Барбара Абель Материнский инстинкт

На несколько секунд Сильвэн замолчал, кусая себе нижнюю губу, потом продолжил:

– Он объяснил мне, что единственное, что ему могут инкриминировать, это рецепт. И я, как дурак, спросил: «Что же, значит, нет рецепта – нет доказательства?» Он подтвердил. Все очень просто. Рецепт достаточно изъять и заменить на другой, с другой дозировкой. Достаточно… Легче сказать, чем сделать! А копия? Стефан меня заверил, что это он возьмет на себя. По адресу пациентки я определил те аптеки, где она могла купить лекарство. Их оказалось две. Сначала я отправился в ту, что располагалась возле самого ее дома. Что мне надо там сделать, я себе не представлял, но время поджимало. Если уж этот проклятый рецепт и есть единственное доказательство вины Стефана, то можно поспорить, что на него и дальше будет все завязано. А может, уже поздно что-либо предпринимать. И я решил просто импровизировать. Стоя в очереди, я наблюдал за аптекаршей, отмечая каждый ее жест, каждое действие. Вот она берет протянутый ей рецепт у клиента, стоящего передо мной, дает ему лекарство и прячет рецепт в ящик. Подошла моя очередь. Я придумал, что у меня болит горло, и спросил, что бы она мне посоветовала. Она посоветовала сходить к врачу, а я разозлился и высказал ей в лицо все, что думаю о врачах: «Все они шарлатаны, вы приходите с болью в горле, а они обнаруживают у вас рак простаты!» Она в ответ рассмеялась, и я заметил, что она очень хорошенькая, когда смеется… Она дала мне спрей от ангины, я расплатился и ушел.

Сильвэн вздохнул, повел плечами и продолжал:

– Приближался час закрытия аптеки… Я пошел ва-банк и вернулся, сказав при этом аптекарше, что горло уже гораздо лучше, но теперь меня мучает желание пригласить ее выпить аперитив в ближайшем баре. Она заколебалась и пыталась отшутиться, но я сказал: «Только аперитив». Тогда она посоветовала мне на аперитив пригласить кого-нибудь из друзей. Я рассердился и высказал ей в лицо все, что думаю о своих приятелях: «Все они прохиндеи, их угощаешь аперитивом, а они напрашиваются на ужин». Она снова рассмеялась, и я опять подумал, что она очень хороша, когда смеется.

Снова молчание. Сожаление… А может, угрызения совести?

Давид спросил, что было дальше:

– Тебе удалось вытащить рецепт?

Сильвэн кивнул:

– Удалось. Пока она переодевалась и забирала вещи в подсобке. Перед тем как туда отправиться, она сказала, что вернется через минуту. Я даже подумать не успел, как оказался за стойкой и принялся рыться в ящике. Все произошло очень быстро. Я помнил про минуту и считал до шестидесяти. На счете «шестьдесят» я решил сдаться: было слишком рискованно. И потом, разве я мог быть уверен, что это та самая аптека? Однако шанс у меня оставался, и удача мне улыбнулась. Я быстро нашел рецепт: они были разложены по датам, и я сразу узнал почерк Стефана. С собой у меня был другой, с новой дозировкой, который он заново выписал. У меня еще хватило присутствия духа положить его на место в ящик, стоявший на стойке возле кассы. Я сразу привел все в порядок, и меня никто не увидел и не услышал… Тем временем Стефан отправился к пациентке, чтобы навестить ее, поговорить и попытаться понять, что же все-таки произошло… И подменить копию рецепта. Бедная женщина была так растеряна, что мало что понимала. Он устроил целый спектакль, и она попалась в эти сети. Когда Стефан вышел из ее дома, никаких улик против него не существовало.

– А потом?

Сильвэн снова помолчал. Чувствовалось, что на душе у него тяжело, а слова, которые он произносит, хоть и касаются события пятилетней давности, все так же опустошительны, как сильный яд.

– За серьезную профессиональную провинность осудили аптекаршу. Рецепт снимал вину со Стефана, но получалось, что это она продала пациентке лекарство, не соответствующее рецепту по дозировке. Проблема заключалась еще в том, что я продолжал с ней видеться. Она нравилась мне все больше и больше, и я влюбился. Влюбился по-настоящему. Меня затянуло в какой-то дьявольский вихрь. Поначалу я даже не задумывался о последствиях, к которым может привести мой поступок. Но когда я понял, в какую скверную историю ее втянул, то попытался убедить Стефана взять ответственность на себя. Как следовало ожидать, этот негодяй не пожелал портить себе репутацию. Я пригрозил ему, что все расскажу, и клянусь, мне было наплевать, что тоже окажусь замешан в этом деле. Я был готов заплатить. Но знал, что в этом случае ее потеряю, а для меня было бы невыносимо потерять женщину своей жизни. И с течением времени все меньше становилась возможность все ей рассказать.

Сильвэн умолк, задыхаясь от нахлынувших чувств, которые вызвал к жизни и увеличил выпитый алкоголь.

– Так что все-таки произошло? – тихо спросил Давид, положив руку на плечо друга.

Прошло несколько секунд, прежде чем Сильвэн смог ответить:

– Я же тебе сказал: ее осудили за профессиональную оплошность, заставили выплатить сумму ущерба пациентке и лишили лицензии. Фактически она потеряла все.

– А ты? Ты-то что сделал?

– Я остался с ней и помог ей справиться с этим испытанием. Я одолжил ей денег на оплату ущерба, а потом отказался от возврата долга. Мы поженились, она окончила курсы садоводов, прошло время, карьера у нее пошла в гору, мы переехали в другой город и обосновались здесь. Хуже всего то, что она мне безгранично благодарна. Иногда она говорит, что вся эта история с судебным процессом, хотя и была достаточно жесткой и она так и не поняла, что произошло, привела к тому, что ее теперешняя жизнь нравится ей гораздо больше, чем та, прежняя…

Голос Сильвэна прервался, он старался побороть рыдания, которые сжимали горло.

– Ясно одно: я перед ней в долгу, – сказал он, справившись с эмоциями. – И вряд ли когда-нибудь смогу его оплатить. Что бы я ни делал. Она может просить о чем угодно. Абсолютно обо всем.

Давид грустно улыбнулся.

– А твой приятель Стефан? – спросил он.

Сильвэн покачал головой и ответил:

– Он окончательно сжег все мосты. Судьба каждого из нас в руках другого. Он может разрушить мою жизнь, я могу уничтожить его. Теперь мы стали роком друг для друга.

– А Тифэн? Она так ничего и не узнала?

– Если мы до сих пор вместе, значит, не узнала.

– И ты совершенно искренне считаешь, что она бросит тебя, если узнает?

Сильвэн пристально посмотрел на Давида измученными глазами:

– Я уверен, что она меня бросит, запретит видеться с сыном и остаток своей жизни посвятит тому, чтобы разрушить мою.

Давид поморщился, давая понять, что страхи друга преувеличены. А Сильвэн тут же отреагировал на гримасу, и тон его был тверд и безжалостен:

– А как бы ты поступил на моем месте?

Вместо ответа Давид попытался составить в уме общую картину услышанного, но достаточно быстро пришел к тем же выводам, вернее, то же самое подумал о последствиях. Сильвэна его молчаливое согласие повергло в глубокое отчаяние.

На этот раз надолго замолчали оба.

Если рассказ друга вышиб весь хмель из головы Давида, то Сильвэн, наоборот, все больше пьянел. Давид это понял и решил, что вечеру ужасающих признаний пора положить конец. Он встал и, обогнув столик, взял друга за талию, обнял за плечи и повел к машине.

Едва они уселись и пристегнули ремни, он все-таки нарушил молчание, не сумев скрыть горечи:

– Почему ты мне все это рассказал?

Сильвэн пожал плечами, словно вся эта история его не касалась.

– Может, чтобы рискнуть попросить кого-то другого рассказать ей все… Я сам уже пытался, но не смог.

Давид раздраженно хмыкнул, вставил ключ в зажигание и повернулся к Сильвэну:

– Извини, старик, но не надо рассчитывать на меня в этой истории. Если хочешь, чтобы она узнала, ты должен сам ей все рассказать!

На следующий день после этой странной вечеринки, где счастье граничило с драмой, Давид выходил из дома, чтобы отправиться на работу. На пороге его окликнул Сильвэн:

– У тебя найдется минутка для чашечки кофе?

Давид поколебался, взглянул на часы, но зашел в дом к соседу. Разговор сразу зашел о вчерашнем вечере.

– Я должен извиниться за вчерашнее, – начал Сильвэн. – Я… я был пьян и не рассчитал, до каких границ имею право посвятить тебя в эту скверную историю…

– Забей, – успокоил его Давид с понимающей улыбкой. – Мы оба вчера перехватили, а когда перехватишь, то дуреешь.

– И не только когда перехватишь, – тихо пробормотал Сильвэн.

Давид снова улыбнулся.

– Что касается того, что я тебе сказал в машине… – начал Сильвэн, на этот раз громко. – Пожалуйста… Не бери в голову.

– Ты о чем?

– Обещай, что никогда ей ничего не расскажешь! Все должно остаться между нами. Я и сам не знаю, зачем тебе это рассказал. Несомненно, и рождение Максима, и алкоголь всколыхнули эту историю, мне просто надо было выговориться… Я всю ночь не спал и…

– Я же сказал, – перебил его Давид, – что не собираюсь вмешиваться в эту историю. Ведь мы друзья, правда?

Сильвэн не выдержал и усмехнулся:

– Ну да, когда я в последний раз обзавелся другом, это плохо кончилось…

– Послушай, Сильвэн. Я бы и правда предпочел ничего не знать. Но дело сделано. И давай не будем больше об этом, договорились?

Сильвэн покачал головой:

– А Летиция?

– Что Летиция?

– Ты ей…

– Да конечно же, нет!

– Спасибо.

Примечания