Bogdan Bogdanov
Идиотентест
Но физика – наука беспощадная, даже к таким храбрецам и безумцам, а точнее, в особенности к таким. И вот, пролетев почти весь стол и начав снижение задолго до начала посадочной полосы, наш синий дримлайнер врезается аккурат в край стола, на котором стоит, чтобы вы думали? открытая огромная банка с той самой томатной пастой, в которую предполагалось обмакивать кусочки шашлыка. Естественно, всё полетело кубарем. И весь с ног до головы измазанный, Тим, не будучи в состоянии подняться, так и уснул, закутавшись в материю, которая заменяла нам скатерть. Томатная паста засохла быстро и вместе с сосновыми иголками, сигаретными окурками, мелкими фрагментами бытового мусора и всяким таким подобным плотным слоем покрыла почти всю поверхность его тела. И когда через несколько часов настала пора возвращаться в город, к этому моменту немного очухавшийся горе-каскадёр предстал перед нами в весьма сюрреалистичном образе. Напоминал он человека из старых американских фильмов про Дикий Запад. Помните, там провинившихся бедолаг сажали на лошадь задом наперёд, предварительно измазав дёгтем и обсыпав перьями, и в таком нелепом виде выпроваживали из своего городка. И естественно, пока мы шли по городу, то вся компания безостановочно прикалывалась и стебалась над беднягой Тимми. И с тех пор мы время от времени подкалывали нашего малыша, напоминая ему о том случае, декламируя этот рекламный слоган. Вот и сейчас Тим оскалился и злобно уставился на Киру.
– Да пошёл ты! Где стаканчики, лучше скажи? Упырь!
– Мой всегда со мной! – Кира продемонстрировал свой знаменитый стакан-выкидушку. Махнул им и со щёлкающим звуком, железный кругляшок превратился в шестидесятиграммовый стаканчик.
– Советские супертехнологии, – гордо заявил он.
Все знали этот стакан. Знали, как чувак дорожит им и что на крайняк можно пить из одного по очереди, как не раз уже делалось ранее и сделается впредь. Но не в этот раз, потому как Лё-шик, победоносно вскинув руку, достал из рюкзака упаковку классических пластиковых стаканчиков.
– Папка обо всём позаботился, деточки.
Мы ответили ему протяжным, одобрительным «О-о-о». Затем он раздал всем по одному, а остальные показательно убрал обратно в рюкзак. Кира протянул мне открытую бутылку:
– Банкуй.
– Давай. Я уж привык. У меня рука твердая, «а глаз, как у орла».
– Чё ещё за какуарла? – заржал Обжора.
– Да ваще какуарла какая-то, – сказал Лё-шик голосом гопника, немного в нос. Так слово «кикоз», которое до этого момента означало что-то смешное или просто прикольное, кануло в лету, уступив место ещё более забавному и неадекватному сочетанию букв.
– Готово, – удовлетворённо сказал я, закончив разлив.
Получилось практически ровно, можно было и не сравнивать. Хотя никто и не думал об этом. Всем хотелось поскорее начать очередную серию массового безумия, которое в те времена описывалось одним простым тезисом «давайте нажрёмся и посмотрим, что будет». И вот что получилось.
К Ховрино мы благополучно осушили литр и миновали набор обязательных тостов. Пришло время импровизации, но меня беспокоил Кира. Он как-то слишком уж быстро пьянел. Знаете, бывает такое, прям с первой рюмки начинается опьянение, причём обычно заканчивается это утратой всяческого контроля над собой. При этом человек зачастую ведёт себя агрессивно, пытаясь выместить на окружающих злобу, хотя злится он на себя самого из-за того, что чувствует, что отрубится намного раньше остальных и пропустит основное веселье. На самом деле такая ситуация достаточно опасная, так как Кира не раз оказывался в роли абсолютно неконтролируемого, агрессивного, сквернословящего монстра, нисколько не напоминающего себя самого трезвого. Это что-то вроде обращения в оборотня. И мы все в те времена были такими вот оборотнями. С одной стороны, это весёлые, остроумные, симпатичные ребята, студенты вузов, сотрудники фирм, госслужащие, менеджеры, предприниматели, а вот с другой…
Да, по сути, все и каждый из нас немного оборотень. Каждый хоть раз, но превращался в монстра. А потом мы с ужасом и интересом выслушивали истории про самих себя, не веря в то, что успели столько всего такого напороть, да ещё и за столь небольшой промежуток времени. И порой мы словно бы взываем к этому монстру внутри нас, словно хотим, чтобы он вырвался, хотим и страшимся этого. Так, ладно, не о том речь. Кира пьянел. Глаза его наливались кровью, соображал он уже плохо и курил прямо в вагоне.
– Может, тебе поспать маленько? – осторожно, чтобы не спровоцировать, сказал я. Кира в таком состоянии мог наброситься на тебя с кулаками без всякого предупреждения. Мы дрались с ним, наверное, раз пятнадцать, и не всегда зачинщиком был он. У меня тоже порой ехала крыша. Ну, оно и понятно, когда тебе не более восемнадцати лет и в составе крови постоянно присутствует взрывоопасный коктейль из тестостерона, адреналина, допамина и всех остальных волшебных веществ и гормонов, которые в этом возрасте выделяются практически постоянно, затуманивая и без того неокрепшие мозги. Прибавьте сюда некачественный алкоголь и сомнительные, даже не всегда наркотические, вещества, и на выходе получаем практически ничего не соображающее существо. Но, как бы то ни было, сейчас я не имел никакого желания драться с Кирой и поэтому решил отстраниться от ситуации и пустить всё на самотёк, как часто делал в те годы, ну и, собственно, успешно продолжаю эту порочную практику до сих пор.
– Так, ну-ка тихо, блин, – обеспокоенно произнёс Лё-шик. – хоть кто-нибудь, сука, подумал взять с собой жратвы, кроме той, что я вижу на столе?
– Я взял амулеты и огромный нож, – гордо произнёс я.
– Молодец, умничка. – Лё-шик погладил меня по голове, и я замурлыкал от удовольствия. – Кто ещё похвастается?
– Есть картошка, репчатый лук, и чеснок, – подал голос Андрюха, который лежал на соседней сидушке и читал мою книгу (кстати, он не пил вообще). Не помню почему и тем более не знаю зачем он с таким раскладом с нами поехал.
– Всю закусь на стол! – скомандовал Лё-шик.
Все начали копаться в своих рюкзаках и выкладывать снедь на импровизированный стол.
– Итак, что мы имеем? – Лё-шик критично осматривал имеющийся провиант. Банка килек в томатном соусе, батон чёрного, пару кило картошки, две банки тушёнки и внушительный пакет с чесноком и луком.
– Чувак, а зачем столько лука? – обратился Тим к Андрюхе.
– Не знаю. У меня дома что-то лука было много, может, мать притащила, ну я и решил взять.
– Ну и чё, вы хотите сказать, что этого нам хватит? – Лё-шик смотрел на нас как на умственно отсталых. Справедливости ради скажем, что именно он взял большую часть еды. И это означает, что никому более это в голову не пришло.
– Так, теперь пьём без закуски, – рационально предложил я.
– Не решит.
– И то верно, – открывая бутылку, сказал я. – Предлагаю поскорее нормально залиться, и тогда нас перестанут заботить подобные мелочи.
– О! Наша тема! Я говорил, что люблю тебя, – нежно произнёс Лё-шик.
Всем такая идея пришлась по вкусу. И мы продолжили.
В какой-то момент, когда все мы, кроме ренегата Андрона, были уже изрядно бухи, Кира подскочил, словно его ударило током.
– Вы чё, дебилы, жизни не нюхали? С вами только водку и пить. Ничего не можете сделать по-нормальному. Как? Как, сука, вы собираетесь жить-то вообще? – извергался он.
Не сказать, что такой пассаж вызвал всеобщее недоумение. Я бы даже не стал утверждать, что это хоть кого-то заинтересовало. Однако рассудительный Лё-шик всё же поинтересовался.
– Суть претензии, барбос.
– Как, сука, можно было поехать в эту глушь без еды? – неожиданно адекватно ответил Кира.
– А! Вот ты о чём. Эыто да. Но вместо того чтобы бакланить, сделай что-нибудь.
– Я сделаю, – сказал Кира и почему-то покрутил указательным пальцем возле виска. Видимо, этот жест отражал ситуацию в целом.
За этим содержательным диалогом мы и не заметили, как электричка, лязгая, начала останавливаться на какой-то станции. По моим к тому моменту невменяемым расчётам, нам оставалось ехать минут тридцать. Клин я помнил точно, потому как мы долго ржали над вымышленной радиостанцией. Что-то типа «Радио Клин. Слови клина, и ты уже дома». Итак, это была вроде «Путепроводная», и, как назло, прямо на станции, красуясь заманчивой вывеской, находился магазин «Продукты». И естественно, после остановки он оказался аккурат напротив нашего окна. Ну, такое знамение не могло остаться без последствий.
– Ага! – победоносно заорал Кир. – Вот тут-то я и закуплюсь. Найдется из вас хоть один нормальный человек, который сделает по уму? – Он поднялся и не вполне уверенной походкой, но при этом достаточно быстро направился к выходу.
– Я с тобой, – неожиданно заявил Обжора. Я вообще думал, что он спит.
– А деньги-то у вас есть, долдоны?
– У меня нет, – сказал Обжора.
– Я и не сомневался, – подытожил Лё-шик. – Но если вы всё равно идёте, то возьмите ещё водки.
И он протянул Обжоре двести рублей, как я понял. При этом он смотрел как-то очень по-особому, как бы говоря, мол, давай, прояви себя, покажи, на что ты способен. Или ты просто возьмёшь и кинешь всех, как всегда? Так давай, смотря прямо в глаза, сделай то, что должен. Я подумал тогда, что это страшная ошибка, но, обратив внимание на то, что Обжора, в отличие от Киры, не взял рюкзак, а как-то сразу успокоился и откупорил ещё одну.
* * *
– Чувак, давай отдупляйся.
Я помню, что двигался, но не сам. Кто-то тащил меня волоком по вагону. Через тамбур на свежий воздух. Я огляделся, с трудом подчиняя себе своё же тело. «Платформа Конаково ГРЭС», – вот что я смог прочитать. «Кажется, не на месте, – подумал я. – А где же все?» – подумал я ещё раз.
– Чувак, ну наконец-то, – опять этот голос. – Слышишь меня?
– Ну, допустим, слышу, – пробормотал я в ответ. – Чё?
– Короче, ситуация такая: Тим и Андрон пошли на берег договариваться по поводу лодки. У нас рюкзак Обжоры, их с Кирой пока нет, – мне кажется, я даже кивнул в этот момент, хотя не понимал ровным счётом ничего. – Я… я пойду в магазин и куплю ещё водки, – продолжал Лё-шик монотонным голосом.
– Эй, эй чувак, – он тряхнул меня, и я окончательно, насколько это вообще было возможно, пришёл в себя. – Сторожи пожитки, а я пошёл.
– Да, давай иди. Погодь, а топлива мне для настроения?
– Андрюха забрал сумку вроде бы, но поищи в рюкзаках, может, там чего осталось.
Голос явно удалялся. Я прилёг на рюкзаки и начал мучительно соображать. Я был пьян, но опьянение стало уже переходить в болезненную, предпохмельную стадию. Водки не хотелось. Пивка можно было бы, а лучше водички. О, точно! – минералка, она где-то должна была быть. Эта мысль придала мне сил, и я начал с остервенением копошиться в рюкзаках. О! Как же я хотел пить; я только теперь начал это понимать. Вытряхивая из сумок всё содержимое, я натыкался на вещи, которые серьёзно укрепляли моё стратегическое превосходство и общую значимость для всей экспедиции. Обе палатки, спальник, котелок, пенка, пакет с рыболовными принадлежностями и, наконец-то, наполовину полная баклажка минералки. Я прильнул губами к горлышку и не отрывался, пока не осушил почти всё. «Надо бы ещё воды с собой прикупить», – подумал я, поудобнее устраиваясь на наших баулах. Меня само собой начинало беспокоить, что я находился в полном одиночестве. И при этом я понятия не имел, куда идти, а интересно, кто реально знал, где место? Я – нет, Лё-шик – тоже нет, Андрюха – точно не знал. Обжора мог знать и… – наверное, Тим. По-моему, как раз эти двое и нашли этот, как впоследствии выяснится, небольшой островок посреди Волги. Смеркалось. На платформе не было ни души. Я задремал, как вдруг услышал протяжное завывание приближающейся электрички. Интересно, это последняя на сегодня или будут ещё? Не думаю, что их много тут курсировало; от силы шесть в день. А так как уже совсем стемнело, то эта была, скорее всего, предпоследней. Если никто так и не появится, то что мне делать? Ехать домой? Но я не смогу взять все вещи. Ждать до упора? Но сколько это может продолжаться? Да, это прям вот было интересно, как оно там дальше будет. Я находился в самом начале платформы, там, где останавливался первый вагон из центра, а спуск находился ближе к концу, и, естественно, люди старались пройти в последний вагон. Электричка подошла и, лязгнув усталым металлом, остановилась.
В первом вагоне, который оказался напротив меня, не было ни одного человека. Мне подумалось, что даже время спросить не у кого, и мои надежды начали таять, как сами знаете что. Перспектива ночевать на платформе, конечно же, не радовала, но, в принципе, не критично, так как ночь должна была быть тёплой. Я ещё раз огляделся, и вдруг мне показалось, что я заметил знакомый силуэт.
– Кира, – заорал я что было сил.
– И-ха, – услышал я победоносный клич в ответ и был этому несказанно рад.
Через некоторое время, удобно расположившись, мы ели батон с майонезом и улыбались. На душе и правда стало спокойнее. И я готов был продолжать нестись по волнам массового психоза. Кира был достаточно трезв для более-менее адекватного общения, чем я и не преминул воспользоваться.
– Ну чё, где Обжора? – спросил я с набитым ртом. – А водка?
– Ха, а где Лё-шик? – парировал Кир.
– Неплохо. Понятия не имею. Пошел искать приключений на свою жопу, а если постарается, то и на наши тоже. Ты, кстати, знаешь, куда идти? Тим с Андрюхой ушли за лодкой какой-то и, кстати, всю водку забрали с собой.
– Обжора забухал с местной гопотой и, по-моему, позвал их с нами на рыбалку, а они обещали всё устроить, – посетовал он. Конечно, я понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет. В лучшем случае они просто нажрутся и разбредутся по окрестностям, а в худшем, пожалуй, нас ждёт жёсткое огребалово по полной программе.
– Ну а водка-то что? – настойчиво повторил я.
– Две литрушки у меня, – гордо заявил Кира, – ещё одну забрал Обжора.
– Зашибись! – пропел я, пританцовывая с батоном. – Доставай, открывай, наливай! – продолжая горланить, я ловко вытаскивал купленную закуску из пакета, принесённого Кирой. А там было чем поживиться. Несколько батонов, две пачки майонеза, бомж-пакеты, крупа, консервы, банка с соленьями, сахар, соль и жутковатого вида пачка чая.
Уютно разложив приготовленный снек на газетке, прямо на платформе, в окружении сумок и рюкзаков, мы приготовились вкусить злодейку.
– Как же ситуация изменилась, – довольно сказал я. – А я тут голову ломал, что делать буду.
Кира кивнул и протянул мне свой небезызвестный раскладной стаканчик. Я налил граммов пятьдесят и, поставив бутылку на землю, приготовился толкнуть речь. Настроение было превосходное, хотя пива всё ещё хотелось. Я подумал, что чуть позже нам следовало бы обсудить альтернативы и перспективы на ближайшие несколько дней. Но тут до моего слуха донеслись звуки, которые возвещали о том, что сейчас начнётся что-то невообразимое. Пением это трудно было назвать, скорее кто-то просто орал, но слова были до боли знакомые:
Если пиво есть – значит всё хорошо!
Если мало его, мы замутим ещё.
Значит, будет не зря проведён этот день,
Значит, завтра с утра нам вставать будет лень!
По любому будет водка, соберутся друзья.
По любому к ним, конечно, подгребу и я.
По любому опять – пьянка до зари!
По дороге к магазину пропадут все фонари!
В кармане ни гроша. Мокротная душа
На пьянку позовёт любого алкаша.
В кармане ни гроша. Мокротная душа
На пьянку позовёт любого алкаша.
После припева, успев махнуть по рюмахе, мы с Кирой подхватили песню и орали уже в четыре глотки:
Если утром будет снова нам тяжело,
То придётся сходить и замутить ещё.
И возможно, тогда нам будет не лень
С удовольствием отметить очередной новый день.
Мокротное братство с каждым днем всё пьяней.
Мокротное братство отымеет всех блядей.
Мокротное братство – нам уже всё равно.
Мокротное братство – водка, пиво и вино!
Затем уже тише, как было принято, пропели последнее четверостишие. Ну конечно же, это были Лё-шик и Обжора, а пели мы гимн ОМБ, и, кроме нас, никто не мог знать слов и мотива, потому как это мы придумали, и это было круто. Как и где они встретились, я не знаю, да и сами они не знают. Это одна из тех необъяснимых штук, которые происходят с пьяными и обдолбанными людьми и которые потом рассказывают в качестве городских легенд. И таких штук с нами происходило великое множество. Парни были просто в говно, и это ещё слабо сказано. Они с трудом держались на ногах, и при этом у Лё-шика в руках была едва початая бутылка пива.
– Мокротные боги благоволят ко мне сегодня, – сказал я, отбирая пиво у ничего не соображающего чувака. Сделав большой глоток, я отметил, что пиво было ещё немного холодное, а это значит, что его купили недавно, хотя это не имело никакого значения. Лё-шик, как в замедленной съёмке, повернул голову в мою сторону, но так ничего и не сказав, просто махнул рукой, смирившись с участью пиволишённого.
– Слышь, балбес, куда идти-то? – обратился Кира к Обжоре.
Затем последовало нечленораздельное мычание, из которого нам стало понятно, что надо двигаться по дороге, перпендикулярной железнодорожным путям, а потом направо. Затем минут пятнадцать мы пытались уложить по рюкзакам выложенные мной из них вещи. Потерпев неудачу, решили упаковаться хоть как-нибудь. Я предусмотрительно положил к себе спальник, подозревая, что сегодня ночевать придётся явно не там, где планировалось с самого начала. Решили сделать следующим образом: Лё-шик и Обжора идут первыми с вещами, которые смогут нести, а мы отправляемся чуть позже с остальным скарбом. Но перед дальней дорогой мы с Кирой надумали немного подкрепиться.
– Кстати, чё там у тебя с этой, как её там? – сказал я, делая канапе с сельдью на манер тех, что подавали во «Втором дыхании». О, что за волшебное место, сколько воспоминаний, сколько всего связанно с ним!..
* * *
Вот одну историю прямо навеяло, не могу не поделиться. И не то, чтобы это была прямо какая-то из ряда вон выходящая тема, скорее просто рядовая тусовка во «Втором…», но уж больно душевная. Был, насколько я помню, канун Нового года, поэтому все посиделки на лавочках и в парках пришлось свернуть. И вот, например, куда пойти двум бедным студентам с творческим взглядом на жизнь. Ну, конечно же, в знаменитую и легендарную в те времена рюмочную «Второе дыхание», в которой, по преданиям, пивал пиво и не только сам Владимир Семёнович Высоцкий, и какое-то время у них даже стояла на особом, небольшом постаменте, на барной стойке, старая советская пивная кружка, из которой-то и выпивал великий бард и которую я в какой-то момент безжалостно выкрал. Она теперь стоит у меня дома в коллекции необычных пивных бокалов. В общем, чего уж там греха таить, мы были завсегдатаями этого замечательного места, ну по крайней мере в холодные периоды. Так что, освободившись пораньше с учёбы, аккурат в четверг я со своим университетским дружбаном Митричем направился в вышеупомянутое заведение с неоднозначной репутацией. Хотя, безусловно, местечко было знатное, и его на полном серьёзе я находил в некоторых путеводителях по Москве, выпущенных для иностранцев.
Так что представляете, какой там был контингент. Откровенные маргиналы, местные алкаши, бедные студенты, мелкие криминальные элементы, неформалы всех мастей, иностранные туристы, офисный планктон, футбольные фанаты, интеллигенты, склонные к запоям, и много кто ещё, а довершал картину местный бэнд, состоящий из двух мужиков, которые лабали на баяне и каких-то трещотках, исполняя при этом различные музыкальные хиты всех времён и народов, начиная от «Битлз» и заканчивая советскими песнями про войну. Ну, короче говоря, жгли мужики душевно, причём принимали заказы и за пару кружек пива; в лёгкую могли воспроизвести «Smock on the water». И мы, конечно же, чувствовали себя там как рыбы в воде. Митрич даже ухитрился назначить свидание одной возвышенной особе, которая не очень-то оценила столь нонконформистский пассаж и в результате так ему и не дала. Решивши дойти от Третьяковки до «Второго…» пешком, мы обрекли себя на попадание под жутко валивший снег. И когда я толкнул дверь кабака, то понял, насколько сильно нас запорошило, и теперь мы похожи на двух снеговиков.
– Так, мальчишки, на улице отряхайтесь, – крикнула нам одна из двух работавших в тот день барменш, – а то и так наворочали тут уже.
Мы послушно вернулись на крылечко и по возможности отряхнулись. Вновь войдя в смрадное полуподвальное помещение и вдохнув знакомый до боли запах, состоящий из термоядерной смеси различных перегаров, дыма дешёвых сигарет, вони от как обычно пригоревших гренок, жарившихся, судя по всему, на одном и том же масле на протяжении нескольких дней и, бог его знает, каких ещё не известных науке примесей, я не без удовольствия шагнул вперёд по направлению к одному из наших любимых столиков. Вообще, если кто не был, «Второе дыхание» представляло собой совсемы небольшое помещение, думаю, квадратов тридцать пять, вряд ли крупнее. Большая часть пространства была отдана под зал для гостей; остальное занимали подсобные помещения, барная зона и знаменитый туалет, который закрывался на замок, и только посетители имели право пользоваться клозетом. Внутри он был весь расписан маркерами, ручками и простыми карандашами. Люди оставляли там свои автографы и просто всяческие афоризмы и смешные изречения. Что-то вроде древнего твиттера, в котором я, к примеру, отмечался регулярно. Сидячих мест в данном заведении предусмотрено не было; высокие столики располагались вдоль стен, и, по-моему, парочка находилась по центру зала. Но два места были особыми. Один столик был оборудован на небольшом постаменте прямо возле единственного окна, которое наглухо заколочено, и только маленькая форточка оставалась отдельным связующим звеном с внешним миром. Летом в небольшом проеме устанавливали соответствующих размеров вентилятор, ну а в холодный период ограничивались лишь слегка приоткрытой створкой. Второе элитное место примыкало к барной стойке с правой стороны, и главным его стратегическим преимуществом был огромный промышленный холодильник, который находился рядом, и если компания была многочисленной, то этот рефрижератор можно было использовать как некое подобие дивана. На него мы обычно усаживали, немного подсадив перед этим, сопровождающих нас дам, ну или уже перебравших на тот момент господ. И проделывать такое дозволялось далеко не всем посетителям таверны, а только проверенным и кредитоспособным завсегдатаям, коими, вне всяких сомнений, мы и являлись, несмотря на периодические дебоши, стычки и акты гражданского неповиновения, к которым были склонны некоторые адепты нашего братства.
Ещё ходят легенды, что в пиво они добавляли димедрол и в хороший день можно было разглядеть на дне кружки некое подобие естественного фармакологического осадка. Скажу честно, я никогда не видел, как кто-то что-то куда-то там добавлял или подсыпал, но также, справедливости ради надо сказать, что вышеупомянутый осадок наблюдал неоднократно. Уж не знаю, димедрол это был или просто качество напитка предусматривало подобное явление, но, так или иначе, пивасик тамошний вставлял знатно, а уж в сочетании с местной же водочкой так просто доводил до исступления всех, кто бы ни очутился в этом незабываемом и ныне почившим в вечности чудесном местечке.
Так, ну а что же мы? Осмотревшись и поняв, что среди немногочисленных присутствующих наших знакомых не наблюдается, мы заняли столик у окна, и, пока Митрич копошился в своём знаменитом рюкзаке, доставая оттуда всякую хрень, я отправился к стойке, чтобы заказать нам стандартную вступительную порцию и заодно немного пококетничать с барменшами, которые в отсутствии наплыва клиентов всегда были рады перекинуться парой слов и рассказать о произошедших за последние дни происшествиях. Стандартная порция включала в себя, как водится, стопарик водочки, кружечку пива и легендарное канапе с сельдью по местному секретному рецепту, который мне-таки удалось со временем выведать. Заболтавшись с девицами, я ненадолго забыл про моего друга, который на тот момент уже закончил все свои дела и, размахивая лапами, всячески старался привлечь или же, наоборот, отвлечь моё внимание, видимо изнывая от предвкушения, что ему, собственно говоря, с успехом удалось. Я сгрёб всю снедь и напитки в охапку и опрометью бросился к страждущему брату, так как и сам уже торопился вкусить яств и испить вин. И вот когда часы пробили два после полудня, мы приступили к возлияниям. Торопиться было ни к чему, и поэтому, отведав блондиночки и закусив её вышеупомянутыми бутербродиками, я, отхлебнув пива, предложил моему соратнику спокойно обсудить планы на недалёкое будущее, а также возобновить наш вечный диалог о том, что нам может понадобиться в грядущем великом путешествии в Норвегию, о котором мы стали мечтать и которое стали готовить некоторое время назад.
– Скоро Новый год.
– Да что ты! – спародировал меня Митрич. – Это ты к чему вообще.
– Да не знаю даже. Так просто. Что делать будем? Чем развлечёмся?
– Ты про сегодня в частности или о жизни в целом? – Улыбнувшись в усы, продолжал мой брутального вида собеседник.
– Ну с жизнью-то понятно, а вот сегодня, – вторил я. – Какое-то у меня странное предчувствие.
– Не-не, родной, ну его нах, эти твои предчувствия. Мне сегодня домой надо попасть вааще сто процентов, а завтра по-любому к первой паре.
Эту мантру Митрич повторял почти каждый раз перед любой тусой, но самое удивительное было в том, что чем чаще он это делал, тем жёстче был сейшен, и уж точно ни к какой первой паре он никогда не попадал. Так что, сказав это, он лишь упрочил мои собственные подозрения насчёт сегодняшнего вечера, да и ночи, судя по всему, тоже. Хотя пока что ничто не предвещало какой-либо жести, за исключением того, что мы уже находились во «Втором дыхании» и успели накатить по первой порции.
– Ну иди, твой черёд, – обратился я к своему собутыльнику.
– Слышь, это, может, пельмешей каких взять? – почесал бороду Митрич, который, видимо, тоже начал подозревать, что вряд ли мы сегодня просто так разойдёмся по домам.
Да. Он всегда был у нас последним оплотом разума. И уж если и он начал сдавать позиции, то пиши пропало, с учётом того, что на часах едва замаячило три пост меридиум. И вдруг входная дверь распахнулась, и внутрь ввалились три тела. На вид это были довольно-таки приличного облика мужики, хотя при более пристальном рассмотрении следы алкоголизма, очевидно, наличествовали. Но сразу бросалось в глаза, что люди они незаурядные и явно имеют, ну, или же имели непосредственное отношение к искусству. И естественно, узрев нас, они заняли близлежащий по отношению к нам столик. В принципе, мы с Митричем в то время вполне могли сойти за двух молодых художников, ну, или участников рок-группы, поэтому-то дядьки и усмотрели в нас родственные души, только на тридцать лет моложе. Но, правда, поначалу они немного стеснялись и не вступали в диалог. Вскоре от них отделился, по-видимому, самый общительный и подошёл к нам. Честно говоря, мы ждали этого и по-своему готовились. Так что на момент первого контакта мы осваивали уже третью порцию.
– Угощайтесь, – протянул он нам пачку сигарет, и не просто сигарет, а самую что ни на есть настоящую «Балканскую звезду». Если кто помнит, это были культовые сигареты из югославской эпохи. Уж не знаю, где он их взял, но даже я, будучи некурящим, тоже соблазнился на сигаретку. Правда, не умея курить сигареты я, по привычке, зажав её между средним и безымянным пальцами, сделал исполинскую затяжку через кулак, по всем правилам дудкокурения, после чего, естественно, ужасно закашлялся, попутно извергая чудовищные объёмы дыма из своих лёгких.
– Да что ж ты её, как шишки-то, – с удивлением и смехом произнёс незнакомец. Затем все, кроме меня, почему-то начали смеяться. После этого, видимо убедившись, что мы в доску свои, остальные сопровождающие принесшего нам сигареты мужика, улыбаясь и смеясь, перебазировались к нам за столик.
– Позвольте изъясняться откровенно, – произнёс самый из них пожилой мужчина в когда-то дорогой дублёнке.
– Извольте, – сказал я, пытаясь подражать его стилю изложения. Он склонил голову на аристократический манер, а потом слегка приподнял правую руку.
– Так вот, милостивые государи, у нас имеется некоторая сумма денег, но, к ужасному сожалению, на бутылку не хватает. Не желаете ли сканителиться и впоследствии распить?
Выглядел он, конечно, впечатляюще, видимо когда-то серьёзный театральный деятель, но в данный момент просто один из гигантской когорты спившихся интеллигентов. Чуваки нам понравились, и мы, не сговариваясь, решили, что необходимо принять их предложение, дополнив всё это пивом за наш счёт. Не помню почему и также не помню у кого точно, скорее всего, не у меня, но у нас были деньги, поэтому, будучи в весьма приподнятом настроении, мы добавили небольшую сумму на бутылку водки и взяли ещё пять кружек пива сверху, плюс как раз подоспела порция варёных пельменей – аккурат закусить беленькую. Ко всему прочему, у кого-то из них были большая плитка горького шоколада и целый пакет жареных семечек. В общем, в результате наш столик ломился от напитков и закусок, что предвещало весьма нетривиальную попойку.
– Валерий, журналист. Журнал «Кролиководство», – представился владелец «Балканской звезды».
Мы все вместе посмеялись над его презентацией. Надо сказать, что во «Втором дыхании» особенно крупные заказы вам приносили за столик. И в нашем случае был как раз такой вот кейс. Улыбаясь, барменши-симпатяжки принесли на двух подносах всё, что мы просили, и с этого момента нашей пьянке можно смело было присуждать четвёртую категорию. Затем мы стали выпивать и поддерживать непринуждённую беседу на различные, иногда философские, а иногда и откровенно бредовые темы. Так прошло ещё часа полтора. Я, признаться, впал в некое подобие летаргии и почти не слушал, о чём беседовали окружающие меня люди. Но когда третий из наших новых знакомых заявил, что он врач, то я сразу пожаловался ему на донимавшую меня последнее время, участившуюся боль в левом подреберье. Это был самый странный врачебный осмотр, что мне довелось проходить в жизни, но самое удивительное в том, как он, непостижимым образом, поставил мне правильный диагноз.
– Невралгия у вас, батенька, причём межрёберная, – проговорил, предположительным образом, доктор. При этом мужик едва стоял на ногах.
– Ну, слава богу, а я уж, грешным делом, думал, что моторчик барахлит, – ответил я не менее заплетающимся языком.
– Рано тебе ещё моторчик, – подмигнул он, – хотя это тоже зараза, уж поверь, та ещё.