Бертрис Смолл
Снова любить
– Лежи спокойно, Бренна, – сказала Сира. – Я послала за Берикосом, но если будешь противиться, ты умрешь и не скажешь ему то, что должна сказать. Сейчас отдыхай.
– Сира! Что я слышу? Бренна вернулась? – Другая женщина, не такая высокая, но повыше Кейлин, присоединилась к ним. Кейлин не помнила, чтобы она когда-либо видела это хорошенькое, миленькое лицо. В нем было что-то знакомое, но что – Кейлин пока не могла понять. Сейчас это лицо исказилось от горя. Голубые глаза наполнились слезами. – Бренна! Это ты! О, я никогда не думала, что увижу тебя опять!
– Маеве, – сказала Бренна тихо, но Кейлин почувствовала любовь в голосе бабушки. – Ты по-прежнему так же глупа, я вижу.
Маеве наклонилась и поцеловала окровавленный лоб женщины:
– А ты по-прежнему так же упряма и горда, сестра моя.
– Сестра? – Кейлин посмотрела на Сиру.
– Маеве – сестра твоей бабушки. Ты не знала об этом, детка? Да, я вижу, не знала.
– Почему бабушка называет ее глупой? – поинтересовалась Кейлин, понимая теперь, что лицо Маеве было копией лица Бренны, только немного моложе.
– Твоя бабушка и Берикос были не очень хорошей парой, – честно призналась Сира. – Они поженились поспешно, потому что страстно желали друг друга. Через некоторое время после этого твоя бабушка родила ребенка. Несколькими годами позже твой дед влюбился в Маеве, а она в него. Бренна была в ужасе. Она боялась, что сестра также будет несчастна. Она умоляла Маеве не выходить замуж за Берикоса, но та отказывалась слушать. Бренна обозвала ее дурочкой и относилась к ней так до сих пор, несмотря на то что брак между Маеве и Берикосом оказался удачным. – Сира повернулась к другой женщине: – Пойди и приведи Берикоса, Маеве. Он в доме Бриджит.
Корио вернулся с корзиной лекарств, и Сира принялась за дело. Она отрезала у Бренны прядь густых белых волос и покачала головой, увидев размеры раны. Положение оказалось намного серьезнее, чем она предполагала. Волосы Бренны слиплись от крови. Череп пробит, большой осколок торчит из раны. Сира с трудом представляла, как можно обработать такую рану. Очень осторожно она стала промывать рану вином, вздрагивая, когда Бренна стонала. Обильно посыпала сверху одним из своих целебных порошков, затем наложила повязку с чистым сухим мхом. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя такой беспомощной.
Девушка стояла рядом с ней, ни разу не вскрикнув. Казалось, ее присутствие успокаивало Бренну. Откровенно говоря, Сира думала, что сейчас только покой, время и воля богов могут что-либо изменить к лучшему.
Корио на время вышел из зала и, вернувшись с маленькой чашей в руке, передал ее своей бабушке.
– Я подумал, может быть, тебе это понадобится для Бренны, – сказал он.
Она одобрительно улыбнулась:
– Да, это то, что надо. Ну, Бренна, выпей-ка! Это придаст тебе силы. Помоги ей немного приподняться, Кейлин.
Кейлин присела на скамью позади бабушки и осторожно приподняла ее.
– Что она пьет? – спросила Кейлин, заметив, что Бренна жадно потягивает маленькими глотками красноватую жидкость.
– Это бычья кровь, – ответила Сира. – Она очень питательна и поможет Бренне восстановить собственную кровь. – Сира сдержала улыбку, увидев на лице Кейлин отвращение. По крайней мере девочка не падает в обморок.
– Сира! – прогремел низкий голос. – Что происходит? Неужели то, что рассказала Маеве, правда?
Кейлин подняла голову. В зал вошел высокий мужчина с белоснежными волосами и такими же усами. Он был одет в темно-зеленую шерстяную тунику, вышитую золотой ниткой у ворота и на рукавах. На шее у него сверкало золотое ожерелье, отделанное зеленой эмалью. Такого великолепного украшения Кейлин никогда не видела. Широким шагом он направился прямо к скамье, где лежала Бренна, и посмотрел на нее.
– Привет, Берикос, – произнесла Бренна насмешливо.
– Так ты вернулась… – мрачно промолвил Берикос. – Благодаря чему мы удостоены такой чести, Бренна? Я думал, что никогда больше не увижу тебя.
– Я не такая, как ты. Ты стал старым, Берикос, – сказала Бренна. – Моей ноги здесь бы не было, если бы не Кейлин. Я скорее умерла бы в лесу, чем пришла к тебе. Но моя внучка… Я здесь ради нее, Берикос, а не ради себя.
– У нас нет ничего общего с внучкой, – ответил он.
– Берикос! – Голос Сиры стал резким. – Не упорствуй в своей глупости сейчас, когда случилось такое. Кайна мертва.
Выражение горя промелькнуло на лице старика и исчезло.
– Как? – спросил он бесстрастным голосом, глубоко пряча боль, чтобы никто не мог ее видеть.
– Прошлой ночью, – начала Бренна, – я пошла с Кейлин на праздник костров, но устала и вернулась домой рано. В атрии я наткнулась на мертвое тело своего зятя Гая Друзаса. Я побежала в спальню Кайны. Она лежала неподвижно на постели, истерзанная и избитая до смерти. Я даже не почувствовала удара, обрушившегося на меня. Очнувшись, я увидела тела Гая и двух наших внуков, Тита и Флавия, рядом со мной. Убийцы ждали Кейлин.
– Квинт Друзас! – закричала Кейлин, побледнев как мел.
– Да, детка, твой внутренний голос не обманул тебя. – Бренна посмотрела на Берикоса и продолжила свой ужасный рассказ.
– А что твой хваленый римский магистрат в Кориниуме? – спросил Берикос язвительно, когда она закончила. – Или больше нет римского правосудия?
– Начальник магистрата в Кориниуме – тесть Квинта Друзаса, – сказала Бренна. – Какие шансы у Кейлин против него?
– Тогда чего ты от меня хочешь, Бренна?
– Я прошу защиты, Берикос, хотя эта просьба уязвляет мое самолюбие. Я прошу защитить Кейлин и меня. Рабы еще не возвратились на виллу, когда все это случилось. Никто не знает, что мы одни уцелели, никто не должен об этом узнать. Кейлин – твоя внучка, и ты не можешь отказать мне. Не знаю, переживу ли я эту ночь. Я ранена, мои легкие обожжены. Я собрала все свои силы, чтобы привести Кейлин сюда, к тебе.
Берикос мрачно молчал.
– Племя защитит вас обеих, – сказала Сира. Муж зло посмотрел на нее, но она нeвoзмyтимo добавила: – Бренна все еще твоя жена, Берикос, мать твоей единственной дочери. Кейлин – твоя внучка. Родная кровь! Ты не можешь отказать им в приюте и защите по нашим законам, или ты забыл эти законы из-за старой страсти к Бриджит?
– Я воспользуюсь вашим гостеприимством только до тех пор, пока жива бабушка, – заявила Кейлин сердито. – Когда она уйдет через врата смерти в другую жизнь, я найду свою дорогу в этом мире. Я не знаю вас, Берикос из племени добунни, и не нуждаюсь в вас.
Легкая неприветливая улыбка коснулась уголков губ старика. Холодными голубыми глазами он серьезно посмотрел на Кейлин в первый раз с того момента, как вошел в зал.
– Смелые слова, беспородная сучка, – сказал он, – но я хочу знать, какие удобные римские дорожки приготовила ты себе, чтобы выжить в этом суровом мире?
– Я не боюсь, – ответила Кейлин вызывающе, – и я способна учиться. Хочу также напомнить, что я британка, Берикос. Я родилась здесь, как и мои родители, и прародители с обеих сторон, и поколения до меня. Меня воспитали в уважении к старшим, но не испытывайте мое терпение или поймете, что не сможете спрятаться за стеной своих почтенных лет!
Берикос занес над ней руку, но быстро опустил, удивленный злобой, которую увидел в ее пристальном взгляде. Она не такая высокая, как добунни, но и не маленькая. Она напомнила ему Кайну многими чертами, но темперамент, конечно, бабушкин. Темперамент – вот что прежде всего привлекло его в Бренне. К сожалению, он не смог терпеть ее характер, а Бренна не стала покорной. Он подозревал, что с этой девчонкой произойдет то же самое. Кейлин. Его внучка. Он понимал, что она будет колючкой у него в боку, но другого выбора нет, он обязан обеспечить ей защиту и кров в своем доме.
– Ты можешь остаться, – произнес он и, резко повернувшись, пошел прочь.
Бренна привалилась к Кейлин.
– Я устала, – сказала она.
– Корио, – позвала Сира, – отнеси Бренну в свободную спальню с южной стороны от очага. Там будет удобнее и теплее. Иди с ней, детка. Когда уложишь ее, возвращайся. Я покормлю тебя. Ты, должно быть, очень голодна после такого путешествия и потрясения.
Юноша бережно поднял Бренну, быстро пронес через зал и осторожно положил на кровать. Кейлин укрыла бабушку овечьим одеялом, подоткнув его с боков, глубоко вздохнула и тревожно посмотрела ей в лицо. Но Бренна не видела этого: она уже спала.
Кейлин вздрогнула от чьего-то прикосновения к своей руке. Повернувшись, она впервые увидела лицо Корио, приятное, с кроткими голубыми глазами.
– Пойдем, моя бабушка покормит нас. Хлеб всегда лучше есть теплым. Мы ведь двоюродные брат и сестра, не так ли? Мой отец Эппилус – младший сын Сиры. Я первый родственник, которого ты встретила. У твоей матери десять братьев, и все они живы. У многих есть дети, а у некоторых даже внуки. Здесь ты не будешь одинокой.
Кейлин посмотрела на Бренну. Она лежала бледная, но дыхание ее было спокойным и ровным. Девушка повернулась и последовала за юношей. Сира занималась приготовлением завтрака. Женщина положила ячменную кашу на два свежих куска хлеба и протянула обоим.
– На столе есть ложки, если ты так не привыкла, – сказал Корио. – Садись. – Он жадно откусил кусок хлеба с кашей.
Сира поставила перед ними два бокала.
– Разбавленное вино, – сказала она и, поскольку в зале больше никого не было, присоединилась к ним. – Ты напоминаешь свою мать и все же выглядишь не совсем так, как она в твои годы. Она была счастлива с твоим отцом?
– О да, – ответила Кейлин. – У нас была счастливая семья! – Внезапно весь ужас трагедии стал ей ясен. Еще вчера ее мать, ее отец, ее братья были живы. Ничто не предвещало трагического конца, этой кровавой резни всей семьи. Зачем жить, когда все они умерли?
Это был первый праздник костров, когда ей разрешили остаться одной, без сопровождения. В эту ночь Бренна предоставила внучке свободу, и, почувствовав себя самостоятельной, Кейлин начала смотреть на вещи совсем по-другому. Все молодые люди желали потанцевать с ней, и она танцевала у костра почти до зари. Она не хотела прятаться в темноте с каким-нибудь парнем, но выпила свою первую чашу медового вина и чувствовала себя замечательно. Кейлин хотела вернуться домой со своими братьями, но они намного раньше исчезли в темноте с двумя девицами. Больше она их не видела. Только когда первые лучи зари осветили небо и музыка наконец смолкла, она пошла к вилле и обнаружила, что до нее здесь побывала смерть.
Кейлин побледнела и отодвинула кусок хлеба. Сама мысль о еде вызывала тошноту.
Сира сразу догадалась.
– На то воля богов, – сказала она тихо. – Иногда они добры, иногда жестоки, потом снова добры. Ты и Бренна живы, потому что ваше путешествие в этом мире еще не окончено. Ты ведь не сомневаешься в мудрости богов, Кейлин Друзас?
– Да! – воскликнула Кейлин. – Зачем мне жить, когда моя семья погибла? Что могли совершить мои братья в своей жизни такого, что их существование стало неугодным в этом мире? Им было только семнадцать!
– Я не могу ответить тебе, детка, – честно призналась Сира. – Могу лишь сказать – происходит то, что должно произойти. Что такое смерть? Это только переход из этой жизни в другую. Мы не должны бояться ее. Когда придет твое время, те, кого ты любишь, кто ушел раньше, будут ждать тебя на Священных островах. А до этого ты должна почитать богов, которые создали тебя и даровали такую судьбу, которая им была угодна. Ты можешь, конечно, скулить, отчаиваться, обвинять их в несправедливости, но зачем попусту растрачивать драгоценное время, отведенное тебе?
– Мне даже нельзя их оплакивать? – спросила Кейлин с горечью.
– Оплакивать можно только их ужасный конец, – сказала Сира, – но не их самих. Они ушли в лучший мир. А теперь ешь завтрак, Кейлин Друзас. Тебе нужны силы, чтобы позаботиться о Бренне.
– Не обращайтесь со мной как с глупым ребенком, госпожа, – попросила Кейлин.
– Тогда не веди себя как ребенок, – ответила Сира с легкой улыбкой, вставая из-за стола. – По виду ты уже вполне взрослая девушка, а мы не ленивый народ. Мы надеемся, ты будешь зарабатывать на пропитание, а не чувствовать себя нахлебницей. – Она отвернулась от Кейлин и начала готовить завтрак для остальных членов семьи.
– Пусть бабушкино ворчание не вводит тебя в заблуждение, – сказал Корио с усмешкой, когда Кейлин зло посмотрела Сире вслед. – У нее мягкое сердце. Она старается, чтобы ты не навредила сама себе.
– Странный способ выражать любовь, – мрачно проворчала Кейлин.
– Хочешь, я расскажу тебе о семье? – спросил Корио, пытаясь отвлечь ее. Когда она кивнула, он начал: – Хотя наш дед наплодил десятерых сыновей, только трое живут в этой деревне: мой отец Эппилус и мои дяди Люготорикс и Сеговакс, сыновья Брайны. Остальные со своими семьями разбросаны по другим деревням на холмах, принадлежащих добунни. У нашего деда пять жен.
– А я думала, только четыре, – прервала Кейлин.
– Четыре живых, а всего пять. Брайна отправилась на Священные острова несколько лет назад. Недавно Берикос женился на женщине по имени Бриджит. Она не добунни, а из племени катувеллони. Наш дед одурел из-за нее. Она не намного старше тебя, Кейлин, но невероятно злая. Моя бабушка – главная среди жен Берикоса, но если мнение Бриджит противоречит мнению Сиры, Берикос поддерживает Бриджит. Это несправедливо, но ему нравится покровительствовать ей. К счастью, Бриджит оставила моей бабушке и Маеве их обязанности по ведению домашнего хозяйства. Это ее слабая сторона. Она предпочитает проводить дни в своем доме, натираясь благовониями и готовясь доставить удовольствие деду. Когда она отваживается выйти, ее сопровождают две служанки, которые предупреждают все ее желания. Они говорят, что она держит деда в руках с помощью колдовства и тайных снадобий.
Трое высоких мужчин, один темноволосый, два других с волосами, как у Кейлин, подошли и присели рядом с ними.
– Мать говорит, что ты дочь Кайны, – обратился к ней темноволосый мужчина. – Ты ребенок нашей сестры, красавица? Я Эппилус, отец этого красивого молодого бездельника и младший сын Сиры и Берикоса.
– Да, я дочь Кайны и Гая Друзаса. Меня зовут Кейлин, – ответила она тихо.
– Я Люготорикс, – представился один из темно-рыжих мужчин, – а это мой брат-близнец Сеговакс. Мы сыновья Брайны и Берикоса.
– Мои братья Тит и Флавий тоже были близнецами, – сказала Кейлин, и по ее щекам снова покатились слезы. Она даже не пыталась утереть их.
Мужчины отвернулись, давая девушке время успокоиться, а Корио робко положил руку кузине на плечо и погладил ее. Кейлин взяла себя в руки и даже сумела найти комичное в своем положении. Бедный добрый Корио пытался утешить ее, но в действительности его сочувствие чуть не довело ее до истерики. Ей необходимо выплакаться и погоревать, но не сейчас. Не здесь. Попозже, когда она найдет укромное место, где никто не увидит ее слез. Успокоившись, Кейлин глубоко вздохнула.
– Спасибо, все хорошо, – произнесла она, отодвигая руку Корио.
Все трое мужчин с уважением встретили ее спокойный, уверенный взгляд, и Эппилус сказал:
– Я вижу, ты все еще носишь буллу.
– Я не замужем, – ответила Кейлин.
– Внутри твоей буллы есть маленький кусочек оленьего рога и капелька янтаря, в которой застыл крошечный цветочек, – проговорил Эппилус. – Разве я не прав, Кейлин?
– Откуда вы знаете, что лежит в моем амулете? – спросила она с удивлением. – Я полагала, что только я и моя мама знали об этом. Даже бабушка не знает, что в моей булле. Она священна.
– Да, но не для твоих ложных римских богов, – ответил он. – Рог оленя посвящен Цернунносу, нашему богу охоты. Янтарь – это частичка Дану, матери-Земли, соприкоснувшейся с Лагом, богом солнца; цветочек означает плодородие, это Маха, которая является одновременно богиней жизни и смерти. – Он улыбнулся ей. – Братья твоей матери послали тебе эту защиту еще до твоего рождения. Я верю, амулет уберег тебя, и поэтому ты смогла добраться до нас.
– Я об этом не знала, – тихо сказала Кейлин. – Моя мама немного рассказывала о своей жизни до брака с моим отцом. Я думаю, единственное, что она могла сделать, чтобы не причинять боль тем, от кого она ушла и кого очень любила, так это совсем не общаться с ними.
Эппилус улыбнулся:
– Ты все правильно поняла, Кейлин. Такая мудрость смолоду восхищает. Я рад принять тебя в семью твоей матери. Полагаю, наш отец не сделал этого. Он никогда не мог простить Кайне брак с Гаем Друзасом, и эта гордыня дорого обошлась ему. Он очень любил твою мать, ты знаешь. Она была его радостью.
– Почему он ненавидит римлян и все, что касается их культуры? Некоторые римляне прожили на этих землях много лет. Семья моего отца смешалась с британцами так давно, что в нас почти не осталось ничего римского. Только наш родоначальник был настоящим римлянином. Его сыновья женились на девушках из племени добунни, как и мой отец.
– Нашим отцом, – объяснил Люготорикс, – владеет прошлое. Британское прошлое. Прошлая слава добунни. Прошлое, которое начало блекнуть и меняться с приходом римлян несколько веков назад. Наша история, Кейлин Друзас, передается из уст в уста, и Берикос может пересказывать ее, как бард. Сира, близкая к нему по возрасту, помнит Берикоса еще юным мальчиком. Он всегда изучал историю нашего народа, его обычаи. Берикос знал, что когда-нибудь будет править нами, и тайно страстно желал восстановить былую славу добунни. Когда ушли легионы, Сира говорит, он плакал от радости, но с той поры мало что изменилось в Британии.
Однако он видел упадок городов, построенных римлянами, и форм управления, оставленных ими здесь. Вортигерн, который называет себя королем Британии, по сути, никогда не мог объединить племена. Сейчас он постарел и не имеет реальной власти над добунни и другими кельтами. Для Берикоса брак твоей матери с твоим отцом был величайшим предательством. Он собирался выдать ее за воина по имени Карвилиус. Наш отец надеялся, что Карвилиус поможет ему вернуть с годами все территории добунни, отнятые римлянами, но этому не суждено было сбыться. Кайна полюбила Гая Друзаса, и мечта нашего отца рухнула.
– Я совсем ничего не знаю о народе моей матери. Мне надо многое узнать, чтобы понять, – медленно произнесла Кейлин. – Моя бабушка говорит, мы не можем вернуться домой. Она говорит, что мой кузен Квинт Друзас убьет меня, чтобы завладеть землями моего отца. Я должна стать добунни, дядюшки. Надеюсь, это возможно?
– Ты дочь Кайны, – ответил Эппилус. – Ты уже добунни.
3
Деревня, где находилась Кейлин, была центром территории кельтов из племени добунни и представляла собой типичное для Британии укрепленное поселение на холме. В ней насчитывалось пятнадцать домов, обнесенных крепостными стенами. Дом ее деда был самый большой. Все дома, за исключением дома Берикоса, строились из дерева, со стенами из прутьев, обмазанными глиной, с крышей из соломы. Дом вождя был каменный, но также крытый соломой. На территории племени добунни существовало еще десять деревень, но в каждой из них было только по восемь домов. Дом деда показался Кейлин достаточно удобным, но он сильно отличался от виллы, где выросла девушка. На вилле полы были выложены из мрамора, иногда в виде мозаики. В доме ее деда пол тоже оказался каменным, но в других домах добунни – земляной. На вилле стены были покрыты штукатуркой, разрисованы и украшены. Стены из глины и прутьев у деда, конечно, некрасивы, но хорошо защищают от дождя и холода. А это самое главное назначение стен. На вилле отца она имела собственную маленькую спальню. В доме деда ей приходилось делить постель с Бренной. Их ложе находилось в нише и, по мнению Кейлин, было вполне уютным.
– Ты вовсе не избалована, – заметила Сира, когда Кейлин однажды днем чистила горох. – Я подумала, что, раз ты воспитывалась, окруженная рабами, ты мало знаешь и много требуешь.
– В далекие времена в Риме женщины, даже высшего сословия, были трудолюбивы и хорошо знали домашние дела. Они лично следили за домашним хозяйством. Хотя предки моего отца сотни лет прожили в Британии, эти традиции сохранились. Моя мать научила меня готовить, ткать и шить. Я буду хорошей женой, Сира.
Сира улыбнулась:
– Да, думаю, будешь. Но кто станет твоим мужем, Кейлин Друзас? Я удивляюсь, что ты еще не замужем.
– Пока мне никто не нравится, Сира, – сказала Кейлин. – Мой отец попытался однажды найти мне пару, но я не захотела. Я сама выберу мужа, когда придет время. А сейчас мне нужна свобода, чтобы ухаживать за бабушкой и зарабатывать на пропитание. Я еще многого не знаю.
Сира помолчала. На празднике Лага, после сбора урожая, будет большое собрание всех добунни. Может быть, там появится юноша, который понравится Кейлин. Ей уже пятнадцать – возраст, подходящий для замужества. Сира знала всех юношей своего племени, но не могла решить, кого из них выбрать.
Кейлин нужно выйти замуж через год. Больше Бренна не проживет. Хотя внешне она не пострадала от пожара на вилле, на ее легких, вероятно, это сказалось. Она уже никогда не восстановит свои силы. Малейшее движение давалось ей с большим напряжением. Большую часть времени она проводила сидя на лавке или дремала. Даже короткий переход был для нее пыткой, поэтому Корио носил ее с места на место, чтобы она могла как-то участвовать в жизни семьи. Если Кейлин не замечала, как чахнет ее бабушка, то Сира и Маеве видели это.
Ежедневная жизнь в деревне Берикоса была полна хлопот: обработка полей, уход за домашним скотом и многое другое. Земля принадлежала всему племени, но личная собственность на скот разделила соплеменников. Берикос имел большое стадо, поэтому семья не испытывала недостатка в молоке и мясе. Иногда излишки продавали. Берикос владел стадом овец, которые давали шерсть отличного качества. Каждый мужчина в его семье имел по крайней мере две лошади, а у Берикоса был целый табун. На подворье стоял нескончаемый гомон кур, гусей, уток. Берикос держал и свиней. Кельтская солонина была известна всему западному побережью, и добунни продавали ее. Берикос разводил также охотничьих собак, которыми особенно гордился.
Кейлин научилась работать в огороде Сиры. Это был труд, который ее семья обычно поручала рабам. Руки ее загрубели и потрескались через несколько дней работы, но Кейлин узнала от кузины Нуалы, младшей сестры Корио, что крем из топленого овечьего сала и травы может смягчить огрубевшую кожу. Нуала, четырнадцатилетняя девушка, брала Кейлин с собой пасти овец. Кейлин наслаждалась этими часами на свежем воздухе среди зеленых склонов холмов. Нуала рассказывала ей о семье добунни, и Кейлин тоже поведала Нуале о жизни своей семьи до той трагедии. Она стала первой настоящей подругой Кейлин. Эта добунни была добрее и веселее, чем римско-британские девочки, с которыми она росла. Она была повыше Кейлин, с длинными темными волосами и блестящими голубыми глазами.
Кейлин редко видела своего деда и почитала это за счастье. Он проводил ночи с молодой женой Бриджит в ее доме. Бриджит, однако, готовила плохо, что не устраивало старика, поэтому он ел в своем доме. Кейлин избегала Берикоса ради Бренны, но он не забыл ее.
– От нее мало проку, как от всех римских женщин? – спросил он Сиру однажды.
– Кайна научила ее готовить, прясть и шить, – ответила Сира. – Она работает на совесть. Мясо, которое ты поглощаешь с таким удовольствием, приготовлено Кейлин.
– Гм… – буркнул старик.
– Она следит за моим огородом, Берикос. Мои кости такие же старые, как и твои. Мне тяжело полоть, мотыжить, пересаживать. Теперь Кейлин делает все это за меня. Она быстро всему обучается. Нуала берет ее с собой пасти овец. И еще Кейлин ухаживает за Бренной. Кайна хорошо воспитала ее. Она славная девочка, и нам надо найти ей мужа. Бренна долго не проживет, и после ее смерти Кейлин почувствует одиночество.
– У нее есть мы! – резко оборвал Берикос.
– Этого недостаточно, – настаивала Сира.
– Хорошо, – сказал вождь добунни, – по крайней мере она зарабатывает себе на пропитание, если верить тебе, Сира.
– Я не из тех жен, кто врет тебе, Берикос, – сердито ответила Сира. – За ложью обращайся к своей катувеллонке.
– Почему ты не можешь поладить с Бриджит? – проворчал он.
– Потому что она не уважает ни меня, ни Маеве. Она пользуется твоим покровительством, Берикос, и ты ей потакаешь. Она обращается к самой темной стороне твоей души и поощряет то, что ты никогда бы не сделал до женитьбы на ней. Она порочна, капризна и не достойна быть женой вождя добунни. Но зачем только я трачу слова на тебя? Ты ничего не хочешь слушать. Я никогда не лгала тебе, Берикос. Кейлин хорошая девочка, – тихо закончила Сира.
В середине июня собрали урожай ранней пшеницы, полбы. В конце июля убрали позднюю пшеницу, ячмень, рожь и просо. Зерно, предназначенное для семян и торговли, засыпали в подземное каменное хранилище, которое закрыли, обмазав глиной. Зерно для ежедневного пользования хранилось в амбаре. Скошенное сено уложили для просушки.
Нуала и Кейлин собирали листья вайды, аккуратно укладывая их в камышовые корзинки. После обработки из листьев вайды получали изумительную голубую краску, которой славились кельты. Девушки выкапывали корни марены – из них готовилась превосходная красная краска. Смешав их, получали яркий пурпурный цвет, пользующийся большим спросом. Этими красителями обычно окрашивали одежду, которую ткали из льна и конопли.
Первый день августа был праздником великого кельтского бога солнца Лага. Он отмечался по всей Британии перемирием между враждующими племенами. После уборки урожая устраивался большой сбор добунни с играми, состязаниями, музыкой и пением баллад. Кейлин хорошо знала этот праздник. В Кориниуме в день Лага проводилась большая ярмарка.
Теперь она даже не думала, что когда-нибудь вновь увидит город. Вскоре после гибели ее семьи Эппилус и Люготорикс отправились в Кориниум узнать, что говорят о смерти Гая Друзаса и его семьи. Остановившись у самой большой таверны, они заговорили с хозяином о сгоревшей вилле, которую видели в нескольких милях от города.
– Кажется, недавно там был пожар, – небрежно сказал Эппилус.
– Кто-нибудь пострадал? – спросил Люготорикс.
Хозяин таверны, любивший поболтать и не очень занятый в этот солнечный день, глубоко вздохнул и ответил:
– Это большая трагедия. Вилла принадлежала Гаю Друзасу Кориниуму. Его семья владела ею сотни лет, со времен императора Клавдия. Прекрасные люди. Несомненно, очень почтенная семья. Мне говорили, у него было трое детей. Два мальчика и девочка. И еще мать жены. Теперь все мертвы. Вилла загорелась на прошлом празднике костров, и вся семья погибла.
– Теперь земля продается? – осторожно осведомился Эппилус.
– Нет, – ответил хозяин таверны. – То, что оказалось бедой для Гая Друзаса Кориниума, стало удачей для его племянника Квинта Друзаса. Этот молодой человек приехал из Рима всего пару лет назад. Женился на дочери начальника магистрата в Кориниуме, богатой женщине с собственным правом на имущество. Теперь он наследует земли, принадлежавшие Гаю Друзасу Кориниуму. Знаете, как говорится, богатство идет к богатству, не так ли?
На обратном пути, когда они уже возвращались в свою деревню, Эппилус сказал:
– У меня есть желание как-нибудь подстеречь темной ночью этого Квинта Друзаса и перерезать его ненасытную глотку. Мало того, что они умертвили всю семью, ты знаешь, Бренна нам говорила, что они сделали с Кайной перед смертью.
– Убийство Квинта Друзаса не вернет нам сестру и ее семью, – ответил Люготорикс брату. – Сейчас мы должны подумать о Кейлин. Сира говорит, что Бренна долго не протянет. Мы должны найти мужа нашей красавице.
– Может быть, на празднике Лага, – задумчиво промолвил Эппилус, – когда соберутся все добунни. Есть кто-нибудь среди сыновей наших братьев, кто бы подошел девушке? Это должен быть человек с достатком. Что бы ни говорил отец, Кейлин нашей крови.
Группа незнакомых смуглых людей в цветных одеяниях, сидящая в трех закрытых повозках, прибыла в деревню Берикоса вечером накануне праздника Лага. Их радушно приняли и в связи с предстоящим событием пригласили остаться на торжества.
– Это цыгане, – сказала Нуала осведомленно. – Они хорошо разбираются в лошадях и, говорят, хорошо гадают.
Действительно, на следующий день, когда начались празднования, одна морщинистая старуха цыганка уселась под полосатым навесом и собралась предсказывать, как пойдут дела в торговле.
– О! – взволнованно воскликнула Нуала. – Пусть она предскажет нашу судьбу, Кейлин! Я хочу знать, будет ли у меня молодой красивый муж, который всегда ненасытно хотел бы меня. – В ответ на удивленный взгляд Кейлин Нуала озорно хихикнула. – Кельты говорят откровенно, – сказала она.
– Мне нечего подать старухе, – вздохнула Кейлин. – Если бы не твоя бабушка, у меня вообще ничего бы не было, кроме туники, в которой я пришла сюда. Впрочем, кое-какие драгоценности у меня остались: гранатовые сережки в ушах и золотая с эмалью брошь, которую я приколола на празднике костров. Ты можешь пойти, Нуала, и узнать свою судьбу. А я послушаю.
– Дай ей горшочек с бальзамом, который я научила тебя делать, – сказала Нуала. – Этого вполне достаточно, уверяю. Мы пойдем вместе, но я войду первой и дам ей эту булавку из бронзы с эмалью. Это очень щедрый подарок, но она мне больше не нравится.
Сестры приблизились к навесу. Старуха выглядела древним изваянием. Когда они вошли, она внимательно посмотрела на них своими черными глазами. «Она похожа на черепаху, греющуюся на скале ранней весной», – подумала Кейлин.
– Входите, входите, красавицы, – приветствовала их цыганка, посмеиваясь. – Хотите, чтобы старая Гранни предсказала вам судьбу? – Она улыбнулась им беззубой улыбкой.
Нуала протянула ей булавку, и старуха взяла ее, внимательно разглядывая и удовлетворенно кивая головой.
– Никто не умеет лучше вас, кельтов, работать с эмалью, – сказала она восхищенно. – Дай мне твою руку, девочка. Я посмотрю, какая жизнь уготовлена тебе. – Посмеиваясь, она взяла руку Нуалы и начала пристально всматриваться. – А-а-а-а-а! – сказала она и снова посмотрела: – Да! Да!
– Что там? – воскликнула Нуала. – Что ты видишь, старая?
– Сильного, красивого мужчину, моя девочка, и не одного. Ты будешь женой дважды. У тебя будет много детей и внуков. Да! Ты проживешь долгую жизнь, детка, правда, не всегда легкую, но ты не будешь несчастной. – Цыганка отпустила руку Нуалы.
– Два мужа? – Нуала выглядела озадаченной, а затем рассмеялась: – Ну что же, если недостаточно одного, я буду счастлива иметь другого! И много детей, говоришь? Ты уверена?
Старуха утвердительно кивнула.
– Ну что же, – сказала Нуала, – это хорошая судьба, и я довольна. Что может быть лучше для девушки, чем замужество и дети? – Она подтолкнула Кейлин вперед. – Теперь предскажи будущее моей кузине! Оно должно быть по крайней мере не хуже моего. Дай ей бальзам, Кейлин! – закончила Нуала нетерпеливо.
