Кристофер Банч
Сила урагана
– Спасибо большое. Разве так себя ведут у постели больного?
– Ну, вот когда будет постель… – сказала медик, открывая свою сумку.
– Я могу подождать. Все раны поверхностные, и я вколола себе полдозы обезболивающего, – сказала Монтагна. – Вы сперва о мамаше моей позаботьтесь. Она вон там лежит. Сначала возраст, потом красота и все такое.
– А иди ты… – выговорила Моника Лир, и Дарод Монтагна поняла, что все будет в порядке.
Ангара мрачно посмотрел на экран. Корпус едва прошел пригороды Агура, а раненые и убитые уже составляли двадцать пять процентов.
– Мне это не нравится. Совсем не нравится, – пробормотал он.
– Прошу прощения, сэр? – вежливо переспросил Эрик Пенвит.
– Соедините меня с коудом Хедли.
– Сэр, – Пенвит кивнул одному из вездесущих операторов. Тот проговорил что-то в микрофон, подождал секунду, потом передал наушники и микрофон Ангаре.
– Сэр, это Хэнкок Шесть Актуальный.
Ангара взял микрофон:
– Джон, мне нужны твои резервы. А потом пусть Вторая бригада отступает как можно осторожнее. С твоими целями придется разобраться позже. Ты нам нужен, чтобы закончить дела здесь.
Глава 28
– Это тот, кто называл себя Эб Йонс?
Ньянгу включил микрофон:
– Да, это я.
– Проверка. – Ньянгу почувствовал усмешку в ледяном тоне Селидона. – Что я обычно предпочитаю на обед?
– Едва прожаренное мясо и сырые овощи, – ответил Ньянгу.
– А что я пью?
– Холодную воду.
– Возможно, вы тот, за кого себя выдаете. Как ваше настоящее имя?
– Нет-нет, – сказал Ньянгу, – не по коммуникатору. А для вас, вообще-то, скорее всего никогда.
Донесся холодный смешок:
– Вы определенно тот самый двойной агент, который нас провел. Тогда я буду использовать имя, под которым вас знал. Будем кратки, Йонс. По-моему, Протектор Редрут сошел с ума. Он хочет уничтожить всех нас вместе с собой. Я наемник, и в его самоубийстве участвовать не хочу.
– Так что, вы хотите сдаться?
– Да, – сказал Селидон. – Я достаточно высокого мнения о себе, чтобы верить, что без меня ваша задача будет куда легче.
Ньянгу молча согласился. Селидон был лучшим тактиком на Лариксе и Куре, хотя в стратегии он разбирался не так хорошо, как сам считал.
– Предположим, я с этим согласен, – сказал Ньянгу.
– Если я перейду на вашу сторону и буду полностью сотрудничать с вами и вашим руководством, включая данные о размещении всех наших оставшихся подразделений, а также возможности доступа в штаб-квартиру Протектора, то мне нужны гарантии, что после войны у меня не будет проблем.
– Вы имеете в виду что-то вроде суда за военные преступления?
– Именно. Кроме того, по прошествии некоторого времени я рассчитываю получить вознаграждение за свои услуги. Возможно, кое-что из собственности и ценностей, которые я скопил на Лариксе и Куре. Будет даже лучше – это не так бросится в глаза. Я не хочу голодать в темнице.
Ньянгу посмотрел на Ангару. Дант пожевал губу, потом неохотно кивнул.
– Согласны, – сказал Ньянгу, стараясь не показать в голосе своего отвращения.
– Отлично. Детали можно уточнить, когда я окажусь в безопасности. В конце концов, все мы хоть иногда да воевали на одной стороне, – сказал Селидон. – Когда-нибудь вам даже могут пригодиться мои услуги. Но это в будущем. Слушайте внимательно. Я собираюсь пересечь линию фронта в координатах пять-шесть-восемь-восемь косая черта девять-восемь-один-один в шестнадцать тридцать сегодня. Я буду в «айше» без сопровождения, и как только пересеку позиции лариксан, начну мигать посадочными огнями желтый-голубой-желтый через равные промежутки времени.
– Подождите, – сказал Ньянгу и повернулся к командующему.
– Мы встретим его двумя «велвами» и двумя «аксаями», – сказал Ангара. – Все они будут повторять его сигнал. Все наши корабли будут вооружены и готовы к стрельбе, так что, если с его стороны будут какие-то трюки, ответ последует мгновенно. Черт возьми, кое-какие вещи в своей работе я просто ненавижу.
Ньянгу повторил инструкции Ангары и добавил:
– В вас не будут стрелять. Я буду в ведущем корабле и встречу вас, когда приземлимся.
– Отлично, – сказал Селидон. – Предвижу весьма продуктивное сотрудничество. Отбой.
Коммуникатор умолк.
– А вы никак не можете отказаться от своего слова, когда перемирие закончится? – просительно сказал Ньянгу. – Мало ли какие несчастные случаи могут произойти. Плюс этот сукин сын думает, что владеет боевыми приемами лучше, чем я. И я бы не прочь проверить это в каком-нибудь тихом зальчике за запертыми дверьми. Сэр?
– Искушение велико, Иоситаро, – серьезно сказал Ангара. – Очень велико. Но нет, мы сделаем все, как обещали. Возьмите только в подкрепление эскадрилью истребителей. Я слышал, что после первого раза менять стороны становится все легче.
Селидон покинул свой командный бункер через личный туннель, который выходил в потайной гараж, и поспешил к личной «айше».
Кровь у него бурлила, и он чувствовал себя как никогда бодро. Он никогда не дожидался финала катастроф и не собирался менять свои привычки сейчас. Он никогда не был на стороне проигравших в войне. Во всяком случае, долго не был.
Его пилот Г'лангер, который верно и без вопросов служил ему пять лет, ждал в кабине.
– Сэр! – он отдал честь, и Селидон ответил ему тем же.
– У нас с вами особое задание, – объяснил Селидон. – Протектор приказал мне пересечь линию фронта и начать переговоры. Захватчики хотят перемирия, и я должен договориться о самых выгодных условиях. Чтобы не возникло проблем с моралью, об этом задании знаем только вы, я, ну и Протектор, конечно.
У Г'лангера блеснули глаза, потом он улыбнулся:
– Большая честь для вас, сэр.
– Я надеюсь, – ответил Селидон елейным тоном. – Скоро эти ужасные времена закончатся, и мы сможем начать восстанавливаться.
– Да, сэр, – Г'лангер отошел в сторону, давая Селидону занять его обычное место пониже купола.
– Сэр? – сказал он.
Селидон почувствовал, что тон пилота изменился, обернулся и увидел, что тот целится в него из пистолета.
– Гвардия Протектора, – сказал Г'лангер полным злорадства голосом.
Он четыре раза выстрелил Селидону в грудь, пока тот пытался достать пистолет.
– Плата за предательство, – сказал человек, которого Селидон знал как Г'лангера, и пошел к коммуникатору доложить своему начальству.
Ньянгу прождал в кружащем в небе «велве» еще час после указанного Селидоном времени, потом доложил Ангаре, и операция была отменена.
«Интересно, что случилось? – думал он, пока „велв“ летел обратно на базу. – Он что, передумал? Или сбылись мои надежды, и он упал с лестницы и свернул себе шею?»
Глава 29
Дарод Монтагна услышала гневные вопли Лир из соседней палаты и удивилась, что за идиоты решились оскорбить достоинство госпожи и повелительницы PP. Голос Моники стал тише, потом воцарилась тишина.
В дверь постучали.
– Заходите, – сказала Дарод, соскучившись по компании, любой компании, даже чертовой медсестры с очередным уколом.
Вошел Гарвин Янсма. На нем была боевая форма и оружейный пояс, а под мышкой он держал тонкую папку из черной кожи.
– Добрый день, сэр.
– Дарод. А почему ты все еще лежишь здесь? Я думал, у тебя только куча осколков на лице и в груди.
– Так и есть, – сказала Дарод. – Но они хотят кое-где провести восстановление.
– Почему? Ты выглядишь как обычно.
– Ну, в основном. Но тут, вот тут и здесь пересадки. – Она поморщилась. – Так странно, когда часть тебя не является частью тебя. Доктора говорят, что через месяц я даже не смогу заметить разницу. Я бы и рада им поверить, но ощущение такое, будто мне в лицо кое-где пластик вставили. – Она опять поморщилась. – Разве не чудная идея?
– Нет, – сказал Гарвин. – Так когда тебя выписывают? РР нужен командир, а нога Моники еще месяц будет срастаться, и еще один месяц ей понадобится на физиотерапию.
– Наверное, дня через три-четыре я смогу отсюда выбраться, – сказала Дарод. – Что, кстати, это были за вопли?
Гарвин поморщился:
– На этой неделе мне поручено навещать больных, сирых и симулянтов, плюс раздавать медали. Моника получила «Серебряный крест» и еще одну нашивку за ранение. Ну, и начала меня обзывать по-всякому, кричать, что не заслужила эту чертову медаль, что ее просто подстрелили, а идиоты, которые умудряются попасть под огонь, заслуживают разжалования, а не наград. Еще она сказала, что в этом же госпитале лежит какой-то подстреленный лариксанин, и на прошлой неделе офицер из Второй бригады на таком же медальном обходе, как и я, выдал ему орден «За заслуги». Я ей не верю.
– И я не верю, – сказала Дарод. – Но история как раз в духе Моники.
– Ага, – согласился Гарвин, – ты же знаешь Лир.
– Я знаю Лир, – отозвалась Дарод. – И спасибо, что зашли и поздоровались, босс.
– В прошлый раз ты сказала «Гарвин», разве нет?
– Верно, – ответила она. – Но может, это было… грубовато?
– Пусть будет Гарвин.
– Ладно. Садитесь, – сказала Дарод, указывая на стул. – И как вам этот госпиталь?
– Слишком стерильный, – ответил Гарвин, – и это я без шуток.
– Мне сказали, что это была офицерская школа для их гвардии Протектора. Вот уж не жаль тогда, что мы ее захватили, – сказала Монтагна. – РР с ними дважды столкнулся еще до того, как меня подстрелили. Злющие бандиты. Но при этом они туповаты – ничего умнее не находят, чем лезть на пушки.
– Да, я слышал, – сказал Гарвин. – По нашим оценкам, как минимум половину их уже уничтожили.
– Тогда я тут полежу, пока вы разбираетесь с другой половиной, – заметила Дарод. – С этими идиотами и погибнуть можно. И почему вы стоите, я же сказала, садитесь?
– Ну, – ответил Гарвин, открывая папку, – я же сказал, что я на медальном обходе. А такие вещи сидя не делают. Когда вернемся в лагерь Махан, повторим это все по полной программе.
Он достал коробочку, лист бумаги и начал читать:
– «Альт Дарод Монтагна, начальник штаба подразделения разведки и рекогносцировки Первой бригады Корпуса Ангары, награждается „Звездой храбрости“…»
Монтагна пискнула.
– Не перебивай, – сказал Гарвин, – «…за действия, выходящие за пределы служебных обязанностей, какого-то там числа, за ряд храбрых действий против лариксанского противника, включая собственноручное уничтожение двух орудий с орудийными расчетами, за уничтожение тринадцати и пленение двадцати семи вражеских солдат, а позже, после ранения, продолжение морального руководства своими солдатами, атаковавшими укрепленные позиции, после того как вышестоящий офицер тоже получила ранение. Она также обеспечила огонь прикрытия во время атаки и лично убила вражеского артиллерийского наводчика, препятствовавшего боевым действиям ее подразделения. Нижеподписавшийся таким образом признает ее выдающуюся храбрость. За Конфедерацию дант Григ Ангара». Кончай хлюпать, женщина.
– Я… я попробую, – сказала Монтагна, вытирая глаза краешком простыни.
Гарвин протянул ей коробочку и сел:
– Теперь я просто посетитель. Рад вас видеть, мисс Монтагна.
– Рада, что меня еще можно увидеть, – сказала Дарод, разглядывая медаль в коробочке. – Спасибо… Гарвин. Замечательная медаль.
– Меня благодарить не за что, – сказал Янсма. – Это ты по глупости полезла в одиночку разбираться с артиллерийским снарядом.
– Да, очень глупо с моей стороны, – согласилась Монтагна.
По непонятной причине Гарвин наклонился и взял ее за свободную руку.
Они долго сидели в тишине, не чувствуя потребности что-либо говорить.
Лариксанская позиция была спланирована как неприступная. Три орудийных башни в тяжелой броне, смахивавшей на булыжники, были расположены так, чтобы поддерживать друг друга. Нападешь на одну, и две другие откроют по тебе огонь. Вокруг все еще лежали тела погибших в предыдущих атаках. Корпус даже ночью не сумел вытащить их.
Под землей стрелковые позиции соединялись с помещениями для сна, небольшим командным центром, складом боеприпасов и кухней. Был еще туннель, который вел обратно во дворец. Но он был замурован, и артиллеристам было запрещено отступать или сдаваться.
От линии камбрийцев к орудийным башням что-то двинулось. Чуть погодя – еще три такие же фигурки. Все они были меньше человека. Они приблизились на пятьдесят метров от орудий, но лариксанские датчики их не заметили.
– Ладно, – сказала Таня Фелдер, теперь твег, отвечающий за десять боевых роботов. – Ползем дальше, прямо к ним под нос.
Она и еще три оператора в своих гробоподобных центрах управления находились на передовом посту в нескольких сотнях метров. Их охраняли с полдюжины солдат РР на случай, если лариксан осенит и они нападут на беспомощных операторов. Фелдер теперь управляла «Грохотуном Четвертым». Война нанесла урон как людям, так и роботам.
Она осторожно двинула «Грохотуна» вперед, и он оказался всего в нескольких метрах от башни. Внезапно загудел сигнал.
– Нас раскрыли, – услышала она через наушники от другого оператора.
Одна из башен развернулась, и пушка выстрелила.
– А вот и не попал, – фыркнула оператор. Пушка снова выстрелила.
– Ах, черт, – сказала та же самая оператор, – мне конец.
Она вылезла из своего фоба, моргая на свету. На выщербленной земле перед постом гусеницами вверх лежал и дымился ее робот.
Фелдер не обратила на это внимания. Она подводила «Грохотуна» к башне, назначенной ему в качестве цели, пряча его в небольшой воронке. Кто-то, похоже, заметил робота – башня вращалась туда-сюда, ища цель. Но «Грохотун» был намного ниже ее датчиков.
Одна из клешней робота вытянулась вперед. Она была снабжена высокоскоростным сверлом. Клешня коснулась башни ниже кольца орудийных стволов, несколько секунд позудела и убралась на место.
– Я внутри, – сказала Фелдер.
– Я близко, – сообщил второй оператор. – Черт, они меня заметили. Я прячусь от огня.
– Я у цели, – довольно сообщил третий, – сверлю.
«Грохотун» вытянул вторую клешню и осторожно вставил в просверленную дырочку маленький шланг. Фелдер нажала кнопку и запустила в башню газ без запаха. Нетерпеливо переступая с ноги на ногу, она ждала, когда «Грохотун» опустошит свой резервуар. Потом она сменила клешню со сверлом на другую, в которой была маленькая трубочка детонатора.
– Я внутри, – услышала она в наушниках. Потом, через несколько секунд: – закачиваю.
«ПУСТО», вспыхнуло на экране у Фелдер.
– У меня все, – сообщил второй оператор.
– А теперь, – непонятно почему прошептала Фелдер, – пора выбираться.
Она включила микрофон:
– Ассегай Арти Три, я Сибил Россум Шесть. Можете стрелять.
Приземлившиеся за линией строя «Жуковы» открыли огонь, выпустив по двадцать очередей из каждого ствола прямо за орудийные позиции.
«Грохотун», манерно сложив перед собой клешни, поспешил к глубокой воронке у камбрийского строя и успел добраться прежде, чем его достало лариксанское орудие.
– Все чисто, – сообщил второй оператор.
– Огонь в дыре, – передала Фелдер и нажала другую кнопку, связанную с обоими детонаторами.
Они взорвались и подожгли легковоспламеняющийся газ. Пламя побежало по башням вниз – в кухни и спальни. Кричали в конвульсиях горящие люди. Потом огонь добрался до склада боеприпасов, и все три башни взорвались, срывая поверхность земли словно гигантскими лопатами.
– Отлично, – сказал твег, командовавший наступавшей рядом штурмовой ротой. – Этим поганцам конец. Пошли, посмотрим, во что еще можно пострелять.
Корпус пошел в атаку. Один пехотинец пробегал мимо «Грохотуна». Он задержался на секунду, наклонился и потрепал робота.
Четыре ракеты ударили рядом с Ньянгу Иоситаро и двумя его операторами коммуникаторов. Они возвращались пешком в штаб Первой бригады после осмотра позиций, которые Корпус должен был атаковать завтра. Ньянгу настоял на том, чтобы самому заняться этим.
Взрывом его отбросило в витрину полуразрушенного склада, и он приземлился среди пыльных рулонов ткани. В ушах стоял невыносимый звон, и он решил, что оглох.
Он изловчился встать на ноги, увидел в дверях свой разбитый бластер и выбрался на улицу, ощущая себя кораблем во время шторма. Женщина-солдат на другой стороне улицы в ужасе уставилась на него.
Иоситаро был весь забрызган внутренностями, кровью и мозгами одного из своих операторов, который, должно быть, оказался между ним и эпицентром взрыва. Он очень спокойно огляделся в поисках второго оператора и увидел его тело без рук и без ног, надетое на сломанный фонарный столб неподалеку.
Ньянгу почувствовал, что неудержимо дрожит. Внутри него что-то вздымалось вверх, требуя, чтобы он закричал, чтобы побежал со всех ног подальше от этого безумия.
Он сделал несколько шагов сначала медленно, потом – быстрее. Ощущение было такое, будто перед ним разверзлась черная бездна, и он хотел броситься в нее и погрузиться глубже, глубже, забывая кровь, смерть и самые разные требования, с которыми к нему обращались люди вокруг, даже самые робкие и тихие.
Бездна… нет, не бездна. Это было чудовище, черное и уродливое, которое пыталось схватить его, и надо было бежать, спасаться…
Усилием воли Ньянгу заставил свои ноги подогнуться, а не бежать, и тяжело осел на землю. Ощущая щекой тротуар, он вспоминал слегка презрительный отзыв о миле Лискеарде: «Был тигром…»
«Был, был, был, – вертелось у него в голове. – Ньянгу Иоситаро когда-то был…»
Кто-то перевернул и приподнял его. Ньянгу опять захотелось закричать, кричать вечно, выкричать всего себя наружу. Он открыл рот, и внезапно… Не было бездны, не было чудовища. Просто перепуганная страйкер, повторявшая:
– Сэр? Сэр? Вы в порядке, сэр?
Ньянгу открыл и закрыл рот, как вытащенная из воды рыба.
Он опустил руки на мостовую, с удовлетворением почувствовал трение, оттолкнулся и сел.
– Сэр, вы ранены? Я не вижу никаких ран.
Ньянгу два раза глубоко вдохнул, перекатился, подтянув ноги под себя, и встал. Он чуть не упал, но женщина поддержала его, и они опять чуть не упали оба.
– Я в порядке, – пробормотал он.
– Вас чуть не задело, сэр, – сказала страйкер. – Вы, похоже, в шоке. Может, вам лучше прилечь, а я позову медиков?
Ньянгу отрицательно покачал головой, зная, что если он уступит, если ляжет, под ним снова откроется бездна.
«Везение, – подумал он. – Я удержался по чистому везению. Если бы здесь никого не было, если бы я не слышал про Лискеарда…»
Он содрогнулся и понял, что больше не сможет испытывать к тем, кто сломался в бою, ничего, кроме глубочайшей жалости.
«Это может случиться со мной, с тобой, со всеми нами. Наверное, у всех нас есть предел, после которого мы ломаемся как прутики. Наверное…»
– Я в порядке, – сказал он. – Не поможете мне дойти до штаба? Я знаю кое-кого, у кого есть бутылка, и хочу угостить вас совсем нелегальной выпивкой.
Подразделения Корпуса соединились. Теперь центр города, штаб-квартира лариксан и дворец Редрута были окружены.
Но лариксане, похоже, сдаваться не собирались. Ангара приказал психологам вести передачи на их войска, но лишь горстка их сдалась в плен. Часто, когда они пытались перейти линию фронта, в спину им стреляли гвардейцы, которых Редрут использовал как стальной корсет, удерживающий армию вместе.
Другие специалисты пробовали связаться с самим Редрутом и переговорить об условиях мира. Но никакого ответа не было.
– Этот паршивец считает, что любой, кто готов к переговорам, – слабак, который еле держится на ногах, – сказал Джон Хедли и был, скорее всего, прав.
– Придется продолжать давить, пока мы не дойдем ему через задницу до горла.
Ньянгу так и не рассказал Гарвину о том, как чуть не сломался. Но Маев Стиофан он почему-то рассказал, когда им удалось вырваться на час в одно время. Он внимательно смотрел на нее, стараясь заметить тень презрения. Но ее не было.
– Знаешь, – сказала она, когда он закончил, – по-моему, что-то подобное случилось с моим отцом. Его команда грузила химикаты, когда на заводе произошел взрыв. Похоже, все было довольно серьезно, и из команды выжили только три или четыре человека. Мама пошла в больницу и вернулась очень тихая. Сказала только, что отца не обожгло и он ничего не сломал. Компания перевела его и нас во что-то вроде санатория. Примерно через месяц его выписали и нашли совсем другую работу на другом заводе. Он никогда не говорил про тот день, но после этого он был немножко… другим. Тише, и мне даже казалось, что меньше ростом.
«Конечно, он стал другим, – подумал Ньянгу. – Это чертово черное чудовище забрало часть его, и он так и не смог получить эту часть назад».
Он вздрогнул.
– Я не так глупа, чтобы советовать тебе забыть обо всем, – мягко сказала Маев, – Но со временем это пройдет. Тем более что у нас идет война. А потому нас всех убьют, и не придется беспокоиться о психологических травмах. Пошли. Нам обоим нужен душ. Я как раз знаю химическую роту, где он есть, хоть они и называют его подразделением по обеззараживанию. А еще я знаю заброшенный отель, где есть настоящая кровать, и ее до сих пор не продырявили пулями. Я нашла большущий замок и сама повесила его на дверь.
«Айшу» лариксанина подбили давным-давно, и она упала, наполовину врезавшись в деловое здание. Месяц назад? Неделю? Он не знал.
Он лежал в собственной вони и чувствовал, как его нога начинает гнить. Еды не было, но ему и не хотелось есть. Пару раз шел дождь, вода протекла в «айшу» через дыру от снаряда, и он смог ее слизать.
Он решил, что «айша» упала на ничейной земле, поскольку после первого дня своих солдат он не видел. Он пытался их позвать, но был слишком слаб. Он то приходил в себя, то терял сознание. Это было даже приятно. Но ему это не нравилось, он старался сохранять бдительность.
Потом он услышал голоса и увидел других солдат. Вражеских солдат. Но это было не то, что ему нужно, так что он подождал еще. Прошел день, еще одна ночь.
Он выглянул через покрытый трещинами пластик купола и увидел, как по улице приближается группа врагов. Перед глазами у него все плыло, и он начал моргать. Восемь человек, может, десять. Недостаточно.
Но потом он увидел людей с переносными коммуникаторами. Они собрались возле человека с командирскими манерами, который держал планшет. Это сойдет.
Он повернул рулевое колесо башни, и купол медленно, с большим трудом, развернулся так, что пулемет нацелился на офицера. Промахнуться он не мог. Он потянулся к кнопке ручного ведения огня, и рука его бессильно упала обратно. Он снова потянулся к ней, шевеля губами в мольбе или проклятии. Один сантиметр… два… пять…
«Нажми на кнопку. У тебя хватит сил. Потом можно умереть. Но сначала нажми на кнопку».
– Ладно, – решительно сказал хаут Пол Тригве, указывая на проекцию на карте. – Мы почти у самого дворца. В темноте займем новые позиции и приготовимся к завтрашнему дню. Роту Р поставим для штурма вот сюда. Так у них будет достаточное прикрытие, и подкрепление будет видно. Две штурмовые роты поставим сюда, и…
Пулемет с разбитого летательного аппарата выпустил по командной группе полдюжины очередей. Два 20-миллиметровых снаряда попали в Тригве, убив его на месте. Другие сразили оператора и командира Третьей секции Второго полка.
Когда началась стрельба, Гарвин Янсма как раз вез Тригве офицеров на замену. Пулеметные очереди почти разорвали пополам содрогающееся тело Тригве прямо перед его глазами.
Не успев понять, откуда огонь, Янсма оказался плашмя на земле и искал бластером цель. Солдаты вели стрельбу, продвигаясь к подбитой «айше». Посыпались гранаты, потом в нее врезалась ракета «земля-земля» и взорвалась. Солдаты, стреляя, окружили остатки корабля. Кто-то нашел дыру в «айше» и бросил внутрь гранаты. Наступила тишина.
Гарвин вскочил на ноги. Он схватил микрофон у одного из выживших операторов, который застыл как статуя посреди перестрелки.
– Дай мне частоту штаба Первой бригады, – попробовал он.
– А?
– Ну же, шевелись!
– Ой. Да. То есть да, сэр. – Он нажал на кнопки. – Вы на их частоте, сэр.
– Лэнс, я Лэнс Семь Актуальный, – сказал Гарвин в микрофон.
– Лэнс Семь Актуальный, я Лэнс. Слушаю вас.
– Лэнс, я Семь Актуальный. Объявляю, мм…
– Текущий код Четыре Алег Один, сэр, – подсказал уже пришедший в себя оператор.
– … Четыре Алег Один. Пилум Шесть Актуальный убит. Жду указаний, отбой.
С того конца послышался удивленный возглас, потом:
– Лэнс Семь Актуальный, я Лэнс Шесть Актуальный. Коуд Фицджеральд.
– Сообщение принято, Семь. Вы в курсе положения и задач по Пилум?
Гарвин подумал и почувствовал нараставшую в нем твердую уверенность.
– Так точно, – ответил он. – Я присутствовал на инструктаже.
– Тогда продолжайте выполнение задания. До получения новых указаний ваш позывной теперь Пилум Шесть Актуальный. Лэнс Шесть Актуальный передачу закончил.
Теперь Гарвин командовал Вторым полком, полный личный состав которого превышал тысячу человек. Он кинул микрофон обратно оператору.
– Ладно. Дженкс, держись за мной. Ты теперь мой главный глашатай. Вызови командиров штурмовых рот, и пойдем обзаведемся недвижимостью.
– Помнишь, пару дней – или столетий – назад ты мне говорила про длинный туннель, который вел куда-то к норе Редрута? – спросил Ньянгу.
– Конечно, – ответила Маев.
– Так вот, я заказал парочку разведполетов над дворцом на малой высоте и высокой скорости. Никого, слава Богу, не подбили, и смотри, что у них вышло.
Маев взглянула на необычного вида голограмму.
– Вот наш строй, вот их, – сказал Ньянгу, – тут дворец…
– Заткнись, – сказала Маев. – Я тоже обученный офицер. Я в состоянии читать эту проекцию не хуже, чем ты, даже лучше, наверное.
Ее пальцы коснулись голограммы неподалеку от дворца.
– Пустырь вот здесь и здесь, – сказала она, передразнивая объяснения Ньянгу, – не должен был бы излучать тепло. Это значит, что под землей есть что-то с вентиляцией, выходящей наружу. Может быть, бункер. Очень-очень большой бункер. Командный центр. А может, просто оружейные склады.
– Не-а, – с довольным видом возразил Ньянгу. – Гадать не нужно. Посмотри-ка на это. Это опять инфракрасная съемка с зависшего сверху «грирсона», так что деталей меньше. Здесь съемка повременная, каждые десять минут в течение половины дня. Видишь, как излучения из тех мест, на которые ты показала, регулярно приливают и отливают, если выражаться поэтически? Значит, если это орудийные позиции, то все эти поганцы такие пунктуальные, что готовят в одно и то же время, греют пятки у огня в одно и то же время и так далее. Либо это большое помещение, и вся вентиляция просто связана воедино.
– По-моему, ты прав, – сказала Маев. – И если мы сумеем получить разрешение и подкрепление, то пора заняться исследованиями.
– Так и думал, что ты это скажешь. Но вот слово «мы» мне не нравится. Это ведь опасно, и все такое.
Маев глянула на него.
– А ты пойдешь? – спросила она.
– Конечно.
– Ну вот.
Ньянгу начал было возражать, но остановился:
– Ладно. Пойду, займусь подготовкой.
* * *
Гарвин провел две атаки как командир полка, каждый раз с умеренными жертвами. Каждый раз Второй полк захватывал на несколько десятков или даже на сотню метров больше территории. В первый раз он был перепуган так, что во рту пересохло. Во второй раз уже почувствовал большую уверенность. Никто его не сменил, и он решил, что все делает правильно.
Другие полки тоже атаковали, и петля вокруг Редрута сжималась. Жестокие городские сражения продолжались квартал за кварталом, дом за домом.
Над ними нависали полуразрушенные шпили дворца Редрута. Смерть таилась в каждом шпиле, в каждом скрытом бункере, в каждом невинно смотрящемся флигеле.
С D-Камбры присылали поспешно обученные пополнения. Их посылали в боевые подразделения, и часто они гибли, так и не успев понять, как идет настоящая война.
– Тук-тук, – произнес Ньянгу, заглядывая в бетонную трубу, полузасыпанную щебнем, в которой находилось личное помещение Гарвина. В нескольких метрах от нее был кульверт, где размещался его штаб. Гарвин поднял голову от карты, которую он изучал, увидел Иоситаро и Стиофан и выполз наружу.
– Я бы пригласил вас выпить, – проговорил он, – но тут тесновато, так что извините.
– Поздравляю с повышением, – сказал Ньянгу.
– Работа как работа, – ответил Гарвин, стараясь не выдать в голосе свою гордость. Он сложил ладони рупором и крикнул. Из кульверта высунулся необычайно грязный альт.
– Что-то нужно, босс?
– Валенто, пусть кто-нибудь найдет кофе для моих гостей, а то мне придется с вами со всеми серьезно разобраться.
– Уже, босс, – ответил офицер. – Извините, должен был раньше их заметить.
– Чертов наглец, – пробормотал Гарвин. – Если бы он не так хорошо убивал людей, давно бы с ним сделал что-нибудь.
Ньянгу взглянул на напряженное лицо Гарвина со следами усталости и ничего не ответил.
– Кстати, – заметил Янсма, – когда ты вернешься на свое место, в штаб? Нам, полевым офицерам, нужно руководство.
– Ангара, похоже, решил оставить меня насовсем, – ответил Ньянгу. – Я уже давно прошусь обратно туда, где человека могут спокойно пристрелить, но результатов никаких. И Фицджеральд все это тоже не нравится.
– Черт! – выругался Гарвин. – Мне завтра на рассвете надо атаковать, а я понятия не имею, как это сделать, кроме как опять двинуть вперед и прямо под огонь.
– Вообще-то, – вставил Ньянгу, – мы здесь именно за этим. Приказ тебе изменился.
– И Фицджеральд ничего мне не сказала? Что это за суперсекрет такой, что вы доставляете его лично? Это, часом, не один из твоих планов, Ньянгу?
– Ну, вообще-то да, – признал Иоситаро. – Но скорее это план Маев. Ангара лично это одобрил, а Фицджеральд сказала, что мы должны подходить через твой участок. Садись, давай сюда эту чертову карту, и мы покажем тебе, как выиграть войну.
С наступлением темноты Гарвин передвинул четыре штурмовые роты насколько возможно вперед.
Теперь дворец был близко, очень близко.
«Здесь запросто можно погибнуть, – подумал он. – Но у Ньянгу и компании на это шансов больше».
Их было четверо: Ньянгу, Маев, твег Калафо и страйкер Флим. Ньянгу подумал о других солдатах, которых он, возможно, предпочел бы. Но они были или мертвы, или ранены, или служили теперь в других подразделениях. От РР, которым он командовал, мало что осталось. Но так дела обстояли везде.
На всех четверых были светопоглощающие костюмы, которые должны были также отражать радар. Их лица были зачернены. Каждый нес только пару плиток рациона и одну фляжку. Вооружены они были взрывными пистолетами, боевыми ножами и старинными пневматическими пистолетами на один выстрел. У Флима была еще короткая усыпанная гвоздями дубинка; он клялся, что это лучшее в мире оружие для ночного патруля.
За два часа до рассвета они выползли за линию, которую удерживал Корпус, в районе, где уже пару дней не было боев, и двинулись к передовым постам лариксан. Противник был настороже, но измотанность взяла свое – четверку не заметили, и им не пришлось никого убивать.
Они двинулись дальше, мимо зарытых в землю башен, бункеров, из которых торчали дула, выдвижных орудийных позиций. Над землей никого не было. Даже ночью попадаться кому-нибудь на глаза было самоубийством. Боевой патруль или разведгруппу немедленно заметили бы и уничтожили. Но никто не рассчитывал на нескольких хорошо тренированных и бесшумно передвигающихся человек, что РР обнаружили во время предыдущих рекогносцировок.
