Богдан Богданович Богданов
Идиотентест
– Мужики, есть водичка попить? Помираю я, понимаете…
– Да это и так видно; чо случилось то? – спросил тот, что был постарше, при этом протягивая мне баклажку с водой. Воистину, всё познаётся в сравнении, когда и глоток скверно пахнущей воды будет получше, чем бутылочка кьянти. Я прильнул к горлышку бутыля, словно к груди любимой женщины и не отрывался, пока не начал задыхаться. Мужики все всё это время безмолвно взирали на меня. Напившись, я в бессилии рухнул на сиденье и на секунду закрыл глаза. Затем несколько раз чихнув, я, устроившись поудобнее, принялся рассказывать историю последних суток моей жизни, ну, что мог вспомнить, но особенно много внимания уделил моему варварскому ограблению и последовавшему возмездию. Я говорил, говорил и видимо достучался до сердец суровых, если не сказать мрачных, рыбаков.
– Нука, плесни страдальцу, – снова заговорил старшой, – а то помрёт ненароком.
Мне налили водки и предоставили допуск к закуси. Эх, всетаки судьба иногда возвращает долги. Очень благостно провалилось зелье в нутро, я почувствовал, как тепло растекается по телу и какоето спокойствие, какаято уверенность в том, что всё будет хорошо, овладели мною, а уж после того, как я съел несколько ломтиков копченой колбаски и вдогонку малосольный огурчик на кусочке чёрного хлебушка, я очутился на седьмом небе от счастья. И, да, ещё раз подчеркну, что всё познается в сравнении, возможно, что иной раз поцелуй старой вокзальной шлюхи будет покруче чем ночь с Памелой Андерсон, хотя это, пожалуй, и чересчур. Я поблагодарил мужиков за радушие, выпил ещё одну, ещё немного закусил, и чтобы не злоупотреблять добротой человеческой, решил завалиться спать. Вернулся в свой пустой вагон и улегся на самую первую сидушку. Я попытался поудобнее устроиться на комфортабельном, деревянном сиденье, как вдруг мне в бок впилось, чтото острое. Я даже вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Начал ощупывать себя по внутренним карманам и немало удивился, когда обнаружил в одном из карманов косухи небольшую расчёску. Странно это, ведь не было у меня с собой никакой расчёски, да и носил я обычно всё в карманах жилетки, так как они закрывались на молнии, а тут расчёска в кармане куртки, а карманто как раз на молнии, что за фигня?
– Бля! – вскричал я в голос. – Это ж не моя косуха…
* * *
Конаковский Экскалибур
Конаково. Было лето 2000го или 2001го, сейчас точно не помню, надо будет уточнить. Спрошу у когонибудь из тех, кто сопровождал меня в том незабываемом путешествии, хотя, положа руку на сердце, скажу, что из всех тех замечательных парней я ни с кем за последние лет десять и словом не обмолвился, за исключением, пожалуй, одного. И это не потому, что мы рассорились или ещё чтото в этом роде, нет.Просто так уж сложилось по жизни, что пути разошлись и одному богу известно, сойдутся ли они когданибудь вновь, но если это произойдёт, то я лично буду этому несказанно рад. А вот, собственно, и они, действующие (и местами бездействующие) лицаморды: Обжора, Кира, Андрюха, Лёшик, Тимми и, собственно, я. Думаю, что по ходу действа познакомлю вас с ними поближе, ну а теперь прямиком в экшн.
– Эт чё такое? – бросил Андрюха.
– Книга Гермеса, ёптыть, – ответил я, запихивая книжку в карман жилетки.
– Ты чё, читать там думаешь? Да хорош, мы обожрёмся ещё по дороге и не будем приходить в себя, пока не кончится водяра, – озвучил свой неутешительный прогноз Кира.
– Кого, кого там книга? – пробормотал Тим. – Дай глянуть.
– На, – я протянул ему книжку. В то время я как раз начал увлекаться всяческого рода оккультизмом. Надо сказать, что в те годы я начинал увлекаться самыми разными вещами, одна чуднее другой, но не об этом речь, по крайней мере не сейчас.
– Гермес Меркурий Трисмегист – Мастер всех наук и искусств, знаток всех ремёсел, Правитель Трех Миров, Писец Богов и Хранитель Книг Жизни, Трижды Великий и Величайший, – продекламировал я голосом из рекламы нового фильма.
– Ясно, набухаемся и будем сатану опять вызывать, как в тот раз шоль? Можно раздеться до гола, расписать тела углём в виде рун или пентаграмм и устроить дикие пляски вокруг костра, – серьёзным голосом предложил Лёшик. И надо признаться, что вероятность такого расклада была очень высока. К тому же ведь чтото подобное мы уже делали, причем не сказать, что задолго до данной вылазки.
Думаю, вкратце расскажу о той знаменательной поездке. Но начать нужно чуть заранее, чтобы картина предстала в целостном виде. В общем, дело было так. В соседнем с Лёшиком доме какоето время назад проживал один странный паренёк, причём, как мне кажется, он на полном серьёзе страдал от определённого расстройства психики. Но при этом, по неизвестным мне причинам, жил он в отдельной двушке вполне себе приличного вида, ну, по крайней мере, поначалу. Парень он был тихий, неконфликтный и практически безотказный, нигде не работал и не учился, а почти всё время проводил у себя дома, играя в компьютерные игры. И естественно, не сразу, конечно, но постепенно все прознали про такое вот явление и, само собой разумеется, стоило ему пустить к себе первого гостя, как не прошло и двух недель, как при полном попустительстве хозяина, там образовался настоящий притон. И Пафнутий, а именно так все называли этого бедолагу, не имея психологической возможности противостоять такому напору, был вынужден сдаться на милость его так называемых «новых друзей». А они, в свою очередь, не выказывая и капли уважения к собственнику помещения, а иногда запугивая или избивая его, по сути, просто пользовались его жилплощадью в своих усмотрениях, в основном, устраивая там бесконечные попойки и оргии. Ну и, конечно же, в один прекрасный момент в числе приглашённых оказался и ваш рассказчик. Но признаться, мне не очень понравилась царившая там атмосфера, хотя в тот момент я страсть как любил подобное времяпрепровождение. И не то чтобы я пытался себя какимто образом возвысить или обелить, нет, нисколько, я сам такого напорол в те годы, что один снятый грех вряд ли может исправить положение; просто говорю, как есть. Мне всегда было важно, чтобы все отрывались по полной программе и всем было одинаково весело и круто, а когда веселье происходит за счёт чьейто угнетённости, то это уже не так круто, если вы понимаете, о чём я. В общем, заходил я в данный альков не очень часто и надо признаться, что Лёшик, в сущности, разделял мои взгляды и зачастую вставал на защиту бедняги Пафнута, не давая особо упоротым гобулям издеваться над пареньком и уж тем более выгонять его на лестничную клетку. Но так или иначе становилось ясно, что такое долго продолжаться не может. Квартира превращалась в помойку, а контингент становился всё более жутким и поначалу весёлые рокнрольные тусовки сменялись разрушительными и порой омерзительными сборищами. И когда всем уже начало казаться, что вотвот и случится непоправимое, вдруг откуда ни возьмись появилась некая девица, которая, быстро женив на себе недалёкого Пафнута, мгновенно прекратила эту порочную практику. И всё вроде как начало малпомалу налаживаться. Квартира вновь стала выглядеть пригодной к проживанию, а наш паренек вернул себе человеческий облик и, что более значимо, вновь обзавёлся компьютером, за которым проводил теперь практически всё время. Девушка старалась вовсю: убиралась, готовила и даже ухитрилась сделать небольшой косметический ремонт. При этом она разрешала иногда навещать своего новоиспечённого супруга небольшому количеству избранных друзей. Мне, как вы понимаете, удалось с легкостью пройти сей кастинг, равно как и Лёшику, видимо, потому что в тёмный период мы были чуть ли не единственными людьми, которые относились к Пафнутию болееменее почеловечески. Также в этот список попал мой бывший одноклассник и по совместительству сосед Лёшика, человек под ником Сёмга. Мы приходили обычно с некоторым количеством пива, ну, или портвейна, так как хозяйка строгонастрого запрещала крепкие напитки. И таким образом бывшая блат хата, словно бы по волшебству, превратилась во вполне себе респектабельное жилище. Да и посиделки наши вряд ли можно было назвать тусовками, скорее это были тихие семейные вечера, на которых мы обычно все вместе смотрели видик, играли в настольные игры или просто вели непринуждённые беседы на отвлечённые темы. Все были просто очарованы молодой женой Пафнута; и то, что она отвергала мои неоднократные попытки сблизиться с ней, так сказать, телесно, лишь поднимало её авторитет в моих глазах. Хотя попыток этих я не оставлял и всегда пытался заигрывать с ней, надеясь, что в один прекрасный момент она сдастся. И не надо так смотреть на меня, ведь Пафнута секс не интересовал в принципе, а молодой женщине он просто необходим, так что, по сути, действовал я исходя из соображений гуманности, ну, по крайней мере, себя я в этом убедил с лёгкостью. Единственным человеком, который не подпал под чары этой дамочки, был Лёшик. И, как оказалось, подозрения его оказались небезосновательными.
– Слишком уж всё както нарядно получается, – сказал он мне, когда мы вышли на улицу после очередных посиделок в Пафнутьевской квартире.
– Да ладно тебе, чё ты нагнетаешь на ровном месте? Приехала, небось, откудато там и ухватилась за вариант, – спокойно ответил я, параллельно думая о том, как же мне её всётаки соблазнить.
– Не, чувак, полюбас тут лажа какаято, – мрачно заключил он.
Я лишь пожал плечами и направился в сторону одного небезызвестного кабака, который находился прямо рядом с домом Лёшика и промеж нами носил имя «Мутный глаз». Ну и, в общем, мой проницательный друг оказался прав. Идиллия длилась всего несколько месяцев. Потому как, придя в один прекрасный день в вышеупомянутую квартиру, мы в подъезде столкнулись с Пафнутием, который нёс кудато системный блок. Что было само по себе странно, так как это была самая дорогая для него вещь, и трогать его, а тем более кудато там выносить, было просто за гранью, с учётом того, что и сам он был не особым любителем покидать свою цитадель. За ним следовала его жёнушка с монитором в руках.
– О! А вы куда это собралисьто? – подозрительно спросил Лёшик.
– Да вот решили с Пафнутиком эту квартиру продать и ко мне в Тверь переехать. Там мама, там нам спокойнее будет, – сказала глава семейства.
– О, слушай, а мож, адресок оставишь, вдруг проездом буду, заскочу, поболтаем.
– Да конечно, запоминай, – и она назвала какойто там адрес.
Я, честно говоря, практически не слушал того, о чём они говорили, так как был расстроен тем, что мне не удалось отведать её манящей плоти. Ну вот, наконецто и закончилась вступительная часть и пора переходить к непосредственно эндшпилю. Прошло несколько месяцев, и я уже и помнить забыл про всё это. Как вдруг на одной пьянке Лёшик неожиданно предложил мне сгонять в Тверь.
– Давай в Тверь сгоняем. Чо думаешь?
– Давай. Только зачем?
– Ну, Пафнута навестим и просто побухаем.
– О! Пафнутий. Ну да, точно. Я уж и забыл про него.
Ну, в общем, мы договорились; и не прошло и недели, как мы отправились в этот старинный русский город, родину Михаила Круга и креплёного пива. Причём, мой предусмотрительный друг захватил с собой палатку и, как оказалось, очень даже не зря. Ехали цивильно, у Лёшика была с собой приличная сумма денег, ведь он в то время батрачил в шиномонтаже и поднимал довольно неплохие бабки. Я же, как обычно, выступал в роли нахлебника, но надо отдать должное моему мокротному брату, он ни разу за многие годы ни в чём таком меня не упрекнул. И каково же было моё удивление, когда, явившись по указанному адресу, мы не обнаружили никаких следов пребывания там вышеупомянутых особ.
– Ну вот, млять. Я так, сука, и знал, – подытожил происходящее Лёшик. – Чуяло моё сердце. А теперь нет уж, наверное, в живых бедняги Пафнута, развели его по полной программе.
Я пребывал в состоянии шока, до последнего отказываясь верить в происходящее. Как же я мог быть таким слепцом, как же я мог повестись на такую чушь? Да уж. Сказать даже нечего. Мы поставили палатку метрах в двухстах от дома, который должен был быть Пафнутьевским, чтобы перевести дух, ну и переночевать спокойно. Затарились пивом и водкой и предались глубоким размышлениям. Утром мы проснулись от чьегото нарочитого кашля, который раздавался прямо у входа в нашу палатку.
– Ну что там ещё за кашлюн? – недовольно пробормотал похмельный Лёшик и, растолкав меня, начал выкарабкиваться на свет божий. Я неохотно последовал за ним.
Выбравшись из нашего временного жилища, мы обнаружили достаточно многочисленную группу обеспокоенных граждан, которые, судя по всему, являлись жильцами близлежащих домов.
– Я же говорил, не бомжи, – произнёс мужик, который, судя по его внушительному виду, был вождём данного племени аборигенов. – Вы кто такие, ребята, и зачем тут палатку поставили, чего людей пугаете? – Задал он нам сразу несколько вопросов.
Мы же быстро объяснили ситуацию, сказав, что приехали навестить друга, а его на месте не оказалось, но самое главное, мы сказали, что сегодня же покидаем это место и тем самым успокоили народные массы.
– Ну что? Чо делать то будем? – Спросил я Лёшика, когда люди разошлись по домам. – Неужели домой?
– Да не. Погнали на Волгу. Погода охуэнная, купаться можно, лаве есть, палатка есть, надо только забухать понормальному.
– Принято! – воскликнул я.
До побережья добрались менее чем за час и, не утруждая себя длительными поисками подходящего места, расположились на первом подходящем по размеру пологом плацдарме. Я занялся установкой палатки и обустройством очага, а Лёшик отправился за провиантом, благо круглосуточный магазин со всем необходимом необходимым располагался минутах в двадцати прогулочным шагом от нашего места дислокации. Полянка, на которой я установил палатку, поначалу показалась мне не очень большой, но на поверку оказалась достаточно широким плато, окружённым с трёх сторон кустарником и деревьями, и имела удобный подход к воде. На самой границе участка стояли довольно высокие строительные леса, и выглядели они так, как будто их выкинули, хотя поначалу я не обратил никакого внимания на это деревянное сооружение. К тому моменту, когда мой соратник соизволил возвернуться, всё, от меня зависящее, было сделано, и нам оставалось лишь спокойно приступить к возлияниям. Что мы, собственно говоря, и сделали. Поначалу всё шло как по маслу. Мы пили холодное пиво, купались в Волге, жарили сосиски и хлеб на костерке. Но по мере наступления сумерек ситуация начала меняться. Водка к этому моменту уже охладилась в речных водах, да и мы дошли до нужных кондиций и были готовы повысить градус. Конечно же, мы напрочь забыли, а точнее и не знали, что дата, которую мы выбрали для посещения Твери, случайным образом совпадёт с датой проведения выпускных в местных учебных заведениях. И вот теперь с удивлением наблюдали, как довольнотаки большая группа молодёжи высыпала на берег и, беспардонно расположившись невдалеке от нас, нарушала нашу, с позволения сказать, идиллию.
– Ну, за упокой души бедняги Пафнута, – поднял свой стаканчик Лёшик.
– Чо, думаешь всё? Реально глушняк?
– А чо тут думатьто? Хату отжали, терпилу в расход.
– Да, блин, жесть какаято.
– Это жизнь, – закончил он и, не чокаясь, влил себе в пасть содержимое бокала; я последовал его примеру и, выпив, достал из банки малосольный огурчик. Признаться честно, грустили мы недолго и уже через несколько минут, выпив по второй, весело наперебой рассказывали друг другу смешные анекдоты и истории. Вечеринка набирала обороты, причём не только наша. Наши нежданные соседи, видимо, в меру своей молодости и неопытности, были уже совсем хороши, некоторых тошнило в кустах, а девчонки хохотали без умолку. Уж не знаю по какой причине, но присутствие этих пьяных детей, меня почемуто раздражало; думаю, что и мой дружище испытывал схожие чувства. Не сговариваясь, мы всё больше налегали на крепкое и в скором времени, что неудивительно, пришли в состояние коллективного бессознательного. Но, несмотря на высокую степень опьянения, настроение наше было, мягко говоря, не ахти.
– У…бать тебе, шоль!? – вдруг произнёс Лёшик.
– Ну давай, чимиздос, рискни, – агрессивно ответил я.
– Бойни хочешь? Ты её получишь, – добавил он и, встав, начал стягивать с себя одежду. Не знаю, какова была доля шутки в этом всём, но со стороны это выглядело, судя по всему, полнейшей дичью. Раздевшись догола, чтобы не изговнять единственную имевшуюся одежду, мы решили бороться, как древние греки. И вот началась битва. Воины сходились вот уже раз пятнадцать, но до сих пор не было понятно, кто одержит верх. В этот момент я поднял вверх правую руку и вышел из боевого круга. Затем жестом предложил противнику присесть у огня и выпить по «три чашечки вина», как говорили в классической китайской литературе. Я наполнил сосуды зельем, и мы выпили в полном молчании. И вдруг нашу медитативную гармонию нарушил чейто душераздирающий вопль. Это были дошедшие до свинских кондиций выпускники учебных заведений, очевидно, готовые шагнуть во взрослую жизнь.
– Пора разделаться с ними, – кровожадно произнёс Лёшик. Я кивнул в знак согласия и поднялся со своего места. Мы расписали наши молодые, разгорячённые и к этому моменту уже без того перепачканные тела остывшими угольками. Я нарисовал большую перевернутую пентаграмму у себя на груди, так же украсил руки и ноги скандинавскими рунами. Когда Лёшик попросил меня нарисовать чтонибудь угрожающее у него на спине, то я не нашёл иного решения, как огромными, жирными буквами написать всеми любимое слово из трёх букв. Он был чуть более оригинален и нарисовал здоровую стрелку, идущую по позвоночнику и указывающую на задницу с изображением мишени. Лицо своё он закрасил полностью, я же использовал вариации на тему боевой раскраски североамериканских индейцев. Затем Лёшик, прогулявшись до строительных лесов, притащил одну из деревянных стоек примерно метра полтора высотой и метр шириной, оторвал две длинных жерди и, отдав одну из них мне, предложил использовать их вместо пик, остальную конструкцию он безжалостно бросил в костёр. Мы были готовы. Кивнув друг другу, мы, издав леденящий кровь боевой клич, ринулись в смертоносную атаку. Ну и, собственно, ряды школоты дрогнули задолго до того, как мы успели к ним приблизится, на что, откровенно говоря, и был наш расчет. И когда, обращённые в бегство, выпускники скрылись с глаз долой, и таким вот образом побережье было очищено от инородных тел, мы, осмотревшись вокруг, стали думать о том, что будем делать дальше; уж очень не хотелось терять такой задорный запал. Мой сотоварищ сориентировался быстрее меня и, развернувшись, ударил меня плашмя деревяхой прямо по заднице. Я взвизгнул и подпрыгнул на добрый метр в воздух, Лёшик же, гомерически хохоча, бросился бежать в направлении нашего, к тому моменту всерьёз разгоревшегося, костра. Обежав пламя таким образом, чтобы оно стояло огненной стеной между нами, он принялся выкрикивать в мой адрес оскорбления и всячески подтрунивал надо мной, продолжая при этом заливисто смеяться. Смех и гнев смешались во мне в те мгновения, и я, смеясь в голос, стал бегать за поганцем вокруг костра и, в свою очередь, кричал ему вслед угрозы и страшные проклятия. Так продолжалось минут десять, но мне никак не удавалось дотянуться до гадёныша даже палкой. Огненная завеса плотно закрывала его от меня. И тогда я решился на отчаянный шаг, спасибо лошадиной дозе алкоголя в крови. Как следует разбежавшись, я оттолкнулся от земли и полетел сквозь пламя. «Ты был словно огненный дервиш, как ифрит с полыхающим членом, помнишь, как у Геймана вроде», – делился впоследствии Лёшик своими эмоциями. Дело в том, что даже ещё в довольно молодом возрасте мое тело, правда местами, покрывал уже достаточно густой волосяной покров, а уж места, где он имеется абсолютно у всех, у меня он представлял ну просто джунгли Амазонии. И когда я пролетал сквозь огненную стену, волосы в паху вспыхнули, словно сухая солома, озарив на мгновение разрисованное тело и искаженное гримасой ужаса лицо. Пробежав мимо названного брата, я, не сбавляя скорости, врезался в прохладные и живительные речные воды. Остаток ночи мы провели практически в полном забытьи; помню, что призывали демонов огня на бой, плясали вокруг костра, бросали копья на дальность, а затем бутылки, назвав это первым чемпионатом мира по метанию тары изпод штырки. Искупавшись на заре, мы уселись на берег попить пива.
– Спорим, сейчас переплыву Волгу, – неожиданно спросил Лёшик, но по обыкновению своему, не дождавшись ответа, просто сиганул в воду. Когда он был примерно на середине реки, у меня закончилось пиво, и я, махнув рукой, отправился на боковую.
Вернёмся же скорее к основному повествованию.
* * *
– Не сатану, а демона огня. Балбес ты окаянный. То сатанизм, а то зороастризм, понимать надо такие вещи, – я специально говорил голосом занудного умника, чтобы подколоть Лёшика.
– А! Ну теперь понятно, – заулыбался он в ответ.
Да, кстати, помимо книги Гермеса, с собой в небольшой рюкзак я заботливо положил огромный охотничий нож, который купил на Черкизоне незадолго до поездки. Был ещё мешочек с амулетами и три бутылки водки по тридцать два рубля каждая. Помоему, больше ничего я взять с собой не соизволил, хотя, возможно, была ещё кофта. Трудно вспомнить, особенно с учётом того, что обратно я вернулся вовсе без вещей. Но обо всём по порядку.
Так мы стояли, непринуждённо беседуя, на пороге Ленинградского вокзала. Погода была просто отменная; мы пили минеральную воду и чегото ждали, а точнее когото, а ещё точнее – Обжору; он, как всегда, опаздывал. Тогда считалось: если попить минералки перед пьянкой, это както компенсирует грядущий урон. Уж не знаю, почему.
– Ну, наконецто, блин. Чувак, ну, что за херня постоянно происходит?
– Ладно не борогозь, всё будет в дёснах, – отмахнулся Обжора.
– Погнали, нам ещё на «собаку» вписаться надо.
На билетах решили сэкономить, взяли до Ховрино, чтобы спокойно с баулами пройти турникеты. Ехать нам было часа два с половиной, и к половине пятого должны были быть на станции Конаково ГРЭС. Но чтото пошло не так. Наверное, не надо было начинать так безудержно пить ещё до отправления.
– Ну что, понеслась! – весело взвизгнул Кир.
– «И вот начинается бой, – тихо пропел я. – И сердцу тревожно в груди…»
– «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!» – грянул нестройный, но душевный хор в ответ.
– Вот как так? Ну как так? – восклицал Лёшик, глядя на батарею бутылок водки, стоящих в углу вагона. Мы расположились на крайнем сиденье прямо перед тамбуром, чтобы ходить курить было не далеко.
– Что не так, братское сердце? – обратился я к озадаченному Лёшику.
– Блять, – многозначительно начал он, – их должно быть восемнадцать. Так ведь? А их семнадцать. ну и что это за херь? –продолжал он строго вопрошать. – Каждый должен был купить три пузыря, а получается, что ктото купил два или, купив три, один приныкал, – закончил он изобличающую речь и уставился на Обжору. Да, если происходила какая то лажа, то на сто процентов Обжора был к ней причастен. Уж не знаю, почему он делал порой подобные вещи, да и сам он, я думаю, толком не понимал, зачем, но, видимо, есть чтото такое внутри, что время от времени пробуждается, чтото тёмное, и контролировать себя перестаёт быть возможным. Ну, я думаю, что в моём повествовании не раз ещё придётся коснуться этой темы, ибо подобное случалось с каждым из нас и далеко не по разу. Порой мы все вместе или каждый в отдельности становились, словно одержимые, и не ведали, что творили. Но об этом далее.
– Слышь, Вась, а ты не офигел – мне постоянно предъявлять!? – как всегда искренне удивился Обжора и состроил обиженное, немного девчачье, личико, смешно поджимая губы. Затем уставился в окно, смотря как бы в даль за горизонт, аки британский рокер.
– Позёр хренов, – беззлобно произнёс Кира, деловито откупоривая первую бутылку. – Тим, займись закусью, томатный спонсор.
Так мы порой называли Тимми, в основном, чтобы подшутить над ним, потому как он всегда ершисто реагировал на это. Если помните, то в начале нулевых шла такая дурацкая реклама по телеку, помоему, рекламировали то ли кетчуп, то ли реально томатную пасту. И вот, отправившись както на шашлыки достаточно обширной компанией, в которую входили почти все вышеперечисленные персонажи плюс ещё достаточно большое представительство наших боевых подруг и нескольких друзей, мы, изрядно накидавшись задолго до того, как начали жарить мясо, принялись откровенно чудить. И более всех из нас начал чудить молодой Тим. Поначалу он просто лез драться почти со всеми, кто попадался ему под руку, но, будучи в неприглядном состоянии, так и не нашёл оппонента. Тогда он стал просто скакать по поляне и пытаться выполнять какието шаолиньские «вертушки». Знаете, такое бывает с пьяными людьми, когда они воображают себя мастерами чуть ли не всех на свете боевых искусств. Остальные участники барбекюшной вылазки лишь с интересом наблюдали за нашим упоротым товарищем. Правда, вскоре всех начало утомлять это шоу одного актёра, и тогда, не помню точно, кто, возможно Кира, поднёс целую чарку водки разбушевавшемуся каратисту, просто чтобы хоть както урезонить упрямого гнома. Тим отважно выхлебал целый стакан беленькой и, видимо понимая, что скоро отрубится, решил показать свой последний трюк. Не знаю, как именно этот кульбит выглядел в воображении этого кретинозавра, но вышло всё совсем иначе. Взяв почти что десятиметровый разбег, Тим решил, оттолкнувшись от бревна, на котором предполагалось восседать почётным гостям, двойным сальто перелететь через весь стол, несмотря на то, что к тому времени на этом самом импровизированном столе были расставлены имеющиеся у нас яства и напитки. Положа руку на сердце, надо признать, что первое сальто у него почти что получилось. Но физика – наука беспощадная, даже к таким храбрецам и безумцам, а точнее, в особенности к таким. И вот, пролетев почти весь стол и начав снижение задолго до начала посадочной полосы, наш синий дримлайнер врезается аккурат в край стола, на котором стоит, чтобы вы думали? открытая огромная банка с той самой томатной пастой, в которую предполагалось обмакивать кусочки шашлыка. Естественно, всё полетело кубарем. И весь с ног до головы измазанный, Тим, не будучи в состоянии подняться, так и уснул, закутавшись в материю, которая заменяла нам скатерть. Томатная паста засохла быстро и вместе с сосновыми иголками, сигаретными окурками, мелкими фрагментами бытового мусора и всяким таким подобным плотным слоем покрыла почти всю поверхность его тела. И когда через несколько часов настала пора возвращаться в город, к этому моменту немного очухавшийся горекаскадёр предстал перед нами в весьма сюрреалистичном образе. Напоминал он человека из старых американских фильмов про Дикий Запад. Помните, там провинившихся бедолаг сажали на лошадь задом наперёд, предварительно измазав дёгтем и обсыпав перьями, и в таком нелепом виде выпроваживали из своего городка. И естественно, пока мы шли по городу, то вся компания безостановочно прикалывалась и стебалась над беднягой Тимми. И с тех пор мы время от времени подкалывали нашего малыша, напоминая ему о том случае, декламируя этот рекламный слоган. Вот и сейчас Тим оскалился и злобно уставился на Киру.
– Да пошёл ты! Где стаканчики, лучше скажи? Упырь!
– Мой всегда со мной! – Кира продемонстрировал свой знаменитый стаканвыкидушку. Махнул им и со щёлкающим звуком, железный кругляшок превратился в шестидесятиграммовый стаканчик.
– Советские супертехнологии, – гордо заявил он.
Все знали этот стакан. Знали, как чувак дорожит им и что на крайняк можно пить из одного по очереди, как не раз уже делалось ранее и сделается впредь. Но не в этот раз, потому как Лёшик, победоносно вскинув руку, достал из рюкзака упаковку классических пластиковых стаканчиков.
– Папка обо всём позаботился, деточки.
Мы ответили ему протяжным, одобрительным «Ооо». Затем он раздал всем по одному, а остальные показательно убрал обратно в рюкзак. Кира протянул мне открытую бутылку:
– Банкуй.
– Давай. Я уж привык. У меня рука твердая, «а глаз, как у орла».
– Чё ещё за какуарла? – заржал Обжора.
– Да ваще какуарла какаято, – сказал Лёшик голосом гопника, немного в нос. Так слово «кикоз», которое до этого момента означало чтото смешное или просто прикольное, кануло в лету, уступив место ещё более забавному и неадекватному сочетанию букв.
– Готово, – удовлетворённо сказал я, закончив разлив.
Получилось практически ровно, можно было и не сравнивать. Хотя никто и не думал об этом. Всем хотелось поскорее начать очередную серию массового безумия, которое в те времена описывалось одним простым тезисом «давайте нажрёмся и посмотрим, что будет». И вот что получилось.
К Ховрино мы благополучно осушили литр и миновали набор обязательных тостов. Пришло время импровизации, но меня беспокоил Кира. Он както слишком уж быстро пьянел. Знаете, бывает такое, прям с первой рюмки начинается опьянение, причём обычно заканчивается это утратой всяческого контроля над собой. При этом человек зачастую ведёт себя агрессивно, пытаясь выместить на окружающих злобу, хотя злится он на себя самого изза того, что чувствует, что отрубится намного раньше остальных и пропустит основное веселье. На самом деле такая ситуация достаточно опасная, так как Кира не раз оказывался в роли абсолютно неконтролируемого, агрессивного, сквернословящего монстра, нисколько не напоминающего себя самого трезвого. Это чтото вроде обращения в оборотня. И мы все в те времена были такими вот оборотнями. С одной стороны, это весёлые, остроумные, симпатичные ребята, студенты вузов, сотрудники фирм, госслужащие, менеджеры, предприниматели, а вот с другой… Да, по сути, все и каждый из нас немного оборотень. Каждый хоть раз, но превращался в монстра. А потом мы с ужасом и интересом выслушивали истории про самих себя, не веря в то, что успели столько всего такого напороть, да ещё и за столь небольшой промежуток времени. И порой мы словно бы взываем к этому монстру внутри нас, словно хотим, чтобы он вырвался, хотим и страшимся этого. Так, ладно, не о том речь. Кира пьянел. Глаза его наливались кровью, соображал он уже плохо и курил прямо в вагоне.
– Может, тебе поспать маленько? – осторожно, чтобы не спровоцировать, сказал я. Кира в таком состоянии мог наброситься на тебя с кулаками без всякого предупреждения. Мы дрались с ним, наверное, раз пятнадцать, и не всегда зачинщиком был он. У меня тоже порой ехала крыша. Ну, оно и понятно, когда тебе не более восемнадцати лет и в составе крови постоянно присутствует взрывоопасный коктейль из тестостерона, адреналина, допамина и всех остальных волшебных веществ и гормонов, которые в этом возрасте выделяются практически постоянно, затуманивая и без того неокрепшие мозги. Прибавьте сюда некачественный алкоголь и сомнительные, даже не всегда наркотические, вещества, и на выходе получаем практически ничего не соображающее существо. Но, как бы то ни было, сейчас я не имел никакого желания драться с Кирой и поэтому решил отстраниться от ситуации и пустить всё на самотёк, как часто делал в те годы, ну и, собственно, успешно продолжаю эту порочную практику до сих пор.