ван Иттерсум Надежда
Набоковская Европа. Литературный альманах. Ежегодное издание. Том 2

Полная версия

Авторы: Лейзеров Евгений, Волкова Русина, Филимонов Алексей, Шраер Максим Д., Реутова Юлия, Надежда ван Иттерсум, Мэри Росс, Чжон Бин, Евсеев Антон

Редактор Алексей Олегович Филимонов

Редактор Евгений Яковлевич Лейзеров

Дизайнер обложки Елена Владимировна Герасимова

© Евгений Лейзеров, 2018

© Русина Волкова, 2018

© Алексей Филимонов, 2018

© Максим Д. Шраер, 2018

© Юлия Реутова, 2018

© ван Иттерсум Надежда, 2018

© Росс Мэри, 2018

© Бин Чжон, 2018

© Антон Евсеев, 2018

© Елена Владимировна Герасимова, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-0770-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Редакционная страница

Дорогие читатели!

Перед вами второй номер ежегодного литературного альманаха «Набоковская Европа», посвящённый исследованиям в набоковедении, содержащий разнообразные материалы к биографии и творческому наследию писателя, доклады участников набоковских чтений разных лет, статьи литературоведов и критические отзывы.

Материалов, рассказывающих о жизни и творчестве Владимира Набокова, неизмеримо много. Во всем мире эта информация вызывает жгучий, неподдельный интерес: авторов, пишущих на эти темы невозможно сосчитать, как и перечислить все мировые издания, где они опубликованы.

Содержанием этого второго номера, представляющего малую толику в научном набоковедении, мы ищем свой уникальный путь в непростом постижении жизни и творчества писателя. Будем рады вашим отзывам и предложениям, пишите по адресу: le63av@mail.ru

Душеполезного чтения!

Приглашаем читателей, писателей, исследователей к сотрудничеству и сотворчеству!

 
     Евгений Лейзеров, Алексей Филимонов
 

Материалы к биографии и творческому наследию Набокова

Русина Волкова¹

Тень русской ветки: родственники семьи Набоковых в русско-японской войне

Русско-японская война была тем триггером, с которого ускорился конец царского самодержавия и начался распад российской империи. Это время пришлось на годы раннего детства В. Набокова, которое вспоминалось им в радужных тонах жизни мальчика из богатой буржуазной семьи с праздниками, радостями, европейскими поездками, ловлей бабочек и проч. Но была и параллельная реальность, от которой пытались оградить его взрослые, но спрятаться было невозможно. У мальчика, а затем и у юноши накапливалось много вопросов, однако ответы на них пришлось искать взрослому Набокову уже в эмиграции. Там Набоков, как и многие другие, начал поиск ответов на главные вопросы того времени: что произошло с Россией и кто в этом виноват? И тогда, как в кинематографе, отматывая ленту времени назад, за ширмой «розовых очков» детства, перед его глазами начали проявляться другие картинки. Память стала восстанавливать детали: мимолетные встречи, слова, происшествия, и даже семейные тайны. Все это давало Набокову богатый материал для переосмысления истории своей семьи на фоне политической жизни российского общества.

Как известно, многие члены семьи Набоковых и их друзей из ближнего круга были так или иначе связаны с русско-японской войной с самого начала до самого ее конца. И хотя непосредственно в военных действиях из родственников участвовал только адмирал Н. Н. Коломейцев, породнившейся с Набоковыми уже после войны через женитьбу в 1909 году на Нине Дмитриеве Рауш фон Траубенберг, урожденной Набоковой (матерью любимого двоюродного брата и товарища по детским играм Владимира Набокова – Юрия), другие были связаны с этой войной тем или иным образом.

Так, например, одним из самых главных участников войны был человек из близкого окружения отца – военный министр А. Н. Куропаткин, – чье назначение Главнокомандующим Маньчжурской армией совпадет по времени с очередным посещением дома Набоковых. История помнит и непосредственное участие в подписании Портсмутского мира в 1905 г. Константина Дмитриевича Набокова, дяди писателя. Это наиболее близко соприкоснувшиеся с войной родственники и члены близкого круга семьи Набоковых. Однако были и другие.

Попытаемся сложить «узор памяти» из упоминаемых в его книгах-воспоминаниях действующих лиц, в той или иной степени имеющих непосредственное касание к русско-японской войне «в порядке их появления на сцене театра военных действий». Рассмотрим «ветки» его родового дерева.

Назимовы²

Начнем с предыстории вопроса. Когда впервые у России возникли предпосылки будущего военного конфликта с Японией? Можно легко ответить на этот вопрос – с первых экспедиций на Дальний Восток русских землепроходцев и мореходов в 17 веке, но в особенности «мина замедленного действия» была заложена научной экспедицией первых русских геодезистов Ф. Лужина и И. Евреинова 1719—1722 гг., составивших карту и описание 14 Курильских островов. Одна из целей экспедиции – собрать ясак с местных жителей и присоединить к России некоторые новые острова. Ранее независимые айны должны были начать платить дань далекому белому царю, империя Петра опасно приблизилась к сфере интересов Японии.

После первых неудачных попыток русских начать отношения с японской стороной (экспедиция Н. Резанова, пленение экспедиции В. Головина) в Японию для налаживания серьезных дипломатических и торговых отношений отправилась экспедиция графа В. Е. Путятина. На головном фрегате «Паллада» в качестве летописца был прикомандирован писатель Гончаров, сделавший подробные дневниковые записи путешествия. Владимир Набоков, ознакомившийся в детстве с этим произведением, дважды дает ему оценку, как «скучному чтиву».

Так, в рассказе «Рождество» от имени мальчика-любителя бабочек, то есть как бы от своего «альтер-эго», Набоков приводит дневниковую запись – иронию над жанром Гончарова: «Сегодня идет дождь, играл в шашки с папой, потом читал скучнейшую «Фрегат Палладу». То же самое и в «Защите Лужина»: «Самые книжки были столь же скучны, как «Слепой музыкант» или «Фрегат Паллада».

Упоминания «Фрегата Паллады» совершенно неслучайны, ведь в этой книге юный Набоков наткнулся на имя своего дальнего родственника Н. Н. Назимова:

«октябрь 1-го

…Если попугать их [японцев – Р. В.] и потребовать губернатора – и тот приедет. Но тогда понадобилось бы изменить уже навсегда принятый адмиралом образ действий, то есть кротость и вежливость. Иногда, однако ж, не мешало бы пугнуть их порядком. Вот сегодня, например, часу в восьмом вечера, была какая-то процессия. Одну большую лодку тащили на буксире двадцать небольших с фонарями; шествие сопровождалось неистовыми криками; лодки шли с островов к городу; наши, К. Н. Посьет и Н. Н. Назимов бывший у нас), поехали на двух шлюпках к корвету, в проход; в шлюпку Посьета пустили поленом, а в Назимова хотели плеснуть водой, да не попали, грубая выходка простого народа!»³

Речь шла о капитане-лейтенанте Н. Н. Назимове-младшем (1822—1867), командире корвета «Оливуца», участнике экспедиции графа Путятина в Японию.

Как известно набоковедам, прабабушка Набокова была дворянка Псковской губернии Анна Александровна Назимова, вышедшая замуж за дворянина этой же губернии Н. А. Набокова в 1824 г. Связь с семейством Назимовых не прекращалась и у будущих поколений этих двух семейств. Так, в «Других берегах» Набоков упоминает свою дальнюю родственницу Надежду Ильиничну Назимову, кочевавшую «всякое лето из одного поместья в другое и слывшей художницей» (Другие берега, глава 5, часть7).⁴ Не исключено, что именно эта тетушка познакомила Набокова с книгой Гончарова, проживая в Рождествено. Возможно, что с этой ассоциацией связаны сюжет и название рассказа «Рождество».

В большинстве своем мужчины из рода Назимовых посвящали себя военной карьере, а одна ветвь – новоржевских Назимовых⁵ – стала родоначальницей морской династии. Вице-адмирал Н. Н. Назимов-старший, двоюродный брат прабабушки писателя, был участником Отечественной войны 1812 г. А его сыновья Николай, Павел и Константин, двоюродные племянники А.А.Набоковой-Назимовой, будут связаны с исследованиями Тихого океана.

Н. Н. Назимов-младший, будущий контр-адмирал, участвовал в дальневосточной экспедиции генерал-адъютанта графа Е. В. Путятина по установлению торговых и дипломатических отношений с Японией. Успех миссии Путятина превзошел ожидания. 7 февраля 1854 года в городе Симода был подписан первый договор о дружбе и торговли между Россией и Японией, известный как Симодский трактат. Для русских судов открывались порты Хакодатэ, Нагасаки и Симода, где разрешалась торговля; в один из портов назначался российский консул. Взамен Россия шла на серьезные уступки по границам и признавала за Японией часть Курильских островов, а Сахалин объявлялся неразделенной демилитаризованной зоной.

И хотя Путятин именно за успех своей дипломатической миссии получил титул графа, компромиссное решение вопроса, как это бывает всегда, оставило недовольных по обе стороны границы. С точки зрения японцев, они просто получили то, что итак считали своим. День Симодского трактата до сих пор отмечается как День Северных территорий, а все последующие в результате войн и военных столкновений договоры считают недействительными. К тому же открытие портов привело к наводнению Японии дешевыми импортными товарами, подрывавшими местное мануфактурное и ремесленное производство. А Россия получила от Японии те же самые условия свободной торговли, которые были даны и американцам, но только не бесплатно, а за счет территориальных уступок.

Дипломатия – искусство возможного. Там, где американцы действовали демонстрацией военной силы – разрывными бомбами с черных кораблей командора Перри, – русские заключили первый равноправный для Японии договор.

Боковая ветвь Назимовых вкупе с названием корвета «Оливуца» и волнообразными колебаниями океанической и амурских волн дает возможность предполагать, что «колеблющаяся тень русской ветки на мраморе руки писателя», возможно, связана с воспоминаниями о своих назимовских родственниках.

Все пять братьев Назимовых, сыновей Николая Николаевича-старшего, вслед за отцом кончили морской кадетский корпус, а трое из них стали адмиралами русского флота⁶ и оставили след в освоении Дальнего Востока.

Павел Николаевич Назимов (1829—1902), тоже, как и старший брат, плавал на фрегате «Паллада», а после Симодского трактата по конкурсу занял пост морского атташе в составе первого российского консульства в Японии в Хакодате. Однако дипломатическая служба его не устроила, и он вернулся во флот. С 1889 по 1892 гг. вице-адмирал П.Н.Назимов командовал эскадрой на Тихом океане. В 1891 г. он встретил Цесаревича Николая Александровича, совершавшего кругосветное путешествие, на крейсере «Адмирал Нахимов» в Сингапуре и отправился с ним дальше в Японию.

Там с Николаем Романовым случился известный инцидент в Отцу, когда на него напал с самурайским мечом «японский городовой», нанесший ему сильную травму головы. Инцидент явился проявлением националистической реакции японцев на активные действия России на Дальнем Востоке, а приезд Цесаревича мог быть воспринят ими как предварительное знакомство будущего «белого царя» со своими потенциальными колониями. Впоследствии, уже став царем, Николай Романов презрительно называл японцев «макаками», а злые языки даже говорили, что злопамятный царь начал русско-японскую войну из чувства личной ненависти к японцам из-за пережитого унижения.

Павел Назимов сопровождал Цесаревича из Японии во Владивосток, где был одним из участников закладывания памятного камня начала строительства Великой Сибирской железной дороги, еще больше подтвердившей опасения японцев об экспансии России на Дальний Восток.

В честь мореплавателя и первооткрывателя Павла Назимова на Дальнем Востоке названа бухта на острове Путятина, с 1896 г. маяк на острове Назимова в заливе Посьета, а с 1972 и коса в бухте Рейд Паллады⁷.

Младший брат Николая и Павла, Константин Николаевич Назимов, русский мореплаватель, гидрограф, вице-адмирал, так же, как и братья, занимался исследованием Тихого океана. В 1861—1868 гг. участвовал в гидрографических работах в Японском море. В его честь названы мыс и полуостров в заливе Петра Великого. В 1898 г. в чине вице-адмирала Константин Николаевич уволился со службы. А в апреле 1905 года его убьет ординарец В. Ф. Смирнов выстрелами из револьвера. Революционный матрос был из морского экипажа героического командира крейсера «Варяг» В. Ф. Руднева, покрывавшего анархистов и социалистов своего экипажа. Причем, убит гидрограф Японского моря и проливов был меньше, чем за месяц до Цусимской трагедии. Материалов судебного дела над матросом Смирновом не осталось. Известно, что он не был приговорен к смертной казни и благополучно обратился за получением персональной пенсии в 1926 г. на основании справки об убийстве царского адмирала. Похоже, что этот матрос был не только убийцей, но пытался выполнить шпионское задание, ведь лоции морей и проливов вокруг Японии составлялись именно К. Н. Назимовым.

Корфы⁸

Большое семейство баронов Корфов, как и род Назимовых, имело разные ветви, раскиданные по России. Прадед Фердинанд был из Кенигсберга, принадлежал к одному из родов курляндских Корфов. Одним из наиболее известных представителей другой ветви «курляндцев» был барон Андрей Николаевич Корф, Приамурский генерал-губернатор.⁹

Долго перечислять, сколько всего хорошего сделал Андрей Николаевич на своем месте. Но главное: последовательно и неуклонно отстаивал российские интересы на Дальнем Востоке. В частности, занялся укреплением границ и приведением в порядок рыбной ловли около российских берегов Дальнего Востока. Ему удалось пробить государственные решения по борьбе с иностранным браконьерством и контрабандным вывозом биоресурсов Дальневосточного края¹⁰. В 1880 г. Корф отдал распоряжение о полном запрете добычи котиков на острове Медном, которое 1893 г. было подтверждено решением Государственного совета. В 1885 г. А. Н. Корф узаконил правила, по которым российские рыбопромышленники облагались меньшими льготами по сравнению с японскими. Также были ограничены китайские и японские лесозаготовки и прочее. Прибрежные воды Сахалина, пролив Петра Великого, Амур – все это стало находиться под контролем Российского государства.

В 1887 году А. Н. Корф писал министру путей сообщения и военному министру: «В случае борьбы с Китаем и его вероятными союзниками, в Приамурском крае потребуется сосредоточить большое число войск, а потому проложение рельсового пути в Сибири стало теперь еще более неотложным».¹¹ Неслучайно, что при закладке цесаревичем первого камня Сибирской железной дороги 19 мая 1891 рядом с ним стоял не только командир эскадры П. Н. Назимов, но и А. Н. Корф. После торжественной церемонии цесаревич посетил дом генерал-губернатора, любимца своего отца – царя Александра III.

Для России укрепление своего положения на Дальнем Востоке означало поиск незамерзающих портов. По мнению историка А. Попова «идеи территориальных приобретений в Корее и Маньчжурии, идея участия в разделе Китая и даже план превентивного нападения на Японию носились в воздухе».¹²

В 1888 барон Корф настоял на Особом совещании по проблемам Дальнего Востока. На повестке дня – отношение к Корее, вокруг которой столкнулись интересы Китая, Японии, Соединенных Штатов и России, ввиду занимаемого ею географического положения. По мнению барона Корфа и начальника азиатского отдела МИДа Зиновьева, «приобретение Кореи не только не обещало бы нам никаких выгод, но и не преминуло повлечь за собой весьма неблагоприятные последствия».¹³

В воздухе пахло неминуемой войной на Дальнем Востоке.

А. Н. Корф разработал план мероприятий по укреплению безопасности дальневосточных границ, который был проигнорирован в Санкт-Петербурге.¹⁴ Неудивительно, что на 62-м году жизни здоровяк Корф как-то загадочно и неожиданно скончался в 1893 г., не завершив свою мечту по укреплению восточных границ России.

В память о нем названы залив Берингова моря, поселки в Камчатском и Хабаровском крае, село в Амурской области и в Приморском крае.

Николай Андреевич Корф, сын. Как и отец, окончил Пажеский корпус. В Русско-японскую войну находился в распоряжении Наместника на Дальнем Востоке. Участвовал во многих боях. Военный разведчик, журналист и писатель. В 1898—1899 гг. был участником специальной экспедиции в Корею, организованной приближенными к царю так называемыми «безобразовцами» (во главе с великим князем Александром Михайловичем и статс-секретарем Безобразовым) для разведки возможностей «мягкого захвата» Кореи посредством учреждения Восточно-Азиатской промышленной компании, используя в первую очередь приобретенную у Бриннера лесную концессию. По результатам экспедиции вместе с поручиком Кавалергардского полка А. И. Звегинцовым выпустил несколько книг, посвященных военным аспектам возможной войны за Корею: Северная Корея. Сборник описания позиций / сост. Корфом и Звегинцовом. 1901; Алфавитный указатель к карте Северной Кореи / А.И.Звегинцов и бар. Н. А. Корф. 1904; Военный обзор Северной Кореи. 1904. – В 1906 г. был назначен заведующим печатной и картографической частью Военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны. После революции жил в Болгарии, как и некоторые из Набоковых. Умер в 1924 году на Шипке.

Дмитрий Николаевич Корф. Из дворян Тверской губернии. Ушел добровольцем на русско-японскую войну, участвовал в сражениях при Ляояне, Шахе и Мукдене. В 1912 г. был избран членом Государственной Думы IV созыва от Тверской губернии, фракция русских националистов. После революции эмигрировал в Югославию. Умер в 1924 г. в г. Птуй.

Многие из «курлядских» Корфов были большими русскими националистами, отстаивавшими государственные интересы России.¹⁵ О связи их с непосредственной семьей писателя малоизвестно.

А вот с С. А. Корфом, племянником Марии Фердинандовны Корф (бабушки писателя), профессором русского государственного права, последним и.о. генерал-губернатора Великого княжества Финляндского, либералом и англофилом, Владимир Дмитриевич Набоков должен был быть знаком лично, хотя бы как с автором журнала «Право».

Они были не просто близкими родственниками по крови – двоюродными братьями, но были близки и по своим политическим убеждениям. Вслед за Владимиром Дмитриевичем, в 1907 г. и Сергея Александровича исключат из придворных списков и лишат звания камер-юнкера за политическую оппозицию правительству. Был женат на дочери американского адмирала.

В 1899—1906 гг. Сергей Александрович служил в Министерстве финансов. В 1902 г. по заданию Министерства финансов был командирован в Маньчжурию, Китай, Японию и Соединенные Штаты для ознакомления с работой Русско-китайского банка, созданного как инструмента финансового обеспечения внешней политики России на Дальнем Востоке. По результатам своей поездки С. А. Корф опубликовал две работы, посвященные судебной деятельности в особо-важном для России того времени регионе: Железнодорожный смешанный суд в Маньчжурии. Спб., 1903 и статью в «Журнале Министерства юстиции» «Смешанный суд в Шанхае» (1903, №10б с. 93—116).¹⁶ Очевидно, что Россия серьезно готовилась к своим экспансиям на Дальнем Востоке, используя оценки и мнения специалистов разного профиля.

После революции С. А. Корф переедет в США, где станет профессором Джортаунского университета. И в роковом для семейства Корфов году – 1924 – неожиданно скончался в Вашингтоне.

Вонлярлярские

Самым младшим ребенком в семье Дмитрия Николаевича Набокова и Марии Фердинандовны Набоковой-Корф была Надежда, любимица всей семьи. «Если она [бабушка – Р.В.] и любила кого-нибудь, то это только свою младшую дочь, Надежду Вонлярлярскую».¹⁷ Домашние ее звали либо «Бэби», либо «Бебешка». «Наша черносотенка», – ласково называл ее брат Константин Дмитриевич.¹⁸ По иронии судьбы, крестной матерью Надежды была Надежда Аркадьевна Безобразова. Эта фамилия, благодаря одному из дальних родственников или просто однофамильцев ее мужа, станет во времена русско-японской войны нарицательной. «Безобразовская клика» – так будет называться группировка ближнего окружения царя, с подачи которой, по мнению либеральной прессы того времени, и случился «казус белли» войны с Японией.

Одним из ярких представителей этой группировки был свекр Надежды Дмитриевны – Владимир Михайлович Вонлярлярский. Благодаря удачной женитьбе на богатой купчихе приумножил свои богатства, но, обладая значительными средствами, вкладывал их в сомнительные предприятия. Историк Б. Романов, специалист по русско-японской войне, дал Вонлярлярскому следующую характеристику: «бывший гвардейский полковник, давно уже сменивший мундир на штатское платье, новгородский помещик-лесопромышленник, председатель тамошнего сельскохозяйственного общества, владевший однако же и золотыми приисками на Урале и возглавлявший две бумагопрядильни в Петербурге, заделавшийся и членом Общества для содействия русской промышленности и торговли, – типичный образец сочетания русского феодального духа с замашками натурального капиталистического предпринимателя, делец и грюндер, жадно устремлявшийся на всякое сверхприбыльное коммерческое дело, хотя бы оно находилось где-нибудь на Чукотском полуострове, лишь бы потом выгодно его перепродать».¹⁹

Одним из проектов, который так и не был реализован, явились лесные концессии купца Бриннера на реке Ялу в Корее.

Корея была той географической точкой в Азии, где столкнулись интересы России, Китая, Японии, Англии и США, при этом сама по себе в то время не представляла собой большой ценности. Отсталая экономически страна, раздираемая политическими группировками разной направленности, и проч., до японо-китайской войны бывшая давним вассалом Китая, который хотел бы сохранить тем свое влияние. Однако ослабленность Китая во время войны вывела его «за рамки» раздела Кореи между остальными заинтересованными сторонами.

У России в Корее было два интереса: охрана общей границы и возможность получения незамерзающих портов. Для Японии Корея представляла гораздо больший интерес, прежде всего из-за близости территории, на которой могло бы разместиться растущее быстрыми темпами население. Плюс корейские природные богатства, которыми Япония была обделена. До какого-то времени обе стороны будущего конфликта – и Россия, и Япония – могли договариваться о совместном освоении Кореи при условии сохранения ее независимости, прежде всего от Китая. Однако после того, как Россия получила от Китая право на долгосрочное пользование Порт-Артуром, из которого были практически насильно выведены японцы, получившие его в результате японо-китайской войны, ситуация изменилась.

Во-первых, это был удар по национальному японскому самолюбию. Во-вторых, могущественная Россия начала строительство военно-морской базы в непосредственной близости от Японии, что представляло угрозу японской независимости в большей степени, чем освоение Сибири и Дальнего Востока.

Для самого дальнейшего существования Порта-Артура наличие портов в Корее стало острой необходимостью, что понимали и в Японии, и в российских военно-морских кругах. Иначе эта база становилась бессмысленной и уязвимой.

Николай II, которого считают главным виновником русско-японской войны и поражения в ней России за нерешительность и непоследовательность дальневосточной политики, на самом деле считал, что если есть хоть малейшая возможность избежать войны, то лучше этим воспользоваться. Известно его высказывание накануне русско-японской войны: «Войны не будет, так как я ее не хочу».²⁰

Порт-Артур был завоеван японцами во время японо-корейской войны 1894—1895 при помощи кровавой резни. Потом им пришлось оттуда уйти под давлением России, Германии и Франции, получив от Китая огромную денежную компенсацию. В декабре 1903 г. Николай II говорил о Порт-Артуре: «Тогда Россия твердо сказала Японии: „назад“, и она послушалась».²¹ После чего царское правительство через дипломатов и при помощи взяток китайским чиновникам, получило Порт-Артур без единого выстрела.

Поэтому, когда к царю пришли представители «Безобразовского кружка» (группы соратников во главе с отставным офицером А. М. Безобразовым, товарищем В. М. Вонлярлярского по Кавалергардскому полку) с идеей об использовании частного предприятия по лесозаготовкам и других подобных концессий в Корее как способа вхождения в Корею путем «мягкой силы» без войны и аннексии, Николай II более чем заинтересовался нестандартной идеей. В Корею были посланы две разведывательные экспедиции, в одну из которых, как было упомянуто выше, входил Н. А. Корф. Эта идея развивалась под большим секретом прежде всего от собственных министров, и прежде всего – С. Ю. Витте, у которого были свои взгляды на освоение пространств Дальнего Востока, Маньчжурии и Китая.

В 1925 г. В. М. Вонлярлярский эмигрировал в Берлин, в 1927 г. умерла его жена Н. С. Вонлярлярская (Голенищева), которая похоронена на кладбище Тегель, там же, где и Владимир Дмитриевич Набоков. В 1939 г. Владимир Михайлович издал в Берлине свою книгу воспоминаний с посвящением покойной жене. Большая часть – попытка оправдаться за русско-японскую войну.²²

Авантюрный характер своего отца унаследовал и муж Надежды Вонлярлярской-Набоковой – Дмитрий Николаевич Вонлярлярский (отдельная история, почему сын Владимира Михайловича был Дмитрием Николаевичем). На Императорском балу 1903 г. фрейлина Надежда Вонлярлярская (бывшая Набокова) со своим молодым мужем по свидетельствам очевидцев были самой красивой парой. Буквально через несколько месяцев после знаменитого бала, прославляющего русский дух и призванного укрепить патриотические чувства среди монархической верхушки общества, младший Вонлярлярский был послан в Порт-Артур и Японию в составе специальной царской миссии для проверки ситуации на Дальнем Востоке.

Николай II, продолжая собирать сведения о Дальнем Востоке, посылал туда одного за другим из своих приближенных, чтобы составить себе картину происходящего. «Безобразовцы» жаловались на дальневосточную политику Витте и абсолютную неподготовленность Куропаткина как военного министра к возможному конфликту. Куропаткин предлагал избавиться от Порт-Артура и Маньчжурии до того времени, когда Россия сможет укрепить свои дальневосточные границы и иметь там достаточные военные ресурсы. Витте продолжал свою политику снижения военных расходов и продвижения железной дороги, а с ней и российских капиталов внутрь Китая.

Как всегда, разброд и шатание политических группировок внутри страны приводил к хаосу во внешней политике России и чехарде во внутренних назначениях. Царь уволил Витте и чуть было не сорвал поездку Куропаткина в Японию. Именно в это время он посылает С. А. Корфа в Маньчжурию и Китай для проверки деятельности любимого детища Витте – Русско-китайского банка, по мнению «безобразовцев» работающего как в личных интересах Витте, так и Ротшильда. А в Порт-Артур в июне 1903 года посылает Безобразова для совещания с наместником Алексеевым и другими ответственными лицами. В рамках этой же миссии, но отдельно от Безобразова, едет в Порт-Артур и Японию младший Вонлярлярский, получивший благословление царя взять с собой молодую жену Надежду.

В мемуарах Надежды Вонлярлярской, которые она опубликовала в Лондоне в 1937 году, этой поездке, как и вообще 1903—1905 гг., посвящено немало страниц.²³ Хотя она и не присутствовала на закрытых совещаниях, но некоторые вещи были очевидны даже для нее. Посол России в Японии барон Р. Розен летом 1903 г. предупреждал ее о возможной резне, которые устроят японцы, и советовал прятаться во французском посольстве. Военный атташе Самойлов в августе 1903 г. слал телеграммы в Петербург, что в Японии объявлена всеобщая мобилизация. Надежда с ужасом вспоминает, что из-за недостатка государственного финансирования подробная телеграмма-отчет о военных приготовлениях Японии была послана за счет личных средств ее мужа.²⁴

Дальнейшие события в семье Вонлярлярских выходят за рамки темы. В 30-х гг. Д. Н. Вонлярлярский со второй женой жили в Париже, где в 1934 г. он опубликовал свое единственное художественное произведение «Грех у двери (Петербург)» с предисловием другого участника «безобразовского» кружка – великого князя Александра Михайловича.

Другие из ветки рода Вонлярлярских, как и в случае с родом Назимовых и Корфов, были потомственными моряками: мичман Владимир Владимирович Вонлярлярский (выпуск Морского корпуса 1901 г.), с января 1905 г. старший артиллерийский офицер воздухоплавательного крейсера «Русь», который должен был присоединиться к эскадре адмирала Рожественского как разведывательное судно, но по причинам поломок или диверсии это не произошло. Морское ведомство предписало единственному и уникальному судну оставаться в Либаве. Как пишут военно-морские историки: «Чья-то опытная рука в Высшем военном руководстве России толкала страну к поражениию в войне с Японией, чтобы изменить политический строй в России».²⁵ В 1925 г. В.В.Вонлярлярский был арестован ГПУ и отправлен в административную ссылку на Соловецкие острова.²⁶

Лейтенант Иван Васильевич Вонлярлярский, выпуск Морского корпуса 1893 г. – в 1901—1903 служил на судах эскадры Тихого океана, 1904 – в 36 флотском экипаже, штурманский офицер 1-го разряда, водолаз на крейсере «Громобой», участник русско-японской войны.

К. В. Вонлярлярский-второй, капитан 2-го ранга, выпуск Морского корпуса 1903 г. После сдачи Порт-Артура оказался в японском плену. После революции служил командиром на Красном флоте. В 1926 г. был арестован сотрудниками ОГПУ.

Вернемся к событиям, предшествующим войне. Насколько реально были виноваты «безбразовцы» в начале войны с Японией? Правы ли были Куропаткин, Витте, либеральная пресса, да и многие историки русско-японской войны, обвиняя во всем «безобразовскую клику»?

После завершения войны обе группировки – «безобразовская» и «виттовская» обвиняли друг друга в развязывании войны с Японией. До сих пор среди исследователей превалирует мнение, что именно идея Безобразова и Вонлярлярского по вхождению в Корею и привела к началу войны. Хотя далеко не все согласны с этим мнением. Надежда Вонлярлярская-Набокова, не питая теплых чувств к своему бывшему свекру, встала на защиту концессионеров на реке Ялу, написав в своих воспоминаниях, что военные и бизнес интересы были там переплетены, и одни являлись маскировкой других.²⁷ Другой свидетель того времени, близкий знакомый В. Набокова гарвардский профессор Н. Тимашев в 50-е годы объяснял логику сторонников «корейской авантюры»: «Если бы Корея попала под власть Японии, новые русские владения на Желтом море были бы поставлены под фланговый удар противника, способного собрать сильную армию и уже не у себя дома, на островах, а под боком, на материке».²⁸