Александр Райн
Смешные рассказы о нас с вами
Алексей Кленов
Пережить праздник
В доме подозрительно пахло подготовкой к празднику. Это Маруся поняла, еще не войдя в прихожую. По лестничной клетке едко тянуло гарью, а по ступенькам стекали потоки мыльной воды. Открыв дверь, Маруся свалила на тумбу ворох цветов с корпоратива, скинула осточертевшие за день туфли и нацепила тапки. Хотя было бы уместнее надеть сапоги. Воды было больше, чем на лестнице. В глубине квартиры сдавленно орал кот. И еще что-то шваркало, урчало и дымилось.
– Шурик, что случилось?!
Муж нарисовался через пару секунд. В трусах, босой, перемазанный сажей, с обожженным и исцарапанным лицом и солидным фингалом под глазом. Голова замотана полотенцем, наподобие чалмы.
– Марусенька, ты уже? А я не ждал так скоро. Я думал, корпоратив, ты ж директор, до последнего гостя, как капитан тонущего корабля…
Выдохнув, Маруся устало опустилась на пуф и велела:
– Рассказывай, злодей. Что на этот раз?
– Э-э-э… Радость моя, – проблеял напуганный Шурик, – ты только не волнуйся…
– Я волновалась, – перебила Маруся, – когда в девяностые на меня рэкет наезжал. Нервничала, когда дефолт был, психовала, когда был кризис. После этого мне все пофиг. Докладывай, что в доме происходит?
– Понимаешь…
– Короче, Склифософский!
– Хорошо. Как на духу. Я хотел устроить тебе праздник. Поздравить как-то необычно. Решил прибраться, постирать и приготовить праздничный ужин. Взял отгул, загрузил стиралку, сходил на рынок… То есть сначала сходил на рынок, купил телятину, а она потекла.
– Телятина? – уточнила Маруся.
– Нет. Стиралка. Но не сразу. Я поставил в духовку телятину, пошел прибираться, а тут кот…
– Он жив?
– Конечно, – обиделся Шурик. – Только немного мокрый. Понимаешь, когда я включал машинку, кота в ней не было. Клянусь! А потом он как-то оказался внутри.
– Как? Как кот мог попасть в закрытую стиралку?!
– Не знаю. Наверное, просочился.
Прикрыв глаза, Маруся сказала:
– Продолжай. Становится все интереснее. Только покажи сначала кота. Хочу убедиться.
– Э-э-э, солнышко, я не могу. К нему идти надо.
– Надеюсь, лапы у него на месте?
Потерев исцарапанное лицо, Шурик уныло подтвердил:
– И еще как! Только временно обездвижены в целях безопасности.
– Ладно, после. Что дальше?
– В общем, пока кот купа… э-э-м-м… белье стиралось, я почувствовал запах гари. Пошел в кухню, открыл духовку, прижег пальцы, мясо горело, я плеснул масла. Но я же не знал, что оно вспыхнет! Волосы обгорели, повалил дым, я стал тушить. И тут заорал кот. Я побежал к машинке, увидел глаза кота за стеклом и понял, что ему там не комфортно. Отключил машинку, хотел открыть, а она ни в какую. А кот орет. А плита горит. А лицу больно. А волосики тлеют. Я взял гвоздодер… Ну, в общем, машинка потекла сразу и обильно, но кот на свободе. Пока я тушил плиту, эта сволочь носилась по квартире и орала человеческим матом, разбила две вазы, обгадила ковер, сорвала шторы, исцарапала обои, разбила шампанское со стола, по батарее стучали соседи снизу, кажется обещали кастрировать. А чего его кастрировать? Мы ж его два года назад уже… Или они это про меня? Но, в общем-то, все в порядке, ты только не волнуйся…
Вытерев слезы от смеха, Маруся поднялась, отодвинула мужа и прошла в квартиру. Погром был качественный. Все как описал Шурик. Плюс еще с десяток деталей, от которых у менее подготовленной женщины кровь застыла бы в жилах. Только не у Маруси. Двадцать лет управления крупной компанией выработали стойкий иммунитет к стрессам и депрессии. Главное, внуков на побывку не было, а муж и кот живы, как Шурик ни старался. Правда, кот был распят на батарее, привязан всеми четырьмя лапами, и морда замотана старым шарфом. Но живой, не паленый, и на том спасибо.
Шурик поспешил объяснить:
– Понимаешь, лапочка, он не хотел сидеть на батарее. Я боялся, что до тебя не высохнет. Отжать его не получилось, не давался. Ну и пришлось привязать. А морда – чтоб не орал. А то соседи уже раз десять в дверь звонили, грозили пожарными и полицией. Кажется, даже ведьму обещали позвать, чтоб прокляла.
Отвязав кота, Маруся успокоила его, обтерла сдернутым с лысой теперь головы Шурика полотенцем и освободила коту морду.
– Сволочь ты, Шурик. Он же задохнуться мог. Хотя после стиралки ему уже ничего не страшно, как и мне.
Опустившись на диван, Маруся обняла кота и выразительно посмотрела на мужа.
– Ну?
– В смысле? – приуныл Шурик. – Мне сразу вешаться? Или не лишать тебя удовольствия?
– Поздравляй, балбес, – горестно вздохнула Маруся. – Восьмое ж марта сегодня.
Широко улыбнувшись, Шурик побежал в соседнюю комнату, вернулся важный и загадочный, пряча руки за спину. Опустился перед женой на колени и торжественно произнес:
– Марусенька, солнышко мое. Мы с тобой тридцать лет вместе, и я не перестаю тебе удивляться. Ты самая красивая, загадочная, изысканная, терпеливая, чуткая и любящая жена, мама и бабушка. Я поздравляю тебя с женским днем и желаю, чтобы ты всегда оставалась такой, какая ты есть. Вот.
Вытащив руки из-за спины, Шурик протянул коробочку с золотым колечком и букет роз, смятый и ободранный. Смущенно пояснил:
– Цветы были хорошие, правда-правда. Просто не выдержали общения с разъяренным котом. Не сердись на меня. И на него. Он точно не виноват. Пожалуйста. Я очень хотел сделать тебе приятное.
Прижав голову мужа к коленям, Маруся понюхала цветы и улыбнулась.
– Надо же, они еще и пахнут. И даже не гарью. Ты не экспериментируй больше, Шурик. Ага? Достаточно просто цветов. Еще одного такого праздника дом не выдержит. Соседи – тем более.
– Да я подумал, тебе на работе дарят дорогие подарки, шикарные букеты, вот и захотелось чего-то необычного. Чтоб с изюминкой, с огоньком. Чтобы удивить.
– Тебе удалось, горе ты мое луковое, – усмехнулась Маруся. – Даже с огоньком. И не важно, что там на работе. Ведь ты-то – от души и с любовью. А теперь пойдемте, бедолаги мои, дом спасать и с соседями мириться. А то действительно ведьму позовут. У нее наверняка свой муж есть и тоже, возможно, хотел сюрприз сделать. Мало ли что у нее на уме после этого…
Вера Шахова
Настоящий герой
– Нет, – в очередной раз вздохнул Василий и обошел елку вокруг. Залез под раскидистые лапы, царапнул ствол, вылез из-под дерева и с тоской посмотрел на яркую звезду, которая венчала верхушку дерева.
– Чего нет? – не понял Никифор.
– Праздника нет. Украли. Обездолили. Все традиции коту под хвост.
– Это тебе, что ли? – усмехнулся домовой.
– Может, и мне. Какой же это праздник без традиций? Елку уронить, дождик погрызть, шарик за диван закатить. Пирог с бабулей испечь. Потом деда встретить и залезть в мешок с подарками. А это что?
– А как же «видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий»? – прищурился домовой.
– Я и видел цель, а потом, как с елки упал, звездочки закружились, одна, вторая. Лучше стало, когда пять звездочек мне кадриль пред глазами сплясали.
– И кто, по-твоему, украл твой праздник?
– Внуки, кто ж еще. Приходил Сережка, с елкой поиграл немножко. Видишь, теперь ни уронить, ни игрушку стащить, огоньки – и те к потолку прибиты.
– И что теперь делать будешь?
– Объявлю им войну!
– Веник не дам!
– Жадина!
– Я не жадный, я домовитый!
– Так, накапать четыреста грамм валерьянки – и я готов спасать Новый год!
Домовой притащил с кухни кошачью миску и поставил ее под елку.
– Вот!
– Ну я же просил четыреста капель, а здесь четыреста две… Может, и к лучшему… Эх, силушка богатырская. Ну, внуки, держитесь! Я спасу праздник, чего бы это мне ни стоило!
* * *
Дзинь… Дзинь… Дверной звонок настойчиво оповещал о приходе гостей. Бабушка, вытирая руки о фартук, пошла открывать. Тем временем Василий пробрался на кухню, залез на стол, где стоял готовый отправиться в духовку пирог. На мягком тесте, сверху, нарисовал лапой елочку и укусил пирог за бок, проверяя, не забыла ли хозяйка положить побольше мяса. После были продегустированы салаты, соленые огурчики, и даже заливная рыба. Не поверите, какая гадость оказалась эта рыба, по мнению кота.
Внуки, заслышав звон бьющегося стекла и влетев на кухню, увидели, как по полу растекается, шипя, шампанское.
– Ах ты разбойник! – махнула на кота полотенцем бабушка. – Что с ним поделать!
– Мы его сейчас на улицу отправим, пусть погуляет. – Внуки с сыном и невесткой, растопырив руки, со смехом начали отлов кота.
Василий с веселым гоготом – «Не догонишь, не поймаешь!» – выскочил в приоткрытую дверь в подъезд, а после – на улицу. Веселая компания, на ходу застегивая пальто и натягивая сапоги, рванула за ним. Все-таки кот домашний и улицу видел только из окна квартиры.
– Кажется, Василий решил новые традиции установить, раз его старых лишили, – глядя в окно на убегающего в сторону лесополосы кота, вздохнул домовой.
* * *
Внимательно вглядываясь в следы кота на свежих сугробах, семья Сыроежкиных пробиралась все дальше и дальше в сосновый пролесок, пока не увидела двух зареванных детей.
– И чего плачем? – спросил Сережка, в спешке надевший куртку наизнанку, из-за чего был похож на мини-версию Деда Мороза в красном блестящем тулупе.
– Там плохие Морозы нашу елку рубят! – всхлипнул малыш.
– Пойдем посмотрим, – скомандовал Сережин папа.
Недалеко, за деревьями, раздавались ругань и стук топора. Два не очень трезвых мужика в костюмах сказочных героев стояли посреди поляны, уткнув руки в боки, и разглядывали небольшую наряженную в разноцветные шарики елочку. Топор, воткнутый в ствол рядом поваленного дерева, не оставлял сомнений в намерениях этих двоих.
– Эй, мужики, это наша елочка, а ну отошли от нее! – Голос Сережиного папы спугнул горе-Морозов.
Подвыпившая парочка в новогодних костюмах решила не сдаваться без боя и, схватив топор, рванула к нему и близнецам.
– Ты не пройдешь! – С воплем из сугроба взмыла черная тушка кота и вцепилась в лицо одному из нападавших. – Это моя семья, и только я имею право их задирать!
Один из «дедов» вопил, пытаясь снять с себя мохнатого противника. Второй «дед» бежал, сверкая пятками, от близняшек с папой.
Василий был великолепен. Словно Чужой из одноименного фильма, он не давал опомнится похитителю елок. Скинув красный колпак с головы «деда», кот натянул на лысый череп негодяя бороду и обмотал ее вокруг его глаз, лишив возможности видеть, куда идет. Затем стянул с него валенки, явив наступающим сумеркам ярко-зеленые носки с дырками и торчащими из них большими пальцами ног – за пальцы Василий и тяпнул красноносого хулигана. «Дед» подпрыгнул, задел головой снежную ветку, которая осыпала его снегом, и, подхватив полы халата, припустил вслед за другом под веселое улюлюканье семьи Сыроежкиных.
* * *
– Ну что, спас праздник? – спросил объевшегося сливками кота домовой.
– Ик, спас! Теперь каждый год спасать буду. Это тебе не шарики с елки ронять! Мы обезвредили банду поддельных дедов морозов, спасли елку, а под ней мешок с подарками для детей припрятан был. Вот для тебя какой подарок лучший?
– Лучший мой подарочек – это ты! – улыбнулся Никифор в усы. – Герой, спасший праздник и установивший новые традиции.
Домовой с котом сидели на шкафу, освещаемые сотней разноцветных огоньков, и наблюдали, как бабушка режет еще горячий пирог, на верхушке которого аккуратно нарисованная елочка очень напоминала отпечатки кошачьих лап…
Павел Гушинец
Колька – Ай болит
Теплое яркое лето как-то быстро подошло к концу, моя дочь Соня вернулась из деревни, где она гостила у бабушки, и засобиралась в школу.
А перед школой нас ожидал любимый всеми родителями процесс – прохождение медосмотра. Приходим в поликлинику – там уже огромная очередь из таких же «счастливчиков». Взяли талончик, сидим, страдаем.
Вокруг ревущая детвора разного возраста, подростки залипают в телефоны, мамаши нервничают и ругаются. Обычный день обычного педиатрического отделения поликлиники.
Вдруг слышу совсем рядом робкое:
– Здрас-с-сьте.
Поворачиваюсь – так и есть. Колька. Пацан старше моей «прынцессы» на год из соседнего дома. Проклятие мое. Только его нам тут не хватало.
С Колькой мы познакомились еще в прошлом году, когда девица моя перешла во второй класс, а этот малолетний хулиган, соответственно, в третий. Учились они тогда в одном крыле школы, классы рядом, дверь в дверь. Колька осознал, что теперь он старше не только робких первоклашек, но и всего второго класса. А значит, надо «построить» мелкоту. Сделал физиономию понаглее и направился к соседям.
Зашел в класс. «Мелкие» притихли. Колька выбрал портфель девочки посимпатичнее и для затравки с большим наслаждением пнул его. Портфель полетел на пол, посыпались ручки и тетрадки.
Зря он это сделал.
Я вам уже рассказывал, что лет в пять моя девица категорически отказалась заниматься плаванием, танцами и фигурным катанием. Увидела рекламу секции единоборств – и с тех пор у нас только дзюдо и тайский бокс. Медалями вся стена увешана. По закону подлости, Колька пнул именно ее портфель.
В тот же день меня впервые в жизни вызвали в школу. Странное ощущение. Недавно я в школе сам бедокурил и вместо вечно занятых родителей к директору вызывали соседа. И наступило мое время. Значит, я уже большой.
Приезжаю. В коридоре перед классом – учитель, психолог, Соня, Колька и незнакомая пока мне дама – Колькина мама. Именно эта мама, только завидев меня, кидается в атаку.
– Ваша дочь – хулиганка!
– Допустим, – не стал возражать я. – Все починим. Необратимые потери денежно компенсируем, виновные будут вознаграждены, непричастные наказаны. А что, собственно, случилось?
– Она избила моего ребенка!
Смотрю на «ребенка». Дитятко килограммов на пять тяжелее дочери и на полголовы выше. Стоит, всхлипывает, нос красный, воротник в каплях крови, видимо действительно били.
– Разберемся. Соня, что произошло?
– А чего вы у нее спрашиваете? – возмущается Колина мама. – Мы вам сейчас расскажем.
– Ваша версия меня тоже интересует, – отвечаю. – Но хотелось бы сначала выслушать заинтересованную сторону.
Услышал. И про портфель, и про то, как Колька его пнул. И про то, как его зажали в углу ринга и беспощадно отметелили.
– Вот видите? – торжествует дама. – Она даже не отпирается!
– То есть вашего мальчика побила девочка на год его младше после того, как он совершил покушение на ее личное имущество, словесно оскорбил в ответ на устное предупреждение и попытался дернуть за волосы? Ничего странного не замечаете?
Колина мама поймала некоторую нелогичность происходящего. Поворчала еще немного, но уже без прежнего пыла. Потом мы долго выслушивали нотации от педагога и психолога. Обещал разобраться, предотвратить, наказать, принять меры.
Фиг его знает, какие меры принимать. Сели, серьезно поговорили, обещала больше Кольку не трогать. Если он опять ее портфель пинать не будет. И то хорошо. Лучше вооруженный нейтралитет.
Наступила зима – опять конфликт. Сонькины одноклассницы устроили во дворе что-то вроде крепости. Пришел Колька с приятелями, разрушил крепость, побросал девчонок лицами в сугроб, набил снега им за шиворот. Девчонки пришли к Соне за «крышей». Вечером звонит мне Колина мама:
– Вы опять?!
– Ни в коем случае, – говорю. – Никто никого не бил, по крайней мере лицо цело, нос не разбит и синяков не осталось.
Девчонки крепость восстановили, а когда Колька с друзьями пришел ее опять ломать, позвонили Соне. Спускаться на лифте было недолго. Завидев Соню, Колька попытался убежать. Его догнали, дали пенделя, отобрали шапку и шарф, набили за шиворот снега.
Нам грозили милицией, отсутствующим отцом, спецшколой.
– У меня тихий мальчик! – кричала Колина мама. – Он дома сидит, никуда не ходит, домашний ребенок. Шахматами интересуется на планшете. Он не привык, чтоб каждая хулиганка его била!
Я кивал и обещал разобраться. Колька стал обходить девчачью крепость за километр.
К весне дети вроде подружились. По крайней мере, крепость доломали всей толпой, а на ее месте наладили переправу через огромную лужу. Как-то вечером сижу дома, рассказ пишу. Слышу – звонок. На пороге кавалер собственной персоной. Колька.
– Здрас-сьте, а Соня выйдет?!
– Прогресс налицо, – удивляюсь я. – А чего не по мобильному?
– У меня мама телефон отобрала. Много играл.
– Понятно. Забирай свою даму, если она не против. Но помни, ровно в двенадцать часов карета превратится в тыкву. Намек понял?
Вижу – не понял. Не знают шахматисты литературной классики. Ну да ладно.
На лето дети разъехались по деревням и бабушкам. И вот – поликлиника, очередь. Колька.
– Ты что тут делаешь? Тоже на медосмотр?
– Не-е, – вздыхает «тихий мальчик». – Я к доктору.
– Заболел?
– Ага. Я все лето сюда ходил. На неделю к бабушке – а потом сюда.
– Что ж тебе так не повезло?
– Сначала я горошину в нос засунул, – похвастался Колька.
– Глубоко? – поинтересовался я.
– Ага. Почти на палец. Сморкался-сморкался – не выходит. Бабушка в крик – и меня в поликлинику.
– Достали? Или у тебя теперь из носа гороховое дерево вырастет?
– Достали, – ухмыляется «тихий мальчик». – А через неделю опять привезли.
– Опять горошина?
– Не-а. Мы с пацанами рогатки делали. Классные получились рогатки. «Пробойков» из проволоки белой накрутили и давай стреляться.
– Попали? – понял я.
– Ага. Это все Вовка. У него рогатка больше всех. И резинка не от трусов, а от велосипеда. Как стрельнул! Прямо мне в глаз.
– То есть во второй раз ты не к лору, а к окулисту.
– Ага, – гордо кивнул Колька.
– Дальше что было?
– Потом мы с пацанами по грибы пошли. В лес.
– И там тебя покусал бешеный медведь?..
Поня Лола
Пояс верности
Так, встаньте дети, встаньте в круг, встаньте в круг, встаньте в круг. Я вам сказку расскажу, как тётей сложно жить. Особенно дяденьки собирайтесь в кучу. Плотнее, плотнее, не задерживаемся, сейчас буду раскрывать вам гениальный по своей простоте секрет супружеской верности. Как говорится, узнал сам – расскажи другу.
Внимание, следим за Оксаниными руками!
Как-то раз я в ультимативной форме потребовала себя выгулять, ибо сколько можно. Вокруг только одна работа, работа и еще раз работа. В перерывах – борщ, чьи-то носки стоят под стулом, как оловянные солдаты, оценки в детском дневнике тянут ручки. И главное – очередной кот в очередной раз промазал мимо лотка, прямо в душу.
Время сжалось в одну точку, а ведь я еще так молода и прекрасна, плюс на горизонте маячила премия. Ибо гулять без цели – очень грустно и мне, и тебе, и ему, а вот гулять с полными пакетами очень ненужного – это и физкультура, и тантра, и «зачем нам все это надо?» одновременно.
Однако навязчивая реклама по телевизору и контекстная в экране монитора шептала соблазнительное.
– Оксана, ты помнишь себя триста лет тому назад? Стройности твоей завидовала бамбуковая роща Сагано, что произрастает на западной окраине города Киото в парке Арашияма, неподалеку от дзен-буддистского храма Тэнрю-дзи. По степени тонкости, звонкости и прозрачности ты конкурировала со снежинкой, падающей на ладонь пятилетнего малыша, ну или с зарплатой бюджетника.
Но то было раньше.
Сейчас же… Вот тебе волшебное средство, которое соберет всю оставшуюся базовую красоту в могучую кучку и поднимет твою самооценку до былых высот. Даже прилавочные бабушки вновь будут называть тебя женщиной с низкой социальной ответственностью, только уже с припуском на винтаж.
Корректирующее белье – наш тебе ответ. Быстро собирайся и айда его покупать!
И я поехала на зов.
Одну меня в ночь не пустили: мой муж за меня же боится темноты, а за себя – чужих мужчин. У нас в стране страшный дефицит окольцованных женщин после сорока, разбирают вмиг, только выйди за порог.
Цель поездки осталась для него загадкой, я подумала – а пусть сюрприз будет.
Буквально на первом круге по торговому центру муж Женя стал сдавать. Вообще, аттракцион «сходи с благоверным в магазин, купи себе шмотку» я не практикую совсем. Зачем мне оруженосец, который ноет и сопит в затылок «Ну ма-а-ам», гундит после ста метров ходьбы, что у него вспухла мозолька, бежит смотреть ножички и совершенно не способен сказать, что же на мне сидит лучше, потому что выучил главную супружескую мантру «я люблю тебя любую».
Короче, всеми силами мешает тратить непосильно нажитое. Один раз взяла его на распродажу – все прокляла. Но тут пришлось терпеть, причем всем.
Дошли до белья. В этом месте, к счастью, Евгения окончательно посетил сплин и тоска, плюс очень удачно рядом образовался закуток с играми для приставок, и он унесся в горизонт с криками: «Добби свободен!».
Женщина-продавец посмотрела на меня понимающе: бутик находился в самом конце длинных торговых улиц, шел десятый час вечера, действовать нужно было оперативно.
На ее вопрос о моем размере я прошелестела нечто нечленораздельное и распахнула куртку на манер паркового эксгибициониста. Менеджер от бога хитро сощурилась и немного зависла в задумчивости. Мои природные данные лихо выпирали в окружающий мир, спасибо генам и бабушке-казачке со стороны папы. В теории нам с данными очень подходил чехол от кресла, но мы крепились и хотели изящности, а не каких-то там удобных компромиссов.
Через минуту продавец собралась и извлекла из текстильных недр одежду для кукол – по крайней мере, так на первый взгляд выглядела эта тряпочка.
Каким образом нечто в пять раз у́же и меньше меня должно было налезть на все выпуклости и впуклости, было загадкой. Но взгляд профессионала приказывал не вибрировать тут, а идти в примерочную. И ей хотелось подчиняться.
Следуя выданной к белью инструкции, я приступила к втискиванию. Для людей с обычной конституцией вход был один – через верх, то есть одеваться через голову. Внезапно оказалось, что такой способ проникновения в белье со мной не работает. Могучее бабушкино наследство не пускало меня в волшебную комбинашку, хоть убейся.
Для справки. Мама рожала меня три дня. Воды отошли на первые сутки. Так повелось, что с тех пор замкнутые пространства я не люблю. В детстве все боялась застрять в тесной майке. Спелеологи – сумасшедшие.
И вот стою я в позе «ручки к небу, ножки для устойчивости врозь», по периметру вся повязанная этой смирительной утягивающей рубашкой. Глубоко дышу, ибо страшно. На нерве истерично шучу – я всегда так делаю на нерве. Вспоминаю Плисецкую (про не жрать) и Кардашьян (тут просто вспоминаю). Продавщица интеллигентно ржет и просится ко мне в кабинку – помочь, ну или заснять для Ютьюба и сказочно обогатиться. Тут опционально…
Я в таком положении готова отдаться кому угодно, кричу: «Спасите, тетенька! Я больше так не буду, верните меня в чехол для кресла!».
Общими усилиями мы таки обтягиваем меня изделием легонькой промышленности. Я себе в нем напоминаю главный мужской думающий орган в контрацептивном средстве защиты, но не по размеру. Иных ассоциаций нет.
Секунд десять любуюсь на нулевой результат, далее на выдохе мы в четыре руки сдираем с меня эту текстильную пытку. Утираем пот, на сцене появляется второй экземпляр. Модификация «под платюшко». В этом «подплатюшке» я забываю, как это – нормально дышать, хотя на самом деле тренированный боец, у меня дома живут три корсета.
В процессе примерки в бутик радостно врывается мой муж Женя. Он требует зрелищ и семейной эротики «40 плюс». Только Евгений пришел сюда за одалиской в красивом нижнем белье, а в кабинке копошится неэстетичный червяк в скафандре. Зато глаза от натуги большие, причем у продавца тоже.
Дергая шторку, муж пытается прорваться внутрь. Я одной рукой борюсь со средством красоты и стройности, другой задергиваю занавеску с криками: «Иди, иди отсюда, мальчик!». У меня ведь есть отличный план – прожить с ним долго и счастливо. На что человек с моей фамилией в его паспортном штампе обиженно дует губу: «А что, мне даже посмотреть нельзя?». И снова убегает куда-то в недра торгового центра, к своим братьям по разуму – мужьям на выпасе. На пятачках зон для отдыха они сбиваются в стаи серых в яблоках коней и сидят там с грустными глазами и с пакетами.
Тем временем я, вся в поту и мыслях, смотрю на отражение в зеркале, и оно эффекта «вау» не показывает. Жалуюсь консультанту, что в это нельзя проникнуть без посторонней помощи. Мне парируют наличием рукастого мужа со стальными нервами, а быть женщиной-загадкой в моем положении поздно. И потом, такое натянуть – уже физкультура.
Я грущу, вздыхаю и почти соглашаюсь с безысходностью, но таки покупаю облегченный вариант брони, где есть шанс одеться самостоятельно. Дома, под пустырник, нахожу свой индивидуальный способ засупониться – белье надо надевать через ноги, почти нетравматично.
А вот теперь о главном.
Дорогие мужчины, опытным путем на одной женской женщине было установлено, что корректирующее белье – это адов аналог пояса верности. Надеть подобное можно, только имея под рукой ловкого помощника с нулевым темпераментом и нервами из стали. И если ваша женщина в такое влезла – будьте уверены, враг не пойдет, в смысле никому ваше богатство не достанется. Ведь показаться в таком живому, неконтуженному совместным бытом воздыхателю – значит, поставить на себе крест как на нимфе и неземном существе.
Это совсем несексуально, это кошмар, зато без бельевых швов.
Если вы сомневаетесь в верности своей подруги, если вам хочется каких-то гарантий, пока вы вдали от дома, – покупайте ей корректирующее белье.
И чем у́же, тем лучше, чтобы наверняка. Соврите даме, что в нем она – сама грация.
И все, вы в дамках, зуб даю, свистящий.
