Айрон
Кровь
– Будет трибунал. – сквозь зубы.
– Все мы его заслужили.
– Ты сядешь на двадцать лет! – размозжив окурок меж пальцев.
– Я буду свободен от сожалений. – глядя мимо.
– Хы. – вместо вспышки ярости, отведя мечущийся взгляд. – Ты. – обращаясь к капралу. – Забирай его. Отвези в западный лагерь.
Блок пост остался позади, сменившись низкими руинами. Болотные заросли, хвойный подлесок, выжженные прогалины, занесённая палой листвой, редко используемая дорога. Покачиваясь на ухабах, старый, маловесный грузовик катил вслед за уходящим солнцем.
– Как глупо. – наконец разродился капрал, с самого отъезда сверливший его взглядом. – Ради ничтожеств Д класса. – с пренебрежением. – Ты сколько этим занимался? Два, три года? Неужели не привык? – цикнул, покачав головой. – Они предлагали, а ты не брал. Ни золота, и натурой. Парни говорили, ты не робкий. Даже в первый раз не просил чтобы помогли. Дак, почему сейчас?
Отведя взгляд от проносящихся мимо красот чужой земли, пошевелив браслеты наручников, Ван ухмыльнулся.
– Ты сам знаешь. Если бы не чувствовал, не спрашивал.
Спрятав взгляд, капрал почесал затылок, поправил ворот, скрывающие еле различимый шрам от петли, заглянул в КПК сверяя маршрут, ожидая увидит пропущенное сообщение.
– Замечал, что лидеры по списку постоянно уходят на повышение? Те, кого принимают за своего, за кем идут на заклание, веря каждому слову. Замечал, как они относятся к тем, кого приводят? Они, их не видит! Шаг через порог, и люди за их спинами, становятся цифрами в графике. – глядя пряма в глаза. – Вот! – указав на обгрызенные ногти. – И это. – на обмотанный вокруг наголовника, цветастый шарф. – И это. – на золотые кольца в пепельнице.
– Просто не найду времени чтобы сдать. – огрызнувшись. – А с шарфом удобнее.
– Как скажешь. – слегка улыбнувшись. – У самого были полные карманы. – после долгого молчания. – То что я сделал, нечего не изменило. Да и не могло. Зато, хотя бы с белым пятнышком на чёрной душе.
Стиснув зубы, капрал с силой утопил педаль тормоза, и как только машина остановилась, схватил пассажира за грудки. Ярость, против безмятежности, неуверенность, против смирения, сомнения, против каменной твёрдости. От толкнув предателя, водитель развернулся и сорвав шарф, выбросил в окно. Следом полетела охапка золотых колец, безделушки разбросанные там и тут. Десятки вещей, отмечавших успешные возвращения в „Капкан“. Снова взглянув на экран, и увидев что уже давно проехал красную точку, он открыл короткую переписку, оканчивающуюся. (…если будут варианты, вези на станцию.) Поворот ключа в замке, взрыкивание не держащего обороты мотора, треск коробки передач, и сорвавшись, грузовик покатил дальше, по изгибающейся на север дороге.
***
Обморок, впервые пришёлся к стали. Короткий рваный сон, наполненный воспоминаниями. Не лучшими часами жизни, но хотя бы, одни из тех, за которые не было стыдно. Ван не знал, сколько прошло времени, но когда поднял веки, Дина не двигалась. Залитые кровью лицо, чуть приоткрытый в судороге рот, неестественно выпученные глаза, слепо глядящие куда-то в сторону. Опустив голову, Валлон стоял на коленях подле натёкшей лужи.
Его руки висели по швам, пальцы измазаны кровью, на лице печаль торговца, упустившего последний шанс продать товар. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся. Чуть сжавшись от горечи, его лицо разгладилось, обмирая, выражая лишь апатию. Взгляд опустился ниц, к луже крови. То же самое, Валлон чувствовал сидя на бордюрном камне, после аварии, случившейся по его вине. Тоже, стоя посреди просеки, по весне найдя сбежавшего пса. Тоже и после первого выкидыша жены. Всё было кончен, предстояло многое сделать, но сейчас, есть пара минут, разделяющих на до и после. Она не была первой, кого он убил, но единственной, чья смерть на него так повлияла.
– Это всё ещё стоит того?
Подняв голову, убийца огляделся, не поняв, чьи это слова. Неясный страх, печаль, горечь и вина резали изнутри. Резкое перикосновение к воспалившемуся боку вызвало боль, притупившую прочие чувства, позволяя сдвинутся с места.
Кролик не сопротивлялся, когда в него втыкали иглу, не ответил на вопросы пришедшего в себя Миллера, не отрывал взгляда от лужи крови, даже после того как унесли тело, а место затёрли. Они провели в игровой комнате большую часть дня. Неуклюжий, ослабевший, Валлон делал всё сам, и делал это медленно. С перерывами на отдых, с двумя перевязками, несколько раз скрываясь за раздвижной дверью личной комнаты. Пол литра наружу, пол литра внутрь. Медленный, ритмичный стук сердца. Серые, почти чёрные мысли. Не стёртая во время уборки алая капля здесь, капля там, ещё несколько на одежде. Стук колёс продолжавшего ехать на север поезда.
Освободив блондина, убийца повёл его в комнату, оставив кролика наедине с каплями и собственными мыслями. – Нужно было действовать раньше. В первый день. Не слушать его, не надеяться на чудо. Действовать. Нападать, пока были силы. Или когда был в городе. Тогда я ещё мог. Убить на входе в поезд. Когда случайно открыл мои наручники. Или даже… Нет! Не смей думать о том, как стояло сделать. Это путь в никуда. Думай о том, как стоить поступить сейчас. Никак. – Долгая пауза. – Она умерла. Ты умрёшь следом за ней… Можешь пошевелить руками? – Взгляд на подрагивающий палец. – А ногами? – Ступня не шевелилась. – Обрати внимание на их цвет. Ещё не бледный. Синий. Это асфиксия. Ты умираешь дружище. Если отрезать руки и ноги, на них ненужно будет тратить кислород, и ты протянешь подольше. – Безумная мысль вызвала усмешку, но вместе с тем, из глаз потекли холодные слёзы. – Кусок мяса. Орган по производству крови. Живой, но не живущий.
– О да! – рассмеялся он вслух.
Открыв вторую дверь, в игровую вернулся Валлон.
– Убей. Не тяни. Или я сам убью себя. – медленно, чётко выговаривая каждое слово.
– Те, кто могут, не говорят, а делают.
Убедившись, что прокол от иглы затянулся, он снял бинты, и ещё раз протерев спиртом, отложил инструменты.
– Сейчас, ты поможешь мне поднять себя, а затем пойдёшь в комнату.
– Думаешь, я буду тебе помогать? – содрогаясь всем телом.
– Тебе нудно преподавать урок дважды? – короткий взгляд туда, где сидел блондин. – Нет? Вот и хорошо.
– Я не могу идти. Ног не чувствую. – оказавшись на полу.
– Но контролируешь. Сделай шаг. Давай делай.
Шаг получился. Не уверенный, трясущийся, но всё же шаг.
– Ещё тридцать два таких же и всё.
Невольно начав считать, Ван остановился ровно на предсказанном.
– Я… не хотел, так. – Валлон, глядя в сторону.
– А как хотел? – сверля взглядом.
– Вы всё равно уже мертвы, а так, хоть…
Шелест открываемой двери, пара шагов, и медленно опущенный, донор сел, а потом и лёг.
– Пол холодный. – простонал Миллер.
– Одеял не дам. Терпите. Не смертельно. Еда через час. Тогда и согреетесь. – и прижав к ране руку, потянул за собой дверь, помедлил секунду, будто желая что-то сказать, и наконец закрыл.
– Он убил её. – Миллер, хмуро и подавленно. – Ты видел как? Он сделал это специально? За то, что мы не подчинились? Это вить не по нашей вине…?
Ван молчал, зная ответ, но не желая рушить иллюзия, которую позднее, можно будет использовать. Использовать его чувства, чтобы управлять.
– Мы не могли иначе! – наконец заговорив, твёрдо глядя в глаза сокамерника. – Нужно было попробовать. И попробуем снова. Придумаем что-нибудь. И… – закрыв лицо руками, не выдержав, зарыдал.
Проглотив ложку горячего супа, Миллер зажмурился, стараясь сдержать слёзы. Медленно прокатываясь по горлу, тепло вливалось в тело, облегчая страдания. Цвета стали ярче, замолчал нывший от голода живот, утихла дрожь в руках, и даже боль померкла. Ценой за хорошее самочувствие, стало презрение к себе. Не основывающееся на чём-то конкретном, размытое, состоящее из обрывков понятий, чужих догм и традиций. – Мы пируем, хотя не прошло и нескольких часов с её смерти. Мы греемся, пока она замерзает, выброшенная в снег. – Через силу затолкав в себя таблетки, блондин отставил поднос, с силой прижал ладонь к разболевшемуся виску.
Сжавшись в комок, обхватив себя руками, прикасаясь коленями ко лбу, Ван стиснул зубы, задавливая нарождающийся крик отчаянья. Короткий вдох, выдох, ещё один вдох, глубже и дольше первого, с болью в отбитых рёбрах и наконец…
– Убейте его!!! Отомстите за нас. Как только сможете, убейте это уёб… – сорвавшийся, крик перешёл в судорожный кашель. – Я знаю вы слышите. – лишь с половиной от прежней уверенности и громкости. – Остаётесь лишь вы. – сиплым полушёпотом, переходящем в кашель.
Холодная и тёмная, ночь полнилась страданиями. Болью в почках и печени, костях и мышцах. Столь сильная мигрень, что отдавалась в зубах. Толчками проступая на коже, холодный пот пропитал одежду. Бешеный ритм сердца, гул в ушах, общая слабость. Если бы ему предложили получить удар в голову, от эминитого боксёра, славящегося своими нокаутами, раздумья не заняли бы и секунды. Перевернувшись, он несколько раз приложился головой об пол. Достаточно сильно чтобы его рассечь, но не достаточно, чтобы потерять чувства.
Выгибаясь и сжимаясь, хватая ртом воздух и задерживая дыхание, кролик провёл большую часть ночи в борьбе. Только ближе к утру, окончательно утратив резервы к сопротивлению, обмякнув, упав в промежуток между коматозным сном и дрёмой. Сконцентрировавшись в органах, боль сжалась до небольших очагов, соединённых натянутыми нитями, по цепи реагирующими на любое воздействие. Холодная тьма, искажённые образы, отчаянье.
Просыпаясь и засыпая, теряясь во времени, задыхаясь, пытаясь выплыть, но не зная где поверхность. Далёкая белая точка в кромешной тьме, падение, образы и звуки из прошлого. Точка разрослась до пятна, лучащегося в разные стороны, подсвечивая грани висящих в пустоте стёкол. Всё быстрей и быстрей, в самый низ, в слепящий свет. Миг, и падение обратилось взлётом, а скорость быстро упала до пешей. Он поднимался сквозь прозрачный пол, в пустотелую керамическую фигурку, лежащую посреди знакомой комнаты. Толчок, и глаза фигурки открылись.
Первым чувством, даже раньше боли, было отсутствие движения. Поезд стоял на месте. Опасливо шевельнувшись, скрюченные пальцы разжались, прикоснувшись к холодному полу. Действительно холодному, как земля поздней осенью. Сжав онемевшую пятерню, прижав руку к груди, выдохнув в дрожащий кулак, Ван поднял взгляд, оглядывая камеру.
Подтвердилось худшее. Смерть девушки не была кошмаром. Их осталось двое. Немощных, выжатых, еле живых, забытых. Приподнявшись на локтях, кролик подтянул ноги, и самонадеянно попытался встать. Момент падения исчез из памяти. Мотнув головой, поняв, что снова лежит на полу, чувствуя как всё плывёт, он не стал пробовать снова. Мысли путались, цепляясь за ощущения. А ощущений было достаточно. Расскажи ему кто-нибудь, что человеку доступно столько отвратных оттенков дискомфорта, по силе не дотягивающих до боли, но и не настолько слабых, чтобы отмахнутся, Ван назвал бы его отпетым мазохистом.
Медленно разгоняясь, время уносилось всё дальше от места пробуждения. Минута, четверть часа, затем час целый. Миллер не двигался, даже после третьего часа, хотя, по вздымающейся груди было видно, что он ещё жив. Другой, сев возле двери, подальше от внешних, холодных стен, обхватив себя руками, ждал появления врага. В его голове крутились десятки вариантов того, что можно сказать, спросить или как обозвать. Валлон, был единственной переменной, на которую можно повлиять. Время шло, но никто не появлялся. В гнетущей тишине, без ставшего привычным, перестука колёс, слышался лишь гул металла, и шёпот сквозняков, пока вдруг, с грохотом, где-то неподалёку не начали сыпаться камни. По идущей от пола вибрации стало ясно, что погрузка ведётся в вагоны поезда. Не прекращающийся, звонкий и громкий в начале, постепенно утихающий по мере заполнения, до нового скачка.
Взволнованный, уперевшись спиной в угол, Ван поднялся на ноги. Лихорадочно заработавшая голова, начала генерировать идеи. Взгляд метнулся в сторону дырки в полу. Пара шагов в её направлении и начав терять равновесия, он отступил к стене. Чтобы избежать риска падения, пришлось опуститься на пол и ползти на карачках. Ещё совсем недавно незаметное расстояние, сейчас вызвало одышку. Наконец, прильнув к отверстию, он закричал.
– Помогите! – собственный голос, показался чуждым. – Мы здесь. Кто-нибудь. – кашель оборвал хриплые вопли. – Там кто-нибудь есть? Пожалуйста.
Голова отяжелела и её пришлось опустить на сгиб локтя. Лоб смочил пот, ссаднило пересохшее горло. – Если поезд действительно автоматический, такой же может быть и погрузочная станция. – Вдруг, в коридоре послышался металлический шорох. С трудом сев, Ван уцепился за стену и, поднявшись на ноги, почти не видя от серых мушек, поспешил к двери. Два шага вдоль стены, ещё два, срезая угол и не устояв, он рухнул лицом перёд, лишь чудом успев подставить руки.
– Помогите! – еле хрипя, поднеся губы к самому зазору у пола. – Спасите нас. Спасите. – задохнувшись, и зайдясь кашлем.
Шум повторился ещё дважды, совсем близко, а затем прекратился. Находясь к источнику ближе, чем в прошлый раз, теперь можно было точно сказать, что это не шаги и не попытки вскрыть дверь. Нечто вроде скребущего по обшивке когтя или работа специфического механизма.
Не то захныкав, не то засмеявшись, кролик потёр лицо, выдохнул в ладонь и, сев на холодный пол, зажмурился. Ему хотелось погрузиться в сладкие грёзы о мести, о свободе, возвращении домой, но на ум приходили лишь воспоминания из игровой комнаты. Капающая кровь, звуки природы, неразборчивый басистый голос, задающий очередной вопрос. Открывшись, глаза слепо уставились перед собой, против воли, видя лишь не давнее прошлое.
Колонны людей, идущих по жидкой грязи, увядающие под действием дефолианта посевы, обломки вертолёта с красным крестом на борту.
Непрерывный грохот ссыпающегося сырья приблизился ещё на два вагона, прежде чем мысли смогли успокоиться, а сердце снова начало биться ровно. Сфокусировавшись, взгляд устремился ниц, побегал из стороны в сторону, а затем замер, зацепившись за что-то. Какую-то не уловимую мелочь, изменение. – Из-под двери почти нет света. – Наклонившись, Ван заглянул в узкую щель. Медленно, его губы растягивались в ухмылке злорадно и хищной, столь широкой, что позавидовали бы и клоуны. Перед дверью лежало тело, и он знал, чьё оно было. Понял, по окровавленной повязке.
Медленно поднявшись, руки упёрлись в преграду. Резкий, не сильный толчок, не возымел эффекта. Куда быстрее чем возникала, улыбка растаяла, сменившись каменной серьёзностью. – Если этот ублюдок мёртв…? Кто вообще знает, что мы здесь…? А если и знает, когда мы у них окажемся? Три, пять дней! А если больше? Только, теперь без еды и воды. А если цикл изменился…
Усмехнувшись, кролик покачал головой, затем снова усмехнулся, и наконец, рассмеялся. Звонко и беззаботно, словно наблюдая за баловством малых детей. Растеряв почти все силы, он с большим трудом поднялся на уровень рваного отверстия, в котором некогда находилась замочная скважина. Улыбка снова осветила лица. В место круга света, в нём была темнота. Не отдавая себе отчёт, он протянул палец и, просунув в отверстие, попытался выдавить ключ. Тот немного шевельнулся, продвинулся, но затем, ноготь упёрся в личинку замка.
Взволнованный, взгляд обежал комнату. Как всегда, в ней были лишь заключённые, голые стены и одна тряпка. Без труда оторвав лоску, Ван просунул его под дверь, так чтобы ключ мог на него упасть. Дальше, оставалось самое сложное, так как вытолкнуть его было совершенно нечем. Приникая к углам, и стыкам обшивки он обошёл всю комнату в поисках хоть чего-то. Даже пару раз заглянул в дыру, но из-за перегородки, дотянутся до земли, было невозможно.
Бессильный остановится, то и дела хватаясь за голову, Ван топтался на месте. – Выбросить одежду через дыру, чтобы привлечь внимание? Разбить освещение? – Толстая решётка и метр над его головой не оставляли шансов. – Выбить дверь? Выбить ключ из двери! – Несколько пинков, пара таранов плечом, но ключ не сдвинулся не на миллиметр.
Выбившийся из сил, кролик сел спиной к двери, снова начав задыхаться. – Голодная смерть! – От одной только мысли, задёргалось веко. Даже ненужно было себя накручивать. Голод уже был здесь, уже начала глодать пустой желудок. – Или… – Взгляд переместился на товарища. – Но потом всё равно смерть. Лучше уж остаться человеком. Тем более, без воды. – Стоило вспомнить, как жажда напомнила о себе с удвоенной силой. Снаружи снова начали скрести когтями. – Может дикие звери, на запах крови и падали. – Почте безразлично.
Медленно поднявшись по стене, взгляд нацелился на рваный пунктир и приклеенных Диной таблеток. – Быстрый выход. Ага. Хотя, её вроде не помогло. – Вдруг, вспышка безумной идеи, и взгляд вернулся к лежащему без сознания товарищу. – Товарищу? Товарищи своих не бросают.
Медленно, стараясь не издавать звуков, Ван подобрался к блондину, пару раз толкнул в плечо, подождал реакции. Минутное раздумье, и поджав губы, он сел на его руку, спиной к голове, дополнительно прижав конечность скрещёнными ногами. Медленно и аккуратно разогнув пальцы Ван замер обдумывая, и наконец выбрав, подался вперёд. Давно не мытый, солоновато-горький, средний палец был лишь немного длиннее прочих. Аккуратно положив зубы между средней и основной фалангой, но замер, собираясь с духом.
– Эй. Ты чего там делаешь? – хрипло, скрывая волнение за сарказмом.
Палец зашевелился во рту, вызывая рвотный рефлекс. Слёзы потекли по раскрасневшемуся лицу. Подгоняемый приближающимся грохотом, уверенный в том, что другого шанса не предвидится, от части утратив ощущение реальности…
– Прости. Так нужно. – совершенно не разборчиво, через слёзы.
Выдох, и изо всех сил сжав челюсти, Ван впился в плоть сокамерника. Тут же завопив, Миллер задёргался, пытаясь сбросить каннибала, зашаркал ногами, пытаясь найти опоры, несколько раз дёрнул укушенную руку. Зубы сжимались, затем чуть приопускали и снова смыкались, тщетно пытаясь перегрызть ткани, вклинившись между суставами. Кровь потекла по оскаленным резцам, сорвалась с губ, брызнула на лицо. Сжав остальные пальцы, блондин попытался оттянуть губу едока, оцарапать лицо и дёсны. Озлобляясь от боли, спиной чувствуя жар от горящих мостов, кролик зарычал, удваивая старания, начав перетирать зубами неподатливое соединение.
– Нееет! – возопили из-за спины, нанося удары культёй.
Скрежет эмали о кость, треск и хруст лопающихся сухожилий, неразличимые стоны. Наполняя рот, стекая по перевёрнутому лицу, кровь лишь чудом не заливала глаза. Внезапно, непрерывно сыплющие удары оборвались, а сопротивление угасло. Страх и стыд застили разум, вынуждая повернуть назад, несмотря на последствия. Внезапно хлюпающий щелчок и челюсти сомкнулись, а во рту оказался отделённый от ещё живого человека, кусок плоти.
Выплюнув его в сторону, содрогаясь от желудочных спазмов, Ван успел лишь отползти немного в сторону, прежде чем извергнуть из себя затёкшую в горло крови, с несколькими каплями желчи. Слёзы текли крупными каплями. В ушах снова гудело взлетающий самолёт. Дрожащие от напряжения руки подкашивались. Но нужно было действовать и действовать быстро.
Развернувшись к раненному, Ван перебинтовал огрызок заранее подготовленным куском занавески. Развалившись при попытке завязать, разваливаясь на отдельные пряди, мгновенно пропитываясь, ткань быстро превратилась в кашу. Схватившись за голову, резко закрыв глаза, горе беглец несколько раз выдохнул, а затем обернувшись к валяющемуся в стороне пальцу, взглотнул.
Медленно поднеся скрюченный кусочек сокамерника к приоткрытому рту, каннибал аккуратно прикусил за края, иррационально опасаясь причинить боль. Секундное раздумье, и зубы сжались изо всех сил. Кожа, тонкий слой плоти, сосуды и жилы. Отрывая куски, сплёвывая их в дальний угол, обгладывая кость. Кусочек за кусочком, срывая мясо, повторяя раз за разом… – Я не смог бы откусить свой. Мне нечем было вырвать ноготь. Твои пальцы были длиннее моих. Я слишком слаб чтобы откусить свой. У меня не хватило бы сил вырвать ноготь. Я не смог бы откусить свой…
На всё ушло не больше нескольких минут, показавшихся длиннее всего предыдущего дня, но почти сразу ужавшихся до одного мига, забитого в дальние уголки памяти. Быстро перебрав в пальцах получившуюся заготовку, кролик приложил её к шершавой, ржавой накладке одной из стен, и принялся отчаянно тереть, стачивая. Притянутый необъяснимой силой, взгляд метнулся к преданному товарищу. К небольшой луже крови под безвольно лежащей рукой.
– Потерпи. Я быстро. Потерпи ещё немного. Там есть лекарства. Я помогу! – налегая на кость, то и дело прерываясь на то, чтобы утереть лицо, но лишь больше размазывая по нему кровь.
Стираясь об ржавчину, костная пыль быстро засаливала шершавую поверхность, вынуждая смещаться вдоль ленты. – Что если заперта дверь в игровую? Если браслет не сработает, или нужен будет пароль? Если там не окажется нашей крови? – Невольно вырвавшийся стон, тяжёлое дыхание, приближающийся грохот ссыпаемого груза. Перевернув заготовку, он снова налёг, спускаясь всё ниже, в быстро выработанном ритме. Когда же заготовка начала походить на клин, взгляд зацепился за надпись в основании стены. (Саид) На глаза снова навернулись слёзы, зубы сжались, пальцы вдавили заготовку в шершавый металл.
На обработку ушло две ленты, от уровня глаз, почти до самого пола. Выделяющиеся своей белизной, они подчёркивали высоту комнаты, искажая её, относительно противоположной стены. С третей попытки погрузившись в замочную скважину, клинышек надавил на ключ. Почти сразу от него начали откалываться кусочки, но металлическое тело всё же сдвинулось. Медленно, щелкая высвобождаемыми штифтами, всё быстрее и легче. Треск и клин обломился, застряв в скважине.
Лицо Вана исказила гримаса злости и ужаса. Волосы на загривке встали дыбом. Сжавшиеся кулаки, с грохотом обрушились на дверь. Шелест металла, мгновенье тишины, а затем звон упавшего на пол латунного ключа. Вспышка радости, резкий выдох, возведённые к небу руки. Припав к полу, Ван заглянул под дверь. Ключ приземлился точно туда, куда задумывалось, но не пролежав и пяти секунды, поднялся вверх, исчезнув из поля видимости. Замерев с открытым ртом, кролик дважды моргнул, перед тем как осознать увиденное. Подцепленный крючком из проволоки, он был кем-то украден из-под самого носа.
– Нет! – полный обиды вопль, сопровождающийся ударами в дверь.
Разносясь по коридору, удары и крики множились, эхом отражаясь от стен. Их напор иссяк вместе с силами. Осев будто куль, тело навалилось на преграду. Руки тряслись от нахлынувших эмоций. Слепая ярость бурлила, стыд за совершённое, накатил с утроенной силой, страх сжимал кишки. Развернувшись, упав на локти, кролик подобрался к раненному, зажав рану. Скользкий, палец постоянно выскальзывал, ткань разваливалась, лицо становилось всё бледнее. – Только не приходи в сознание! Только не сейчас! – Билась паническая мысль. Палец в очередной раз выскользнул, но Ван не стал пытаться взять его снова. Руки опустились, взгляд замер, наблюдая за медленно вытекающей жизнью
Слёз больше не было. Тело обмякло, отказываясь слушаться. Темя медленно коснулось пола. Отяжелевшие веки закрылись. Лишь искажённое эмоциями лицо никак не могло разгладится. – Нужно было застрелится. – Вспоминая день, когда стоял перед группой ведомых, после того как сознался в том, чем занимается. – Они должны были убить меня. – Снова видя их лица. Женщин: напуганных, сметённых. Мужчин: суровых, мрачных. Детей, не смотря на возраст понявших, и порывающихся выхватить оружие родителей.
Он не слышал щелчка, не слышал и шагов за дверью, не обратил внимание на шорох перетаскиваемого тела, и шелест возвращаемого в скважину ключа. Ни единого звука, но движение воздуха, слабый сквозняк, несвойственное закрытой комнате. Медленно обернувшись, Ван увидел щель света, за которой стоял небольшой силуэт. Быстрые шаги, шум перебираемых вещей, спорящие голоса, и наконец, в комнату зашли двое.
В руках Орты была небольшая кожаная сумка с красным крестом. Чёрнорубашечник нёс ложку и турбированную зажигалку, накрученную на миниатюрный баллон газа. Щелчок, и синее пламя начало греть блестящий металл. В тоже время, облив рану перекисью водорода и чем-то ещё, девушка сделала несколько уколов в её края.
– Вы. – еле выдохнув короткое слово, содрогаясь от гнева, но в тоже время и радости.
Она подняла и крепко сжала руку раненого, он поднёс и приложил к обрубку красный металл. Ван ожидал крика боли, сопротивления и матов, но калека даже не дёрнулся, и от этого сердце пропустило удар. Продолжая жечь, чёрнорубашечник покатал быстро остывающей ложкой по ране, а затем, отбросив инструмент, щедро сыпанул какого-то порошка. Шипение, пен, брызги смешавшегося с кровью лекарства. Длинная струя спрея, окутавшего рану оранжевым коконом. В тоже время, вколов несколько шприцов в пакет физраствора, девушка взболтала содержимое, после чего подвесив его на двери, протянула шланг к пациенту. Длинны не хватило и, взявшись за руки, они подтащили тело.
Удивлённо наблюдая за их безмолвными действиями, схватив себя за грудь с беснующимся внутри камнем, кролик поражался их безмолвной слаженности, как если бы они делали это не в первый раз. – Действительно, не в первый. Чем они занимались до? – Несколько уколов, жгут, замеры давления и пульса и наконец, отступив, они обратили внимание на бездвижно наблюдающего каннибала. Пока она готовила капельницу, второй приблизился, собираясь поднять и перетащить поближе к двери. Отмахнувшись, перемещаясь толчками Ван отполз к стене и, приникнув к ней спиной, из последних сил поднялся.
– Вы забрали мой ключ! – озлобленно, не в полной мере отдавая отчёт происходящему.
– Эта дверь не открывается изнутри. – чуть улыбаясь, кивнув себе за спину.
Видя, что им не верят, Орта достала ключ и попыталась вставить в скважину.
– Я сам менял его, после их побега. – взглядом указав на блондина. – Поменял таким образом, чтобы один ключ открывал несколько дверей. Один из планов…
– С ним всё будет…? – тревожно глядя на сокамерника.
– Не знаю. Может быть. – её взгляд стал твёрже. – Если перелить обратно, однозначно станет лучше.
Подготовив новый шприц, она сделала шаг вперёд. Тут же выставив руку с открытой ладонью, Ван отстранился.
– Мне это не нужно. Обойдусь без игл. – негромком, но с несгибаемой решительностью.
– Это, ненадолго приведёт тебя в порядок. Придаст сил. Твоя помощь может понадобиться.
Мотнув головой, он ещё немного попятился, переводя взгляд на чёрнорубашечника. Спокойный и уверенный, он был напряжён, но скорее от желания действовать, нежели готовый напасть. – Да и с чего бы им вообще открывать дверь, если хотели навредить. – Коротко кивнув, кролик позволил помочь себе. Неожиданно, укол оказался чем-то неуловимо приятен. Слабая боль, сладкое волнение, странное удовольствие. Тем временем, грохот был всё ближе.
– Матин. – протянул руку чёрнорубашечник.
Молча пожав, а затем, использовав её в качестве опоры, Ван подобрался к двери и облокотился об косяк, выглянул в коридор. Опухшее, синюшно-серое, тело лежало всего в полуметре. Грязнев волосы, пятна гноя и сукровицы под бинтами, ужасный запах заражения и медикаментов.
– Его убило… То, что я сделал?
– Заражение работает не так быстро. – не став пояснять, сняв браслет с электронным ключом, Орта быстрым шагом направилась в сторону игровой комнаты.
– А камера? – перехватив Матина.
– Закоротили с освещением.
– Тогда те, кому она передавала сигнал?
– Судя по расходам провизии, он был здесь один.
Шаг за шагом, опираясь на стену, переводя дух через каждый десяток мелких шажков, Ван даже не думал поспевать за новыми союзниками. – Не упасть бы. Скорее всего, уже не встану. – Но в место того чтобы остановиться, прекратить страдания, положившись на других, отдаться в руки удаче, он продолжали делать шаг за шагом.
Игровая не изменилась. Нары, застеленные шкурами с искусственным мехом, отброшенная в угол тряпичная обезьяна, тёмный монитор над тем местом, где сидел…
– Закрой дверь. – Орта. – Оно работает как шлюз. Хотя постой. Видишь концевик, надави на него.
Легко утопившись в косяк, устройство тихо щёлкнуло, тем же ответил замок в противоположной двери. Сразу за ней, в бок уходил проход. По нему, в небольшую, тёмную комнатку, с какими-то механизмами и системами, с массивной дверью посредине. Развилок или других путей не было, но от чего-то все медлили. Странное, беспокойное чувство, терзая нервы, требовало отступить, не заглядывать за последнюю вуаль, выйти прежним путём и забыть.
– Раз он ещё жив, то выкарабкается. Лучше побыстрее выбираться… – Орта.
Решительно шагнув вперёд, Ван взялся за ручку двери и, навалившись корпусом, отворил настежь. Сомнения были роскошью, совесть, источником сил, страх спутников, спусковым крючком.
***
Последняя комната вагона, оказалась частично жилой. Под потолком, по углам и вдоль стен теснились механизмы и системы, с множеством трубок, индикаторов, вентилей и кнопок. Почти всю правую половину занимала цистерна, собранная из трёх частей. Стеклянного цилиндра, и двух полусфер с окнами в место вершин. Стенки ближайшей полусферы были усеяны доброй дюжиной раструбов и ещё большим количеством датчиков, собирающихся в единый пучок проводов, уходящий в небольшой компьютер подле. Самым странным, были механические клешни, подвешенные на монорельс, тянущийся под потолком вдоль всей комнаты. Их захваты мягко сжимали раскрытую книгу.
Бросаясь в глаза, там и тут светлели стикеры. Оранжевые, белые и красные, с короткими строками напоминаний или цифрами. Также, попадались листки с таблицами, малоразборчивые строки на чужом язык, написанные крупными рубленными росчерками разноцветных фломастеров, страницы из книг, с подчёркнутыми строками и странные, явно не технические рисунки.
Безделушки, лоскутки красивой ткани, инструменты, разобранные части каких-то механизмов занимали все доступные поверхности и щели. Напротив цистерны располагался топчан, застеленный пёстрым, красным пледом, поверх которого были разбросаны окровавленные и ещё не распакованные бинты, ватные тампоны, баночки с высыпавшимися пилюлями, несколько ампул и небольшой блокнот. Над спальным местом, и вдоль всей стены крепились полки, прогнувшиеся под весом книг, каких-то механизмов, небольших шкатулок, и детских игрушек. В изголовье, на загнутой проволоке покоилась укулеле. У дальней стены располагалось рабочее место. Стол с ещё одним компьютером, косые полки с тетрадями, прикрученные к стене банки с письменными принадлежностями и разными мелочами, коими был усеян и вся столешница. Возле монитора висела крупная фотография семейной пары с ребёнком, не старше четырёх лет.
