Александр Беляев
Прыжок в ничто
– Эхо отзывается.
– Нет, кажется, не эхо.
– Меня ругали, а сами дикарей со всего леса сзываете, – проворчал Пинч. – Ноги, руки затекли… Онемели… Так и есть, – продолжал он после паузы. – Смотрите, кто-то бежит через поляну.
Да, во мраке двигалась чья-то тень, по очертаниям похожая на человека…
– Эоиа Ееяие!
– Лопочет что-то вроде «Это я, не стреляйте», – сказал Пинч.
– Вы уж придумаете!
Человек быстро взбирался по стволу. Вот он схватился за сук, на котором висел Ганс.
– Ну вот, теперь двуногие отнимут нас у шестируких! – сказал Пинч. – Из одной беды в другую. Вы хоть ногой толкните его, Ганс.
– Не могу.
– Эоа!
К Гансу придвинулось темное, обросшее волосами лицо. Совсем близко. Слышно, как дикарь тяжело дышит… Толстая, рассеченная нижняя губа… Когда дикарь пытается говорить, изо рта показывается конец распухшего языка.
Ганс таращит глаза, всматривается. В чертах лица венерианского дикаря что-то знакомое…
– Да это Блоттон! – вдруг громко вскрикнул Ганс.
– Да, да, это я, – пытается Блоттон выговорить членораздельно, но в его распоряжении остались одни гласные.
Ганс, еще не веря себе, рассматривает неожиданного гостя. Тело Блоттона обмотано мочалой, листьями…
– Откуда вы? Что с вами? Почему вы не можете говорить? Блоттон, вы ли это?
– Потом, потом («Поом, поом», – выходит у Блоттона).
Немного привыкнув, Ганс начинает понимать его речь. Блоттон потом расскажет обо всем. Сейчас им надо скорее спасаться. Где нож?.. Блоттон вынимает из ножен охотничий нож Ганса и начинает осторожно разрезать липкие одежды. Неужели пришло спасение, и так неожиданно?
Через несколько минут все пленники «вылупились из своих куколок», как сказала Амели, быстро спустились с дерева, подняли валявшиеся ружья и быстро побежали.
До наступления зари нужно было как можно дальше уйти от шестируких. А бежать ночью в лесу нелегко.
Если бы не Блоттон, путникам пришлось бы плохо. Он превратился в настоящего дикаря – с такой ловкостью умел он ориентироваться в лесу, обходить препятствия, находить тропы в заболоченной местности.
Блоттон одет в лесную одежду, и она защищает его от шипов и колючек, а у беглецов на теле лишь изорванное белье. Хорошо, что шестирукие не знают, что такое одежда. Если бы они сорвали ее и обмазали клеем тело, не убежать бы им из плена. Блоттон так и не смог оторвать ладонь от рукоятки ножа, на которой оказался слой клея.
Лес наконец кончился. Вот и залив виднеется. Заросли «мангровых». Только бы добраться до них… Пустились бежать по открытому месту.
Взошло солнце. Шестирукие, наверно, проснулись и обнаружили исчезновение пленников. Быть может, уже гонятся по следам…
– Скорей, скорей! – торопит Пинч.
И вдруг позади раздалось зловещее щелканье кастаньет и глухое «уррр… уррр…». Догоняют…
До корней надводных деревьев осталось несколько десятков шагов. Вот и они. Полезли по корням. Вероятно, земные обезьяны не могли бы двигаться быстрее. Вот они уже в середине Тихой гавани. Добежали до «мангровых» и шестирукие; отчаянно щелкая, понеслись они по корням с такой стремительностью, что всем стало ясно: успеть добраться до дому – значит спастись.
– Надо принимать бой, – говорит Ганс. – И главное – не допускать их близко. Иначе они снова зафыркают, мы потеряем сознание и упадем в воду.
Затрещали выстрелы. Шестирукие начали падать, но уцелевшие продолжали упорно наступать. Вот они уже зашипели своими носами – «пульверизаторами». На счастье, пошел сильнейший ливень. Он сбил газовую волну. Выстрелы трещали, шестирукие падали, и все же они приближались. В «лагере» услышали выстрелы. На помощь бежали Уэллер, Стормер, Жак и Мэри. Огонь усилился. Шестирукие не выдержали и убежали.
– Как ни хороши «кокосовые» орехи, – сказал Ганс, – а нам придется отказаться от них и разрушить наш воздушный мост, чтобы предохранить себя от нападения шестируких.
Часть воздушных корней была разрублена, мост через Тихую гавань уничтожен.
Глава IX
Рассказ одичавшего лорда
Когда Эллен увидела Блоттона, она громко вскрикнула. И трудно определить, чего было больше в ее крике – радости или ужаса.
– О Генри…
Одичавший лорд, не обращая внимания на Эллен и леди Хинтон, бросился к котелку со вчерашней рыбой, вынул ее руками и начал жадно пожирать, морщась и завывая.
– Неужели это вы, Генри?..
В ответ послышалось хриплое урчание. Леди Хинтон шептала молитвы…
Доктору Текеру пришлось немало повозиться с Блоттоном. Губы лорда страшно опухли и почернели. Нижняя была рассечена надвое и имела вид «заячьей губы». На опухшем языке – кровоточащая рана. Текер удивлялся, как обошлось без заражения крови. Только через несколько дней благодаря умелому лечению опухоль спала, раны затянулись и Блоттон смог внятно говорить.
И он рассказал о своих приключениях.
Гигантская летучая мышь – «если только это не была летучая тигрица» – схватила его когтями и подняла в воздух. Вот следы ее когтей на плечах и спине… Да, он испугался! Но недаром он был страстным охотником и охотился на диких зверей во всех частях света. В такие минуты нельзя теряться – это главное. «На лету она меня не съест. А пока летит, есть время обдумать положение». Он был все же тяжелой добычей, и птица скоро начала снижаться, отделившись от стаи.
– Мы видели это…
Черная лента птиц ушла за облака, спасаясь от непогоды. Птица с Блоттоном летела ущельем.
У Блоттона был нож. Но вынуть его из ножен было нелегко: когти птицы сжимали плечи и руки.
Ценою нестерпимой боли – при каждом движении когти все глубже вонзались в плечо и спину – Блоттон освободил правую руку, вынул нож и всадил его в брюхо птицы. Она неистово закричала, но не выпустила его из когтей. «И хорошо сделала, иначе я разбился бы. Я уже приготовился к тому, что, если птица начнет распускать когти, я сам схвачу ее за ногу».
Птица пыталась на лету клюнуть Блоттона, но, хотя у нее была длинная шея, она все же не могла достать его клювом. А кровопускание делало свое дело. Блоттон с ног до головы был облит кровью птицы. Глаза слипались, и это было хуже всего. Он закрыл их и вдруг почувствовал, как нога его ударилась о камень. Птица рухнула на каменистую площадку, накрывая своим телом Блоттона, забарахталась и откинула в сторону крыло, прикрывавшее Блоттона. Проливной дождь тотчас смыл кровь с его лица. Блоттон прозрел. Птица, теряя силы, распустила когти. Блоттон рванулся и, оставив в когтях порядочный кусок мяса с плеча, освободился. Один коготь при этом вонзился в губу и поранил язык. Блоттон не переставал наносить птице удары ножом. Она обезумела от боли и, позабыв о добыче, взмахнула крыльями, тяжело перевалилась через скалу и там, вероятно, и подохла.
– Это самый интересный случай в моей охотничьей жизни, – сказал Блоттон.
– Да, но охотником-то были не вы, – вставил Стормер. – И что же было дальше?
– Я оказался лежащим в каменной ложбине, как в ванне, до краев переполненной горячей кровью. Я думал, что сварюсь живьем. Температура этой крови была, вероятно, градусов пятьдесят. Кругом валялись перья.
– Я видел это место! – воскликнул Ганс. – Мы искали, но не нашли вас.
– Я постарался скорее уползти в пещеру, – ответил Блоттон. – Надо сказать, что крылья у этого летучего разбойника словно кожаные, а хвост с оперением. Я хранил несколько перьев и кусочек кожи с крыла, но потерял их в своих скитаниях.
Блоттон отлежался под скалой. Он потерял много крови. Сознание мутилось, он соображал плохо. И вместо того чтобы идти вверх по каньону, к ракете, он побрел вниз, дошел до залива, свернул вправо и… заблудился в лесу.
Одежда его была изорвана в клочья. Между тем пробираться голым по лесу – небольшое удовольствие: иглы и колючки вонзались в тело. Надо было защищаться и от возможных укусов ядовитых насекомых, и он соорудил себе подобие одежды «из каких-то мочал, которые в обилии росли на дереве». Ходить в лесу было опасно. И Блоттон взобрался на дерево.
Питался он «кокосами», пил дождевую воду, наливавшуюся на листья, в дупла, кроны деревьев. Дорогу к ракете он так и не смог найти. Кричал, но никто не отзывался.
– Мы также кричали вам, но вы не отзывались.
Каких чудовищ он встретил во время своих скитаний по лесам, каких опасностей избежал!..
Он видел леса такой необычайной высоты, что принял их сначала за высокие горы, поросшие лесом.
– Каждое дерево было высотою в несколько сот метров. Внизу росли травы высотою с наши деревья. Над травой – паутина лиан толщиною в корабельную мачту. Над травой поднимались белые шляпки грибов с купол собора. Весь лес напоминал гигантское спутанное мочало – до того он был густ. Этот лес был многоэтажен. В каждом ярусе своя растительность, свой животный мир. В средние ярусы не проникали ни дождь, ни солнце, ни даже свирепые венерианские ветры. Здесь было сумрачно и тихо, как на глубине морской. Только изредка слышался грохот, словно горный обвал, от падения старых, подгнивших исполинских деревьев. Даже птицы и животные «средних этажей» молчаливы. А в «верхних этажах» светлее, больше жизни и шума. В чашечках цветов было бы очень удобно спать, если бы не одуряющий, хотя и очень приятный запах. Листья на самых высоких деревьях так велики, что каждым листом можно было бы покрыть дом. Я нередко выходил на «крышу-площадку» этого зеленого небоскреба и разгуливал по листу, любуясь окрестностями. Некоторые листья покрыты ворсинками в метр длиною и палец толщиною. И я ходил меж этих ворсинок, как среди степного ковыля.
– А животные, птицы, растения, насекомые? – спросил любопытный Пинч.
– Лес наполнен ими сверх всякой меры. Если бы я сам не видел, трудно поверить, что сила жизни может быть так велика. Да, Венера – молодая планета, неистощимо плодородная. Она так полна жизненными соками, что растения выбиваются из почвы, как нефтяные фонтаны из скважин. Рождение и смерть сменяют друг друга с необычайной быстротой. Я сам до сих пор удивляюсь тому, что остался жив среди всех этих опасностей. Почва, травы, леса буквально кишат живыми существами. В полутьме среди вечного тумана копошатся гигантские насекомые, гады, беспрерывно пожирая друг друга. Челюсти работают без отдыха. Это какая-то мясорубка, конвейер жизни и смерти. В этом лесу приходится забыть о земных масштабах. Наши удавы-пифоны не больше здешних ужей. Наши насекомые для Венеры поистине микроскопические существа… Однажды мне пришлось спасаться от муравьев, каждый из которых был больше меня. В другой раз я выдержал настоящий бой с мухами. И, право же, мне легче было бы справиться с самым крупным земным орлом. На таракане я мог бы ездить верхом, как на гигантской земной черепахе. А птицы! Если бы вы видели бой птиц! Это похоже на борьбу двух аэропланов-истребителей.
Встретил я и своих старых знакомых – «летучих мышей». Они живут на вершинах деревьев, занимая тысячи гектаров лесной площади.
Невозможно рассказать обо всем, что я видел, и все же я видел только уголок Венеры, – сказал Блоттон.
– А каких зверей вы считаете самыми опасными? – спросил Ганс.
– Шестируких, – ответил Блоттон. – Я довольно хорошо изучил их жизнь, и мне приходит в голову, что это уже не животные. Это «люди» Венеры. По крайней мере высшие по своему развитию существа на планете. И если они погибнут в борьбе за существование, то только потому, что обладают непонятным, необычайно крепким сном. Но, быть может, они уничтожат в процессе эволюции и этот природный недостаток.
– Нас этот недостаток, во всяком случае, спас.
Окончив свой рассказ, Блоттон вылез из шалаша, сел на стул и спустил ноги. Эллен, похожая на пепельную обезьяну, осторожно переползая по корням деревьев, приблизилась к нему и, поборов свою гордость и застенчивость, сказала:
– О Генри! Я так страдала, так беспокоилась за вас, так ждала…
Он равнодушнее обычного посмотрел на нее и ответил:
– И напрасно! То, что хорошо для Земли, плохо для Венеры. И обратно, Эллен. И обратно. – И он сухо засмеялся.
Маленькая бледнолицая пепельная обезьяна не поняла смысла, но хорошо поняла тон, каким это было сказано. И она едва не упала в Тихую гавань, кишащую венерианскими крокодилами и «амебами».
А бывший жених со звериной ловкостью, приобретенной в лесах, помчался по воздушным корням на берег, где Мэри полоскала в водоеме белье, грубо оттолкнул Стормера и с улыбкой на изуродованных губах подошел к Мэри.
Глава X
Осенние думы
– Осень и на Земле нерадостна, а на Венере она ужасна. Живешь, как под душем. Брр! На один день двадцать перемен. Знойный ветер сменяется ледяным, теплый дождь – градом, безветрие – ураганом, и туманы, бесконечные туманы, – говорил Блоттон, сидя у пещеры.
– На Земле есть где укрыться от осени. Ницца, Алжир, – вздохнула Делькро.
– На Земле есть деньги, а за деньги можно иметь постоянную весну.
– И на Венере сейчас есть весна, только не добраться до нее: железные дороги еще не проложены и курорты не построены, – насмешливо ответил Блоттон. – Да, пора нам подумать о зиме.
К огорчению Стормера, лорд Генри без всяких выборов и плебисцитов взял на себя роль короля, вождя и диктатора «пассажиров». После своих лесных приключений одичавший лорд очень изменился. В нем появились грубость, злая настойчивость. Он не терпел противоречий и скоро прибрал к рукам всех «пассажиров», не исключая и Стормера. Стормер, правда, сдался не сразу. Но после того как Блоттон угостил его боксом, Стормер признал себя побежденным и утих.
«Пассажиры» перебирались в пещеры, где было теплее. «Плебсы» еще жили на деревьях, в шалашах, заканчивая полевые работы.
– Пора нам подумать о зиме, подумать о будущем. Перед нами три возможности. Первая – перезимовать в ракете…
– Это было бы лучше всего, – сказала леди Хинтон, вспомнив об уютной каюте, о своем «земном» кресле.
– Если позволит товарищ Фингер, – криво улыбаясь, заметил Стормер.
– Мы не будем его и спрашивать, – небрежно ответил Блоттон.
– Да, но мы ничего не припасли на зиму. А то, что собрали они…
– На всех хватит… Вторая возможность – перезимовать в пещере.
– Это уже хуже.
– Топлива хватит – тепло будет. «Кокосовые орехи» нашлись и на полуострове. Рыба, зерно, овощи…
– Если их даст товарищ Фингер.
– Мистер Стормер! Я принужден буду легонько ударить вас вот этим камнем по голове, если вы будете мешать мне говорить. Итак, второй проект – перезимовать в пещере. Проект третий – «идти за летом».
– Подвергая себя всем случайностям… Гм… Молчу.
– Да, подвергая себя тысяче смертельных опасностей. Это, конечно, крайняя, рискованная мера. Ракета удобней всего. Пусть этот Ганс и его товарищи, как муравьи, таскают зерно в ракету, «кокосовые орехи», рыбу, овощи. Когда Ганс будет в отлучке, мы просто войдем в ракету и завладеем ею.
– Без большой драки не обойдется, – сказал Стормер. – Да, без драки, и без большой драки, не обойтись. И чем она раньше произойдет, тем лучше. Это надо скорей кончать. Двоевластие недопустимо. Или мы, или они…
– Зачем же вы спасли Ганса и Винклера от шестируких?
– Кроме Ганса и Винклера там были и другие. А без Ганса и Винклера и другие могли бы погибнуть от шестируких. Теперь же мосты разрушены, шестирукие не переберутся через залив. Мы обеспечены всем и вполне можно обойтись без «плебсов». Если «плебсы» не хотят служить нам, они должны быть уничтожены.
– Убить всех «плебсов»? Кого именно?
– Ганса Фингера и Винклера.
– А Жак, Мэри, Цандер, наконец?
– Нам надо думать не только о зиме, но и о более отдаленном будущем. Без Ганса и Винклера остальные нам не страшны. Цандер полезен своими знаниями. Вот, например, одежда. Мы обносились. Придется наладить ткацкое производство…
– Только без машин! – вскрикнул Шнирер.
– Жака мы обратим в рабство…
– А Мэри? – спросил Стормер.
– Мэри будет моей женой, – спокойно ответил лорд Блоттон.
Эллен издала мышиный писк. Леди Хинтон покачнулась и шумно вздохнула. Пинч двусмысленно хихикнул, Блоттон так глянул на него, что тот съежился и отполз в глубь пещеры.
– Пора же вам наконец расстаться с земными предрассудками. Весьма вероятно, что нам придется прожить на Венере всю жизнь. Борьба с природой здесь исключительно трудна. Нам нужно не уменьшать – о вредных элементах вроде Ганса я не говорю, – а увеличивать наши силы. У нас должны быть жены и дети. Здоровые, жизнеспособные. Нельзя портить породы физически неравными браками. Я женюсь на Мэри. Мистеру Уэллеру – епископа ведь больше нет, – кажется, нравится мадемуазель Делькро. Вы, Стормер, тоже еще крепкий мужчина. Вам подойдет Амели.
– Но… – крикнул Пинч и поперхнулся.
– Я не собираюсь замуж, – сказала Амели.
– На Венере это не наше личное дело, а общественная обязанность. Мистер Пинч, пожалуй, может жениться на Эллен, хотя сомневаюсь, чтобы от этой пары были крепкие дети. Ну, а вы, барон, если хотите, можете взять себе в жены леди Хинтон. – Блоттон трескуче рассмеялся.
Все молчали, ошеломленные. Один Уэллер, по-видимому, был доволен своей судьбой и, сдерживая улыбку, поглядывал на свою «нареченную».
Град прошел. Сильный ветер унес туман. Проглянувшее солнце грело совсем по-летнему. Видно было, как на полуострове, у складов зерна, копошатся Ганс, Винклер, Мэри, Жак и семья Текер, связавшая свою судьбу с «плебсами». Зерно высыпали в мешки, которые наваливали на спину и относили в «ковчег».
– Эти люди созданы для труда, – с усмешкой сказал Блоттон.
– И Текеры с ними!
– Из-за ребенка, может быть, – вступилась Хинтон: доктор продолжал навещать ее.
– Смотрите! Смотрите! Шествие осени! – воскликнула Амели.
Все небо покрылось стаями перелетных птиц. По ту сторону залива, возле леса, двигались стада кочевых животных самых необычайных видов. Они двигались с поразительной быстротой. Климатические особенности Венеры создали этих «сезонных скороходов».
– Какие странные существа! – продолжала Амели. – Издали можно подумать, что идут одни гигантские ноги. Или человек на ходулях. Две ноги. Толстые, огромные. Через двухэтажный дом перешагнет. Туловище короткое, голова совсем маленькая, впереди болтаются маленькие придатки – «руконоги»…
А вон полуверблюд-полуслон. Какие огромные пузыри на боках! Вероятно, в них хранится вода или запас жира для каждого путешествия. Какая быстрота! Ног почти не видно. На рысаке не догнать. Катятся гигантские колеса-змеи, стометровыми шагами меряют землю синие «землемеры», длинными курьерскими поездами мчатся стоножки.
Полуживотное-полуптица на высоких жердях-ногах бежит, почти летит, помогая себе «аэропланными» крыльями. Ее обгоняет четвероногая кавалерия животных с коротким мясистым хвостом, головой тапира и трехпалыми руками, быть может родоначальники венерианских лошадей… Всех обгоняют черные «узлы» – на расстоянии невозможно разобрать, что это за животные. Они скачут, как блохи.
Но каждый их прыжок – сотни метров. У Блоттона глаза разгорелись. Какая быстрота! На одной «сколопендре» могли бы уместиться все пассажиры… Увы, нет таких лассо, нет таких крепких рук, чтобы удержать эти живые машины в сотни лошадиных сил…
– Осенний карнавал зверей, – говорит Делькро. – В Париже это произвело бы фурор.
Созерцание «карнавала» было прервано взрывом оглушительной силы. Скалы дрогнули, посыпались камни, на площадке перед пещерами побежали трещины. С гулом, сумасшедшим грохотом, шумом к небу вырвался огненный столб. Огненные реки потекли к Тихой гавани. Ганс и его товарищи побежали, побросав мешки, к пещерам. От колебания почвы водяной вал может залить весь полуостров. Извержение длилось несколько часов. Если бы не сильный ветер, как и в прежние землетрясения, можно было бы задохнуться от серных паров. Всю ночь дрожала почва. Гул вулкана заглушал и громовые удары и рев прибоя. К утру лава начала застывать, хотя от нее еще несло жаром. Ганс и его товарищи, накрыв головы шапками из мха, побежали к зернохранилищам. Через час приморозило. Лава застыла. Тихой гавани не существовало. Деревья были сожжены потоками лавы. Теперь шестирукие легко могли перебраться на «плантации». Но лес был пустынен и безмолвен. Куда-то исчезли во время извержения вулкана и стаи птиц, и кочевые животные, и шестирукие. Жизнь в этой части планеты замирала.
Приближалась зима…
Глава XI
«Говорит Земля!»
У Цандера вошло в привычку: каждое утро после завтрака пытаться наладить радиосвязь с Землей. Он методично, по плану пробовал всевозможные комбинации на длинных, коротких, ультракоротких волнах – и все напрасно. Эфир безмолвствовал. Цандер без конца говорил и даже сердито кричал в микрофон. «Алло! Алло! Говорит Венера. Говорит Цандер». Ответа не было.
Иногда в радиоприемнике трещало, шумело. Цандер даже среди ночи срывался с кровати и бежал к аппарату. Но дальше треска дело не шло. Скорее всего это были разряды насыщенной электричеством атмосферы Венеры.
Уже второй час Цандер корпел над приемником и, наконец, раздосадованный, поднялся. Безнадежно.
Но вот послышался треск, хрипенье, и раздался отчетливый скрежещущий звук, похожий на «алло». Цандер дрогнул, словно от удара электрическим током. Плотнее прильнул к приемнику. Дрожащими руками, осторожно, чтобы не потерять прием, начал настраиваться.
– Алло! Алло! Говорит Марс. Цандер, отвечайте! Говорит Марс! Вы слышите? Цандер! Алло!
– Алло! – дико крикнул Цандер в микрофон и не узнал своего голоса. – Да, да, да! Я слышу. Кто говорит?
С самого момента отлета с Земли он не испытывал такого волнения.
– Почему «Марс»? Это название радиостанции?
– Да нет, настоящий Марс. Планета, – отвечал басок. – Говорит марсианин Крукс.
У Цандера холодный пот выступил на лбу. Галлюцинация, безумие или же мистификация?..
– Говорите серьезно! – крикнул Цандер.
Неведомый собеседник был, видимо, веселый человек. В его голосе слышались смеющиеся нотки.
– Марсианин Крукс, кроме шуток. Капитан звездолета…
– Чей звездолет?..
– Чей он может быть? Конечно, не из Стормер-сити. Как вы отстали от событий, Цандер! – Короткий смешок. – Очень рад, что вы живы и здоровы. Мы уже отчаялись найти вас…
– Кто вы? Марсиане?..
Снова смех.
– Люди Земли, товарищ Цандер. Три часа тому назад я высадился на Марсе. А если я сейчас на Марсе, то, значит, я марсианин, так же как вы венерианец. Вы, конечно, с Венеры говорите? Мы так и предполагали. Марс, значит, можно не обыскивать. Я, Крукс, стою во главе отряда экспедиции, которой Земля поручила разыскать вас в пределах Солнечной системы, а если потребуется, то и вне ее.
Цандер от напряжения покрылся потом.
Его сердце так стучало, что мешало слушать. Цандер боялся, что связь может прерваться прежде, чем он узнает все необходимое. А этот Крукс говорит так спокойно и весело.
– Ваш звездолет, Цандер, в порядке? Не разбили при посадке? Не беда, если и разбили. Можем прилететь за вами.
– Послушайте! – крикнул Цандер и замолчал: дух перехватило. Ему надо было спросить о стольких вещах, рассказать так много, что он не знал, с чего начать. – Только бы связь не разладилась! – высказал он вслух свою мысль.
– Не бойтесь, теперь не разладится, – со смехом отвечал веселый собеседник.
– Но почему же Земля так долго молчала? Связь прервалась еще в полете.
– В полете связь прервалась потому, что на Земле не до этого было. Станция ваша в Стормер-сити была разрушена, Пуччи погиб. На Земле такие бури пронеслись, каких вы и на Венере не видали. Обо всем этом еще узнаете. Когда все это улеглось, вспомнили и о вас, о товарищах Фингере, Винклере. Надеюсь, они здоровы?..
– Да, да.
– Ваши сигналы и ваш голос мы давно слышали.
– И не отвечали?
– И не отвечали. Вернее сказать, мы отвечали, а вы нас не слышали.
– Почему?
– Неужто не догадываетесь? Вспомните, сколько труда стоило Пуччи пробить радиолучом слой Хивисайда. «Прострелить» лучом этот слой Пуччи удалось, и вы слышали радиопередачи в полете. Но когда вы забрались на Венеру – кончено. На Венере, должно быть, не один, а десяток слоев Хивисайда. Атмосфера Венеры плотна и сильно ионизирована. И какими мы только «радиоядрами» ни стреляли, мы не могли прошибить атмосферную оболочку Венеры. Наши радиоволны, очевидно, отражались от ее поверхности.
– Ну и как же вы разрешили задачу?
– Еще недавно эта задача казалась нам почти неразрешимой. Однако группа наших молодых ученых справилась с нею. Это было перед самым моим отлетом. В полете, до Марса, я не имел возможности испробовать новое изобретение и, только прилетев, как видите, тотчас «обновил» радиостанцию. Хорошо слышно?
– Идеально. Если немного трещит, то в этом виноваты, видимо, уж мой старенький радиоприемник и атмосфера Венеры. А вы как слышите меня?
– С треском. Да, устарела ваша радиотехника, Цандер!
– Каков у вас звездолет? Каков двигатель? Скорость?
– Все узнаете. И сами на нем полетаете. Посмотреть же, если хотите, и сейчас можете. Жаль, телевизорный приемник у вас тоже устарел. Но как-нибудь разберете. Смотрите. Дам с подсветкой, солнышко на Марсе тускло светит.
Цандер увидал освещенного прожектором человека в плотно облегающей блестящей одежде, в кислородной маске. Человек сидел возле маленького складного столика на походном стуле. Позади человека виднелся большой звездолет, по форме напоминавший сома. Полоса света освещала красноватую песчаную пустыню, вдали темные купы низкорослых растений у воды.
От маски Крукса шли провода к ящику с рамочной антенной, стоящему на песке.
По-видимому, у Крукса под маской был микрофон.
– Похож я на марсианина? – спросил Крукс. Из звездолета вышли двое, попали в луч прожектора и сверкнули одеждой, как рыбы на солнце.
Изображение погасло. Крукс продолжал:
– Вам надо поговорить с начальником экспедиции Голубем. Это самый главный наш начальник. Он сейчас находится на стратосферной станции. Я сообщу ему. А с вами еще поговорим и, надеюсь, скоро познакомимся лично. Привет вашим товарищам!
Радиоприемник замолчал. Цандер смотрел на него почти с ужасом: вдруг он не оживет?..
– Алло, Цандер! Говорит Голубь! Привет! Рад вас слышать. Решайте с Гансом и Винклером, вернетесь ли вы на Землю в своем звездолете, или же прислать за вами Крукса. Он находится на Марсе. Земля вас ждет.
– А что делается на Земле?
– Прилетите – увидите! Организован Мировой союз республик.
– Где вы находитесь сейчас?
– Я на маленькой искусственной луне – новом спутнике Земли, который мы соорудили. На нем производим исследования космических лучей, занимаемся астрономией. Отсюда же стартуют звездолеты… Я жду от вас ответа, Цандер.
Радиоприемник снова умолк. Цандер тяжело дышал и едва поднялся. Новости ошеломили его.
Не ожидая прихода Ганса, Цандер бросился к двери и, забыв даже закрыть ее за собой, без шляпы побежал вниз по каменистому пути ущелья, не обращая внимания на хлеставший дождь и град.
Цандер был уже возле пещер. В пелене дождя он налетел на что-то мягкое, темное. Послышалось недовольное: «кво». Отскочил, огляделся и едва не рассмеялся, несмотря на все свое возбуждение.
Навстречу ему шла курьезная процессия черных «капуцинов». Позади гордо шествовал Ганс. К спине каждого «капуцина» был привязан мешок. Это Ганс, чтобы облегчить и ускорить переноску запасов пищи в ракету, приспособил ручных, кротких и послушных птиц – «пингвинов». Цандер крикнул Гансу: «Земля говорит!» Ветер отнес голос в сторону. Блоттону, выглянувшему из пещеры, показалось, что Цандер крикнул: «Земля горит!» Что бы это значило?..
– Земля говорит! – уже отчетливо прокричал Цандер. Ганс в волнении подбежал к нему. Цандер, задыхаясь, кратко рассказал о своих переговорах с Круксом и Голубем. Блоттон подслушивал.
Ганс сорвался с места и побежал в гору с такой быстротой, словно за ним гнались все звери Венеры. Уставший Цандер не поспевал за ним. «Пингвины», оставленные «пастухом», топтались на месте и недоуменно квокали. Подоспел Винклер.
– Гоп-гоп! – погнал он пернатых носильщиков дальше.
А Ганс, прыгая через лужи, спотыкаясь и падая, бежал и бежал, чувствуя, что сердце у него вот-вот лопнет в груди. В ракете он упал почти без чувств, полежал, очнулся и бросился к радиоприемнику.
Он говорил с Марсом, с внеземной станцией, с Землей!..
Какие изумительные новости! Какие грандиозные работы, какая великая переделка Земли!.. На экране телевизора перед ним мелькали картины, от которых захватывало дух… Серебристыми плотами стояли готовые к полету ракеты – торпеды, штурмующие небо. Над Землей носилась маленькая искусственная луна, где велись научные работы.
Океаны бороздили плавучие города на гигантских катках, вмещавшие в себя многие тысячи пассажиров. Плавучие фабрики и заводы, различные производства, исходное сырье для которых дает море.
На теневой стороне Земли, там, где была ночь, сверкали огненные ленты – пути земных стратопланов…
Пробивая ледяные горы, подобно венерианским раскаленным «утюгам», быстро шли караваны «ледоплавов» вдоль северного побережья Евразии…
С высоты искусственной луны полярная и заполярная Сибирь сверкала огнями бесчисленного количества электрических солнц – прожекторов, фабрик, заводов… Тайга, тундра горели, как небо в звездную ночь…
Прямые поезда неслись из Европы в Америку через Берингову плотину…
Многомиллионные армии рабочих, вооруженные сложными машинами, наступали на льды Гренландии, на тропические джунгли Африки, улучшая климат, завоевывая новые площади для населения…
Взрывая и ломая льды Антарктики, люди добывали из-под земли несметные сокровища южнополярного клада…
Гигантские «виадуки» на трехсотметровых фермах еще неведомого Гансу назначения тянулись на тысячи километров…
В Атласских горах, на Памире, в Кордильерах высились трубы «искусственных циклонов» для использования даровой энергии ветра…
Искусственные острова-аэропорты были разбросаны по Атлантическому и Тихому океанам…
Многие горы – в Хибинах, на Урале – словно стаяли наполовину, иные исчезли совсем, на равнинах выросли искусственные горы и заграждения высотою с большую гору для защиты полей и садов от ветров. Реки с исправленными руслами и новые каналы покрыли Землю серебристой сетью прямых линий…
Обновленная Земля, и на ней иное человечество – бодрое, жизнерадостное, свободное.
«Когда же они успели это сделать? – в недоумении думал Ганс. – Или в самом деле на Земле время ушло вперед? Или, быть может, здесь сказался „социальный закон относительности времени“, когда неистощимые запасы человеческой энергии развязываются от оков войны и классовой борьбы?..»
…Конечно, он полетит в обратный путь на своей ракете. Он сам будет управлять ею. Он выдержит экзамен на капитана межзвездного плавания. Кто полетит обратно? Цандер, Фингер, Винклер, Мэри, Жак, Текер с семьей… Пожалуй, Шнирер с дочерью. Пусть посмотрит философ, что можно сделать с машинами, когда они не служат во вред. Остальные – хлам, не нужный Земле. Они хотели обрести новую Землю, пусть и живут на Венере, если смогут.
