Александр Беляев
Борьба в эфире
Глава 8
Солнце под ярмом
Воздушный корабль начал винтом забирать высоту.
– Мы летим в солнечный край, который когда-то назывался Туркестаном, – сказал Ли. – Там мы добываем солнечную энергию. Но это далеко не единственный источник энергии. Если бы я стал описывать вам все способы добывания нами энергии, вам пришлось бы слушать не одни сутки. Достаточно сказать, что каменный уголь мы давно оставили. Его осталось слишком мало. Кажется, нет больше ни одной силы природы, которую мы не использовали бы. Мы добываем энергию, пользуясь работой ветра. Мы покорили вулканические силы, заставили работать земной магнетизм и земные электрические токи. Нам служит атмосферное электричество. Даже грозу, которой некогда с ужасом поклонялись как страшному богу, мы запрягли на службу человечеству. Морские волны, морские приливы и отливы – наши работники-богатыри. Я уже не говорю о водяных двигателях. Высоту культуры мы теперь измеряем по количеству потребляемых киловатт. И, я думаю, это самый верный и точный измеритель. Все безграничное количество энергии, получаемой нами, мы перегоняем в центральные аккумуляторы и оттуда распространяем по радио во все уголки наших стран: по поверхности земли, в небо, где летают наши корабли, в глубину океана для наших подводных судов и даже под землю. Ну, вот мы, кажется, и прилетели, – сказал Ли.
Наш воздушный корабль мягко опустился, и я вышел из кабины. Как ни хорошо освещалась внутренность корабля, я невольно прищурился от яркого солнца. Оно резало глаза до боли. Я бывал на юге. Но этот свет как будто стал ярче, ослепительней.
– Наденьте темные очки, – сказал Ли, подавая очки. – Вы не привыкли к этому освещению.
Надев очки, я увидел, что ослепило меня не столько солнце, сколько огромные зеркала, отражавшие его. Эти зеркала имели форму усеченного конуса. По оси его были расположены паровые котлы, окруженные стеклянным футляром. Особое приспособление с часовым механизмом поворачивало зеркала вслед за солнцем.
– Видите, как все это просто, – сказал Ли. – Зеркала, поставленные под углом, собирают солнечные лучи в один фокус и нагревают воду до точки кипения. Получается пар. Он приводит в действие электрические машины, а энергия, как я сказал вам, передается по радио.
К Ли подходили люди в таких же костюмах, как и он, ни лицом, ни наружностью не отличавшиеся от него. Ли говорил с ними о сложных технических вопросах, бросая непонятные для меня слова и термины.
Когда мы остались одни, я спросил:
– Вы разговаривали, вероятно, с инженерами. Но где же рабочие? Я хотел бы посмотреть на них.
Ли окинул меня удивленным взглядом.
– Рабочие? Каких таких особенных рабочих вы ищете? Мы все рабочие. Один из нас знает немного больше, другой меньше, один более талантлив, другой менее, вот и вся разница. Но вернее, пожалуй, сказать, что у нас все – инженеры. Потому что каждый из наших рабочих знает больше, чем знали инженеры вашего века.
С нескрываемым удивлением смотрел я на работу этих «инженеров». Здесь никто не кричал, не распоряжался, каждый знал свою роль, все работали согласованно, как музыканты в оркестре без дирижера.
– Вы удивлены этой «концертностью»? – спросил меня Ли. – Да, тут есть маленький секрет. Конечно, здесь большую роль играет простая привычка к коллективному труду. Вспомните хотя бы пчел, которые умеют так дружно работать, не мешая друг другу. Но у нас дело обстоит несколько сложнее. В тех случаях, когда нам надо срочно произвести работу, требующую участия рабочих масс, мы пускаем в ход передачу мысли на расстояние. Невидимый вами «дирижер» направляет и координирует действия отдельных работников и массы в целом.
– Передача мысли на расстояние?
– В этом нет ничего удивительного. Эль говорил, что и в ваше время уже знали, что всякая мысль сопровождается излучением электромагнитных волн. Мы развили в себе высокую чувствительность к восприятию этих волн. И при помощи передачи мысли на расстояние нам удалось создать идеальные трудовые «артели».
– Но не подавляет ли это личность?
– В вас еще не отмер индивидуалист, – улыбаясь, ответил Ли. – У нас нет противоречий между личностью и обществом. Все, что полезно обществу, полезно личности. Настанет время, – продолжал задумчиво Ли, – и энергия мысли заменит собой радио. По крайней мере, в области обмена мыслями. Мы иногда и теперь прибегаем к этому способу разговоров.
– Какая невыносимая жара! – сказал я, задыхаясь от зноя.
– Спустимся в подземные галереи, там вы освежитесь, – предложил Ли.
– Шахты? – спросил я.
– А вот увидите, – загадочно ответил Ли.
И мы спустились по отлогой галерее на широкую площадку, находящуюся под землей.
– Садитесь в лифт, это будет скорее.
Лифт перенес нас на глубину двух десятков метров.
Выйдя из лифта, я увидел, что нахожусь посреди огромной круглой залы с высоким сводчатым потолком. Мягкий свет заливал эту залу. Во все стороны от нее шли широкие туннели.
Мы углубились в один из этих уходящих вдаль туннелей. Я с удовольствием вдыхал чистый свежий воздух. Туннель все расширялся, и в конце его я увидел нечто, заставившее меня остановиться от неожиданности. Казалось, я вижу мираж в пустыне. Перед нами вырос огромный тропический сад. Среди пышной, сочной растительности струились фонтаны. Дорожки были посыпаны золотистым песком. Посредине сада покоилось тихое озеро необычайно чистой голубой воды. Множество птиц летало меж деревьев, наполняя воздух щебетаньем и шелестом крыльев. И над всем этим – голубой полог неба или стекла, – я не мог этого определить, – с огромным «солнцем» посередине.
– В этом подземном городе живут работники нашей солнечной станции, – сказал Ли. – Не правда ли, хороший уголок? Многим так нравится здесь, что они проводят под землей все свое свободное время, наслаждаясь тишиной, прохладой, прекрасным воздухом и солнечным светом, который передается сюда системой зеркал. Радиоэкраны позволяют им видеть все, что происходит в мире на поверхности земли. Их комнаты ничем не отличаются от моего белого домика. Если у нас будет время, я покажу вам замечательный аквариум, зоологический сад…
Слова Ли были прерваны каким-то грохотом, раздавшимся над нашими головами. Ли насторожился.
– Идем скорее на поверхность, там что-то случилось, – сказал он.
Мы быстро поднялись и вышли, вернее, вошли в горячую печь ярких лучей туркестанского солнца.
В тот же самый момент я увидел странное явление: на безоблачном небе вдруг образовалось прямо над нашими головами небольшое черное облачко.
Вдруг ослепительная даже в лучах солнца молния прорезала облако и, полоснув по небу, ударила в зеркальный собиратель солнечных лучей. Я невольно пригнулся от последовавшего удара грома. Осколки зеркала брызнули, как золотой дождь, в разные стороны.
– Разрядник! – закричал Ли.
Но люди уже сами знали, что делать. Не прошло и минуты, как в разных местах из-под земли начали показываться толпы людей с различными инструментами. Казалось, будто кто-то раскопал огромный муравейник и все муравьи вышли наружу.
Мне никогда не приходилось видеть, чтобы люди работали с такой быстротой и организованностью. Их было не меньше нескольких сот, и тем не менее не слышалось ни криков, ни приказаний. Каждый знал свое место, работал как часть хорошо слаженной машины. Никто никому не мешал. Ни суеты, ни давки. Одни несли запасные зеркала, другие раздвигали складные лестницы, иные разбирали осколки. Не прошло и нескольких минут, как солнечные установки были исправлены, мусор и остатки зеркал унесены. Люди ушли под землю, и ничего больше не напоминало о разрушении. Я был восхищен этой необычайной организованностью и невольно вспомнил слова Ли об оркестре, руководимом невидимым дирижером при помощи излучения мысли.
– Однако что произошло? Откуда эта неожиданная гроза? – спросил я Ли, когда все улеглось.
– Работа американцев, – ответил Ли. – Они сгущают на расстоянии атмосферное электричество и вызывают грозу. Очевидно, у нас где-нибудь произошел временный прорыв воздушного заграждения. Этим и воспользовались враги, чтобы нанести разрушения нашим силовым установкам. Но в другой раз им это не удастся. Недавно мною поставлены грозовые разрядники. К сожалению, их не применяли до сих пор, считая, что и воздушное заграждение вполне охраняет нас.
Я не заметил, как подошла к нам Эа. Она сказала Ли, что шпионы пойманы, что в последней борьбе они уничтожили два наших корабля, но вместе с тем погибли и сами.
– И потом… – Эа наклонилась к самому уху Ли и что-то прошептала. Я удивился этой чрезмерной предосторожности.
Ли кивнул ей головой и, обратившись ко мне, сказал так же тихо:
– Сейчас мы выступаем.
Затем он добавил, несколько повысив голос:
– Момент слишком серьезный. Нужна особая осторожность. Идем.
Глава 9
Последний бой
В небе насколько хватал глаз видны были стаи птиц. Можно было подумать, что куда-то на ночлег слетались со всего света вороны. Но это были не птицы, а воздушные корабли, среди которых находился и наш.
– Атлантический океан! – крикнул Ли, стараясь перекричать шум ветра за стенками нашего снаряда.
Атлантический океан? Давно ли мы были в Туркестане? Решительно, эти люди победили время.
Развернувшаяся внизу картина заставила меня вскрикнуть от удивления. Весь берег моря был заполнен необычайными существами, которых можно было принять за чудовищных вымерших животных. Это были какие-то странные пресноводно-воздушные животные. Хотя они были похожи друг на друга, одни из них, дойдя до края отлогого берега, погружались в волны и, очевидно, продолжали свой путь под водой, другие плыли по поверхности воды, иные летели над океаном.
– Не правда ли, это напоминает картину первобытного мира? Стадо чудовищных ящеров идет на водопой! Это наши истребители. Они одинаково хорошо чувствуют себя на воде, под водой и в воздухе.
Их были тысячи, быть может, сотни тысяч. И тысячи воздушных кораблей реяли в воздухе. «Какая истребительная война! – подумал я. – При таком количестве участников в один день могут погибнуть миллионы людей».
– Сколько человек насчитывает ваша армия? – спросил я Ли.
– Вы хотели спросить, вероятно, сколько киловатт? – ответил он вопросом.
Я посмотрел на него с недоумением.
– Эти орудия истребления таят в себе миллиарды киловатт энергии. А людей? Семьдесят три человека, считая и нас с вами.
– Но позвольте, кто же управляет всеми этими машинами?
– Эти машины не имеют людей. Небольшое же число людей, составляющих всю нашу «армию», управляет движением машин на расстоянии, по радио.
– Так, значит?..
– Значит, это будет больше войною машин, чем людей. «Победит тот, у кого выше техника», – ведь так, кажется, говорили и в ваше время?
В этом новом для меня мире я совершенно потерял представление о времени. Побеждая огромными скоростями передвижения пространство, эти люди победили и время. Я не мог определить, сколько минут или часов продолжался наш полет над океаном. Летя с бешеной скоростью, мы как будто хотели догнать солнце. Его последние лучи еще золотили высокие облака над нами, когда Ли сказал:
– Мы подлетаем к берегам Америки.
Я посмотрел на него и увидел, что, против обыкновения, он был взволнован.
– Настал день, – сказал он, – когда решится судьба мира. – Погибнем ли мы или погибнут наши враги, но земной шар больше не будет разделен на две половины. Но я уверен, что погибнут они. Мы не можем погибнуть потому, что за нами – будущее, а они – последняя мрачная страница прошлого.
Не успел Ли досказать эту фразу, как и я уже отчетливо увидел американские берега.
Еще несколько мгновений, и наши корабли уже летели над берегом, выползали из океана, быстро покрывая своими громоздкими черными телами отлогий берег. Место было пустынное. Мы летели значительно тише, и я мог хорошо рассмотреть невеселый ландшафт. Берег отлого поднимался и переходил в обширную равнину, края которой пропадали во мгле надвигающегося вечера. «Неплохой плацдарм, есть где развернуться, – подумал я. – Но почему нет врага? Мы, очевидно, застали их врасплох».
Вспыхнули прожекторы, и сразу над равниной настал «голубой день». Яркий голубой свет осветил дали, и я увидел странное явление: из-за далекого леса медленно, как слоны, двигались какие-то существа, напоминавшие гигантских сороконожек… Они направлялись к глубокой расселине, пересекавшей равнину.
– Это мосты, – сказал Ли. – Очевидно, о нашем приезде уже узнали.
– Мосты? Ходячие мосты?
– Старая штука, – ответил Ли. – У нас вам разве не приходилось видеть? Их устои подвижны, как ноги. Этими ногами, конечно, управляют люди. Управляют издалека. И мосты идут и становятся на место…
А мосты молча, деловито продолжали свое шествие, дошли до расщелины и начали осторожно, как лошадь, опускающая ноги в воду, нащупывать почву. В ту же минуту я заметил, что ноги «живых мостов» удлиняются, растут, пока не нащупают дна. Таким образом они перебираются через расщелины, пока передний конец моста не ляжет на противоположной стороне. И мост готов. Не успели мосты наладить переправу, как из-за леса появились огромные танки, ползущие по земле, а небо, как тучей саранчи, покрылось воздушными судами.
Мы спустились на землю. Наш воздушный корабль поместили в глубокую расщелину. Ли разложил перед собою карту боя. Это была особая, светящаяся карта, где отражалась вся картина боя. Вместе с тем на карте имелись едва заметные кнопки.
Бой начался.
Впрочем, слово «бой» не подходило к тому, что я видел. Это была какая-то борьба стихий. В небе воздушные корабли столкнулись, как две грозовые тучи. Эти тучи изрыгали из себя снопы огня. Корабли сталкивались, разбивались в щепы и падали на землю ливнем металлических осколков и светящимся дождем расплавленного металла. Бешеным хороводом кружились стальные птицы в погоне друг за другом, смерчем поднимались выше облаков, опускались почти до земли, вихрем уносились в сторону и опять возвращались. Редели тучи стальных птиц, проливавшиеся обломками на землю, и вновь сгущались от новых налетевших кораблей. Им не было числа, не было конца.
То, что происходило на земле, было не менее страшно, изумительно, фантастично. Неожиданно для меня земноводные танки выпустили из стальных тел огромные клешни и бросились друг на друга, как огромные муравьи или бешено злые скорпионы. Они «жалили» друг друга струями огня, в клочья рвали стальными клешнями стальные тела, разбрасывая металлические обломки далеко вокруг. Не прошло и часа, как на месте гладкой равнины выросла целая груда обломков, пепла, кусков расплавленного металла. Но гора эта жила, кишела, как муравейник. Танки прорывали ходы в этой горе, всюду ища противника.
Удивительнее всего было то, что во всей этой стихийной борьбе, во всех этих машинах не было ни одного человека. На поле сражения проливалась не человеческая кровь, а расплавленный металл, валялись не груды мяса, а стальные обломки. Ли был прав. Это была в подлинном смысле слова война машин. Люди где-то сидели, сидели вдали и направляли машины, которые как будто стали живыми существами.
Одного из этих живых существ, одушевлявших мертвые машины, я видел перед собой. Это был Ли.
Он уже овладел собой. По крайней мере, был внешне спокоен. Склонившись над картой, мерцавшей фосфорическим светом, он внимательно следил за происходящим на поле сражения, как-то разбираясь во всей этой путанице мелькавших по карте пятен, теней и лучей, время от времени отдавал кому-то короткие приказания в рупор и беспрерывно нажимал клавиши, укрепленные на карте. Я видел, как от каждого его прикосновения перемещаются на карте темные пятнышки, а вглядываясь в перископ – как стаи кораблей и густые ряды танков, повинуясь его руке, движутся в разных направлениях. Если бы не этот перископ, то, глядя на Ли, можно было подумать, что он занят игрой в шахматы.
«В конце концов, эта война не так уж страшна, – подумал я, не высказывая вслух свою мысль, чтоб не помешать Ли. – И, пожалуй, она гуманнее прежних войн. Здесь гибнут не люди, а машины».
– Но за машинами стоят люди, их жизнь и благополучие.
Кто это сказал – Ли или я подумал вслух? В ту минуту я сам не мог отдать себе отчета в этом. Я посмотрел на Ли. Лицо его нахмурилось. Он нервно сжал губы и несколько раз нажал на одну и ту же кнопку. Но она, видимо, не действовала. Я посмотрел в перископ и увидел, что на одном участке наши танки стоят как парализованные, а вражеские усиленно истребляют их.
– Несчастные, они погибли, – тихо сказал Ли.
– Их погибли тысячи, – ответил я, думая, что Ли говорит о машинах. – Почему же вы жалеете только эти?
– Погибли не машины, а люди. Те, которые руководили этим участком, – ответил Ли.
Только впоследствии, разговаривая с Ли, я вполне понял значение происходящих событий. Оказывается, не здесь, не на поле сражения, происходили самые драматические сцены. Главное внимание противников было направлено совсем не сюда. Исход сражения зависел от того, кто первый найдет и поразит наибольшее количество пунктов, откуда люди управляли действиями своих машин и орудий истребления. Найти эти пункты, находящиеся на огромном расстоянии от поля сражения, было нелегко. И все-таки их находили благодаря особым пеленгаторным аппаратам, определявшим направления радиоволн. Один только Ли рискнул поставить свой корабль почти у самого места сражения. Но у него, как я потом узнал, был свой расчет. На месте сражения перекрещивалось столько радиоволн, что выделить излучаемую нашим кораблем радиоволну врагу было особенно трудно.
Сражение продолжалось, и расчеты Ли оправдывались. Нас не замечали. К утру сражение велось уже с явным перевесом в нашу пользу. Европейцы нащупали и истребили несколько американских руководящих центров, быстро покончив с истребительными машинами на соответствующих участках поля сражения.
Когда солнце осветило выросшую за ночь гору обломков, Ли, в первый раз за много часов, поднял голову от карты и, улыбаясь, сказал:
– Победа! Теперь уже явная победа! – И, склонившись вновь над картой, он опять углубился в свое занятие.
Вдруг карта как-то потускнела.
– Они нащупывают нас! – тихо проговорил Ли.
От этой неприятной новости у меня холодок пробежал по спине.
– Что же теперь будет? – спросил я. – Уйти незамеченным невозможно. Нас обнаружат и испепелят.
– Да, положение серьезное. Нам нужно подумать о себе.
– Что вы думаете предпринять?
– Попытаюсь «провалиться сквозь землю», – улыбаясь даже в этот опасный момент, сказал Ли.
Я принял это за шутку. Но Ли говорил совершенно серьезно. Правда, мы не «провалились» сквозь землю. Но наше воздушно-земноводное судно, оказывается, имело еще одно качество, о котором я не знал.
– Этого не знают еще и американцы, – сказал Ли. Он отдал приказ, и я услышал какой-то новый глухой шум.
– Носовая часть нашего корабля, – пояснил мне Ли, – снабжена особыми сверлами, которые буравят землю. Для этих сверл даже гранит не представляет преграды. Мы будем врываться в землю, как кроты. На время, чтобы «замести следы», мы не будем излучать радиоволн. Таким образом, мы проберемся под землей на новое место и там поднимемся на поверхность.
Мощные сверла работали, прорывая узкий туннель. Особые лапы отбрасывали землю назад. Сверла скрипели так, что этот пронзительный звук слышался сквозь плотные металлические стенки корабля. И весь корабль дрожал лихорадочной дрожью. Металлические кротовые лапы скребли землю и продвигали длинное тело корабля. Судя по наклону пола, мы зарывались в землю все глубже.
Куда приведет меня это подземное путешествие?
Глава 10
Город-небоскреб
Бурав скрежещет, скребут стальные «кротовые» лапы. Наша стальная птица, превратившись в подземное животное, неустанно роет землю и продвигается вперед.
Временами скрежет сверла внезапно прекращается, и мы попадаем в подземное озеро или реку. Тогда слышится шум винта, заменившего бурав. Потом опять скрежет. Я не знаю, из чего сделан бурав. Но он режет даже гранит и безостановочно прокладывает нам путь. Только иногда, очевидно встречая слишком твердые пласты почвы, наш умный «крот», чтобы не задерживать движения вперед, обходит залегания рудных пластов и находит более мягкую почву.
Наше подземное путешествие продолжалось несколько часов, и я уже начал уставать от однообразного шума. Посмотреть же, что делается на земле, мы не решались, опасаясь радиоволнами обнаружить наше местопребывание. Ли только отмечал на карте наш подземный путь.
– Где мы находимся? – спросил я его.
– Не могу сказать вам точно. Наш корабль так часто изменял направление, что нетрудно сделать ошибку. Мы должны быть где-то в окрестностях Нью-Йорка.
– А он еще существует?
– Да, и под своим старым названием. Сейчас мы станем подниматься на поверхность.
– Но это не опасно?
– Я думаю, что наверху борьба уже окончена. И потом, надо же нам когда-нибудь подняться на землю. Довольно рыть кротовые норы.
Ли отдал распоряжение, и мы начали довольно круто ползти вверх. Лапы «крота» работали с удвоенной скоростью, как будто ему самому захотелось подышать свежим воздухом. Еще несколько минут, и я услышал, что скрежет сверла прекратился. Стальные членистые лапы продвигали нас вперед.
– Нос нашего корабля вышел на поверхность, – сказал Ли.
– Быть может, это вода?
– Тогда слышался бы шум винта. Я думаю, мы можем выходить.
Люк был открыт. Я вышел наружу и невольно вскрикнул от удивления. Мы находились в центре какого-то зала необычайных размеров. Скорее всего, это была площадь большого города, но над ней возвышался потолок.
«Без единой колонны! Как он держится?» – подумал я.
Площадь была полна народа, передвигавшегося в разных направлениях на подвижных площадках пола.
– Вот так штука! – воскликнул Ли. – Мы попали в самый центр города.
– Это город? – не удержался я от вопроса. Ли что-то ответил, но я не расслышал его слов.
Наше внезапное появление произвело необычайный переполох. Люди кричали пронзительными, тонкими голосами и бросались в стороны. Подвижные площадки, продолжавшие свое движение, сбрасывали людей и перемешивали груды человеческих тел. Находившиеся вблизи стеклянных стен этого странного города бросались на эти стены и бились о них, как мухи об оконные стекла. Несмотря на громадную толщину стекол, одна из стен не выдержала натиска и разбилась. И я с удивлением увидел, как толпы людей, словно забыв о нашем вторжении, еще с большим ужасом начали убегать от разбитой стены.
– Что их так напугало? Теперь они бегут к нам.
Нагнувшись к моему уху, Ли крикнул мне:
– Они боятся простуды!
Шум помешал мне дослушать объяснения Ли. Удивило меня другое. Почему вся эта масса людей не пытается оказать нам сопротивление? Я начал присматриваться к этим неведомым людям. Что за странные существа! Неужели человеческая природа так выродилась? Все они напоминали рахитичных детей. Непомерно большие головы, совершенно лишенные растительности, разросшиеся, как лопухи, уши, большие круглые глаза под огромным лбом и непропорционально малая нижняя часть лица, с маленьким подбородком, какой мне приходилось видеть только у грудных детей и глубоких беззубых стариков, делали эти существа малопривлекательными. Вдобавок они имели большие животы, свисавшие на маленькие, тонкие кривые ножки.
Ли спокойно и несколько презрительно смотрел на эти жалкие существа. В их круглых глазах отражались беспомощность и ужас.
– Идем, – сказал мне Ли.
Он отдал распоряжение механику ожидать нас и вызвал Эа – нашего пилота. Люк корабля захлопнулся, и мы отправились в путь среди беснующейся толпы.
Казалось, перед нами несется вихрь, разбрасывающий людей, как сухие листья. Таким вихрем был страх, который мы возбуждали в этих существах. И все же я удивлялся смелости Ли, ведь нас было трое, а их – тысячи.
Мы воспользовались одной из скользящих платформ и подъехали к лифту. Лифт действовал автоматически. Мы сели в лифт, и он послушно понес нас наверх. Ли никогда не был в этом городе, тем не менее он так уверенно держался, что его спокойствие передалось и мне.
Этаж мелькал за этажом, а мы все еще летели вверх. Я попытался было считать этажи, но скоро вынужден был отказаться от этого, – они мелькали слишком быстро.
– Мы, кажется, летим на небо! – улыбаясь, сказал я. – Когда же кончится эта Вавилонская башня?
– Трехсотый этаж. Еще двести, – ответил Ли.
Я чувствовал, что у меня начинает замирать сердце. Наконец лифт замедлил движение и бесшумно остановился.
Мы вышли и оказались на площадке уже гораздо меньших размеров. Здесь не было вращающихся площадок, да в них не было и надобности. Площадь замыкалась с четырех сторон стеклянными стенами из голубоватого стекла, скрывавшего от глаз внутренности помещений. В стенах имелось множество дверей с номерами над ними. Ли уверенно направился к одной из них, нажал кнопку, и дверь бесшумно открылась. В ту же минуту, прежде чем мы вошли, из дверей показался молодой человек. Хотя его голова и большой лоб превосходили нормальные (с моей точки зрения) размеры, но все его телосложение было довольно пропорционально. Большие умные, очень светлые глаза незнакомца вспыхнули радостью, когда он увидел Ли.
– Наконец-то! Я уже беспокоился о вас.
– Здравствуй, Смит, – радушно ответил Ли. – Как дела? Ведь я на несколько часов был оторван от событий.
– Отлично! Полная победа! Но о ней еще не знает весь город. Мы прервали сообщение. Весть о поражении Америки достигла только нижних этажей. Я дал приказ остановить работу лифтов. Ваш подъем был последним. Прошу вас, зайдите ко мне и отдохните.
Ли познакомил нас, и мы вошли в комнату Смита. Она была очень невелика. Шкафы с маленькими ящиками занимали три стены. Несколько чертежных столов были завалены чертежами и приборами, назначение которых было мне неизвестно.
Смит был одним из инженеров, удостоившихся жить в городе. Здесь не только рабочие, но и инженеры жили при фабриках и заводах, город же населяли только денежные аристократы, державшие в своих руках власть. Смит был из рабочих. Блестящие способности выдвинули его на высокий пост. Но он не оправдал доверия господ и примкнул к рабочему восстанию. Все это я узнал от Эа, в то время как Смит беседовал с Ли.
– Как вам понравился наш город? – обратился ко мне Смит.
– Я еще не имел времени ознакомиться с ним.
– Я покажу вам это любопытное сооружение, – продолжал Смит. – Мы находимся на такой высоте, что не можем даже открывать окон: воздух слишком разрежен, и мы рисковали бы задохнуться. Внутри же здания мы дышим «воздухом долин», который подается сюда снизу особыми нагнетателями. Но если опуститься этажей на двести, то можно выйти на балкон. В хорошую погоду, когда нижележащие тучи не мешают, вы можете любоваться величественной картиной необозримых пространств. Старый Нью-Йорк, город небоскребов, давно исчез. На его месте построен один сплошной город-небоскреб, высота которого намного превышает высочайшие горы в мире. Однако нам надо торопиться. Как бы наши птички не улетели из клетки. Вчерашние властители сегодня стали нашими пленниками. К сожалению, не все. Из трех банкиров, управлявших американским миром, два все-таки успели как-то узнать о поражении и бежали. А может быть, они решили предупредить события. Но старик Клайнс у себя. Нам надо захватить его. Идем.
Мы вновь подошли к лифту. Смит телефонировал, и лифт заработал. Мы спустились на несколько сот этажей.
– Это «бельэтаж», – улыбаясь, сказал Смит, выходя из лифта, – здесь живет верхушка капиталистического мира. Сейчас мы пустим в ход вот этот движущийся тротуар и подъедем к дому «его величества» мистера Клайнса… Вот и готово. Дверь заперта, но мы сумеем открыть ее.
Смит нажал кнопку, повернул стрелку на циферблате с цифрами, еще раз нажал кнопку, и дверь открылась.
– Сейфы, хранящие сокровища, всегда снабжают сложными запорами…
Мы вошли в вестибюль, роскошь которого поразила меня. К моему удивлению, это была роскошь в стиле минувших веков. Но роскошь чрезмерная, пышность, о которой могли бы мечтать короли Средневековья. Мебель из литого золота, малахитовые колонны, тисненый бархат, шелка тончайших узоров, пушистые ковры, зеркала, цветы, роскошные люстры, статуи – все говорило, кричало о силе, могуществе, богатстве владельца этого дворца.
Мы поднялись по белой мраморной лестнице, и перед нами открылся целый ряд залов, отделанных в различных стилях, начиная от стиля Людовика XIV. Белый зал с серебром, красный с позолотой, голубой, бледно-палевый, оранжевый… У меня зарябило в глазах. Казалось, мы переходили из эпохи в эпоху, из века в век. И все эти века были как бы ступеньками, ведущими вверх, на высоту могущества некоронованных королей капитала. Каждый новый зал, в который мы входили, был больше, великолепнее пройденных. Я потерял им счет. Последние были отделаны в неизвестном мне стиле, почти болезненном в своей вычурной роскоши. С огромного бирюзового купола спускались тонкие золотые нити, а на них висели маленькие светящиеся фонарики, своей формой и игрой цветных лучей напоминающие бриллианты.
Вся мебель была сделана из такой же имитации сверкающих алмазов, бриллиантов, изумрудов, топазов, рубинов.
– Все эти камни созданы химическим путем, – сказал Смит, – но по своему составу они ничем не отличаются от настоящих.
– Но почему мы не встретили ни одного человека? Неужели здесь нет слуг? Или все сбежали?
– Владыки этих мест, – ответил Смит, – не переносят присутствия низших существ – живых слуг. Я думаю, они просто боятся их. Здесь все механизировано. Ну вот мы и пришли наконец к жилым комнатам. Вот дверь в кабинет мистера Клайнса. Дверь, до сих пор закрытая для всех.
Смит распахнул дверь, и мы вошли в комнату небольших размеров, всю заваленную старинными персидскими коврами и японскими шелковыми подушками. Среди груды подушек мы увидели существо, в котором я не сразу узнал человека. Это была какая-то куча теста, завернутого в голубой шелковый халат.
При нашем входе тесто пришло в легкое движение, и я услышал тонкий, визгливый голос. Мистер Клайнс изволил спрашивать, кто мы и как мы осмелились прийти сюда. Эа быстро переводила мне разговор, происходивший на лаконичном новом английском языке.
Мистер Клайнс сердился. Он не слушал того, что говорил ему Смит. Все повышая тон, Клайнс уже визжал, пугая нас страшным наказанием за дерзкое вторжение и за нарушение законов.
– Если вы сейчас же не уберетесь, я нажму вот эту кнопку, и от вас останется пепел! – кричал Клайнс, порозовев от гнева.
– Нажимайте, я жду, – спокойно ответил Смит.
Из теста отделился кусок, который оказался рукой Клайнса. Рука потянулась к кнопке.
– Я сейчас нажму, я нажимаю! – кричал он, но не приводил своей угрозы в исполнение. Наконец, видя, что Смит приближается к нему, Клайнс, с видом отчаяния на лице, нажал кнопку. Он нажимал все сильнее, а Смит стоял живой и невредимый, насмешливо поглядывая на Клайнса. Тот опять побелел, уже от страха. Клайнс убедился, что смертоносный аппарат испортился. В его заплывший жиром мозг начало проникать сознание, что испортилось что-то не только в этом аппарате, но и в механизме всей государственной машины. Клайнс издал звук мыши, попавшейся в кошачьи лапы. Он даже попытался встать, но тотчас беспомощно опустился в подушки.
