Ая эН
Уровень Фи
Глава 5. Лето, наполненное тайнами
Маша Малинина и Рино Слунс не вели счет дням, проведенным на острове. Это за них де- лал механический календарь, расположенный под большими часами на Овальной площади. Площадь и часы они нашли во время третьей или четвертой вылазки в город. Маша сразу догадалась о назначении странного устройства. Тоном, не терпящим возражений (то есть привычным своим тоном), она заявила:
– Это календарь. Цифры – номер дня. А из букв, это, очевидно, слова, – названия месяцев или недель.
Рино не считал все это таким очевидным. – А почему циферок три окошка? На самом деле окошек было четыре, но в четвертом, самом большом, заклинило шторку, и оно не работало. – Ну… Первое число, большое, показывает дни от начала года, – принялась рассуждать Маша. – Второе – день месяца…
– Ага, получается, в этом месяце у нас восемьдесят третий день!
– М-да, не сходится… А! Я догадалась! Это день от начала сезона! Восемьдесят третий день весны! Смотри, теперь все сходится, видишь, рядом картинка меняется? Скоро будет лето!
Рино присмотрелся. Картинка действительно менялась: металлическая пластинка (медная, что ли?) с изображением цветущего куста уползала влево, а на ее место выплывала пластинка с изображением солнца в смешных солнцезащитных очках.
Тщательное изучение календаря позволило предположить, что недели на острове длятся по десять дней, причем обязательных рабочих из них – вроде как только три. Сезоны длятся так: по сто дней – весна, лето и осень, а зима – всего тридцать три дня.
– А оставшиеся дни – что?
– Ты меня спрашиваешь?!
– Так больше некого!!!
– А я знаю?!
Самое жизнеутверждающее окошко на механическом календаре было расположено справа, отдельно от остальных. Пока в нем было трехзначное число, но каждый день, на рассвете, оно уменьшалось на единицу. А картинки рядом красноречиво подсказывали: как только на нем будет ноль, на остров приплывут и прилетят корабли с парусами и воздушные шары с подвесными корзинами. И, главное, появятся люди, а значит, все будет хорошо. Маша и Рино не сомневались, что благополучно дотянут до этого замечательного дня и к этому времени разгадают все загадки своего таинственного острова. А загадок была целая гора.
Во-первых, они так и не смогли понять, в какой точке планеты находятся. Рино немного увлекался астрономией, но не мог найти на небе ни одного знакомого созвездия. Это говорило о том, что их забросили в другое полушарие.
Во-вторых, ни Рино, ни Маша никогда не слышали о том, что на другом полушарии находятся острова, полные полудохлых, тупых и совершенно некусачих растений, которые даже перемещаться не умеют.
В-третьих, такие старинные каменные города и полное отсутствие электроники могло говорить о том, что они угодили в прошлое. В пользу этой версии было и то, что их оперхрюки не работали. Маша, любительница физики, эту версию Слунса не поддерживала, она была уверена в том, что путешествия во времени невозможны. Маша настаивала на том, что с ними снимают реалити-шоу Рино ей возражал, ведь ни единой видеокамеры они не обнаружили.
В-четвертых, тщательное исследование города и прилегающих к нему территорий (лесок, лагуна, два луга, скалистый северный берег и три крошечных грота) показало, что город еще совсем недавно был населен и был оставлен странно. Некоторые помещения покинуты давно, заросли натуральной паутиной и покрылись естественным слоем пыли. Но из некоторых домов жители словно выселились в спешке, за пару-тройку дней до появления на острове Маши и Рино. Например, в одном доме, похожем скорее на склад, а не на жилой дом, Рино нашел огромный подвал-морозильник, а в нем внушительные запасы вполне съедобного мяса и рыбы, а также самых разнообразных продуктов, большую часть которых ребята видели впервые в жизни. На охоту и рыбалку теперь можно было не ходить!
В-пятых, в городе встречались некоторые очень странные… «витрины». Нет, эти… мм… постройки не напоминали витрины. Просто самая первая из них (первая, которая встретилась) была расположена рядом с дверью в посудную лавочку, и Маша приняла ее за витрину. Так они и стали их называть. Все витрины были довольно большие и на первый взгляд не странные. Произведения местного абстрактного искусства из кусочков матового цветного стекла. Словно какие-то неумехи планировали сделать витраж, но, вместо того чтобы расположить стеклышки аккуратно, накидали их абы как. Некоторые края стеклышек были оплавлены, словно на них воздействовали бямской или каким-то другим мощным лучом. Рядом с каждой витриной стояли столбики высотой примерно с Машу, и на столбиках были написаны слова, много слов и циферок. Маша вбила себе в голову, что это – заклинания. Что стоит только научиться читать и произнести их правильно, как витрины оживут и начнут стреляться разными полезными вещами, а может даже, чем угодно.
– Как ты не понимаешь, это же порталы! – убеждала Маша своего товарища по счастью. – Надо только выучить язык!
– Значит, в перемещение во времени ты не веришь, а в порталы и заклинания веришь? – ехидничал Слунс. – Абра-кадабра, выплюни мне, витрина, компьютер крутой марки, ласты и живого динозавра!
– Динозавры миллион лет назад вымерли, – отмахивалась Маша. – А заклинание – это как голосовое управление гаджетом, вот и все.
Спорить можно часами и без всякого толку. Выучить язык без учебника, разговорника, видеокурса или живого учителя все равно невозможно. А ничего этого на острове не было.
Тогда Малинина подошла к делу с другой стороны. В прямом смысле. Она стала пробовать подойти к витринам с другой стороны, с тыла. И тут ее ждал новый сюрприз. Подойти к ним с другой стороны оказалось невозможно! Причем препятствия возникали самые разные. Витрина, расположенная около лавочки, была недоступной потому, что никакими силами не удалось открыть дверь лавочки, (почти во все другие магазинчики ребята попадали спокойно, они были или открыты, или заперты на щеколды). Две симметрично расположенные витрины на Овальной площади были как бы высечены в скале, к которой примыкало здание, похожее на ратушу. Три витрины на набережной буквально висели над морем, но высота там была приличная. Маша с Рино попытались подплыть со стороны моря, но с поверхности воды увидели только серые невнятные задники витрин, как им показалось, – полупрозрачные, но с такого расстояния понять было ничего невозможно. В конце концов, на одной из улиц Маша нашла не слишком высокую и не слишком широкую витрину, которая стояла как бы сама по себе, правда, имела внушительную толщину, метра полтора. То есть это был такой кусок стены. С одной стороны – витрина, сзади – стена. Маша решила проковырять ее насквозь.
Притащила зубила, молотки и кувалды – все, что нашла в мастерской дома, который они выбрали своим пристанищем. И приступила к работе. Рино присвистнул, выразительно покрутил пальцем у виска и отправился плавать, нырять и проверять силки: на острове было много мелких зверушек и птиц, глупо не воспользоваться случаем, он с детства мечтал об этом!
Маша потратила около месяца, возясь с клятой витриной. Продолбить ее не удалось. Первый слой, в палец толщиной, отколупывался легко, слой дальше, толщиной с ладонь, долбился с трудом, но поддавался, а потом начиналась засада. Переломав кучу инструмента и содрав кожу с рук, Маша оставила эту затею и попыталась стену… выкопать. Ей удалось разворотить значительный кусок мостовой и извлечь из нее гору тяжеленных булыжников, но уже на полуметровой глубине ее ожидал неприятный сюрприз в виде того же не пробиваемого ничем монолита. Маша исполнила безумный танец вокруг неподдающейся витрины, вопя от негодования, – танец состоял в основном из топанья ногами и размахивания кулаками. После чего решила откопать стоящий рядом столб. Со столбом ей удалось справиться за неделю и даже расколоть его пополам. Но ничего интересного в нем не обнаружилось. Ни проводов, ни микросхем.
Маша обиделась на судьбу и целую неделю плавала, и ныряла в море вместе с Рино, и бегала к календарю смотреть, сколько им осталось до возвращения на остров жителей. Спустя неделю она поставила себе новую цель: выучить местный язык. Рино только вздохнул.
К концу лета они начали ссориться. Не так, как раньше, поругались-обиделись-остыли-помирились, а всерьез. Дело в том, что жизнь в пустом городе постепенно меняла Рино в одну сторону, а Машу в другую.
Рино наслаждался переменами. Конечно, он бы предпочел дикий остров, с вредными деревьями и опасными животными, чтобы пришлось строить крепость, обороняться, а потом всех победить и стать героем. Но такой вариант ему тоже очень нравился. Рино научился плавать и нырять, как рыба, бить птиц влет из лука и арбалета, ставить силки и ловушки на мышей и зайцев с профессионализмом бывалого охотника и многому другому. Он также научился управлять лодкой под парусом, загорел, подрос и возмужал (хотя все еще больше напоминал мальчишку, чем юношу). Рино стал самостоятельным, уверенным в себе и каким-то… свободным, что ли. Он стал подумывать о том, чтобы спуститься в переход между островами, справиться с двухголовым Кротиком (связать веревками) и расспросить о том, что за люди жили в городе и куда свалили.
Маша была категорически против спуска в подземелье, и Рино не понимал, куда делась ее храбрость. Вроде нельзя было сказать, что она трусит, но при попытке поговорить на тему связывания Кротика она вспоминала о неотложных делах или о том, что хочет спать, а все это можно обсудить и завтра. А завтра переносила разговор на послезавтра. И целыми днями пыталась разобраться с местным языком, составляя алфавит и переписывая в тетрадки названия с уличных вывесок.
Из-за Кротика они и разругались всерьез. Дни были еще очень жаркие, и о приближении осени говорил только календарь на Овальной площади. Был вечер. Маша Малинина сидела на веранде и занималась своими «тупобуковками», как их называл Рино. Она зажгла восемь масляных ламп (масла в городе было вдоволь), разложила исписанные листики по всей веранде и громко разговаривала сама с собой, точнее, с одним из листиков, который держала в руке. За лето Маша отрастила волосы и завела моду заплетать их в тонкие косички, вставляя в каждую косичку гибкие стебельки цветов, растущих на клумбах по всему городу. Косички торчали в разные стороны, превращая Машину голову в некое подобие одуванчика. Сегодня она вплела стебельки вместе с цветами, и теперь ее голова-одуванчик была похожа скорее на цветущий шар, чем на голову. В таком виде ее и застал вернувшийся с охоты Рино.
– Уц, уц, тыц-пуц! – говорила Маша листику. – Если эта буква – цэ твердая, то пуц, а если цэ – мягкая, то уць, уць, тыць-пуць, и это – название страны!
– Привет! – сказал Рино, бросая еще теплую тушку зайца на пол и попадая на листики. – Смотри, какая у нас сегодня добыча! Давай на вертеле зажарим! Я вот подумал: почему мы еще ни разу на вертеле не попробовали, над костром? Пошли?
– Фу-у-у… – скривилась Маша. – Ты мне тексты испачкал. Чего ты их все бьешь, не жалко, что ли? Еды у нас навалом!
У Рино аж челюсть отвисла. Зайца ему удалось убить всего второй раз за лето. Первый попался в самом начале лета, крохонький, зайчонок еще, видно, по неопытности в ловушку угодил. Машка тогда радовалась – просто ух! Даже целовать-обнимать его бросилась на радостях. Хотя есть в том зайчонке было нечего: кожа да кости. А этот заяц вон какой – зверь! То-о-олстый! Рино рассчитывал как минимум на поцелуй в щечку! Услышав «Фу-у!», он готов был немедленно взорваться и разодрать листики с тупобуковками на мелкие кусочки, но ему удалось сдержаться.
– Маша, – спокойно сказал Рино, – ты сейчас о чем? Давай попробуем рассуждать по-взрослому Жалость – старинное чувство, оно было у наших предков. Оно эволюционно оправданно только по отношению к потомству и к родственникам. Заяц – это еда. Заяц – это мясо. Заяц – это вкусно.
Маша выслушала все это, хлопая ресницами. На словах «заяц – это еда» она хотела было треснуть этого тупого, бесчувственного Слунса по башке масляной лампой, той, которая потяжелее, но собрала всю свою волю в кулак и не треснула. А глубоко вдохнула, посчитала до пяти и ответила:
– Рино. Ты, конечно, прав. Мы с тобой должны жалеть друг друга, а не зайцев. Но давай рассуждать по-взрослому У нас много еды. Нам не нужно тратить время на убийство животных. Нам нужно сосредоточиться на том, чтобы разгадать тайну этого острова. Понять его культуру. Язык. Не быть дикарями. Не портить природу. Вообще ничего не портить.
Рино чувствовал, что закипает, но во второй раз сдержался. Вдруг их все-таки снимают для шоу или сериала?
– Дорогая Маша! – старательно подбирая слова, начал Рино. – Ты, конечно, тоже права. Но давай продолжим рассуждать по-взрослому. Значит, когда ты долбишь зубилами витрины, делаешь подкопы и выворачиваешь из мостовых булыжники, это нормально? Живешь в чужом доме, пользуешься чужими вещами, масла вон сожгла три канистры, это можно? Каждый день мы поглощаем запасы из чужих подвалов и кладовок, это пожалуйста? А когда я честным трудом добываю нам на пропитание зайца, я, получается, дикарь?
– Но…
– Я еще не закончил! Я не против того, чтобы понять, что это за город, что за остров и все остальное. Но ты сама не хочешь взять и все узнать самым простым способом!
– Каким способом? – не поняла Маша.
– Пойти в подземный ход и допросить Кротика!
– Давай поговорим об этом завтра, – быстро предложила Маша. – Уже поздно. Я так спать хочу…
– Нет. Мы поговорим об этом сегодня, – отрезал Рино. – Прямо сейчас.
– А, ну ладно! – вдруг легко кивнула Маша. – Сейчас так сейчас. Только вот что. Раз уж тебе удалось добыть такого роскошного зайца, давай спустимся вниз и пожарим его на вертеле. А заодно и про Кротика поговорим.
Она ловко подхватила заячий трупик за уши и с улыбкой протянула его обалдевающему Слунсу.
– На, ты пока с него шкурку сними, а я специи принесу и яблоки. Давай его с яблоками зажарим?
И упорхнула.
Рино поплелся во дворик готовить костер, вертел и тушку.
Заяц получился не очень. Мясо было жестковатое и сладковатое. Может, от яблок. А может, у местных зайцев вообще оно такое. Они с этим зверюгой полночи провозились, и все зря.
– В следующий раз я попробую замариновать, – ворковала Маша. – В уксусе. Если взять большую кастрюльку, там у нас на кухне есть такая, с притертой крышкой, чтобы запах уксуса не слишком бил в нос, а потом перед жаркой помыть в воде, то будет то, что надо…
– Уксус! – Рино вдруг поднял вверх указательный палец. – Уксус.
– Что – уксус? – не поняла Маша.
– Откуда ты знаешь, что мясо станет мягким?
Маша пожала плечами:
– Ну… не помню… Но ты-то знаешь?
– Я – да, но я давно химией интересуюсь, с дошкольного возраста. А ты? Тут что-то не так…
Маша фыркнула:
– Да какая разница-то? Может, слышала где, может, читала… Мало ли…
Рино покачал головой:
– Когда тебя Кротик тяпнул за ногу и ты умирала, ты просила меня принести уксус. А тогда ты откуда знала, что тебе нужен именно уксус?
– Я не просила, – нахмурила лоб Маша. – Я не помню… Да что ты привязался-то к этому уксусу?!
Но Рино привязался не к уксусу. Он вспомнил и о том, как Маша интуитивно нюхала и отбирала травы, которые помогли ей восстановить ногу. Как потащила с собой в подземелье ягоды. Если бы Кротик не сожрал их и не разжалобился, они бы не попали сюда и погибли бы.
– И еще много, много разных странностей, – добавил Слунс. – И совпадений.
– Ты что, считаешь меня ведьмой? – рассердилась Маша.
Но Рино отмахнулся и продолжил перечислять совпадения. Коряга лежала прямехонько на люке. Если бы она лежала в любом другом месте… Сам Рино откуда-то точно знал, что ночью пойдет дождь. Откуда-то знал, что ягоды ядовитые… Откуда? Вроде как ему это снилось, но он не уверен…. Опять же Кротик…
– Все! Мы завтра же идем ловить и допрашивать Кротика! – отрезал он. – Один я не справлюсь, но с твоей помощью – да.
Маша ответила не сразу.
– Нет.
– Тогда я иду один!
Маша опять ответила не сразу.
– Нет.
– Что значит «нет»?! – взвился Рино. – Я один пойду! Куда хочу, туда и пойду!
Маша молча встала и пошла в дом. На пороге оглянулась и сказала:
– Спокойной ночи.
На следующий день Рино стал собираться в подземелье. Один. К Маше он не подходил. Он основательно подготовился. Взял несколько ламп, запас масла, воду, еду, теплые вещи, несколько мотков веревки, два лука, арбалет, большую рогатку, топор… К сожалению, ни в самом городе, ни в его окрестностях не нашлось ни единого куста с теми ягодами, от которых Кротик добрел, но Рино придумал другую хитрость. Он взял бидон, сходил к морю и притащил десяток медуз, от которых… как бы это сказать поделикатнее… В общем, Рино как-то лизнул одну – просто лизнул, – потом сутки из туалета не выбирался. Вдруг Кротик тоже попробует? Конечно, мало радости оказаться в замкнутом пространстве с чудовищем, страдающим поносом, но как отвлекающий момент…
Рино подтащил все к люку и стал спускать вниз партиями. Маши видно не было. Рино спустил поклажу, зажег первую лампу и осторожно пошел вперед. Идти было не очень страшно, потому что он все еще злился на Малинину «Какая же дура, а? Все девчонки дуры! – думал Слунс. – Дуры и трусихи!» Он дошел до места, где Маша потеряла сознание. Тут она лежала, тут он пытался перебинтовать ее ногу своей сорочкой, но она металась в беспамятстве и все содрала… Обрывки сорочки и сейчас валялись тут. Аккуратной горкой, у стенки. Это было очень странно. Рино нахмурился и пошел дальше осторожнее. Достав на всякий случай топор.
Шаг.
Еще шаг.
Остановился, прислушался. Тишина.
Шаг.
Еще, еще…
Потолок стал снижаться. Да, все верно. Еще ниже. Тут они ползли. Дальше придется совсем осторожно, там, после этого лаза, коридор станет нормальной высоты, и там может стоять Кротик.
Рино присел на корточки и осветил фонарем самое низкое место подземелья. И выругался. Лаз закрывала… витрина! Да, да, не такая большая, как те, которые в городе, а ровно по размеру прохода. Закрывала очень плотно. Рино попробовал сдвинуть – не смог. Бил топором – бесполезно. Попробовал из арбалета – стрела отскочила, чуть его самого не поранила.
– Ну, Машка, держись!!! – заорал Рино страшным голосом и бросился обратно.
Машка сидела на скамеечке возле люка и ждала его. Рино готов был ее убить!
– Ну ты ж сволочь! – орал он. – Не знаю, как ты дотащила туда эту… эту…
– Витрину, – робко подсказала Маша.
– Да!!! Но или убирай ее немедленно, или я тебя сейчас!!!
Когда Рино оторался и Маша смогла вставить слово, она сказала:
– Это не я. Кто-то закрыл портал. Теперь-то ты поверишь в то, что это порталы?
Рино еще долго вопил и не верил. Они вместе спускались в подземелье. Стучали по матовым стеклышкам. Ковыряли стены. Набравшись наглости, звали Кротика. Потом вылезли. Потом бегали к тому порталу, который Маша пыталась выкопать. Потом – опять в подземелье. Рино вопил так, что даже охрип. Хорошо, что хоть в драку не полез: все-таки Машка ему нравилась, хоть и дура.
Они окончательно вылезли на поверхность, уставшие и злые друг на друга. Для чего-то опять поплелись в центр, в сторону Овальной площади.
– Когда ты узнала, что там эта… витрина? – Рино упорно не хотел называть эту штуку порталом.
Оказалось, Маша месяца полтора назад узнала.
– А мне почему не сказала?
– Я боялась, что ты будешь сердиться, что я туда одна пошла.
– Ха! А кстати! Чего ты туда одна поперлась?
Маша пожала плечами:
– Ну не знаю, поверь! Я думала, что так будет лучше…
– Ла-а-адно! – не отступал Рино. – Но хотя бы вчера ночью ты могла мне сказать?
Маша опять пожала плечами. Сегодня она не заплела косички, и без головы-одуванчика с цветами по краям вид у нее был не такой уж сумасшедший. Рино подумал-подумал и решил, что, может быть, она права, а он нет. Может, на самом деле существуют всякие порталы? Может, они переместились не во времени, а в пространстве? А может, и в пространстве, и во времени? Нет, нет, все-таки в порталы Рино не мог поверить… Но ведь кто-то впихнул в подземный коридор между островами эту витрину? Кто? Кротик? Он бы не стал себя замуровывать… Рино терялся в догадках, но тут его осенило, он догадался, в чем Машка права. Все это подстроено, и тут все-таки есть какие-то скрытые камеры, микроскопические, и с ними снимают реалити-шоу, и на них сейчас смотрит весь мир! Это самое разумное объяснение…
Они дошли до площади. Рино огляделся, камер не нашел, но это значило, что их тут нет. Если они есть, нельзя вести себя как идиот. Рино откашлялся и торжественно произнес речь, которой могло бы гордиться все мутантское человечество во главе с его мамой и папой:
– Дорогая Маша! Я предлагаю тебе больше никогда со мной не ссориться и не ругаться, а жить мирно. Волею судеб мы оказались с тобой вдвоем на прекрасном необитаемом острове посреди бескрайнего океана и должны с достоинством пройти все испытания, уготованные нам судьбой!
Маша икнула от удивления. Вид у нее был растерянный и глупый. Рино с ехидством подумал о том, что в этой сцене на экране визоров он будет явно на высоте по всем параметрам. Картинно вздохнул, выставил вперед ногу и протянул в сторону Марии руку, как это делают герои в сериалах. И продолжил:
– Давай жить мирно и поддерживать друг друга.
Честно говоря, он не знал, что еще сказать. Хотелось выдать что-то умное и историческое, но ничего не шло в голову.
– Д-д-давай! – согласилась Маша.
Рино продолжал собираться с мыслями. Пауза затягивалась. «Надеюсь, паузы при монтаже вырежут!» – подумал Рино и сказал:
– В свете создавшейся сложной ситуации предлагаю больше не иметь секретов друг от друга, ничего не скрывать и… В общем, ничего не скрывать. Договорились?
Маша неуверенно кивнула.
«Еще полгода жить под камерами – я сдохну! – с тоской подумал Рино. – А может, это все-таки не реалити-шоу? Тогда кой муточерт меня дернул такие монологи сочинять?!»
Солнце стояло в зените. День был жаркий, очень жаркий. Хотелось пойти к морю, окунуться, а потом в тень и спа-а-ать. Рино собрался было предложить Машке понырять, но вместо этого вдруг спросил:
– Ты от меня еще что-то важное скрывала?
Тут Машке бы улыбнуться да сказать: «Ничего больше, честное-пречестное! Ну разве что мороженку вишневую втихую таскала, которая твоя любимая и которой запасов не так много…» И все бы рассосалось. Что Слунсу та вишневая мороженка? Но Машка закусила губу и призналась:
– Скрывала. Я теперь вижу камни насквозь.
– Что-о-о???
Машка повторила. Рино застонал, забыл про жару, про море, про реалити-шоу, про все.
– Какие камни? Как насквозь? Гм… И что вот за этой стенкой? – Он указал на один из домов.
– Нет-нет, – затараторила Маша. – Что за стенами домов, я не вижу. Потому что они из обычных камней построены. А вот те, которые под ногами… Они, если посмотреть не так, как мы обычно смотрим, а немного иначе… то…
Рино посмотрел под ноги. Они стояли в середине площади, вымощенной самым обычным булыжником. Из местной породы. Таким желтовато-сероватым булыжником.
– Эти? – уточнил Рино. – Насквозь?
– Ага.
– Хм… – Рино присел на корточки, постучал костяшками пальцев по одному из камней, встал. – Я тоже вижу, что под ними. Песок, земля и скала. Зашибись, как круто.
– Да нет же! Там под ними огоньки, стрелочки и разные знаки.
– А откуда ты знаешь? А-а-а, знаю! Ты выкопала несколько каменюг перед той витриной, а на их обороте были знаки!
– Да нет же. На обороте ничего нет, все такое же. Знаки внутри.
– Ты их расколола?
– Да нет же. Зачем колоть? Достаточно просто посмотреть! Ты что, не видишь?
Рино, конечно же, не видел. Вообще-то со зрением у него был полный порядок. Как многие мутанты, он отлично видел все в обычном спектре, а также частично в рентгеновском. Во всяком случае, новогодние хороводы радиоактивных елочек его радовали, они замечал их свечение. А если очень напрячься и постараться, он мог ощутить и инфракрасное излучение.
– Ты хочешь сказать, что за эти несколько месяцев мутировала и видишь суперрентгеновски или как там его…
– Не, рентгеновски я как раз не вижу. Надо просто по-другому посмотреть, понимаешь? По-дру-го-му!
Нет, Рино не понимал. А Маша несла какую-то чушь. Достала из кармана тетрадочку с записями знаков. Твердила о том, что они многослойные. Что могут с ней разговаривать – как бы разговаривать, только она не понимает о чем. Что видит она их не всегда, а только в каком-то особом состоянии, а в это состояние может попасть тоже не всегда, а только когда начинает понимать, что она не мутант и что отвечает за весь мир и…
– Ну все, с меня хватит! – прервал поток Машкиного бреда Рино. – Я пойду окунусь. Постараюсь держаться от тебя подальше. Говорят, сумасшествие не заразно, но кто знает.
И ушел.
– Ну и катись!!! Дурак безмозглый!!! – прокричала ему вслед Маша.
До самой осени они практически не виделись и, встречаясь, почти не разговаривали. Рино переселился в домик поближе к берегу, обнаружил в одном из лодочных ангаров недостроенную подводную лодочку на одного человека и взялся ее достраивать. А Маша переселилась в высокий дом ближе к северо-западной части острова. Вечерами Рино видел, как на веранде Машкиного дома загораются огни, и успокаивался: жива.
Лето, полное тайн, и начавшееся как прекрасная сказка, превратилось в полный отстой. Надо было думать о подготовке к зиме. И не думать о том, как жить дальше, если в тот день, когда календарь покажет ноль дней, никто сюда не прилетит и не приплывет.
