Ая эН
Уровень Фи
«Не надо об этом!» – мысленно попросил его Старик.
«Почему?»
«Потому, что тебе и так все ясно».
Диме действительно и так все было ясно: состояние у Старика почти катастрофическое. Но еще один вопрос не давал ему покоя.
– Старк, как ты это сделал? Как именно? Как именно все происходило там, в океане? Покажешь?
Старик показал. Маленький шарик с подробной информацией о том, что произошло в океане, произвел на Диму неизгладимое впечатление. Стена, пузырьки, взрыв Дженифер, отчаянье Старка, прорыв на поверхность, превращение в лучи-искры.
– Еще вопросы будут? – очень буднично спросил Старк.
– Будут. Какая часть тебя…
Как трудно иногда бывает подобрать правильные слова!
– Половина, – ответил Старик. – Примерно половина меня исчезла. И еще немного разлетелось вместе с…
Как легко иногда ответить на не заданный полностью вопрос!
– Вместе с Джен? – уточнил Дима.
– Нет, не с Джен, – покачал головой Старк. – С крошечными частичками памяти о Джен. Самой Джен больше нет. Это я есть. Пусть я есть меньше, чем наполовину, пусть я больше не смогу быть экспертом, пусть я – это часть меня. И пусть часть меня – это тысячи других людей и предметов. Но все-таки это я. А Джен больше нет. И вообще нам пора возвращаться. Не стоит так долго оставаться в прошлом. Помоги мне…
– Помоги? – Дима удивился.
Но тут же въехал. Когда от тебя остается меньше половины, когда ты – это ты и еще толпа «не тебя», трудно справиться со многими простыми задачами.
Обычно ангелы могут делить себя на много частей без всяких последствий. Это очень удобно. Можно успевать делать кучу вещей одновременно, работать и отдыхать, спасать мир и спать. Но океан поглотил часть сущности Старка. И, что еще хуже, – разбросал часть его сущности вместе с частичками памяти о Джен.
Полтора ангела вернулись из прошлого в настоящее. Целый ангел помогал тому, от которого осталась половина.
Дима Чахлык опустился в кресло возле Дюшки неожиданно. Дюшка только проснулся. Открыл глаза, увидел Диму и в первый момент ничего не понял. Дима молчал, давая возможность Клюшкину оглядеться и окончательно проснуться. Дюшка послушно окончательно проснулся, сел на кровати и огляделся.
– Ничего себе! – проговорил он наконец. – Мое родное тело! Класс! Что, все уже окончилось, что ли? А где Риз? Он уже догадался, что я это я? А почему мы тогда тут, на Земле-4? Мы на Земле-4?
– Доброе утро! – сказал Дима. – Да, мы на Земле-4. Ризенгри только прибыл. Он даже не начал еще вычислять, осматривается. О нем потом поговорим. А ты здорово справился с новой ролью, молодец! Мы с Роном ужасно рады, действительно.
Дюшка пожал плечами. Он не считал себя молодцом. Подумаешь, справился с ролью! Ангелы подготовили его, наделили новым телом, новыми привычками. Потом он прошел стажировку в другом городе Земли-4, а потом ему временно стерли все воспоминания о том, что он раньше был Андреем Клюшкиным, последним человеком Земли-11, земли мутантов. При таких обстоятельствах любой бы справился. Дюшка вскочил с постели и попрыгал на радостях. Родные, привычные ноги-руки, здорово!
– Ну как, трудно было? – поинтересовался Дима.
– Не-а, не очень, – покачал головой Дюшка. – Вот когда я был на пробной стажировке, помнишь, когда ты мне память не убирал, тогда да, было сложно. А сейчас – нет.
Дима улыбнулся. В его улыбке скользило легкое сомнение.
– Так ли уж? – недоверчиво спросил Дима. – Что-то во время стажировки я не помню такого, чтоб ты слезу пускал. А тут рыдаешь почем зря.
– А, это! – отмахнулся Дюшка. – Это фигня, ты не обращай внимания. Просто на стажировке я знал, что все это понарошку и скоро окончится, поэтому терпел. А тут совсем другое дело. Когда я перестаю быть Дюшкой, я порой начинаю думать, что вся эта моя жизнь – всерьез. Слушай, я не знаю, как это тебе объяснить…
– Да не надо мне ничего объяснять, – сказал Дима. – Я же целую кучу жизней на разных планетах прожил. Так что все понимаю.
Дюшка засмеялся. Хорошо, когда тебя понимают! Он подошел к окну, чтобы поднять ставню и впустить солнечный свет. На Земле-4 уже давно рассвело.
Диди. Самое время кое-что пояснить. Очень важное. Мы привыкли считать, что ангелы – такие добрые, благородные существа, которые только и делают, что охраняют своих подопечных (и не только их) от разных неприятностей, оберегают, наставляют на путь истинный и так далее. Вообще-то это примерно так и есть, но одно «но» портит картину.
Ангелы поступают так, как считают нужным, и их в очень-очень малой степени интересует собственное мнение того, в чью жизнь они столь бесцеремонно вмешиваются. Вас интересует мнение вашего кота, когда вы надеваете на него ошейник от блох? А когда везете к ветеринару, чтобы кастрировать?
Пока Дюшка Клюшкин жил у ангелов, Дима и Рон в значительной степени блокировали его переживания по поводу смерти Вари, родителей и всей Земли-11. Но помните, что сделал Дюшка, как только узнал о том, что происходит? Он снял блокировку.
А что было потом? Потом ангелы отправили Клюшкина на Землю-4, сделав другим человеком. Сначала отправили «на стажировку» (изменив тело, но оставив память), а после «взаправду» (изменив тело и временно стерев память). Хорошо, допустим, так было надо, допустим, это временно и потому ничего страшного… Но сейчас, сейчас, когда Дима хоть и ненадолго, но вернул Дюшке его родное тело и вроде бы память, почему он не вернул ее полностью? Почему в сознании Дюшки опять нет ни мысли о Варе? Да, он спокоен и счастлив, но… Вы бы согласились на счастье и спокойствие такой ценой?
Вы бы не согласились.
Вы бы не согласились потерять себя.
Но ангелы не будут спрашивать вашего согласия.
Ангелы имеют свое мнение по любому поводу. Это нормально. Мы все имеем свое мнение. Ненормально – считать, что твое мнение единственно правильное. Еще более ненормально – перекраивать чужую жизнь сообразно с собственным мнением.
Дюшка пошел к окну, чтобы отворить ставни и впустить в комнату солнечный свет.
– Не надо, – остановил его Дима. – Пусть нас не видят. Я ненадолго, по делу.
Дюшка остановился на полдороге. Сухой, серьезный тон ангела Димы ему не понравился.
– А что за дело? – настороженно спросил Дюшка.
– Сейчас покажу.
Дима раскрыл ладонь, являя на свет маленький шарик. Дюшка знал, что это такое. В таких шариках хранится информация – записанные события, например. События в шариках не такие, как если записать на видео. Они объемные и как бы многоуровневые. И еще они как веб-тексты. Если захочешь узнать что-то подробнее, кликаешь ссылку, и дополнительная инфа открывается в следующем окне. В шариках с такими «ссылками» сохранена каждая деталь. Кроме того, шарики обладают и другими качествами, которые очень сложно описать обычными словами, потому что аналогов им в нашем мире пока нет. Но сейчас все это было неважно. Дима раскрутил шарик, и Дюшка увидел, услышал и почувствовал, как Старк теряет себя в неравной схватке с Океаном.
Увидеть, услышать и почувствовать – мало. Надо все это осознать. Понять, что произошло.
– Дим, что Джен умерла, это я понял. А что значит «память о Джен»?
– Частички Джен, обладающие качествами ангела, Старк отослал сюда. Те, в кого они попали, теперь обладают качествами Джен.
– Как осколки волшебного зеркала из сказки про Куя, Горду и Снежную Императрицу! – подсказал Дюшка.
Дима кивнул. Сравнение было подходящее.
– Обалдеть! – восхищенно прошептал Клюшкин. – У вас, у ангелов, вообще все как в сказке. А я-то, балда, собирался мутантом стать. Думал, это круто… Но знаешь, ведь я тогда еще не подозревал, что могу стать настоящим ангелом!
Дима снисходительно слушал наивное Дюшкино кудахтанье, серьезно кивая головой в знак полного согласия. Потом извлек из пустого пространства перед собой наушники и демонстративно вставил их в уши. Клюшкин мигом осекся.
– Извини меня, а? – сказал Клюшкин. – Это меня случайно понесло. Вообще-то я помню, что я пока не ангел. Но я очень хочу им стать! Не потому, что это круче, чем быть мутантом… А просто… просто так.
Дима вытащил наушники.
– Дюшка, я боюсь, ты и в самом деле ничего не понял. Джен, наша с Роном подружка, классная девчонка, сестра Риза, Джен, Дженифер Шортэндлонг, умерла. Насовсем.
Дюшка растерялся, нахмурился.
– Как это – «насовсем»?
– Она взорвалась.
– Ну да, я видел, – кивнул Дюшка. – Она взорвалась. Круче, чем вы с Роном в том доме на моей родной планете. Помнишь, ты мне показывал, как вы с Роном специально влезли в эпицентр взрыва и взлетели на воздух. Ну а теперь Джен. Она ушла в океан, чтобы дать Ризу еще один шанс стать человеком. И если Риз…
– Дюшка, заткнись, – перебил его Дима. – Пожалуйста.
Вы слышали когда-нибудь, как мягко ангелы говорят: «заткнись»? Они очень редко так говорят. Дюшка заткнулся. Дима соорудил возле Дюшкиной кровати столик с завтраком. Несколько ломтиков осетра, поджаренный хлеб, зелень, фирменный салат из перепелиных желтков.
– Спасибо, – механически поблагодарил Дюшка.
Если бы завтрак появился до просьбы заткнуться, Дюшка завопил бы что-то вроде: «Вау, класс!» Но сейчас он просто взял кусочек хлеба и положил его в рот. На Земле-4 хлеба не пекли. Об осетрине и говорить нечего.
– Ангелы иногда исчезают насовсем, – сказал Дима. – На-сов-сем. По собственному желанию.
Хлеб во рту Дюшки словно в камень превратился. Клюшкин попытался проглотить его, но не смог. Так с набитым ртом и пролепетал:
– Пфо… Пшо…
Потом поднес ко рту ладонь и уже нормальным голосом повторил:
– Нет. Этого не может быть. Я думал, «ушла в океан» – это просто ушла в океан. И еще думал, что…
Дима опять остановил его. На этот раз он просто поднял руку: стоп, хватит. А глаза Димы сказали без слов: «Джен больше нет». И вот теперь только Дюшка окончательно все понял.
Темный ангел в яркой рубахе с аляповатыми пальмами невозмутимо достал из кармана сигарету которую не успел докурить в саду и чиркнул спичкой. Дюшка переложил недожеванный комок хлеба из ладони в салфетку и замер.
– Ты ешь, – сказал Дима.
– Мне не хочется, – хмуро выдавил Дюшка.
– Можно подумать, я спрашиваю тебя, хочется тебе есть или нет. Просто ешь. Ты же сам решил, что будешь выполнять все, что я тебе скажу, чтобы стать ангелом. Ну, так за чем же дело стало?
Выражение лица у Димы было, как показалось Дюшке, то ли слегка насмешливое, то ли презрительное, то ли и то и другое одновременно. Ангел Дима висел в сантиметре от поверхности кресла и равнодушно курил. Дюшка побелел. Ему трудно было бы описать все, что он сейчас чувствовал. Дима Чахлык гораздо лучше мог бы описать все, что чувствовал Дюшка.
Клюшкин молча взял с овальной темно-желтой тарелки кусок осетрины и засунул его в ставший сухим рот.
– Мне бы хотелось, чтобы ты завтракал с удовольствием, – не глядя на Дюшкины мучения, склонил голову ангел.
Дюшка попытался натянуть на себя улыбку и одновременно начать жевать. Диму Чахлыка он уже почти ненавидел.
– Нет, не так. С удовольствием. Попробуй есть с настоящим удовольствием. Мне нужно, чтобы ты научился разделять в себе разные эмоции, которые могут возникнуть одновременно. Сейчас в идеале тебе нужно почувствовать обалденно вкусную рыбу и острую боль за Джен. А ненависть ко мне убрать.
Вкус и боль – это было еще ладно. Но когда Дима упомянул о ненависти, Клюшкин не выдержал и поперхнулся. Злополучный кусок осетрины вылетел у него изо рта, словно снаряд из боевого орудия. И угодил в Чахлыка, выбив из его руки сигарету.
– Извини, я случайно, – откашлявшись, пролепетал Дюшка.
– Да уж, – делано вздохнул Дима. – Второй раз за день не дают докурить. Одну-единственную сигарету за пятьсот лет. Ну, что ж. Придется с дурными привычками окончательно завязывать…
В комнате повисла тишина. Тишина была неполной. Дима Чахлык не останавливал время. На Земле-4 медленно, но верно разгорался новый день. Дневной свет сквозь ставни не проникал, но звуки с улицы были слышны отлично. Проехала повозка, заплакал ребенок, кто-то за стеной заиграл на пианино, отчаянно фальшивя и сбиваясь с ритма. Дима висел над поверхностью кресла и ждал. Дюшка облизал пересохшие губы и робко посмотрел на своего ангела:
– Можно, я еще раз попробую?
Он взял с тарелки следующий кусок рыбы. Положил его на хлеб. Хлеб был еще теплый, словно только что из печи. Два аромата – хлеба и рыбы – смешались, дополняясь легким запахом незнакомой Клюшкину зелени. Такой на земле мутантов не было.
– Я пришел не только для того, чтобы рассказать тебе правду о Джен, – продолжил Дима. – Это могло бы подождать. Дело у меня к тебе другое.
Дюшка ел, а Дима рассказывал. Дима рассказывал, а Дюшка ел. Когда Дюшка все доел и все понял, Дима вернул его в тот вид, в котором ему надлежало встретить Риза.
– Теперь спи. – На полку, висевшую над Дюшкиной кроватью, Дима положил браслет Дженифер, браслет плюс колечко.
Дюшка посмотрел на браслет и вдруг растерялся:
– Дим, я не могу. Фу ты, ну и голос у меня в этом теле! Я не могу, не смогу. Нет, то есть да. Да, я сейчас постараюсь заснуть и… Ты не думай, я все-все сделаю. Я…
Дима кивнул, мгновенно усыпляя своего подопечного. Затем немного поковырялся в его памяти, стирая лишнее, и улетел, забрав с собой остатки трапезы.
Человек, в которого опять превратился Дюшка Клюшкин, проснулся нескоро. Человек вылез из-под одеяла, прочапал к окну, задрал ставни, впуская в комнату солнце. Потом переоделся, умылся и занялся своими обычными нехитрыми делами. А потом, нескоро, встретил своего давнего друга, супермутанта Риза Шортэндлонга.
Ризи не понял, что именно этот человек и есть Дюшка.
Глава 3. Беон Фи
Ночь под ногами была яркая, а над головой – темная. Варя Воронина смотрела только вниз, потому что, если упереться взглядом в небо и случайно взглянуть на него не обычным взглядом, а мутангельским, можно свихнуться, ну правда! Варя Воронина жила на уровне Пи уже почти полгода, ко многому привыкла, но вот к небу Мебиклейна – нет.
Во многих местах уровня Пи небо вполне себе обычное, хоть и разное. Например, возьмем Онн – дом, в котором Варя провела свою первую осознанную ночь на Пи и который Янанна ей подарила. Если выглянуть из тех окон Онна, которые ведут к морю, будут видны одно солнце и две луны (разумеется, смотря в какое время суток выглядывать). Если выйти из Онна во внутренний садик, можно наслаждаться прекрасным видом двух солнц и изредка луной (изредка – потому, что ночь там бывает от силы полчасика за сутки, а сутки во дворике длятся не так, как везде, а неделями). К этому тоже сложно привыкнуть, а понять еще сложнее. Но все-таки голова не кружится, когда смотришь. А в Мебиклейне пространство сплетается столь хитро и сокращалок так много, что… что в небо лучше не смотреть вовсе. Во всяком случае, мутангельски. Во всяком случае, Варе.
Итак, Воронина сидела на карнизе своего двести пятого этажа, свесив ноги и наблюдая за огнями ночного города. Упасть она не боялась. Во-первых, любой падающий предмет уже на уровне следующего этажа мягко бы подхватила защитная сетка, ведь все стены Мебиклейна оборудованы самовыплевывающимися сетками. Во-вторых, если бы ни одна сетка вдруг не сработала, сработало бы покрытие крыши сотого этажа, над которым она сидела. В-третьих, даже если бы вообще ничего не сработало (что совершенно невероятно, сами понимаете!), убиться насмерть на Пи вообще практически невозможно, потому что все твои части соберут по кусочкам, склеят или отрастят новые… А мозги? Варя задавала этот вопрос не Янанне, но Чичу Гырмыровичу (полное имя Чича она никак не могла запомнить).
Чич Гырамджанахварамширунатдзиэ подтвердил худшие Варины опасения. Он сказал:
– Со сборкой мозгов могут быть некоторые проблемы. Часть памяти может быть потеряна. Причем значительная часть. Так что в некотором роде ты будешь уже не ты.
И будничным тоном прибавил:
– Ну, собственно, тебе-то не привыкать…
– В каком это смысле?! – удивилась Варя. – Разве я когда-то теряла свою память?
– Постоянно, ежедневно, всю жизнь! – бодро подтвердил Чич. – И память теряешь, и личность меняешь. Вот смотри, ты помнишь, что ты делала шесть лет и один день назад?
Варя не помнила.
– А шесть лет и два дня назад?
Варя была вынуждена признать, что и с воспоминаниями об этом дне наблюдается некоторый напряг.
– А ты согласна с тем, что за эти шесть лет ты сильно изменилась и уже не являешься той личностью, которой была тогда?
Против этого тоже было не поспорить.
– Можно подумать, ты помнишь, что с тобой было шесть лет и два дня назад! – сказала тогда Варя Чичу.
Но оказалось, Чич помнит. То есть при необходимости может все вспомнить до мелочей. Потому что у него, как и у большинства жителей Пи, подключена функция дополнительной памяти. Память Чича архивируется каждые двадцать – сорок – шестьдесят дней (по мере наполнения блока), так что в самом крайнем случае он может потерять несколько десятков дней своей жизни. Да и то с вероятностью один на мил лиард.
– Здорово! – восхитилась Варя. – Я тоже хочу подключить дополнительную память. Адресок дашь? Где это у вас можно сделать?
Оказалось, для Вари – пока нигде. Поскольку ее личность еще не полностью сформирована (в силу младенческого возраста, ей же еще и сотни лет не исполнилось!), и подключать ей доппамять ни в коем случае нельзя. Правда, можно фиксировать ее жизнь со стороны: делать фотоснимки, записывать все на видеокамеры и так далее.
На следующий день после этого разговора Чич прислал ей в подарок миниатюрного дрона, размером не больше обычного городского чирикоптерикса ее родной Земли-11. Дрон запускался автоматически, летал почти бесшумно и честно снимал Варю с самых разных ракурсов, так, чтобы потом можно было смонтировать интересный сериал о каждом дне ее жизни до… До ста лет? До становления личности? До момента подключения дополнительной памяти?
Сейчас Варя сидела на карнизе двести пятого этажа, болтая ногами и размышляя о разных разностях, а дрон дрых рядом, видимо, считая, что ничего интересного в ближайшее время не произойдет и включать камеру нет необходимости. Внешне дрон был похож на маленького человечка с ножками и ручками (на самом деле это были цеплялки, не все же снимать с воздуха, по поверхностям тоже надо как-то передвигаться). Вместо попы у человечка были два шарообразных колеса (по ровным поверхностям он мог катиться колбаской, точнее, на двух колбасках). Головы как таковой не было, но были два эльфийских уха-звукоуловителя. Уши дрона никогда не спали, то есть не отключались полностью в целях собственной безопасности, поскольку в квартире Вари жил его враг, хищный котенок Тафик, которого рыбой не корми, дай поохотиться на бедного неживого дрона.
За время пребывания на Пи Тафик вырос почти вдвое, но остался котенком. Так захотела Варя, и Янанна сказала, что они могут исполнить эту просьбу, хотя формально личность котенка также еще не сформирована, поэтому вносить изменения нежелательно. Но это, так сказать, де-юре (то есть с точки зрения закона). А де-факто (то есть на самом деле) закон немного обошли, и Тафик остался котенком с возможностью изменений в будущем. Все жуткие датчики, которые были помещены в животное сотрудниками СУМАСОЙТИ, были, естественно, немедленно извлечены, а вместо них в речевой центр мозга Тафика ветеринары уровня Пи внедрили крошечную микросхему, позволяющую со временем научить котенка разговаривать. Пока что Таф не разговаривал, а мяукал, мурлыкал, фыркал и изредка рычал на дрона, устрашая его перед очередным нападением.
Сейчас Тафик спал, а Варя думала о нем, о Дюшке и о том, как сложно и полосато устроена жизнь. Из плюсов и минусов. Плюсов больше, но минусы такие минусы, что…
– Я буду думать вслух, а ты не снимай! – приказала Варя дрону-эльфу.
– Буду снимать в режиме «строго секретно»! – предложил дрон. – Доступ единственному лицу – тебе. Знаешь, как тебе через тыщу лет будет прикольно на это смотреть! Ха-ха, как прикольно!
Варя скривилась: и зачем Чич обучил ее видеокамеру словечкам «прикольно» и «ха-ха»? И почему на «ты», что за фамильярность?!
– Ладно, как знаешь, – махнула рукой Воронина. – Только сверху не снимай, мне мой клюв при виде сверху не нравится.
– Смею заметить, тебе вообще твой клюв не очень нравится, – нахально ответствовал дрон.
«Смею заметить – это явно из лексикона Чича, будь он неладен!» – подумала Варя, но дрону не ответила. Варя относилась к разряду здравомыслящих мутангелов, которым не приходит в голову обсуждать свои личные проблемы с роботами. Она подождала, пока камера включится, и начала рассуждать вслух:
– Итак, плюсы. Я теперь мутангел. У меня все хорошо. Конечно, у меня пока нет доппамяти, но это ерунда, что, я каких-то жалких сто лет без нее не проживу, что ли?
Варя поежилась. Над Мебиклейном было тихо и морозно.
Диди. Если переводить на градусы Цельсия, то было примерно минус два. Зима в Мебиклейне мягкая, климат приближен к субтропическому. Примерно как в Сочи на Земле-12.
Начинало светать.
– Рассвет, – сказала Варя. – Самое мое любимое время, перед рассветом. Эй, не снимай мой клюв снизу, снизу он мне тоже не нравится!
Дрон послушно направил камеру на светлеющую полоску горизонта. Вид на горизонт отсюда был почти идеальный. Немного мешали небоскреб справа и огроменный беон вдалеке.
Беоны бывают разные, но чаще они совершенно бесформенные, и их архитектура может меняться в зависимости от того, что в этом беоне происходит, то есть что там создается.
В беоне можно создать три вещи:
– себя;
– Мебби Клейна;
– новый мир.
Теперь что касается третьего пункта. Прокладывание сокращалок – это видоизменение пространства, которое во многом схоже с созданием нового мира. Именно поэтому в беонах проводится основная часть тренировок по строительству сокращалок.
Некоторое время Варя смотрела на нежно-золотые купола одного из самых крупных беонов Мебиклейна (они не подсвечивались, а сами излучали легкий золотистый туман, из-за чего на видео получались нечетко, как в дымке), потом очнулась от завораживающего зрелища и сказала:
– Ладно, продолжаю. Плюсы. Я – мутангел, у меня все хорошо, и я живу в раю. Тут все круто. В школу ходить не обязательно. У меня куча модной одежды. У меня появились друзья. Им нравится, как я хрюкаю, когда пою. Я летала на драконе. Я была Мебби Клейном. У меня из пальцев тянулась мутонить, с помощью которой можно строить сокращалки. Это была магия!
– Кхе-кхе, – деликатным покашливанием прервал ее дрон. – Смею заметить, что магии в природе не существует. Становясь Мебби Клейном, то есть другим существом, ты приобретаешь способность взаимодействовать с пространством иным образом, и называть мутонити магией – это глупость, кото…
– Заткнись! – не выдержала Варя. – Что ты в этом понимаешь?! Ты же просто видеокамера!!!
– Я – высокоинтеллектуальная камера!
– А ну, лети ко мне!
– Зачем? – чувствуя подвох, поинтересовался дрон.
– Лети, говорю!
Дрон подлетел. Варя сцапала его поперек туловища.
– Где тут у тебя выключалка говорилки?
– Кнопка «желтая нотка», нажать два раза, – равнодушно подсказал дрон.
– А красная нотка?
– Красную не отключай, это предупреждение об опасности. – На этот раз в голосе человечка явно чувствовалась тревога.
– Какая еще опасность может мне грозить в раю? – фыркнула Варя.
– Тебе нет, а мне – да, – возразил дрон. – Твой хищный котенок. Если ты не нажмешь на красную нотку, я смогу защитить себя голосом, вот так… Гав! Гав!
Варя рассмеялась, махнула рукой и нажала два раза на желтую нотку, не прикасаясь к красной.
– Это ты еще моего хищного дракона не видел! – сказала она.
Но дрон ей не ответил, поскольку из высокоинтеллектуальной машинки временно превратился в обычную автоматическую видеокамеру (Варя сообразила, как вытащить из него дополнительные мозги, вставленные Чичем).
Почти совсем рассвело. Ночное освещение города медленно линяло, теряло силу и очарование. Пространство между домами потихоньку заполнялось машинами. Варя уже знала, что в основном это роботы: мойщики стен и окон, инспекторы сеток и прочей безопасности, утренние курьеры. Продукты и другие тяжелые предметы доставлялись наземным транспортом, им по большей части управляли люди, и в такую рань они почти все еще спали.
Диди. Все население уровня Пи – мутангелы, за очень небольшим исключением (как правило, это те, кто попал на Пи, не успев стать настоящим мутангелом, и находится, так сказать, в процессе). Однако во многих областях уровня Пи принято называть всех жителей именно людьми, а не мутангелами, так уж исторически сложилось. Термины «люди» и «человек» не распространены в таких областях, как Ихтия, Стэ-Энэ-Тохи и еще нескольких, в которых гуманоидоподобных мутангелов практически нет.
– Теперь минусы, – вздохнула Варя. – Минусы… Минусы, и еще какие! Я люблю Дюшку, а он теперь – ангел. Ну, скорее всего ангел. Второй минус – возможно, я люблю его не навсегда, так уверяет Янанна. Она сказала, что, поскольку моя личность еще не сформирована, я могу его разлюбить, например, уже завтра или лет через пятьдесят. И влюбиться в кого-нибудь другого. Третий минус – Земля-11 погибла…
Варя расплакалась. Дрон поснимал немного, как она плачет, и отключился. Из-за гибели своей родной планеты Варя рыдала регулярно, таких исторических кадров он наснимал предостаточно, и делать очередной дубль не имело никакого смысла. Оплакав свою планету, Варя, как всегда, вспомнила о том, что раз она поставила гибель планеты на третье место, а личные интересы на первые два, значит, не такой уж она и мутангел. Ибо как можно отвечать за все происходящее, если первым делом думаешь о своем парне, а не о катастрофах космического масштаба? Поплакав еще немного по этому поводу, Варя в последний раз высморкала свой роскошный клюв и сказала:
– В общем, минусов тут немного, но они ужасные. Так что мне нельзя сидеть, свесив ноги, а надо приниматься за работу. А то получается не уровень Пи, а какой-то уровень Тьфу! Или уровень Плак-плак.
Дрон всполошился и начал опять снимать. «Приниматься за работу» – это было что-то новенькое.
– Сегодня я впервые отправлюсь в беон, чтобы опять попробовать стать Мебби Клейном и все-таки добраться до своей планеты. Пусть Янанна и не верит, что это возможно, но я верю. И никто мне не помешает, никто!!!
Собственно, никто и не собирался ей мешать. На Пи вообще не принято мешать другим.
– Пока можешь не снимать, и вообще до моего возвращения ты свободен, – объявила Варя эльфу-дрону – В беоне есть свои очень точные фиксаторы происходящего, без этого беон не беон!
Дрон влетел в комнату, нашел укромное место (подальше от Рыжего Тафанаила) и вырубился. А Варя отправилась умываться, переодеваться, завтракать и морально готовиться к перевоплощению в Мебби Клейна.
Варя никогда еще не бывала в беонах и слабо представляла себе, что это вообще такое. Ей казалось, что внутри они должны состоять из классов и кабинетов – что-то среднее между школой и поликлиникой. Главное – записаться. А потом тебя осмотрит врач, отправит на необходимые анализы, скажет, что именно надо изменить, чтобы стать другим существом и… И дальше, очевидно, придется отправиться в класс, чтобы выучить разные штучки-дрючки, которые полагается знать другому существу. Языки, например. Потому что ясно ведь, что если тебя занесет на другую планету (допустим, ты ошибся с направлением и построил сокращалку не туда, куда хотел), то тебе придется налаживать контакт с жителями этой планеты, а для этого надо знать их язык. «Еще, наверное, придется учить психологию», – подумала Варя. В школе на Земле-11 у них был такой предмет. Нельзя сказать, чтобы он Ворониной нравился, но ничего, терпимо. Математика в любом случае гораздо хуже! Мысль о математике была столь неприятна, что Варя бросила подкрашивать глаза и обратилась к компу «Нужна ли математика для Мебби Клейна?»
Любой поисковик Земли-12 выдал бы сотни тысяч ссылок при таком запросе, в него попали бы и ссылки на Википедию, и на онлайн-конференцию с каким-то писателем-фантастом, и многое другое. Поисковик уровня Пи выдал всего два ответа и одно вопросительное предложение. Ответы были такие: «Да» и «Требуется знание высшей математики в максимально расширенном объеме». Вопросительное предложение было такое: «Вы хотите пройти тест на знание математики, чтобы мы могли подготовить вашу индивидуальную программу для дальнейшего овладения этой наукой?»
– Жопа, – скривилась Варя и, вспомнив, что дала себе слово не ругаться, исправилась: – То есть суслик, полный суслик.
Строго говоря, на Земле-11 «полный суслик» приравнивался к ругательству, но на Пи упоминание этого архаичного зверька не вызывало ни у кого никаких неправильных ассоциаций, так что ничего страшного.
Нарезав несколько нервных кругов по комнате и слопав для успокоения мандарин, Варя докрасила глаза и опять подошла к компу.
«Я никогда не пробовала работать в беоне. С какого беона мне начать?»
На этот раз ответ был один, еще более категоричный: «Беон Фи». И никаких вопросов-предложений.
Варя вздохнула, почухала за ушком Тафика (он и не подумал проснуться), облачилась в новенькое приталенное пальто с очень оригинальным низом, переходящим в шаровары, выкроенным отдельно и немного отстоящим от основной одежки за счет электростатического напряжения. Глянула на себя в зеркало. Дополнила образ шарфиком, который также держался на некотором расстоянии от пальто. Осталась очень довольна своим модным внешним видом (внутренний ее «вид» оставлял желать лучшего, перспектива учить математику не вдохновляла) и, наконец, вышла.
На улице Варя привычно активировала навигатор, подойдя к ближайшему инфостолбику, и посмотрела под ноги по-мутангельски. Под ногами замигала стрелочка, высветив предположительное время в пути в секундах, предположительные затраты организма в калориях и точное расстояние до объекта. Идти было недалеко. То есть очень далеко, если смотреть на прямое расстояние. Но если учитывать две сокращалки, как предлагал навигатор, то минут десять, не больше. Но над улицей кружил легкий снежок, первый снег в этом году, было так нежно, так романтично! Варя попросила навигатор построить более длинный маршрут.
– Через парк Тинититау устроит? Двадцать мнут по парку. Три сокращалки. Плюс пять минут от последней до беона Фи.
– Отлично! Спасибо!
Парк Тинититау располагался за чертой города (а Мебиклейн – огромный город, его совокупная площадь примерно равна площади такого государства, как Австрия Земли-12). Варя еще не успела там побывать, однако знала, что это – одно из любимых мест Паолы и Матиасса. Пройдя по стрелочкам до сокращалки, расположенной рядом с ее любимой кондитерской (в соседнем доме), Варя не удержалась, сошла с маршрута и купила коробочку капкейков.
