Роберт Альберт Блох
Отныне и во веки веков
Работать без группы техников было очень трудно, но доктор Тогол быстро и эффективно передал рудиментарные знания по медицине нескольким скиннерам. Потом он, конечно, клонировал целый штат скиннеров – скиннер-психотерапевт, скиннер-хирург, скиннер-диагност и т. д.
– Вот видите, – заметил новый Скиннер, – можно прекрасно обойтись без посторонних – у нас полное самообеспечение.
Когда эти тела начнут сдавать и плохо функционировать, на смену им придут новые клоны. Наконец-то сбудется мечта человечества о бессмертии!
– Человечества? – доктор Тогол с сомнением покачал головой. – Но не моя.
– Значит, вы – дурак. У вас есть великолепная возможность клонировать себя… жить вечно… так же, как я. О чем вы можете мечтать?
– О свободе.
– Но вы совершенно свободны. В вашем распоряжении ресурсы всей Галактики. Масштабы лаборатории беспредельны. Займитесь экспериментами в других областях. Разве вы не хотите найти средство от рака, о котором столько говорят последние двести лет? Вы уже опробовали определенные методы, связанные с блокировкой памяти, и они дали прекрасные результаты. Но это только начало в совершенно новой области – психотерапии. Вы теперь способны создавать новые индивидуальности и можете по своему желанию творить людей, как вам заблагорассудится…
–… Как заблагорассудится вам, – горько усмехнулся Тогол. – Это ваш мир. Мне нужен мой. Старый добрый мир… с обычными людьми… мужчинами и женщинами…
– Вы прекрасно знаете, почему я отказался от женщин, – ответил Скиннер. – Они нам не нужны для воспроизводства. К счастью, в моем возрасте сексуальные мотивы перестают доминировать. Женщины только осложняли наше существование… мешали выполнению поставленных задач…
Нежность… сострадание… понимание… общение… – пробормотал Тогол. – По-вашему, это все мешает?
– Стереотипы! Полнейшая чушь! Сентиментальщина бис гической особи, которая устарела с нашей помощью.
– Вы сделали так, что все устарело, – бросил ему Тогол. – Все, за исключением мышиной возни вашей клоповой колонии.
Этих уродов с искалеченной психикой, призванных обслуживать вас!
– Они по-своему счастливы, – заметил Скиннер. – Хотя это уже не имеет значения. Самое главное, что изменился я, хотя цел и невредим.
– Вы так думаете? – грустно улыбнулся доктор Тогол, кивая в сторону раскинувшегося внизу города. – Все, что вы здесь создали, – продукт самого страшного чувства… чувства страха смерти.
– Но все боятся умереть.
– Настолько, что всю жизнь тратят, пытаясь исключить факт своей смертности? – Тогол покачал головой. – Вы знаете, под моей лабораторией есть камера. Вам известно, для чего она предназначена. Вы знаете, что находится в ней. И вместе с тем ваш страх настолько велик, что вы никогда не признаетесь, что она существует.
– Отведите меня туда!
– Вы это серьезно?
– Пошли. Я докажу вам, что не боюсь.
Однако Скиннер боялся. Уже перед лифтом его начало трясти.
Когда они спускались вниз, дрожь сделалась неконтролируемой.
– Чертовски холодно тут, – пробормотал он.
Доктор Тогол понимающе кивнул:
– Температурный контроль.
Они вышли из лифта и зашагали по темному коридору к бронированной камере, выложенной камнем. Скиннер-охранник, завидев их, улыбнулся и отдал честь. По приказу доктора Тогола он вынул ключ и открыл дверь.
Сивард Скиннер не взглянул на него. Ему уже не хотелось смотреть туда, где…
Но доктор Тогол уже вошел, и Скиннеру ничего другого не оставалось, как последовать за ним в слабоосвещенную холодную камеру, в которой угадывались очертания управляющих блоков, которые тихо гудели и жужжали, здесь располагался цилиндр из прозрачного стекла.
Скиннер не отрывая глаз глядел на этот цилиндр, похожий на гроб. Это и был гроб, в котором он увидел себя. Свое собственное тело. Ненужное, высохшее, от которого были взяты клоны, плавающее в чистом растворе, среди зажимов, спиралей и проводов, тянущихся к замороженной плоти.
– Оно живет, – спокойно произнес доктор Тогол. – Заморожено. Криогенный процесс позволяет сохранить вас в бессознательном состоянии… бесконечно.
Скиннер снова вздрогнул и отвернулся:
– Почему? – прошептал он. – Почему вы не дали мне умереть?
– Вы хотели бессмертия.
– Но я и так уже бессмертен. У меня новое тело, вернее, тела.
– Плоть слаба. Любой несчастный случай может ее уничтожить.
– У вас имеются другие образцы моей ткани. Если со мной что-то произойдет, вы повторите клонирование.
– Только в том случае, если сохранится первоначальное тело.
Оно должно существовать, учитывая такую возможность… живым.
Скиннер заставил себя еще раз взглянуть на трупоподобное существо, замороженное в цилиндре.
– Оно не живет… оно не может…
Скиннер, конечно, обманывал себя. Ему было прекрасно известно, что специальный криогенный процесс как раз был разработан с такой целью: поддерживать в минимальном режиме жизненные процессы в состоянии анабиоза до тех пор, пока медицина не отыщет средство борьбы с раком, и тогда можно будет разморозить тело и вернуть его к полнокровной жизни.
Скиннер, однако, не верил, что такое когда-нибудь произойдет, но все же надежда оставалась. В далеком будущем, может быть, методологию удастся усовершенствовать, и это… воскреснет, но уже не как клон, а тот человек, первый Скиннер… оживет и… станет соперником настоящего «я».
– Уничтожить!
Доктор Тогол недоуменно уставился на него:
– Как? Вы хотите…
– Уничтожить, – повторил Скиннер, резко повернулся и вышел из камеры.
Доктор Тогол остался один. Прошло немало времени, прежде чем он присоединился к Скиннеру, сидевшему на террасе. Что он так долго делал там, внизу, доктор Тогол не стал говорить, а Скиннер не спрашивал. Этого вопроса они больше не касались.
Но с тех пор характер общения Скиннера с Тоголом и вменился. Они больше не спорили о новых проектах и экспериментах.
Отношения между ними с каждым днем становились все напряженнее и вскоре стали почти враждебными. Доктор Тогол сутками пропадал в лабораторном комплексе, где у него имелись свои апартаменты, а Скиннер сидел один в своем громадном доме.
