Бертрис Смолл
Околдованная
Глава 4
Замок был выстроен на крошечном полуострове, окруженном с трех сторон водами живописного озера. С четвертой стороны раскинулся огромный сад, обнесенный низкой каменной стеной. Бель-Флер стоял здесь с 1415 года и насчитывал уже двести тридцать пять лет, но даже теперь поражал своим великолепием. Замок был сложен из розовато-серого сланца. По углам красовались четыре многоугольные башни с черепичными крышами наподобие ведьминых колпаков. Экипаж пересек подвесной мостик и проехал под высокой аркой с круглыми башенками.
Едва колеса перестали вертеться, к карете поспешил мужчина средних лет. Открыв дверцу, он спустил подножку и предложил руку сначала Жасмин, а потом Отем.
– Добро пожаловать, госпожа герцогиня, – поклонился он. – Я Гийом. Надеюсь, путешествие было приятным.
– Очень, – кивнула Жасмин, на которую его уверенность произвела большое впечатление. – Дом готов к нашему приезду?
– Да, мадам, но я взял на себя смелость подождать с наймом новых слуг. Моя жена Паскалина и я вполне способны услужить вам и вашей дочери в последующие несколько дней. Вижу, вы привезли своих людей.
– Нам понадобятся садовники, чтобы подрезать деревья и кусты вдоль подъездной дороги, – заметила Жасмин. – Да и саму дорогу нужно выровнять. Сплошные рытвины!
Она позволила Гийому проводить ее в замок, поднялась на каменное крытое крыльцо и очутилась в просторном зале.
– Ах, как хорошо вернуться домой, – с улыбкой вздохнула она и повернулась к управляющему: – Помню, бабушка говорила мне, что когда-то здесь служил другой Гийом. Вы его родственник?
– Мой прадед Гийом и прабабка Миньон имели честь служить вашим прадеду и прабабке, госпожа герцогиня. Месье де Мариско купил замок у владельца-гугенота после страшной Варфоломеевской ночи. Предыдущий хозяин счел за лучшее переселиться в Ла-Рошель. А, вот и моя добрая супруга! Подойди, Паскалина, и поздоровайся с госпожой и ее дочерью. Потом проводишь дам и служанок в их покои.
Вперед выступил Адали. Годы добавили ему морщин и седины, но вид у него по-прежнему был внушительный.
– Я мажордом госпожи герцогини, – сообщил он, – и уже бывал в Бель-Флер. Это Фергюс и его жена Торамалли. Им понадобится общая спальня, капитан охраны госпожи герцогини также будет спать в доме. – Повернувшись, он одарил короткой улыбкой пухленькую Паскалину. – Мадам и мадемуазель будут ужинать в парадном зале. Вы приготовили еду, моя прелесть?
– Да, месье Адали, – кивнула Паскалина, делая реверанс. Она с первого взгляда поняла, кто среди слуг главный. – Блюда простые, но сытные.
– Превосходно! – воскликнул Адали. – А теперь, друзья мои, давайте внесем в дом вещи. В воздухе пахнет дождем.
– Адали во всем своем блеске, – со смешком прошептала Отем матери. – Наконец-то он получил в свое распоряжение все огромное хозяйство. Без этого он просто увядает!
– Это не Гленкирк, – заметила Жасмин, – а всего лишь маленький замок. Кухня и комнаты для слуг находятся внизу. На первом этаже, кроме парадного зала, есть небольшая библиотека, а наверху – всего шесть спален. Не апартаменты, не покои, а простые комнатки. Во дворе находятся конюшни, псарня, голубятня и помещение для ловчих соколов.
– Мило, но не слишком роскошно, – согласилась Отем.
– Не слишком. Это местечко для любовников или для небольшой семьи. Зато замок Аршамбо – поистине величественное строение. Я обязательно отвезу тебя туда.
В последующие дни Отем была занята тем, что устраивала спальню по своему вкусу. Окно ее комнаты выходило на озеро, и Отем просиживала часами, любуясь прекрасным видом. Иногда она открывала окно, чтобы вдохнуть аромат зелени. Мебель была самая простая, из старого, хорошо отполированного дуба: широкая, хоть и не столь гигантских размеров, как у матери, кровать с резным изголовьем, по которому вились усыпанные цветами лозы. Лили развесила наряды Отем в высоком шкафу, а остальные вещи поместились в красивом сундуке. У кровати стоял маленький столик. Напротив возвышались два каменных ангела, охранявшие камин. С потускневшего медного кольца свисал полог из выцветшего розового бархата. Подушка на скамье была в наволочке из полотна с вышитыми розами. По ночам окно закрывалось ставней и шторами из бархата и полотна. Нашлось место и для походной кровати с мягким матрацем, на которой спала Лили. На крохотной тумбочке поблескивал серебряный подсвечник со щипцами для снятия нагара, прикрепленными к нему тонкой серебряной цепочкой. На каминной доске поместились две фарфоровые чаши со смесью сухих цветов и трав, наполнявшей комнату приятным благоуханием.
Несмотря на вполне понятное нежелание обитать в столь отдаленном и уединенном месте, Отем полюбила замок и свою спаленку. Адали по совету Гийома нанял новых слуг. За Паскалиной остались обязанности кухарки, но, чтобы справиться с готовкой, требовались еще две помощницы и поваренок. К ним прибавились две прачки, три горничные и три лакея. Двоих мужчин взяли для работы на конюшнях. Главному садовнику и полудюжине младших было велено ухаживать за садом и подъездной дорогой. Гийому приказали надзирать за работами вне замка, а Адали остался мажордомом. Рыжему Хью и Фергюсу вменили в обязанность охотиться и защищать герцогиню и ее дочь. Уже через две недели хозяйство было налажено.
Как-то в начале декабря к замку подъехал представительный мужчина. Спешившись во дворе, он отдал поводья конюху и вошел в дом.
Адали поспешил его встретить.
– Господин граф, добро пожаловать в Бель-Флер. Я немедленно доложу госпоже, что вы здесь. Марк, вина для господина графа!
Проводив гостя в зал, Адали отправился за Жасмин.
– Филипп! – ахнула та, подбегая к прибывшему с распростертыми объятиями.
– Кузина, вы совсем не изменились за годы разлуки! – галантно объявил граф, целуя ее в обе щеки.
– Лгун! – рассмеялась Жасмин.
– Я с сожалением узнал о гибели вашего мужа, – сказал он.
– А я – о кончине Мари-Луиз. Пойдемте, Филипп, сядем у огня. На улице холодно, и вы, должно быть, замерзли.
Они устроились у камина, и граф тихо спросил:
– Насколько я понял, вы бежали от Кромвеля и его пуритан?
– Вы представить не можете, какая отвратительная обстановка в Англии!
Жасмин коротко описала ту унылую, безрадостную страну, которой стала Англия в дни правления лорда-протектора.
– Мне почти безразлично, и я сумела бы все вынести, но как быть с Отем? Того светского общества, которое мы знали, больше не существует. Я перебралась во Францию, чтобы оплакивать мужа в тишине и покое, избавиться от вида ненавистных пуритан, а самое главное – найти подходящего супруга для младшей дочери. Девочке всего девятнадцать, и она, как мне кажется, самая красивая из моих дочерей. В Шотландии для нее никого не нашлось, так что уж говорить о сегодняшней Англии? Поэтому и пришлось отправиться в Бель-Флер.
Кузен понимающе кивнул.
– К сожалению, в последние годы здесь тоже неспокойно. Король едва научился ходить, когда умер его отец. Старый Людовик был неглуп, и у него хватило ума назначить регентшей королеву, но его родственники ненавидят австриячку, тем более что та во всем полагается на кардинала, который по-своему мудрый политик. Я рад, что вы ехали через Нант. Пришвартуйся судно в Кале, вы никогда не добрались бы до Бель-Флер. Нам повезло, что до этого глухого угла почти не доходят отголоски распрей, но почти вся страна охвачена пламенем мятежа.
– Неужели все обстоит так плохо, Филипп? Мы в Гленкирке почти ничего не слышали. Кроме того, у нас и своих забот хватает, тем более что многие надеются на реставрацию монархии.
– К сожалению, дела не слишком хороши, – вздохнул Филипп. – В январе прошлого года королева-мать велела взять под арест принцев де Конде, де Конти и герцога Лонгвиля. После этого пришлось усмирять Нормандию и Бургундию. Королева оставила Париж в руках Гастона Орлеанского, а сама отправилась в Гиень, чтобы заставить тамошних жителей поклясться в верности. Но Гастон Орлеанский то и дело перебегает из одного лагеря в другой, и его поведение смело можно называть предательским. Он никак не хочет смириться с тем, что Людовик XIII назначил регентом свою жену, а не его.
– Я думала, что принц Конде верен королю, – удивилась Жасмин.
– Двурушник. Служит и нашим и вашим, иначе говоря, ведет двойную игру, – сухо пояснил граф. – Но главный смутьян – это Жан Франсуа Поль де Гонди, архиепископ Коринфский и Парижский. Если где-то зреет изменнический заговор, можете быть уверены, что душа его – архиепископ Гонди. Несмотря на показное благочестие, он человек амбициозный и порочный. Он всегда враждовал с королевой-матерью и считал, что женщина не годится в регенты. Если кто и виноват в размолвке между ней и Гастоном Орлеанским, так это Гонди. Теперь он соблазнительными посулами заманивает в союзники Гастона Орлеанского, а кардинал пытается убедить герцога де Буйона и его брата маршала Тюренна перейти на сторону королевы-матери. Маршал довольно успешно провел августовскую кампанию в Шампани. Кардинал понимал, что если Тюренн, овеянный славой последних побед, поклянется в верности Анне, молодой король приобретет надежного защитника. Однако Тюренн отказался, и кардинал сделал все, чтобы следующая битва дорого обошлась самонадеянному военачальнику. Только этой осенью его разбили при Ретеле, и теперь у нас две фронды: одна – возглавляемая Гонди, а вторая – принцами крови, которых поддерживают парижане. Одному богу известно, кузина, что теперь будет. Не уверен, что, приехав во Францию, вы не попадете из огня да в полымя.
– Когда король объявит о вступлении в права наследования? – осведомилась Жасмин.
– В сентябре будущего года, после своего тринадцатилетия. Именно этого хотел его отец, и, откровенно говоря, дорогая, если срок регентства увеличится, я опасался бы за жизнь короля. Все, что требуется от королевы-матери и Мазарини, это заботиться о безопасности мальчика до его следующего дня рождения. Как только король взойдет на трон, мятежники уймутся – из страха, что их объявят государственными изменниками. Ну а пока они греют руки на гражданской войне под предлогом защиты короля от его же собственной матери и кардинала, – пояснил граф.
– А что вы думаете о Мазарини? – поинтересовалась Жасмин.
– Он достойный ученик Ришелье. И хотя, как и его предшественник, больше занимается политикой, чем делами церкви, все же искренне предан молодому Людовику. Те, кто выступает против Мазарини, преследуют личные интересы, – закончил Филипп и, погладив кузину по руке, добавил: – В Париже вам делать нечего, но в здешних местах царят покой и благоденствие. Ни один французский патриот не затеет войну в винодельческих землях. Для Франции главное – ее виноградники.
Жасмин рассмеялась, но, тут же став серьезной, прямо спросила:
– Возможно ли найти подходящую партию для моей дочери, Филипп?
– Не мужское дело заниматься подобными вещами. Вам следует спросить моих сестер – Габи и Антуанетт. Они должны это знать, поскольку тоже имеют дочерей-невест. Габи и Антуанетт, как и вы, лишились супругов и теперь живут со мной в Аршамбо, – сообщил Филипп. – Предпочитают простор родительского дома маленьким вдовьим домикам, в которые вынуждены были переселиться. А в Гленкирке есть вдовий дом?
– Нет, только в Кэдби, и я никак не пойму, почему архитекторы считают, будто вдовы обязаны жить в тесноте лишь из-за того, что мужья больше не с ними, – вознегодовала Жасмин.
– Мама, Адали сказал, что у нас гость? – спросила Отем, входя в зал. Сегодня она была в платье из простого серебристо-голубого дамаска с широким воротом из белого полотна, отделанным серебряным кружевом. Она не позаботилась уложить волосы, просто велела заплести их в толстую косу.
– Tres charmante![4] – с улыбкой воскликнул Филипп.
– Это моя дочь, леди Отем Роуз Лесли, господин граф, – официальным тоном представила девушку Жасмин и объяснила дочери: – Отем, к нам приехал мой кузен, Филипп де Севиль, граф де Шер. С позволения графа можешь звать его дядей Филиппом.
Отем присела в почтительном реверансе.
– Как поживаете, дядя Филипп? – спросила она, протягивая руку. – Рада с вами познакомиться.
Филипп поцеловал тонкие пальчики и поклонился.
– И я тоже, малышка. Как ты прелестна! Думаю, найти тебе мужа особого труда не составит.
– Я собираюсь в Париж, ко двору, чтобы поискать подходящую партию, – откровенно призналась Отем. – Вряд ли в провинции можно встретить знатного дворянина. Я, как вам известно, богатая наследница и выйду замуж только за аристократа из хорошей семьи и с собственным состоянием. Я хочу быть уверена, что он не женится на мне из-за денег.
Филипп громко рассмеялся:
– Вижу, кузина, она достойная дочь этого семейства! Чистосердечная и прямая. Малышка, твоя мама объяснит, что происходит во Франции. Сейчас в Париже нет двора – из-за беспорядков и гражданских междоусобиц. Возможно, в следующем году все изменится. Ну а пока придется довольствоваться здешним обществом, и уверяю, ты найдешь его достаточно приятным. Жасмин, приезжайте в Аршамбо на Рождество, только пораньше, в День святого Фомы. Мои сестры, вероятно, еще раньше нанесут вам визит, и вы можете спокойно обсудить ваши планы.
Еще раз поклонившись хозяйкам, он ушел.
– Нет двора? – прошептала Отем, пораженная этой новостью.
– Возможно, даже к лучшему, что твой дебют произойдет в здешнем обществе, – с тайным облегчением утешила мать. Отем не знала, что жизнь при дворе вовсе не так весела и беспечна, как ей казалось. Интриги, зависть, ревность… и кроме того, французский двор куда более чопорный и неискренний, чем английский. Жасмин подумала, что теперь ей вряд ли под силу находиться в подобной атмосфере.
– Мне дядя Филипп понравился, – с улыбкой заметила Отем.
– Ты и его сестер полюбишь, – уверила Жасмин. – Именно им предстоит ввести тебя в свет. Ты им кровная родня по линии своего прадеда де Мариско, чья мать была второй женой графа де Шер и прабабкой Филиппа.
– Я и не знала, что у нас есть родственники во Франции с твоей стороны. А вот папа несколько раз упоминал о своих французских дядьях. Где они живут?
– Недалеко от Парижа. Когда король взойдет на трон и путешествовать станет безопасно, мы к ним поедем.
– Но мне понадобятся новые наряды для Аршамбо! – встревожилась Отем. – Ты ведь не хочешь, чтобы я показалась им бедной и старомодной шотландской кузиной, верно, мама?
– Подождем до приезда моих кузин Габи и Антуанетт. Если погода не переменится, они появятся через денек-другой. Наверняка им известно, что сейчас в моде.
– Можно, я покатаюсь верхом? – спросила Отем.
– Разумеется, детка. Но не отъезжай далеко от замка. Ты еще не знаешь окрестностей, – предупредила Жасмин.
Отем с первого взгляда полюбила своего коня, красивого черного мерина, которого она так и назвала – Нуар. Она переоделась в темно-зеленые шерстяные бриджи с шелковой подкладкой, чтобы не натереть нежную кожу, белую шелковую сорочку с распахнутым воротом и широкими рукавами, темную кожаную безрукавку с резными пуговицами из слоновой кости, оправленными в серебро. Погода выдалась прохладной, но ясной, поэтому Отем не взяла ни накидки, ни плаща. Немного подумав, она направила коня по узкой лесной тропе. Листья на деревьях уже опали и теперь приятно похрустывали под копытами Нуара. Вскоре замок исчез из виду. В ветвях громко перекликались грачи. Отем ехала по тропинке, пока не достигла журчащего по камешкам ручья.
Тут она натянула поводья и задумалась, стоит ли переправиться на другую сторону.
– Это небезопасно, – произнес кто-то сзади.
Вздрогнув от неожиданности, Отем вскинула голову и увидела на противоположном берегу мужчину, одетого так же просто, как и она. Он сидел под деревом. Неподалеку паслась лошадь.
– Откуда вы знаете? – спросила она. – Пробовали сами?
– Дно очень неровное, мадемуазель. Жаль, если такое прекрасное животное сломает ногу и его придется пристрелить.
– Но я хотела посмотреть, что там, за ручьем, – призналась Отем, гадая, кто этот человек. Возможно, браконьер, который не хочет, чтобы она узнала, чем он тут занимается. Поэтому и старается ее отпугнуть.
– Ручей – это граница между землями, принадлежащими замку Бель-Флер, и землями маркиза д’Орвиля. Боюсь, мадемуазель, вы собираетесь вторгнуться в чужие владения.
– Кто вы? – дерзко выпалила Отем.
– А вы? – отпарировал незнакомец.
– Я леди Отем Роуз Лесли. Моя мать – хозяйка Бель-Флер. Мы приехали сюда, потому что Англия стала страной несчастий и бед.
– Как и Франция, мадемуазель. Боюсь, вы просто сменили одну гражданскую войну на другую, – бросил мужчина, вставая и лениво потягиваясь.
Отем заметила, что он довольно красив.
– Вы браконьер? – поинтересовалась она, понимая, что, если даже это и так, он все равно не скажет правды.
– Нет, мадемуазель, – усмехнулся незнакомец, посчитав, что леди Лесли уж очень прямодушна и наивна.
– В таком случае кто же вы? – не унималась девушка, отметив, что он очень высок. Почти как ее брат Патрик.
– Честный вор, мадемуазель, – признался он.
Но Отем, ничуть не смутившись, продолжала:
– Что же вы крадете, месье?
Он явно смеется над ней. Кроме того, этот человек совсем не похож на преступника.
– Сердца, cherie, – неожиданно ответил он и, поймав коня, вскочил в седло и ускакал.
Отем, потеряв дар речи, провожала взглядом всадника, исчезающего в зарослях. Только сейчас она поняла, что сердце бьется неровно, а щеки пламенеют, как летние розы. Какой конфуз!
Последовав совету незнакомца, Отем повернула Нуара к замку. Если земли по другую сторону ручья действительно чужие, у нее нет никаких прав вторгаться туда без разрешения владельца.
Войдя в дом, она прежде всего нашла Гийома.
– Кому принадлежат земли по ту сторону ручья?
– Как кому? Маркизу д’Орвилю, миледи. А почему вы спрашиваете?
– Так, из любопытства, – пожала плечами Отем. – Хотела переправиться через ручей, но подумала, что не знаю границ владений.
– Хорошо, что не сделали этого, миледи, – одобрил Гийом. – Дно очень неровное и каменистое. Нуар мог покалечиться. Вы правильно сделали, что поостереглись. Он породистый конь.
Назавтра в Бель-Флер приехали две овдовевшие сестры графа де Шера – мадам де Бельфор и мадам Сен-Омер – и тут же принялись оживленно щебетать:
– Жасмин! Боже мой, кузина, вы ничуть не изменились! И фигура как у юной девушки, несмотря на столько беременностей! А волосы! Все еще темные, если не считать серебра на висках!
Габриел де Бельфор расцеловала кузину в обе щеки и, едва втиснув располневшее тело в кресло у камина, с благодарностью приняла от Адали кубок с вином.
– Адали, вы совсем старик. Как такое могло случиться?
– Время, мадам. Боюсь, оно было ко мне беспощадно, – вздохнул тот. – А вы прекрасны, как само лето.
– Очень позднее лето, – сухо заметила Антуанетт Сен-Омер. – Бонжур, Жасмин. Вы должны немедленно снять траур. В черном ваша кожа кажется желтоватой. Уверена, что Джемми согласился бы со мной. Где ваша дочь? Мы приехали взглянуть на нее, чтобы решить, за кого ее лучше выдать замуж. Филипп утверждает, что она прелестна.
– Адали, позови Отем. Скажи, что приехали ее тетушки, – велела Жасмин и вновь обратилась к кузинам: – Я попросила дочь называть вас тетушками, а Филиппа – дядей. Мы действительно ищем мужа для Отем, но сначала она должна быть принята в обществе, ибо в шотландской глуши такового не имеется. К тому времени как девочка выросла, в Англии разгорелась гражданская война.
– В Аршамбо будет немало развлечений: Филипп любит принимать гостей, несмотря на вдовство. Именно он затевал все балы и приемы еще при жизни Мари-Луиз. Она предпочитала вести дом и дарить ему сыновей, – пояснила Антуанетт, которая в отличие от пухленькой коротышки-сестры была высокой и худощавой, с темно-карими отцовскими глазами и седеющими волосами, завитыми по последней моде в короткие локоны.
– Это верно, – подтвердила Габи. – Филипп устраивает превосходные праздники, на которые съезжается вся округа. К счастью, ни один из виноградников не принадлежит особам королевской крови, так что гражданская война нас не коснулась и наши молодые люди остались дома. – Она слегка вздрогнула. – Какая мерзкая штука эти войны! Не знаю, почему мужчинам так нравится играть в солдатики!
– Мою сестру не привлекает власть, – подмигнув, сообщила мадам Сен-Омер. – А вот и малышка! Подойди поближе, девочка, и дай посмотреть на тебя. Я твоя тетя Антуанетт, а это тетушка Габриел де Бельфор.
Отем грациозно поклонилась:
– Доброе утро, тетушки. Счастлива видеть вас.
Мадам Сен-Омер, взяв девушку за подбородок, стала поворачивать ее голову в разные стороны.
– Кожа неплоха, можно сказать, превосходна, – объявила она наконец и, взвесив на ладони толстую косу, потеребила ее. – Волосы хорошего цвета и мягкие, но не тонкие. Скулы изящные, лоб высокий. Нос прямой, подбородок пропорционален, зато рот широковат. Господи боже! А глаза-то! Глаза разного цвета. Один такого же великолепного бирюзового оттенка, как у мамы, а другой – зеленый, словно лист! Откуда у тебя такие глаза?
Окончательно расстроившись, она тяжело уселась, выхватила у лакея бокал с вином и осушила двумя глотками.
– Зеленый глаз я унаследовала от бабушки со стороны отца, леди Хепберн, – усмехнулась Отем. – И всегда думала, что эта небольшая странность будет притягивать поклонников. Вы наверняка не знаете ни одной другой девушки с такой особенностью.
– Верно, малышка, и, вполне возможно, ты окажешься права, – кивнула мадам Сен-Омер. – То, что кажется некоторым недостатком, вполне может заворожить кавалеров. Ты умна, Отем Лесли. Это в тебе говорит французская кровь. Ну разве она не прелестна, Габи? Каким удовольствием будет обсуждать ее гардероб! У тебя есть драгоценности, малышка?
– У меня есть, – отозвалась Жасмин, прежде чем дочь успела ответить.
Кузины явно обрадовались при этом известии.
– О, что за зима нас ждет! – воскликнула мадам Сен-Омер. – В округе есть несколько подходящих холостяков, каждый из которых вполне годится в мужья вашей дочери! Покойный муж Габи приходился родственником одному из них, Пьеру Сен-Мигелю, герцогу де Бельфору. Кроме него, могу назвать еще Жана-Себастьяна д’Олерона, маркиза д’Орвиля, и Ги-Клода д’Оре, графа Монруа. Эти трое – сливки нашего общества. Богаты, владельцы больших поместий, так что нет нужды опасаться, будто они охотятся за приданым. Даже при дворе трудно найти лучшую партию!
– А они красивы? – перебила Отем.
– О да, – вздохнула тетка. – Но, малышка, нужно думать прежде всего не о лице, а о характере мужчины, а еще лучше – о его кошельке. Жасмин, дорогая, у вас в замке есть священник?
– Нет, к сожалению, – пожала плечами Жасмин.
Теперь они во Франции, и, следовательно, придется вернуться к вере своего детства, хотя для нее это никогда не имело особого значения. Все же ее крестили по обрядам римской католической церкви, а наставником был иезуит, отец Каллен Батлер. Он умер год назад в ее бывшем ольстерском поместье в почтенном возрасте восьмидесяти пяти лет.
– У вашего Гийома сын как раз рукоположен в священники, – сообщила мадам Сен-Омер. – Это прекрасный случай для него! Вы должны взять его к себе, Жасмин. Вероятно, ваша дочь воспитана в протестантской вере?
– Да, но она крещена в Ольстере вскоре после рождения сначала католическим священником, а потом протестантским, – пояснила Жасмин.
– И все же наверняка не знает катехизиса! Если ей предстоит выйти замуж за благочестивого француза, она просто обязана выучить подобные вещи.
Жасмин кивнула:
– Вы правы. Я немедленно поговорю с Гийомом. Где-то в доме есть небольшая часовня. Мы откроем ее, и священник сможет служить мессу каждый день. Как был бы доволен отец Каллен!
– Мы завтра же привезем с собой портного, – решила мадам де Бельфор. – Отем нужно сшить несколько модных платьев. Насколько я помню, за залом есть кладовая, и не удивлюсь, если там до сих пор лежат ткани, которые покупала еще ваша бабушка. Если же я ошиблась, мы пошлем за нарядами в Нант. Девочка должна показаться во всем блеске! В конце концов, в округе есть немало других хорошеньких незамужних девушек, которые тоже мечтают поймать богатого мужа. У нее немало серьезных соперниц.
– Вздор, – возразила сестра. – Ни одна девушка не сможет сравниться с Отем красотой и богатством. Мы постараемся отпугнуть охотников за приданым и позаботимся о том, чтобы за Отем ухаживали только избранные. Я так рада, дорогая Жасмин, что вы доверили это дельце именно нам!
Мадам Сен-Омер улыбнулась кузине, обнажив большие, как у кролика, зубы.
После ухода сестер, пообещавших вернуться на следующий день, Отем сказала матери:
– Тетушки такие…
Она умолкла, подыскивая нужное слово.
– Напористые? – подсказала Жасмин. – Да, и Габи, и Антуанетт неукротимы в своем желании сделать все как полагается. Помню, бабушка говорила, что они очень похожи на свою мать. Но, Отем, нам повезло, что они согласились помочь. Я хочу видеть тебя счастливой, дитя мое, и твой отец тоже желал бы этого.
Глаза Отем мгновенно наполнились слезами.
– Мне так его не хватает, мама, – пробормотала она – Почему он решил сражаться за Стюартов?
Жасмин печально потупилась.
– Ты сама знаешь почему, Отем. Он знал, как губительно для Лесли из Гленкирка защищать Стюартов, но они были его сюзеренами и родней. И хотя он понимал, что несчастье неминуемо, все же посчитал себя обязанным прийти на зов, тем более что к тому времени все Лесли уже сражались на стороне Стюартов. Твой отец мог бы сослаться на возраст, но не сделал этого, невзирая на все мои возражения. Я не считала, что его честь пострадает, если он откажется идти на войну. Но он не отказался. Ему было легче вынести мое неодобрение, чем страдать от нечистой совести. Поэтому он мертв и лежит в склепе, а мы с тобой во Франции пытаемся начать новую жизнь.
– А Патрик? Как же он? – напомнила Отем.
Мать тихо рассмеялась.
– Бедный Патрик! Он всегда знал, что в один прекрасный день станет герцогом Гленкирком, но не ожидал, что это случится так скоро. Ничего, справится. Мы с отцом были ему хорошими наставниками. Патрик скоро поймет, что обладает и мудростью, и силой для выполнения своего долга. Перед отъездом я посоветовала ему найти достойную жену. Он уже перебрал достаточно любовниц, каждый раз ухитряясь при этом выскальзывать из сетей брака. Теперь у него просто не осталось выхода. Я думала, будто никогда не вернусь в Гленкирк, но теперь знаю, что когда-нибудь обязательно приеду, тем более что завещала похоронить себя рядом с твоим отцом.
– Только не нужно о смерти, мама! – вскричала Отем, искренне расстроенная такими речами.
– Я проживу еще немало лет, как моя мать и бабка, – утешила Жасмин. – Желаю баловать твоих детей, как мадам Скай баловала меня.
– А бабушка Велвет никогда мне не потакала, – пожаловалась Отем.
– Это не в ее натуре, – кивнула Жасмин.
– Я так и не видела мать моего отца, хотя и получила в наследство зеленый глаз, – продолжала Отем. – Помню, мне было почти тринадцать, когда из Италии привезли гроб с ее телом. А где она похоронена? Папа сказал, что это секрет. Почему?
– Думаю, сейчас уже можно сказать, – решила Жасмин. – Вечной любовью твоей бабушки был ее второй муж, Фрэнсис Стюарт-Хепберн, последний граф Босуэлл, двоюродный брат короля Якова. Бедный Яков боялся его, потому что в Босуэлле было все, чем не обладал король: ум, красота, образованность, доброта. Его называли некоронованным королем Шотландии, что, разумеется, не нравилось королю и придворным. В упрямстве король и Фрэнсис не уступали друг другу. Фрэнсиса обвинили в колдовстве, и советники короля вынесли ему приговор как чародею.
– Это правда? – спросила Отем, пораженная похожей на сказку историей.
– Нет, конечно, – улыбнулась Жасмин. – Несмотря на то что в суд притащили несколько кликуш-простолюдинок, утверждавших, что они ведьмы, и признавших в Босуэлле главаря всех их шабашей, доказать ничего не сумели. Никто и не подозревал, что король питал нечестивую страсть к твоей бабушке. Как-то ночью он изнасиловал ее, и она сбежала к Босуэллу, с которым давно дружила. Они полюбили друг друга, и после того, как лорда Босуэлла сослали, твоя бабка, к тому времени овдовевшая, уехала с ним. Они поженились в Италии. Побег организовал твой отец, но притворился, будто ничего не знает, когда король стал его допрашивать. Яков так и не узнал о роли твоего отца во всем этом деле.
Несколько лет назад мы поехали во Францию на свадьбу принцессы Генриетты-Марии с нашим королем Карлом, и я в первый и последний раз видела свою свекровь. Она попросила, чтобы ее и лорда Босуэлла после смерти привезли в Шотландию и похоронили во дворе старого Гленкиркского аббатства. К тому времени лорд Босуэлл уже скончался. Его тело тайно выкопали из могилы, находившейся вблизи их виллы в Неаполе, кости положили в гроб твоей бабушки, и супруги были погребены вместе. Твой отец ничего не сказал мне, пока гроб не вернули в Шотландию. Только Патрик знает. Я рассказала ему перед отъездом и попросила проследить, чтобы за могилой ухаживали.
– Никогда не слышала истории романтичнее, – с завистью вздохнула Отем.
– Но это еще не все, – продолжала Жасмин. – Когда-нибудь я расскажу эту историю до конца, а пока нам нужно готовиться к твоему дебюту. Послушай меня, детка, не выходи замуж лишь для того, чтобы не остаться старой девой. Ищи свою любовь, дорогая. Брак без любви – ад.
– Но ведь люди женятся и выходят замуж по другим причинам, – заметила Отем, ласкаясь к матери.
– Меня учили, что брак – это таинство, – торжественно начала Жасмин, – но, кроме всего прочего, это еще и деловое соглашение. Среди людей нашего круга принято думать о богатстве и знатности происхождения. Зачастую любовь при этом в расчет не принимается. Считается, что после венчания она придет сама собой.
– А если нет? – разволновалась Отем.
– Тогда остается надежда, что супруги будут уважать друг друга и жить в согласии. Мой первый брак устроил отец. Я не знала Джамал-хана до самой свадьбы. К счастью, потом мы полюбили друг друга. Второй брак – дело рук моих деда с бабкой. Они сосватали мне Роуэна Линдли, но мы были влюблены еще до того, как стали мужем и женой. Ну а потом… король Яков приказал твоему отцу жениться на мне. Эту историю ты уже слышала. Нам и тут сопутствовало счастье. Мы горячо любили друг друга. Я позволила твоим сестрам выйти замуж по сердечной склонности и, как оказалось, была права. Теперь ты, мое последнее дитя, должна найти спутника жизни. Не торопись, Отем, хорошенько подумай, прежде чем решиться. Учти, твой брак будет длиться до самой кончины, твоей или его.
– Я должна стать католичкой, мама? – спросила Отем.
