Айгуль Малахова
Дом номер тринадцать. Домовой шалит
Наутро на новом листе красовались корявые буквы: «Я хочу тебе помочь. Давай проучим Артура. Не бойся, плохого не сделаю». Павлик задумался, хотел было отказаться, но передумал. Просто ничего не ответил. Вывел вопрос совсем о другом, но о том, что живо интересовало его: «Ты домовой?» и отъехал в другую комнату на пару минут. Так у них повелось. Чтобы Серый написал в ответ, надо было оставить бумагу и карандаш и отъехать ненадолго. Когда он вернулся, на листе темнели буквы: «Нет. Но я хочу и могу тебе помочь. Ты мечтаешь вернуть ноги?»
Мальчик задохнулся на несколько секунд. Неужели… Неужели он снова сможет ходить? И Павлик вдруг отчаянно, как тонущий в проруби человек хватается за хрупкий лёд – поверил в невозможное. «Я смогу ходить?» – дрожащими от волнения пальцами вывел он. Вновь потянулись минуты ожидания. Потом Павлик кинулся обратно и уставился в тетрадь.
«Да. Но сначала пусть придёт Артур», – было криво выведено на тетрадном листе. «Зачем?» – хотел написать Павлик, но рука остановилась, сжимая карандаш. Какая разница? Серый обещал помочь, так и будет. Он наверняка напугает Артура, проучит подонка, чтобы тот оставил их с тётей в покое. И остро отточенный грифель зашуршал по бумаге, выводя лишь одно слово: «Хорошо!»
Артура он увидел на следующий день, когда тот шёл днём один, вертя по сторонам рыжей головой. Павлик долго дежурил на балконе, выглядывая парня и изрядно замёрз, потому что было довольно прохладно, но дождался.
– Артур! Эй! – закричал Паша, перегнувшись через перила.
Рыжий вихор взлетел кверху. Парень оступился от неожиданности и угодил кроссовкой в грязь, потом недоверчиво посмотрел на него.
– Чего? – наконец спросил он. Потом в его взгляде вспыхнула алчная радость, – Нашёл? – улыбнулся он, подбираясь, как охотничья собака, почуявшая добычу.
– Поднимайся ко мне! – таинственно блестя глазами, пообещал Павлик.
Он отчаянно врал, душа трепетала от страха, как берёзовый лист на ветру, сердце дробно выстукивало бешеный ритм, но он верил, что Серый разберётся и наверняка накажет Артура так, что тот надолго запомнит. Поэтому, когда в дверь раздался нетерпеливый стук, Павлик сразу распахнул её.
– Привет! Заходи! – он отъехал в сторону, пропуская парня.
– Здорово! Давай, неси! – Нетерпеливо воскликнул Артур, скидывая рюкзак на пол.
– А, да. Сейчас, подожди тут. Привезу, – сказал Павлик.
Тут только Павлик сообразил, что дальнейшего плана у него нет. Чувствуя себя невыносимо глупо, он вымученно улыбнулся и поехал в комнату. Задумался, сидя перед сервантом, а потом решительно потянул дверцу и вынул книгу. Зажав во взмокшей ладони заветную карту, Павлик через некоторое время с растерянным видом выкатился обратно. «Ну и пусть! Зато тётю никто не тронет!» – решительно подумал он и…
Артура в прихожей не было. Его вообще нигде не было видно. Из ванной комнаты донеслись странные булькающие звуки, и Павел направился туда. Он не включил электричество и в падающем из коридора свете увидел такое, от чего крик застрял в глотке.
Там, во мраке, в глубине ванны что-то хлюпало и когда Павел присмотрелся, он увидел, как фигуру Артура как будто утягивает в слив ванной. Его тело, истончаясь, наподобие джина из бутылки, воронкой ввинчивалось в маленькое отверстие, рот был раззявлен в беззвучном крике, а из глаз рвался ужас. Павел застыл, не в силах закричать, и эта картина казалась ещё более леденящей оттого, что всё происходило в нереальной тишине, нарушаемой лишь чавкающими звуками! Через несколько секунд парень исчез в сливном отверстии и Павлик услышал громкий утробный звук, раздавшийся из канализационной трубы. Он был похож на сытую отрыжку.
В глазах потемнело, и мальчик погрузился в кромешную тьму.
Он очнулся, не понимая, где находится. Потом вспомнил о произошедшем, похолодел. Включил свет и убедился, что старая чугунная ванна, с серой эмалью, испещрённой паутиной мельчайших трещин – чиста и суха. Уснул он что ли? Павел недоверчиво протёр глаза. Ничего не изменилось. Всё в квартире по-прежнему казалось обыкновенным.
Но ведь Артур заходил! Не приснилось же Павлику посещение его так называемым другом! Рюкзак! Вдруг сообразил Павлик. Артур снял рюкзак, когда вошёл, а значит, если ему не привиделось, сумка должна стоять на полу в прихожей! Торопливо выкатившись в полумрак прихожей, мальчик щёлкнул выключателем и облегчённо вздохнул: никакого рюкзака или обуви.
«Это был сон» – мелькнула в голове Паши ленивая мысль. Да, просто сон. Он неуверенно улыбнулся живости видения, смахнул со лба обильно выступивший пот и уже собрался развернуться и отправиться в свою комнату, как увидел то, от чего закрыл рот ладонью и вцепился в неё зубами. На полу, прямо перед дверью был чёткий грязный отпечаток кроссовки. Павлик присмотрелся и понял, что следы, ведут к ванной комнате, постепенно бледнея, а возле двери вовсе исчезая.
Даже не осознав толком, что делает, Павлик схватил швабру и затёр следы. Потом направился в свою комнату, где сел за стол и вывел дрожащим в пальцах карандашом:
«Что ты сделал с Артуром?» Павлик поехал на кухню, где в ожидании ответа сидел и грыз ногти несколько минут. Когда настало время – нетерпеливо рванул в комнату. Открыл титульный лист тетради. «Я его напугал, он ушёл домой.» – было нацарапано в ответ. «Не ври мне!» – написал Павлик. Его трясло. Когда пришло время, он вновь увидел корявые буквы. «Не веришь, посмотри в окно!» – было написано в тетради.
Павлик рванулся к окну. Отдёрнул занавеску и замер, не веря своим глазам. Внизу в сторону соседнего дома стремительно нёсся рыжеволосый парень. Это был он, без всякого сомнения. Паша облегчённо вздохнул. Мозг кольнула какая-то странность во всём происходящем, но мальчик отогнал от себя плохие мысли.
Прошло несколько дней. Павлик продолжал общаться с новым другом. В последнее время Серый только и писал о том, как классно бегать во дворе, пинать мяч и чувствовать, как пружинит под ногами упругий батут. Павлик сам помнил об этом и слова Серого больно отзывались в душе. «Я могу помочь!» – вновь написал Серый и сердце Павлика гулко застучало.
В один из дней, вернувшись с работы, тётя Вера не смогла принять душ. Вода не уходила в сливное отверстие. Набралась половина ванны и тётя Вера пыталась пробить засор вантузом, отчего жидкость стала мутной и грязной, с плавающим в ней мелким мусором.
– Ванна засорилась, – пожаловалась тётя Вера, орудуя вантузом, – причём, намертво. Придётся сантехника вызывать. Не пойму, что такое могло попасть.
Она ушла в комнату, что-то ворча себе под нос, а Павлик сидел в дверях и смотрел расширившимися глазами на грязную воду, которая покрывала дно ванны. По его спине волнами пробегали мурашки. В какой-то момент Пашке показалось, что вода заволновалась и вдруг – забурлила, окрашиваясь в красный цвет.
Павлик вскрикнул от ужаса и зажмурился, а когда открыл глаза – всё оставалось таким же: чуть колышущаяся грязноватая жидкость и тишина вокруг. Паша глубоко задышал и отъехал в свою комнату. Чуть позже он услышал, как хлопнула входная дверь и что-то неразборчивое забубнил грубый мужской голос. Наверное, пришёл сантехник.
Потом послышался возбуждённый разговор, Павлик даже вздрогнул, когда услышал непривычно громкий голос тёти Веры.
– Что это, шутка такая?! – звонко спросила она.
– Я у вас тоже самое хотел спросить! – услышал Павлик грохочущий бас.
С замиранием сердца он подъехал к двери и выглянул в коридор. Высокий мужик в тёмно-синей спецовке стоял напротив тёти Веры. Они о чём-то спорили. Сантехник держал над ведром какую-то мочалку.
– Откуда это взялось?! – непривычно визгливым голосом спрашивала тётя, – у нас даже никого нет с таким цветом волос!
– Вы меня спрашиваете?! – не менее возмущённо басил в ответ слесарь. – По-вашему, я принёс сюда волосы и подкинул вам?!
