Айлин Лин
Аглая Арис. Сердце полемарха – 2

Глава 3

Храм представлял собой монолитное высотное здание в три этажа. Светлые каменные стены отражали солнечный свет и казалось, что от строения исходит лёгкое сияние.

– Как красиво! – восхитилась я, замирая у подножия широкой лестницы. Гер держал меня за руку, переплетя свои пальцы с моими, а я не могла насмотреться. В этой части города мне ещё не приходилось бывать, впрочем, я всё своё время проводила в доме полемарха и занималась его благоустройством.

– А как же все те обряды, что предшествуют бракосочетанию в Греции? Мы их пропустим? Я спрашивала о них, и, как оказалось, местные вступают в брак в основном зимой в честь божества брака – это либо Гера, либо Гименей. В течение месяца ему (божеству) также нужно приносить особые жертвы. Ряд церемоний окружает передачу невесты из дома ее отца в дом ее нового мужа. По идее я должна была ещё принять брачную ванну, – не удержалась от улыбки я, – ведь эта ванна символизирует как очищение, так и плодородие. Затем жених и невеста должны сделать подношение в храме, чтобы обеспечить плодотворную будущую жизнь. И у меня нет фаты, ведь анакауптерия (прим. автора: снятие фаты) – символ передачи невесты в семью супруга.

– Не беспокойся обо всём этом, – Гер посмотрел мне в глаза и подмигнул, – ни у меня, ни у тебя здесь нет родных. В этом случае всё гораздо проще, а что касается жертвоприношений Гере или Гименею и брачной ванны, то за это не стоит даже переживать. Они поймут, а жертвоприношение я уже совершил.

– А…

– Фата вот, – из перемётной сумы, что была перекинута через его правое плечо, Алкей-Геракл достал светлую кружевную ткань (и где только такую достал?), – этот момент я предусмотрел.

– Какой ты, однако, – подвигала я бровями, смех будущего мужа согрел душу.

– Накинь, как войдём под своды храма, – продолжая улыбаться, подсказал он мне.

– А почему мы друзей не позвали? – задала я вопрос.

– Зачем? Отметим потом дома в тесном кругу, там уже всё готовят.

– Говорю же, – теперь я подмигнула ему, – мой будущий муж оказался весьма предусмотрительной личностью.

– А то! – сверкнув белоснежными зубами, он подал мне руку и мы пошли по ступеням вверх.

Стоило нам подняться к главному входу в святилище, как двери распахнулись и нам навстречу вышел жрец в светло-голубых одеждах и странным венком на голове.

– Господин, всё готово, – поклонился он Гераклу и отступил в сторону, приглашающе поведя рукой.

Внутри храм впечатлял размерами: широкие проходы, внушительных размеров белоснежные колонны, лепнина на потолке и на стенах. Красиво. Возвышенно. Здесь даже дышалось чуть иначе, чем снаружи.

Пылинки мерцали и кружились в затейливом танце в лучах солнца, проникающих через узкие бойницы; у каждой из шести колонн стояло по жрецу с возвышенными выражениями на лицах.

Алтарь находился у противоположной от входа стены. Перед камнем со статуей бога стоял невысокого роста мужчина в белом балахоне.

Я быстро накинула на голову фату так, чтобы полностью прикрыть лицо.

Снова взяла Геракла под руку и мы неспешно пошли к главному жрецу храма.

– Под сводами священного храма Бога нашего, светлого Гименея, соединяю ваши судьбы в одну.

Геракл повернулся ко мне и откинул фату, открывая моё лицо.

– Пусть небесная звезда плодородия осветит ваши жизни счастьем и достатком. Нарекаю вас отныне и вовеки мужем и женой!

Гер наклонился ко мне и едва уловимо поцеловал в лоб. Затем нам подали два золотых тонких браслета, один из них, тот что был поменьше, Гер надел мне на правое предплечье, с его брачным украшением я поступила точно также. Золото красиво сочеталось с его бронзовой, загорелой кожей.

От нас не требовалось никаких слов, клятв и речей, но всё, что мне хотел сказать Алкей-Геракл я видела в его бездонных карих глазах.

Я любима этим великолепным мужчиной. И также отчаянно сильно люблю его.

Вернувшись в поместье, несказанно удивилась, несмотря на предупреждение, что застолье готовят, не ожидала его размаха. И того количества людей, что были приглашены на пир.

Во всём этом действе странным для меня было всё: и то, что женщины сидят в одном помещении с мужчинами, правда, отдельно от них; и то, что им не позволено даже крошку в рот положить, пока мужчины не насытятся. И то, что даже разговаривать нам можно едва слышно, а лучше вообще хранить молчание.

Я, естественно, тоже была среди дам, и также, как они, наблюдала за пиршеством сильных мира сего. И тихо злилась. Успокаивали только частые взгляды Геракла в мою сторону, он словно подбадривал меня, а ещё в глубине его глаз я читала невероятное желание…

Посему мне пришлось безропотно вытерпеть это традиционное в местном обществе свадебное застолье, при другом раскладе плюнула бы на всё и нормально поела, и пусть думают, что хотят.

Момент, когда мы наконец-то остались наедине, всё же наступил.

– Я думала мужчины никогда не закончат есть, – всё же не выдержала я и зло высказалась.

– Таковы традиции, – успокаивающе ответил Гер, – но ведь пир уже прошёл, забудь.

Они прижал меня к себе и нежно поцеловал.

– Нас ждёт гораздо более интересное занятие…

А вот с этим спорить я не могла, да и не хотела.

Сильные пальцы мужа медленно спустили с моих плеч лёгкую тунику, обнажая моё тело перед его жадным, горящим страстью взором…

***

Интерлюдия

Неделю спустя

Медуса стояла у каменного фонтана и, держа в правой руке небольшое медное зеркало, гляделась в своё отражение. Она всё ещё не могла поверить в то, что с ней произошло нечто настолько невероятное. Раннее утро бодрило, во внутреннем дворике дома полмарха Алкея Ариса ещё никого не было. Женщина всё ещё опасалась встречаться с жителями дома, неосознанно боясь превратить их в камень.

Проведя тонким указательным пальцем по нежной коже щеки, вгляделась в невероятно голубые глаза, провела пятернёй по распущенным светлым волосам.

– О Боги! – прошептала она беззвучно, – как такое возможно?

– Невозможное оказывается осуществимо, если верить в лучшее, – раздался позади чей-то мягкий голос. Медуса замерла, опасаясь повернуться, а потом вспомнила, что уже не опасна ни для кого на этом свете.

– Аглая! – медленно повернув голову, она встретилась с искрящимися весельем ярко-зелёными очами целительницы. – Ещё ведь совсем рано, почему не спишь?

– Не спится, Алкей ушёл вчера вечером на какое-то опасное задание и всё ещё не вернулся, – грустно и встревоженно ответила гиатрос и, подойдя ближе, села на каменную скамью подле фонтана.

– Не волнуйся, Гер сильный и умный, всё с ним будет хорошо, – успокаивающе сказала Меди, убирая "зеркало" за пояс туники.

– Садись. Вижу, боишься? – ничего ей не ответив, заметила гиатрос Аглая.

– Да, – призналась Медуса, присаживаясь рядом с ней, – сторонюсь людей, прячусь за высокими кустами или за колоннами, редко покидаю свою комнату. Мне всё кажется, что проклятье Богини Афины может вернуться в любой момент.

– Не вернётся, – улыбаясь, покачала головой Аглая, – никогда.

– А если…

– Если богиня спустится сюда и накажет тебя лично? Пфе! – целительница не удержалась и звонко рассмеялась, – я не верю в это. Ей и дела до тебя нет. Так что не беспокойся. А что касается "если всё же вдруг", – заметив в глазах Медусы сомнение, лекарка мгновенно посерьёзнела, – я лично не позволю ей сделать с тобой хоть что-то. Никому из дорогих и близких людей ни один бог этого мира не причинит вреда.

– У тебя всего лишь третий доро, Аглая, – уверенность лекарки позабавила Меди и девушка даже позволила себе робко улыбнуться.

– Да пусть хоть все спустятся сюда, – беспечно пожав плечами, ответила Аглая. – Я верю в свою правоту, я верю в силу этой земли. Мне не сделают ничего плохого, а если и сделают, то я им не завидую.

Медуса смотрела на девушку широко раскрытыми голубыми глазами и не верила в услышанное: как смертная может такое говорить об обитателях Олимпа.

– И что же ты им сделаешь? – не удержалась она и всё же спросила.

Аглая запрокинула голову к небу и с наслаждением зажмурилась.

– С горшка они не встанут божественного. Несколько веков, – смысл сказанного доходил до Меди несколько секунд, а потом, когда она поняла о чём ведёт речь целительница, уже не стесняясь, громко рассмеялась.

– Ну а чего, – хитро глянув на неё одним глазом, фыркнула Аглая, – они бессмертные – с этим не поспоришь, но всё же они ведь вкушают пищу, а значит опорожняются, прости за детали, занимаются этим самым и даже рожают. Практически всё, как у людей. Так что, если я вдруг помру по их милости, то мстя моя будет страшной. Мне даже подходить к врагу не надо будет – я кину на него проклятие на расстоянии.

– Это будет не просто проклятие, – покачала головой Меди, – это будет гораздо хуже…

– Угу, особенно в свете того, что я сделаю так, что ни один гиатрос не сможет починить. Даже с Великим доро. Кроме дара исцелять, надо знать такие тонкие вещи, разбираться в них, что, думаю, они смогут помочь, и то временно.

Медуса Горгона с подобным заявлением не могла не согласиться: если гиатрос Аглая возьмётся кого-то "лечить" вот так, как сказала, то никто не сможет потом помочь.

Никто, кроме неё.

И тут она догадалась.

– Им придётся вас оживить!

По смешинкам в глазах гиатрос, Меди поняла, что мыслит в правильном направлении.

– Ладно, это всё лирика, не думаю, что богам есть до нас с тобой хоть какое-то дело. Пойдём завтракать, – Аглая легко встала со скамьи и протянула руку Горгоне, – нас ждут великие дела!

– Это какие же? – приняв помощь, молодая женщина поднялась вслед за гиатрос. Та молчала буквально пару секунд.

– Всё ок, – вдруг непонятно сказала она, на удивлённо распахнувшиеся глаза Меди, пояснила: – я просканировала твой организм, всё работает, как часы. И никаких сбоев нет. Думаю, через дня три, вы с Эолом можете уехать к себе.

Заметив, что Медуса погрустнела, спросила:

– Что случилось? Говори, – настойчиво добавила Аглая, чуть нахмурившись.

– У нас нет дома, – вздохнула Горгона, Аглая погладила девушку по хрупкому плечу и вдруг предложила:

– Оставайтесь со мной, если хотите.

– А можно? – горячечно воскликнула Медуса. Она и сама хотела попроситься к Аглае, помогать при лечебнице, тем более ей нравилось помогать страждущим.

– Конечно, – удивилась Аглая, – почему бы и нет. Можешь остаться, заниматься тем, что нравится.

– Я бы хотела помогать вам лечить людей, – выпалила молодая женщина и замерла, не дыша, ожидая ответа.

– Да без проблем, – кивнула Аглая, – сегодня же тебе выдадут халат, маску и косынку. Будешь ходить в группе с моими помощниками и делать, что они велят. По оплате я подумаю, но точно не бесплатно. У Эола есть планы?

– Он хочет пойти под руку полемарха Ариса, – едва сдерживаясь, чтобы не закружиться в радостном танце, постаралась спокойно ответить Медуса.

– Не вижу препятствий, как только муж мой появится, поговорю с ним на счёт Эола. А теперь пойдём, вон уже ломятся, – кивнула Аглая на закрытые ворота, в которые кто-то громко постучал.

Новый день, новая работа и новая жизнь.

Горгона шла за гиатрос Аглаей, отстав на один шаг и думала, что отдаст жизнь, если потребуется, но не даст эту необыкновенную женщину в обиду, и пусть Медуса стала обычной смертной, но её знаний о тех, кто наверняка захочет взглянуть на необыкновенную гиатрос поближе, хватит, чтобы защитить Аглаю Арис от всех опасностей.

Глава 4

Интерлюдия

В покоях богини Афины было светло, воздух наполнен ароматом благовоний и непередаваемой свежести.

Женщина томно возлежала на белоснежной кушетке и с удовольствием ела виноград. Крупные полупрозрачные ягоды светло-зелёного цвета переливались и так и манили опустить их в рот.

Полуприкрыв веки, Афина смотрела в распахнутое окно на голубое чистое небо. Богиня думала о жизни, размышляла…

– Афина, светлого дня тебе! – в помещение едва слышно вошла прекрасная Геба и присела на топчан напротив, потянулась к низкому столику и сорвала пару крупных ягод, – ммм, – с удовольствием зажмурилась она, раскусывая виноградину – сладкий сок тут же растёкся по языку вкусной прохладой. – Ты же знаешь, что Отец наш, Зевс, отправил Геракла на землю и сделал смертным с первым доро.

– Да? – удивлённо приподняла бровь Афина, – я не была в главном Доме, мне и у себя хорошо. Поэтому нет, я ничего об этом не знаю. Слуги и приближённые молчат.

– Ха, попробуй они рот раскрыть, когда ты им их склеила. Надеюсь, не навсегда?

– Я ещё не решила, в последнее время предпочитаю тишину. И размышления.

– Понятно, – протянула Геба и сорвала ещё одну ягоду, – вкусные они у тебя, даже вкуснее, чем на главном божественном пиршественном столе.

– А как же, всё благодаря жертвам в мою честь. И сады у меня цветут пуще главного, и плоды крупнее, да слаще. Смертные молятся на меня денно и нощно, я ведь помогаю искусствам и ремёслам; дева-воительница, покровительница городов и государств, наук и мастерства, ума, сноровки, изобретательности. Есть за что меня превозносить.

– С этим никто и не спорит, – улыбнулась Геба, – твои силы и возможности впечатляют.

– Что там на счёт Гера? – вздохнула богиня-хозяйка, принимая сидячее положение.

– В общем, он спустился на землю, к смертным. Решил объединить эллинов против персов. Ты же знаешь, между ними ни на день не прекращается противостояние, и греки проигрывают. Его этот факт очень сильно расстроил, – Афина кивала в такт словам гостьи.

– Ну так пусть и сражается, я-то тут при чём? – в голосе Афины проскользнуло недоумение.

– Я не договорила, – спокойно заметила богиня вечной юности, дочь Зевса и Геры. – И он там уже женился. На смертной.

– Что? – удивление, проявившееся на лице Афины, смело надменно-холодное выражение с её прекрасного лица. – Ты ведь это не всерьёз? Геба, ты же сама влюблена в Геракла!

– Он считает меня только сестрой, и никак иначе, Афина! Я не знаю, что делать! Гер выбрал смертную, понимаешь?! Мне не было бы так обидно, если бы его избранницей стала богиня, но Гер выбрал простую человечку!

– Погоди! – подняла ладонь богиня мудрости, – не спеши. Что за смертная? Может она какая-то особенная? У неё есть Великий доро?

– В том-то и дело, что нет! – снова вскричала Геба и в запале чувств резко вскочила на ноги.

– Вообще никакого дара? – изумилась Афина пуще прежнего, к Гераклу она относилась всегда очень лояльно. Но его выбор вогнал её в смятение.

– Третий доро есть, – скрипнув ровными жемчужными зубками, ответила юная богиня.

– Уже что-то, – чуть успокоившись, Афина медленно встала и прошла к распахнутому окну, – не переживай, она смертная, её век недолог, она рано или поздно умрёт. У тебя впереди вечность, у неё этого нет.

– Я подозреваю, что Гер захочет сделать её бессмертной!

– Бессмертной?! – оглянулась на собеседницу Афина, в её голосе было столько неподдельного ошеломления, что Геба даже порадовалась, что именно ей удалось хоть немного приподнять маску вечной невозмутимости с лица Афины.

– Да. Я не могу допустить подобного.

– Если вмешаешься и Гер узнает, то не видать тебе его, как собственных ушей, – фыркнула богиня мудрости и провела тонким пальчиком по острому подбородку, о чём-то думая. – Но я чем могу тебе помочь? Дела Геракла и этой смертной никоим образом меня не касаются.

– А вот здесь ты ошибаешься, Афина, – зловеще усмехнулась Геба. – В этом мире Медузы Горгоны появляются сами, стоит Посейдону пошалить с понравившейся смертной. Наши верховные боги весьма любвеобильны, и не мне тебе об этом говорить. И твоё проклятие тут же ложится на плечи девушек.

Афина покривила губы, никому и никогда она не позволит осквернять её храмы. И вовсе неважно, что Посейдон, продолжая свои игры, переносил проклятье Афины на всех приглянувшихся ему смертных женщин. Верховный морской бог может делать, что хочет и не может быть виновен ни в чём, что касается людей.

– Мне не жаль этих женщин. Если на них пал взор Посейдона, значит, они сами виноваты: чем-то его привлекли. Но даже если бы вдруг стала жалостливее, то ничем им помочь не смогла бы. Снять проклятие не дано даже Зевсу. Отменить его (проклятие) сможет только тот, что будет открыт сердцем, чист помыслами и щедр душой. И он должен быть смертным.

Изогнув губы в зловещей улыбке, Геба тихо сказала:

– Нашёлся такой смертный… точнее смертная.

Афина резко обернулась к собеседнице. Высоко подняв брови, воскликнула:

– Ты хочешь сказать, – тихо сказала она и лицо её потемнело, – что мою волю, моё наказание, кто-то смог отменить?!

– О да, именно это я и хотела сказать, – едва сдерживая радость в голосе, постаралась спокойно ответить Геба. – Она гиатрос и жена Геракла.

Тёмная сила волной медленно расползлась с тонких красивых рук Афины по комнате, погружая помещение в полумрак. То обстоятельство, что её вечное проклятие стало преодолимо сильно ударило по самолюбию великой богини. Как такое могло произойти? Кто посмел? И её совершенно не волновало, что условия выполнены и человек оказался тем самым, избранным.

– Что предпримешь? – зная характер Афины и размер её самолюбия, тихо уточнила Геба.

Потемневшие глаза богини мудрости и войны, вдруг просветлели, она явно смогла взять себя в руки.

– Я спущусь к смертным. Хочу посмотреть на эту гиатрос. Хочу узнать, как она это сделала. А после я приму решение, – всё же не зря Афина являлась богиней мудрости.

Ответ не понравился Гебе, она рассчитывала на иное, и это было совсем не наблюдение.

– Мне нужно вместилище, – уже более деловито продолжила рассуждать Афина, возвращаясь на топчан, – тело способное выдержать мою сущность.

– И мне нужно тело. Я хочу пойти с тобой, – шагнула к ней Геба, замирая в ожидании ответа.

– Зачем? – фыркнула Афина, – я схожу одна. Если в этом мире нашлась такая сильная душа, то для начала её надо изучить. Вдруг она представляет опасность для всех нас?

– Да, да!

– Или же она может быть полезна. Всё же найдутся на Олимпе боги, которым пригодятся её способности, – ещё более задумчиво протянула Афина, острым ногтём она взрезала кожуру виноградины, светлый сок медленно потёк по её пальцам. – Убить легко, всегда успеется… А ты побудь здесь. Не стоит нам обеим ходить среди смертных.

***

– … итак, они собираются напасть через три недели, – наварх Лисандр, – Алкей, необходимо продумать стратегию и отбить нашу благословенную Спарту от врага. Ожидается большая битва. Нужно, чтобы пострадало как можно меньше простых жителей.

– Сложность в том, как отличить своих от чужих, – устало проведя рукой по лицу, чтобы хоть ненадолго сбросить усталость, покачал головой Геракл, – они будут одеты в одежды и форму простых спартанцев. И я более, чем уверен: среди них точно будут коренные спартанцы, просто им (спартанцам) внушили то, что нужно персам. Возможно даже над их мыслями поработал одарённый.

– Что предлагаешь? – нахмурился Лисандр, присаживаясь на широкий деревянный стул без какой-либо резьбы и обивки.

– Нужен интуит, даже с первым доро подойдёт. Пройтись ночью по городу, постучаться в каждую дверь и спросить: "как вам жизнь в Спарте и в Греции в целом?" и определить настроение проживающих в каждом доме. Так мы хотя бы приблизительно поймём, кого стоит отдать нашему Нектарию для более детального опроса.

– Найти бы ещё этого интуита, – вздохнул Лисандр, для него так же, как и для Алкея-Геракла бессонные ночи не прошли бесследно.

– Мне пора, – поднялся Гер.

– Иди, молодая жена поди ждёт тебя, не дождётся, – многозначительно ухмыльнулся Лисандр. Наварх был крупным мужчиной лет сорока с чёрной бородой-лопатой и светло-серыми глазами. Безобразный рваный шрам, начинавшийся от правого виска, пересекал щёку и терялся где-то в растительности на подбородке. Это сильно уродовало мужчину, но он никогда не жаловался на сие обстоятельство. – Познакомишь меня с ней? На свадьбе я её видел, но поговорить так и не смог.

– Познакомлю. Приходи завтра утром.

– Жди, непременно буду. Тем более до меня уже дошли слухи о том, какая госпожа Аглая талантливая целительница.

Взгляд Гера, при одной только мысли об Аглае, потеплел. Попрощавшись с навархом Лисандром, он поспешил домой. Его там точно ждут. И от этого обстоятельства сердце непривычно ныло и всё его существо наполнялось счастьем. Он и не знал, что любовь бывает такой сильной и яркой.

Глава 5

Интерлюдия

Афина не шла, а летела, полы её белоснежной в пол туники развевались позади, не успевая за хозяйкой. Могущественная богиня спешила к Асклепию. Двустворчатые, украшенные золотом высокие двери, медленно распахнулась, стоило богине мудрости подойти ближе.

Буквально влетев в помещение, она резко остановилась в самом его центре и осмотрелась.

Асклепий нашёлся рядом с белоснежным столом, вся поверхность которого была завалена свитками и непонятными для Афины приборами. Мужчина сосредоточенно хмурил брови, иногда зачем-то подергивая пальцами кончик внушительной бороды.

– Приветствую, прекрасная Афина! – по-доброму улыбнулся незваной гостье хозяин дома, оторвав свой ясный взор от раскрытой перед ним рукописи.

– И тебе не хворать, – тонко улыбнулась гостья, без приглашения усаживаясь на высокий топчан, – знаешь ли ты, дражайший мой племянник, что проклятье Медузы Горгоны снято?

– Конечно, – спокойно ответил Асклепий, и подхватил на руки подползшую к нему крупную змею, та, едва слышно шипя, обвила его руку и уложила голову на правое плечо бога-целителя.

– И что скажешь? – прищурилась Афина.

– Это событие просто небывалых масштабов! Вот теперь думаю наградить гиатрос Аглаю и даровать ей Великий доро, – улыбнулся Асклепий, нежно поглаживая свою любимицу. – А вообще давно пора, чему-то подобному случиться: этот мир застрял, а ему следует двигаться вперёд!

– Твои прогрессивные взгляды никогда не нравились моему Отцу, – покачала головой богиня.

– Дед убил меня за это, потом воскресил, сделав бессмертным, – беспечно пожал плечами Асклепий, – потому что он мудр, – сделал ударение на последнем слове великий лекарь, чем несказанно задел Афину, но она, внешне оставшись совершенно бесстрастной, продолжила увещевать:

– Если смертной гиатрос удастся сдвинуть развитие этого мира с мёртвой точки в сторону прогресса, то для старых богов, всё может закончиться печально, – на вопросительный взгляд племянника, пояснила: – люди начнут забывать нас, перестанут на нас молиться и приносить жертвы. А сие значит, что пантеон снова станет терять божественные силы и нам вновь придётся искать мир, где мы будем нужны людям.

Асклепий, выслушав родственницу, печально вздохнул, опустил пригревшуюся змею в плетенную корзину и сел на стул с высокой спинкой; посмотрев на свои сандалии, наклонился, поправил сползший ремешок, и заговорил:

– Афина, а не приходила ли в твою светлую голову мысль, что талантливая гиатрос пришла в этот мир не просто так, – целитель резко вскинул голову и успел заметить ошеломление, мелькнувшее на прекрасном лице старшей богини. – Так вот, я считаю, что далеко не просто так. Силы, гораздо могущественнее нас всех вместе взятых, проделали всё это.

– Ты хочешь сказать, что её душу притянуло сюда… и это сделал кто-то или что-то…

– Вот именно, – довольно заулыбался, как кот объевшийся сметаны, бог врачевания, – Медуза Горгона и в моей судьбе, кстати, сыграла не последнюю роль.

– Да, я помню, – задумчиво кивнула Афина, – её кровь оживляет перешедших грань.

– Ну, не всех, но в основном да, – вздохнул Асклепий и перевёл взор на распахнутое окно, откуда в помещение задувал свежий, наполненный влагой, воздух. – И вот, что я хочу у тебя спросить, – вернулся он к теме обсуждения, – ты хочешь вмешаться и попробовать уничтожить потенциальную угрозу в виде этой загадочной гиатрос, или же стать частью грядущих перемен?

Асклепий заметил с каким интересом к его словам прислушалась богиня-воительница и выпустил последний козырь:

– Если мы поможем развитию местного общества, объединим наши немалые силы в этом направлении, и люди будут знать об этом и с нашими именами на устах творить что-то новое, то нас не забудут, более того, нас полюбят по-настоящему.

Заронив свои мысли в благодатную почву, Асклепий поднялся на ноги, отряхнул невидимые пылинки и поправил несуществующие складки на своей белоснежной тунике.

– Я всё же спущусь к смертным, – через минуту молчания, заговорила Афина, встав следом за племянником, – хочу посмотреть на гиатрос Аглаю своими глазами. Измерить её возможности.

– И мне бы очень хотелось с ней познакомиться лично, – довольно заулыбался бог-целитель в свою густую кучерявую бороду, – я уже видел её у моего алтаря в центральном афинском асклепионе. Аглае было видение. Но я так и не смог узнать, что ей привиделось, к сожалению.

Богиня мудрости, многозначительно вскинув тонкие, идеальной формы брови, не преминула напомнить :

– Какой любопытный, некоторые вещи неподвластны даже богам, и видения входят в этот список. Ну, а раз ты так много знаешь, то наверняка в курсе, что Гер женился на ней.

– Вот как? – слегка удивлённо воскликнул Асклепий. – Нет, на её любовные дела мне не было никакого дела, я больше восхищён её методами лечения.

– Понятно, – покачала головой Афина, – ты фанатик и ничего кроме интересующих тебя тем, не замечаешь.

– Что есть, – развёл руками бог-целитель, – а Гераклу я уже спасал один раз жизнь. Надеюсь, не придётся снова. Зевс мне не простит потери любимого сына.

В комнате ненадолго воцарилась тишина.

– Пожалуй, мне пора, – словно придя к какому-то окончательному решению, вдруг сказала Афина, после кинула взор на безоблачное небо за окном, и тихо добавила, – ты мне дал пищу для размышлений. Благодарю.

***

Афина внимательно смотрела на прозрачный шар, в котором мелькали тени, она выбирала вместилище, способное выдержать её божественную сущность и при этом не сильно пострадать.

– Вот эта? – тихо пробормотала она, и ткнула пальчиком в понравившийся "сосуд". – Молодая, сильная, но мысли ребёнка? Умственно отсталая хмм, почему бы и нет, отличный вариант. Эта смертная даже и не поймёт ничего. Идеально.

Откладывать путешествие на землю Афина не стала, выйдя из своего небесного дома, подошла к краю и, прикрыв веки, раскинула руки, чтобы тут же, легко оттолкнувшись от парапета, упасть вниз.

Вдохнув воздух, наполненный пылью и ещё чем-то неприятно пахнущим, Афина с трудом подняла тяжёлые веки. Богиня мудрости не любила вселяться в людские тела, всё её существо сопротивлялось этому издевательству, но иногда подобные трюки были просто необходимы, например, для получения нужной информации.

Её временное вместилище находилось в горизонтальном положении; помещении, где ей "посчастливилось" очнуться, было погружено в полумрак, кинув взгляд на узкое окошко под самым потолком, Афина поняла, что рассвет уже близок, а её время начало свой отсчёт, следовательно, стоило поторопиться.

С тихим стоном богиня села на низком топчане, отбрасывая в сторону знавший лучшие времена ветхий плед.

Женщины, делившие комнату с ущербной, продолжали сладко спать, что было только на руку "вселенке".

Подняться на ноги оказалось непросто, но возможно. В груди Афина чувствовала лёгкое сопротивление – душа, что обитала в этом теле с момента рождения, пыталась вытолкнуть нежеланную сущность вон. Но попытки были слабы и не причиняли ей особого беспокойства.

– Тшш, – тихо шикнула она, – потерпи, девочка, я не навсегда. А если всё сложится удачно, замолвлю за тебя словечко перед Асклепием.

Откинув полог, что прикрывал вход в комнату, где обитали женщины, Афина вышла в тёмный коридор – масляная лампа в углу давно погасла и ей пришлось двигаться чуть ли не на ощупь.

Человеческое тело налагало определённые ограничения на богов, если те использовали этот метод для изучения смертных вблизи. С каждым шагом ноги слушались всё лучше, зрение прояснялось и становилось чётче, из головы уходил туман, и Афина вздохнула свободнее.

Выйти из гинекейон оказалось просто – никакой охраны или непредвиденных препятствий не возникло, девушка-сосуд для могущественной вселенки, жила в бедной семье, в которой мог быть только один раб или же это семейство и вовсе обходилась без оных.

Оказавшись в маленьком внутреннем дворике, Афина почувствовала, что душа девушки притихла и контроль над новой оболочкой теперь полностью принадлежит ей; неспешна оглядевшись, приметила узкую всю в щелях дверь, ведшую на улицу. Дом, где принимала страждущих гиатрос Аглая Арис, находился в центре Спарты, дойти до него с самой окраины – потратить много времени, поэтому богиня побежала, благо улочки в столь ранний час были пусты. Пустив крохи своей силы, она придала небывалое ускорение своему новому временному телу.

Свернув за очередной поворот, за которым находилось поместье полемарха Ариса, Афина резко замерла, чуть шокированная увиденным: внушительная толпа, скопившаяся подле плотно запертых ворот, могла значить только одно – ей впервые за тысячелетия бессмертного существования, придётся ждать своей очереди, чтобы познакомиться с необходимым человеком.