Роберт Альберт Блох
Отныне и во веки веков
Один и не совсем один. Это был его мир. Он был заполнен его собственными людьми, созданными его собственным воображением. И У ТЕБЯ НЕ БУДЕТ БОГА, КРОМЕ СКИННЕРА. А СКИННЕР ПРОРОК ЕГО.
Для всех это было заповедью и законом. И если доктор Тогол вздумал ослушаться… Сивард Скиннер вышел на улицу и быстро зашагал к музею.
Скиннер-шофер остался ждать у подъезда, а скиннер-охранник приветливо улыбнулся, завидев входящего Сиварда Скиннера.
Скиннер-куратор заспешил навстречу, радуясь приходу столь редкого и высокого гостя. Никому не разрешалось входить в музей, за исключением его хозяина. Да и само понятие «музей» превратилось в прихоть… в анахронизм далекого прошлого, связанного с Землей.
Впрочем, Сиварду Скиннеру хотелось иметь такое место, где можно было бы любоваться предметами искусства, собранными им в течение той жизни. И хотя он мог бы завалить его доверху сокровищами и трофеями со всей Галактики, Скиннер решил сосредоточить и музее юлько то, что связывало его с Землей. Вернее, с ее далеким, далеким прошлым. Здесь висели картины, стояли статуи и скульптуры, лежали драгоценности – все то, что некогда украшало дворцы и храмы.
Скиннер решительно шагал по залам, почти не замечая окружающего великолепия. Обычно он часами мог любоваться старым-престарым телевизором, томами библиотеки иод защитным стеклом, игральным автоматом или реконструированным автомобилем с газовым двигателем.
Теперь же он направился в самую дальнюю комнату и указал на один из предметов.
– Дайте это.
Куратор скрыл недоумение за вежливой улыбкой, но повиновался.
Скиннер повернулся и зашагал обратно. Шофер, поджидавший его у двери, проводил его к мини-автомобилю.
По дороге домой Скиннер с улыбкой на лице наблюдал за спешащими по своим делам скиннерами.
Как Тогол мог назвать их уродами? Они счастливы своей работой… тем, что их жизнь заполнена… Каждый усердно выполнял порученную работу. Никто ни с кем не враждовал. Никто никому не завидовал. Враждебность вообще отсутствовала в мире Скиннера. Благодаря кондиционированию и избирательному отбору параметров памяти, они, казалось, были больше довольны жизнью, чем сам Сивард Скиннер.
Он тоже будет вполне удовлетворен – ждать осталось недолх о.
В тот же вечер он вызвал к себе доктора Тогола.
Расположившись по обыкновению на террасе и вдыхая синтетический запах синтетических цветов, Скиннер приветливо улыбнулся ученому.
– Присаживайтесь, – начал он. – Нам давно пора поговорить.
Тогол кивнул и опустился на стул, тяжело вздохнув.
– Устали?
Тогол вновь кивнул:
– В последнее время много работы.
– Понятно… – Скиннер повертел в руках бокал с коньяком. – Сбир данных о проекте, который мы реализовали, должно быть, совершенно истощил вас.
– Важно иметь полную информацию.
– Вы записали ее на микропленку, не так ли? Такая крохотная кассета, которая легко умещается в кармане. Очень удобно.
Доктор Тогол оцепенел.
– Вы собирались ее кому-то передать? – с невозмутимой улыбкой продолжал Скиннер. – Или сами хотели следующим рейсом доставить ее на Землю?
– Кто вам сказал…
Скиннер пожал плечами:
– Это очевидно. Теперь, достигнув поставленной цели, вам хочется признания и славы. Вы хотите триумфального возвращения. Вы хотите, чтобы ваше имя разнеслось по всем угодкам Вселенной…
Тогол нахмурился:
– Ваш эгоизм мне понятен, но дело не в этом. Вы сами говорили – это будет самое замечательное достижение в истории человечества. Об открытии должны узнать все. Оно должно принести людям пользу.
– Платил за исследования я. Финансировал проект я. Это моя собственность.
– Никто не имеет права утаивать знания.
– Это моя собственность, – повторил Скиннер.
– Но не я, – резко бросил доктор Тогол, вставая со стула.
Улыбка погасла на лице Скиннера. – Предположим, я не отпущу вас?
– Я бы не советовал делать это.
– Угрозы?
– Констатация фактов. – Тогол спокойно выдержал тяжелый взгляд Скиннера. – Отпустите меня с миром. Даю честное слово, что о вашем секрете никто не узнает. Ни одна душа не проведает об Эдеме.
– Я не привык торговаться.
– Я это предвидел и поэтом) принял определенные меры предосторожности.
– Какие еще меры? – усмехнулся Скиннер, забавляясь создавшейся сшуициеи – Вы ыбычи – л о мой мир.
– У вас нет мира, – нахмурился доктор Тогол. – Перед вами всего лишь зеркальный лабиринт. Конечная цель супермаъьяка, доведенная до логической крайности. В старину завоеватели и короли окружали себя портретами и полотнами, прославлявшими их триумф, ставили статуи и возводили пирамиды – памятники своему тщеславию. Слуги и рэбы пели им хвалебные песни. Льстецы сооружали храмы в знак их божественности. Вы превзошли всех! Но всему приходит конец. Человек не остров в океане. Рушатся самые высокие храмы. Самые преданные лизоблюды превращаются в пыль.
– Вы отказываетесь ог того, что дали мне бессмертие?
– Я дал вам то, чего вы хотели, то, чего хочет любой человек, стремящийся к власти, – иллюзию своего всемогущества. Пожалуйста, цепляйтесь за нее, если вам так хочется. Однако если вы попытаетесь остановить меня…
– Именно это я и собираюсь сделать. – На лице Сиварда Скиннера вновь заиграла улыбка – Немедленно.
– Скиннер! Ради Бога…
– Да. Ради меня.
Продолжая улыбаться, Скиннер вынул из куртки предмет, который он взял из музея.
В сумерках мелькнуло пламя, и тишину разорвал резкий хлопок. Доктор Тогол упал – пуля попала ему между глаз. Скиннер вызвал еще одного скиннера, который вытер небольшое пятно крови. Два других скиннера унесли тело.
Жизнь продолжается, и отныне она будет продолжаться всегда, и ей уже ничто не утрожает. Скиннер отныне в полной безопасности в мире скиннеров. Можно строить новые планы.
Доктор Тогол, конечно, прав. Да, он – суперманьяк, от этого никуда не денешься. Скиннер охотно согласился с этим, поскольку он не сумасшедший, а всего лишь реалист, который признает правду, заключающуюся в том, что собственное «я» превыше всею. Простая истина сложного человека.
