Руслан Белов
Лис, кобра и коршун

Полная версия

* * *

Фархад лежал посереди пещеры. Лежал, плотно закрыв глаза. Время от времени он истошно кричал. Кричал, когда кобра кусала его в нос или когда казалось, что она вот-вот укусит.

– Ты же сказал, что отпустишь его? – импульсивно обернулся я к председателю бандитов.

– У змеи нет яда… – ответил Харон, телекамерой запечатлевая муки моего помощника. – Ей повредили железы, чтобы она убивала как собака, укусами. Восток – жесток, что тут поделаешь.

Я понял, что стою на пороге ада. Не ада вообще, не ада, в котором кого-то мучают, а персонального ада. И проговорил не своим голосом:

– Занятно. А что ты со мной собираешься делать?

– Не знаю еще… Да ты не беспокойся, они придумают, – кивнул на подручных, сидевших на корточках вокруг несчастного Фархада. – Они в этом деле бо-о-льшие специалисты.

Последнее слово он произнес подчеркнуто уважительно. Я, сжавшись от страха, посмотрел на "специалистов".

Один из мучителей, краснобородый, рябой, в серых одеждах и видавших виды адидасовских кроссовках, сидел на корточках, держа в руках большой глиняный горшок, в котором пряталась кобра, время от времени молниеносными бросками достигавшая носа моего коллектора.

Второй – в белых штанах, изношенном свитере; тощий, желтый, борода клочьями, плешивый, голова в струпьях, – обеими руками держал лиса, жадно тянувшегося окровавленной мордочкой к обнаженному бедру истязаемого. Время от времени тощий позволял животному хватануть живой плоти.

Третий, – мужичок с ноготок с окладистой бородой, в стеганом среднеазиатском халате и остроносых калошах, – сидел спиной ко мне. Подойдя ближе, я увидел у него на запястье небольшую хищную птицу с загнутым вниз клювом. На голове у нее был колпак. Потакая моему вниманию, мужичок с ноготок снял последний и, то ли сапсан, то ли коршун (я не силен в птичьей систематике), молниеносно, вцепился когтями в живот Фархада, прикрытый окровавленной футболкой, принялся ожесточенно клевать. Лисенок, испугавшись птицы, спрятался меж колен хозяина. А вот кобра едва не оплошала – лишь только голова ее показалась из горшка, птица, забыв о человечине, бросилась на ненавистную тварь.

– Вот такой у нас зоологический аттракцион, понимаешь, – сказал Харон, подойдя и положив мне руку на плечо. – Я позаимствовал его на время у моего друга Абубакра-бея, местного вождя. Но тебе предстоит другое испытание – животные, к сожалению, уже близки к насыщению.

Я ударил его локтем в печень, сокольничему досталось правой в висок, заклинатель змей получил носком ботинка в подбородок, а плешивый и со струпьями на голове, ну, тот, который был с лисенком, вырубил меня. Не знаю, чем он меня ударил, но, когда я очнулся, на лбу у меня хозяйничала огромная кровоточащая шишка.

Но были и приятные новости. Оказывается, сокольничий отзывчиво отнесся к удару в висок и скоропостижно скончался. А заклинатель змей сидел в углу пещеры с переломанной челюстью. Сидел с переломанной челюстью, благодаря моему любимому преподавателю, профессору, доктору геолого-минералогических наук Дине Михайловне Чедия. Как-то на третьем курсе, на лекции палеонтологии она сказала, что у homo sapiens на седловине нижней челюсти от древних предков-рыб осталась редуцированная хрящевая перемычка, сказала и посоветовала в случае необходимости бить прямо в нее – сломается моментом.

Увидев, что я очнулся, Харон подошел ко мне, сел на корточки, посмотрел в глаза.

– Со второй попытки я от твоей шайки оставлю только рожки да ножки, – выцедил я.

– Верю, – закивал он головой. – И потому постараюсь, чтобы ее не было. Так с чего начнем?