Бонхол
Turning against the self
Па в пункте выдачи заказов, ему предлагают присесть и подождать, пока сотрудники заняты другими клиентами, Па отказывается – <спасибо> и прислоняется к стене. Вот Па называет номер заказа, вскрывает коробку, проверяет на соответствие и убирает в рюкзак. Подмигивает девушке, которая больше всех пялилась на содержимое коробки – невозмутимая – и уходит. В ашане Па ограничивает покупки списком от Ма, и столько людей в уёбищной жд форме, покупают игрушки и колбасу, удивляются тележкам за 10 рублей, а своей грязной речи не удивляются, сколько раз надо проблякать и нахуйкать, чтобы собеседник понял, что ты имеешь в виду? Па давно не ездил в поездах – а там они так же себя ведут? Обратно Па пойдёт пешком, только не через три вокзала, Па удлинит путь и выйдет на набережные – шумно, но на людей он сегодня уже насмотрелся.
Ма перед выходом с работы забегает в туалет, пока сидит на унитазе, пролистывает ленты соцсетей, потом смотрится в зеркало, пытается улыбнуться сама себе, подтягивая вверх уголки губ. Несомненно, она делает это тщательно вымытыми с мылом руками. Ма возвращается в кабинет – рюкзак, деньги, бумаги на завтра – и вяло плетётся к метро.
По брекетам Лиззи бегают электрические разряды, они уже сходили в душ, одеваться пока не стали, сидят на кухне и кушают пасту с морепродуктами, запивая сладким лимончелло. Анни смотрит не в тарелку, не на бокал,
Boy, look into my eyes —
Tell me you're for real.
Don't tell me you're surprised:
I can see the way you feel.
она не может насмотреться на Лиззи – моя любимая – и подливает ей, и касается волос, столько чувств, а слов нет, именно у Анни нет, она всё высказала там, на кровати,
You try to play it cool,
I'm your fantasy.
Stop acting like a fool —
Everyone can see.
скоро придётся идти домой, а завтра уж точно в школу и увидятся они только там, вторник – загруженный день. Анни двигает стул к Лиззи, садится рядом и гладит её по плечам, по ногам, на бёдрах такие маленькие светлые волоски, Лиззи щекотно, она
I can see through your disguise,
I can see it in your eyes. (5)
5 – DMX Krew – <You can’t hide your love> is playing.
останавливает Анни, люблю тебя, и поднимает бокал. Всё ещё не верится, всё ещё не воспринимается обстановка вокруг и Лиззи в этой обстановке, наверное, с этого дня что-то должно быть по-другому – мысль из книг и фильмов – а сейчас всё то же самое, большое ли это событие – перестать быть девственницей? Что обычно испытывают по этому поводу? Анни делится этим с Лиззи – посткоитальные разговорчики – и Лиззи не знает, не придаёт значения, по крайней мере сегодня она не ощущает изменений, ну, кроме физических, и ещё гинеколог будет спрашивать – а давно, а предохраняетесь, хихихи, уверены ли вы в своём партнёре. В пизде можно поковыряться и без лишних вопросов. Анни согласна. Кивает и пережёвывает кальмара.
Па не воображает море, когда идёт вдоль Яузы. Ему вообще без разницы – солёная вода или пресная. В Серебряном бору волны гонят гидроциклы и катеры, баржи с песком, ветер, да и не важно, есть ли волны в принципе.
Ма зря впирается в это метро на две остановки – на своей она не выходит, просто не может растолкать людей, она тонет в запахах пота разной насыщенности, выходит на следующей и не едет обратно – бежит на улицу.
Анни пора уходить, Лиззи ведёт её в комнату, где лежат их вещи, где бельё на кровати пахнет ими. Лиззи подводит Анни к зеркалу – большому, от пола до потолка – и одевает. Сначала они долго целуются, потом Лиззи просит Анни поднять поочерёдно обе ноги, чтобы юбка вернулась на своё место. Теперь Анни поднимает вверх руки и зачем-то закрывает глаза – всё, она готова идти. Она готова снова отъебать Лиззи, она готова быть выебанной Лиззи – так её завело возвращение одежды. Анни направляет руку Лиззи к своей пизде, Лиззи снова сверкает брекетами и берёт дилдо с кровати. Ещё пять минут, ещё пять оргазмов, ещё
На Па накатывает – почти год назад он убил свою собаку, их общую собаку, но убивал он её один. Па покадрово воспроизводит, как в один день собака стала медленнее ходить и больше пить, кушала по-прежнему отлично, и Па не насторожился, а день спустя собака еле-еле вышла на улицу, села на траву около подъезда и больше никуда не пошла – тогда появились сомнения, собака любила гулять долго. В воскресенье – хуй забудешь – Па повёз её к ветеринару, предыдущие сутки собака не спала, а только пила воду и блевала и к еде не подходила. Собака любила путешествовать и даже в том хуёвом состоянии смотрела по сторонам и тянулась к незнакомым людям. Па приехал в девять утра, звонит, открывает заспанная ветеринар – ночью у неё была тяжёлая операция, на плитке в холле клиники до сих пор видны плохо оттёртые капли крови,
побыть с Лиззи, да, дилдо уже в Анни, Лиззи ногтями царапает задницу, Анни надеется, что не до серьёзных ран, необычно будет идти по улице с кровоточащей жопой, нет-нет, я не думаю – моя любимая – я, я, я
Па ставит собаку на кушетку – беглый осмотр ничего не выявляет, собака машет хвостом и лезет к ветеринару своим мокрым языком в лицо. Глаза, температура – всё в норме. Ветеринар включает узи, просит Па положить собаку на бок и намазывает ей живот прозрачным гелем, ощупывает его и начинает исследование. Добавляет ещё геля и вглядывается в монитор. Па тоже вглядывается в монитор, но что он там понимает, он опускает глаза и вглядывается в вырез халата ветеринара – она без белья, маленькая грудь с торчащими соскАми, ветеринар наклоняется ниже, Па не меняет направление взгляда, ветеринар говорит, что пока что не видит патологий, но вот есть одна точка, у собаки сильное газообразование, которое мешает разглядеть хоть что-то. <Мне-то не мешает>. Ветеринар выпрямляется, зелёная ткань халата очерчивает твёрдые соскИ, она предлагает взять кровь на анализы, анализы будут готовы завтра утром. Па придерживает собаку, ветеринар наклоняется и вставляет иглу собаке
здесь, я всё чувствую. Анни задирает футболку и прячет в ней своё лицо, только звуки не спрячешь, только дрожь не прекратишь тонкой тканью, Лиззи смотрит на Анни, им обеим нравится, им обеим
в правую лапу, снова мелькают тёмные соскИ, в отражении очков ветеринара Па видит себя и куда он смотрит. Кровь разливается по двум пробиркам – разные анализы – и Па получает листок с рекомендациями для собаки. Завтра утром ему позвонят, расскажут о результатах анализов и обсудят дальнейшие шаги. Па выводит собаку на улицу, покупает ей воды и везёт домой. Вечером и ночью состояние собаки не меняется, она не может запрыгнуть на диван, с чем ещё три дня назад легко справлялась, Па стелит ей на полу одеяло, наливает воды в миску и так она лежит, язык постоянно высунут, пьёт и тут же выливает всё обратно. Па спит с ней ночью – рядом, на полу – вдруг ей что-то понадобится, а собака не спит совсем, она смотрит на Па. Утром позвонили из клиники и попросили приехать. Собака сама не ходит, Па ищет сумку, в которую она могла бы поместиться, находит, сажает её туда – у собаки после двух суток без еды нет сил сопротивляться, нет сил сходить в туалет, Па наливает воду в ладонь и смачивает ей собакин рот и нос, гладит её и говорит с ней,
Odpywam w nieznane w zapomnienie,
Wszystkim zmar;ym pal; ogie.
успокаивает. Они приезжают в клинику, сегодня работает другая ветеринар – ей передали всю информацию о собаке Па, сегодня есть и ассистент. Всё повторяется – собаку просят положить на кушетку, измеряют температуру тела, ветеринар интерпретирует результаты анализов, которые
не хочется расставаться, Анни сейчас уйдёт – не насовсем же, Лиззи оставляет дилдо в пизде Анни и поцелуями поднимается к её лицу, Лиззи
Wszystkim konaj;cym pal; ogi;,
Wszystkim kt;rzy odeszli w zapomnienie pal; ogie.
нужно проверить прямо сейчас. И снова узи, но теперь внутренности собаки можно разглядеть – ничего не мешает – и ветеринар загрустила, ассистент непроницаем. У собаки сахарный диабет, опухоли в животе и практически отказавшая печень, шансы на дальнейшую жизнь есть – тридцать наименований лекарств, капельницы, диета.. Ветеринар надавливает на собакину печень – собака начинает скулить. Ветеринар предлагает Па решать,
Tym wszystkim pal; ogie; dzi. (6)
6 – Besatt – <Swiete ognie> is playing.
что делать. Па ещё раз переспрашивает насчёт шансов, отворачивается в сторону, слёзы текут – неконтролируемо – он смотрит на ветеринара, собака по-прежнему скулит и тяжело дышит. Па не смотрит на собаку – а вчера всё было не так плохо, оказывается, у собаки неправильный прикус, на хуй этот прикус, кому он мешал, блядь, Па выдавливает – <давайте усыпим>. Ветеринар уточняет, окончательное ли это решение – Па кивает и достаёт бумажные платочки. Ветеринар обращается к ассистенту, чтобы он приготовил необходимые препараты и шприцы, а у Па спрашивает что-то и говорит, что можно терапию попробовать, начать прямо сейчас, Па <на хуй мучать собаку?> сипит. Стоит посреди кабинета и плачет. Ветеринар рассказывает, как всё произойдёт: сначала собаке пустят по вене что-то типа сильного успокоительного, а потом
добирается до губ и рывком вытаскивает дилдо из её пизды и подносит ко рту. Водит им по скулам Анни, по подбородку, Анни приоткрывает рот и
последует финальный укол яда. Ассистент вкалывает первый шприц и засекает время, обращается к Па – прощайтесь, у вас около минуты. Па гладит собаку, смотрит ей в глаза, слёзы скатываются по гладкой шерсти на пластик кушетки, <прости>, целует её в нос. Ветеринар говорит, что теперь Па может уйти в коридор и подождать, когда ему вынесут тело. <Да, хорошо> – и Па никуда не уходит. Глаза у собаки слипаются – так и раньше было, когда она хотела спать, но происходило что-то интересное и ей необходимо было быть рядом – и закрываются совсем. Она подёргивает носом и ресницами. Па спрашивает, нормально ли это – ветеринар рассказывает про рефлексы и про что-то ещё. Ассистент берёт жгут и перетягивает собаке лапу. Выступает вена, Па кладёт руку собаке на голову, всё, игла на месте, контроль, шприц быстро пустеет. Ассистент снова засекает время. Па перемещает руку на собакино сердце. Ветеринар приготовила стетоскоп и бумаги о том, что Па даёт согласие на убийство, сердце ещё работает, сердце
сосёт. Лиззи довольна, Лиззи прижимается к Анни, поправляет её блузку и показывает на часы. Анни круглит глаза, вынимает дилдо изо рта – прости – и идёт в коридор. Лиззи – моя любимая – собирает волосы в хвост и
работает, Па нужны платочки, когда он снова смотрит на собаку, ветеринар, снимая стетоскоп, констатирует смерть. Предлагает кремацию – <нет>, тогда просить закопать так, чтобы никто не видел. Ассистент приносит большой чёрный пакет для мусора, расстилает на плиточном полу, ещё раз прослушивает собаку, берёт её за передние и задние лапы, несёт на пакет и упаковывает. Па прячет пакет в сумку, в которой привёз живую собаку, расплачивается и уходит, а
ищет резиночку, чтобы зафиксировать. Они прощаются ещё минут пятнадцать,
сколько ещё собак ждут этой кушетки.
договариваются связаться позже этим же вечером. Моя любимая. Моя любимая.
<Собака мне доверяла и, лёжа на железном столе для осмотра, вряд ли думала, что сейчас я подпишу бумагу, что согласен её убить. Да блядь. Я не хочу вернуться назад, я просто скучаю>.
Я не хочу вернуться назад, я просто скучаю, моя любимая – Анни вдыхает и не хочет выдыхать все эти полтора километра до дома, все эти
_
Стой где стоишь, милая -
В сумерках даже лучше видны эти линии,
Их не ты начертила и не я начертила их,
По-хорошему счастливая от бессилия.
_
гранулы пыли, оседающие на лице и волосах, всё это вечернее спокойствие, оседающее на деревьях и пустых детских площадках, шаг за шагом стаптываются подошвы и стираются рисунки и узоры на них, следы становятся неразличимы. Анни ещё тёплая, Анни обнимает себя за плечи и скользит взглядом по силуэтам,
_
Отпечатки ладоней на платье -
Твои руки испачканы мелом,
Расстегну, помогу тебе снять его.
Я всё что могла сделала.
(women/girl recites).
_
останавливается, чтобы поиграть с чьим-то щенком, Анни приседает и гладит его, держит за лапки и совсем забывает, что белья на ней нет.
Па спускается к воде, чтобы с дороги его не было видно, держит рюкзак на весу, из маленького кармашка достаёт канцелярский нож и ставит рюкзак на мрамор,
After everything.. It still doesn’t matter..
After all of my sacrifices.. It still doesn’t change..
Time just repeats itself..
Or at least it feels like it..
примеривается, как наркоман. С размаху втыкает нож в руку между локтем и кистью.
You can try to make things perfect..
But you’re better off climbing the endless staircase..
Things that are meant to be broken..can never be fixed..
The more time you waste..the more it hurts..
Дешёвый какой-то нож – лезвие ломается. Па удаляет обломки и со второго раза всё получается.
But instead you keep going..
The indenial stage can be very powerful..
As powerful as any drug that causes conflict to the mind..
It's finally over..
Па не перерезает вены, режет вдоль, сжимает и разжимает кулак, кровь льётся быстрее, рана пять сантиметров, семь, десять —
Nothing left to live for..
Staring at the pool of razorblades..
As it invites you more and more towards it..
Па вынимает нож и выкидывает в Яузу, держит руку над водой и подальше от себя.
The Suffering has only just begun..
Разрез глубокий и края разошлись далековато – травмпункт.
The Suffering has only just begun! (7)
7 – Happy days – <Drowning in razorblades> is playing.
Ма в наушниках сидит на кухне, пьёт чай и режет рыбу для бутерброда.
Анни в ярости – дверь не закрыта на ключ и на звонок никто не реагирует, она слушает, что там дома, кто там, бьёт кулаком по двери, когда спокойная Ма соизволила всё-таки расслышать дочь и впустить её в квартиру.
Па так и шёл с открытой раной до травмпункта – сегодня ему нечем было остановить кровь, в очереди спросил, кто последний, и стал ждать. Шесть человек перед ним и ещё один внутри на операции. Через час Па внутри, ассистентка хирурга расспрашивает, а что, а как, суицид, хахаха, сколько времени прошло. Хирург готов, Па просят лечь на операционный стол и приготовиться. <Зашивайте, пожалуйста, без анестезии>. Ассистентка кудахтает, грозится вызвать спецперевозку для ебанутых и что-то пишет в журнале регистрации поступивших пациентов. Хирург не реагирует на неё, опустошает шприц в железную ванночку и – как скажешь – берётся за иглу.
Ма перемещается в комнату, кладёт под голову подушку и продолжает – первый сезон, восьмая серия.
Анни закрылась в своей комнате.
Рана постепенно закрывается, края плотно подогнаны друг к другу и стянуты ниткой, нервы и волнения ушли, и картинки с мёртвой улыбающейся собакой, и чёрный пакет под слоем кирпичей в лесу. Хирург заканчивает, спрашивает, как состояние Па – не кружится ли голова, не сильно ли болит порез. <Я в порядке>, ассистентка помогает Па с рюкзаком, он спасибодосвидания закрывает дверь и выходит на улицу.
Ма в ванной бреет подмышки, ноги и пизду под музыку – сегодня ей действительно хочется секса.
Анни смотрит в перископе, как Лиззи моется.
Па звонит и звонит, стучит в дверь, но он живёт с очень занятыми женщинами.
Ма только на середине процесса.
Лиззи вообще только начала намыливаться, а до этого, наверное, просто пропитывалась водой. Увлажняла Анни.
Па звонит по айдроиду одной и второй.
Айдроид Ма на кухне, а музыка – в плеере.
Анни свайпит в сторону красной трубки и бесится.
<Ну спасибо> – Па со злостью запихивает айдроид в карман.
Ма смывает с себя срезанные волосы и зависает около зеркала – нос, брови, уши, верхняя губа.
Лиззи помыла голову и теперь выдавливает кондиционер-ополаскиватель.
Па заскучал и спускается на улицу <иду на хуй> покурить.
Ма оборачивает одним полотенцем голову, а другим – тело, смотрит на чистое бельё, но вспоминает про секс. Оставляет открытой дверь в ванную, чтобы влага ушла, садится на стул в комнате и смазывает ноги джонсонсбэби.
Лиззи пенит пизду, широко расставив ноги.
Па выкидывает окурок и поднимается к квартире. Звонит, побивает дверь ногами.
Ма готова залипнуть в айдроиде, а тут пропущенные от Па, привет,
<Да откройте уже кто-нибудь ёбаную дверь мне>.
мы не слышали,
Анни двумя пальцами в пизде.
прости, любимый, сейчас.
Щелчок, Па молча заходит в квартиру, ставит на пол рюкзак, он уже успел подготовиться к расспросам о забинтованной руке, Ма его целует и обнимает, опять, да? <Зачем спрашиваешь, если и так всё знаешь?>. Какая сегодня причина, чем резал, зашили, был ли в травмпункте, ДЕЗИНФИЦИРОВАЛ рану? <Конечно>. Ма резко отходит, нюхает костяшки пальцев – ей нехорошо – <прости. Не смотри, забудь> ищет, куда присесть. Не может она ходить с закрытыми глазами, а когда повязки не будет, а там швы – Ма обмахивает лицо руками – зачем это делать, ну что же происходит, психолог, психиатр, <патологоанатом> лечение.. Па успокаивает как может – и держит Ма за руки, и гладит мокрые волосы, а бинты всё равно на виду и тот самый медицинский запах, который Ма не переносит. Конечно, остаётся только потрахаться.
Лиззи и Анни дрочат на камеру.
<Остаётся только потрахаться> – Па берёт Ма на руки и несёт в комнату. Как только он опускает её на диван, Ма что-то там пожалуйста, что-то там не сегодня, воды и трусики и лифчик. Па всё приносит, целует Ма в лоб и закрывает дверь в комнату.
Анни и Лиззи прощаются до завтра, завершая прямую трансляцию.
Па вытаскивает из рюкзака покупки, наливает воду в кастрюлю и варит рис для Ма, в сковородку насыпает замороженные овощи из пакета и тушит их – не есть же ей пустой рис. Лопаткой ворошит овощи,
What if you stay alone,
When comes tomorrow or next month?
And all your thoughts are wrong,
Who cares that time is runs.
горошек оттаивает первым, какие-то стручки, Па достаёт из мусорного ведра пакетик, читает состав и выкидывает пакетик второй раз. Обеими руками он мешает и перемешивает, овощи не должны пригореть, а рис не должен прилипнуть. Порез не болит, только ощущения такие, что кожа так сильно натянута, что лопнет при малейшем перенапряжении. Па придумывает и планирует завтрашний (уже сегодняшний) день. Собрание в школе у Анни, на которое ему вроде как нужно сходить, но он ещё не определился. Па отходит от плиты и
Nobody seeks your map
And any past has no taste,
It will make you a wrap
And turn you into waste.
проверяет рюкзак – посылочка на месте, дома после собрания или когда Анни вернётся, он отдаст подарок ей. Наверное, что-то скажет (если бы ещё Анни его слушала) – коротко, как пожелание, как
Say me, how it feels,
Say me, how it works,
When you happy, alone and dismiss
From your favorite nonexistent calls.
совет что ли, любовь и забота – можно же попытаться. В кухне жарко, Па открывает форточку, судя по звукам с улицы, с понедельника на вторник многие и не думают спать. И что изменится, должно ли вообще измениться сегодня, чувства и внутренние предостережения, обрыв связи как разрыв мягких тканей, если что-то пойдёт не так, то потом обязательно заживёт. Па выключает газ под кастрюлей с рисом и укутывает его кухонным полотенцем. Может, и Ма должна поучаствовать, может, Ма с самого начала должна была начинать. Должна кому? Ну, себе..а зачем ей это? Значит никому. Па садится на стул и разглядывает бинты, всё-таки дискомфорт, лёгкая тревога и ожидание, и
You will be hard to admit
That you miss their smell.
You always lie and from mouth falls shit,
Instead of pleasant words,
ожидание, и ожидание. Па выключает газ под сковородой с овощами, накрывает крышкой и идёт выкурить предпостельную сигарету. Никотин заостряет мысли, пора спать, пора
Which you did not say.*
*(unnamed song playing).
отключить голову. <Когда я хороший? Когда молчу и ничего не делаю?>. Па укрывается пледом и закрывает глаза.
Ма снятся сны.
Анни внешне безмятежна.
Па, наверное, спит.
