Август Котляр
Хроники турбулентости 2020-2023
Джордж Сорос, которым уже пугают детей, но который вполне себе милый старик, никогда не считал себя финансистом, но философом. Благодаря тому, что он и к карьере финансиста отнёсся вполне философски, его лично состояние превышает 25 миллиардов долларов, а за последние сорок лет Сорос передал на благотворительность более 30 миллиардов долларов. Этот гений учился философии у Карла Поппера лично, набрался у того идей про открытое общество, и всю жизнь претворял эти идеи, рассматриваю свою финансовую деятельность как инструмент для преобразования этого мира. Как человек весьма и весьма умный, Сорос считает, что абсолютное большинство людей не представляет себе, в чём заключается их счастье, и ими надо руководить. У него в голове сложилась модель идеального общества будущего, которую он строит ради общего блага, не жалея своих миллиардов. Вопреки распространённому мнению, Сорос не злонамеренный подлый интриган, разрушающий общество и сложившиеся порядки из развлечения. Наоборот, он идеалист, он настоящий коммунист похлеще самого пламенного большевика, служащий своим идеалам беззаветно и бескорыстно. Идеи у него прекрасные, намерения самые благие, но на практике, когда они не касаются домашней и предметной адресной благотворительности, как у других миллиардеров, а направлены на радикальное переустройство обществ и реновацию государств, то выходит очень даже нездорово. Получается какой-то хаос, прямо воплощение теории управляемого хаоса, о чём мы поговорим в других статьях данного цикла. Проблема в том, что очень часто по-настоящему умные люди руководствуются завиральными идеями, такими как возникли у Карла Поппера, а до него – у Карла Маркса. Это большой недостаток западной философской мысли, не понимающей, точнее, категорически отказывающейся понимать, что проблемы общества – не в социальном либо экономическом устройстве, а в церебральном, мозговом неравенстве людей, не связанном даже с расовыми или национальными различиями. Но тема разного персонального устройства мозгов людей абсолютно табуирована, как табуируются естественные различия между мужчиной и женщиной. Даже эти самые финансовые гении считают, что своими миллиардами они обязаны упорному труду и удаче, а не своим выдающимся и специфическим интеллектуальным способностям, хотя к себе на работу они набирают явных гениев, потому что такова объективная потребность их бизнеса.
Явное убожество современной философской и социологической мысли выражается в том, что какие-то достаточно банальные конструкты Нассима Талеба типа «чёрного лебедя» или «антихрупкости», либо неоригинальные и непроверенные идеи Малькольма Гладуэлла типа «переломных моментов» или «десяти тысяч часов» упорного обучения и практики, необходимых для достижения профессионализма в каком-либо ремесле, приводят к катастрофическим последствиям. Финансисты выделяют серьёзные средства на улучшение жизни общества, руководствуясь самыми благими намерениями. Деньги попадают к жертвам современного западного образования, которое состоит из мыслителей образца Талеба или Гладуэлла, руководящими благотворительными фондами. Эти мыслители были воспитаны предыдущими поколениями интеллектуалов калибра Фрэнсиса Фукуямы, одержимых идеями, построенными на соображениях весьма своеобразных философов типа Сартра, Камю, Дерриды, Фуко и Делёза. Эти идеи экзистенциалистов и постмодернистов накладываются на некорректную и искаженную информацией о мире, которую предоставляют такие достоверные и надёжные источники как STRATFOR или CNN. А реальной истории в западных университетах не знают и знать не хотят, а если и пытаются изучать, то у них нет аппарата и методологии для адекватного понимания, что же представляет собой реальная история человечества, не препарированная в фокусе борьбы феминисток, педерастов и нацменов за свои права. И даже руководствуясь самыми благородными мотивами, многие финансисты не в состоянии представить, каких дел могут наворотить на щедро выделяемые ими миллиарды всевозможные фонды и общественные организации.
Благими намерениями уже была вымощена не одна дорога в ад. Как мы можем видеть, современная философская мысль – куцая и короткая, как у Буратино – не сделала никаких выводов из опыта прошлого столетия, и новые буратины из университетов, фондов и фабрик мысли продолжают фонтанировать идеями по переустройству общества и мира. Так что спокойной жизни в обозримом будущем не предвидится, а выступающим за здравый смысл Путину, Трампу и Си, которых описанная выше либерально мыслящая часть общества сильно недолюбливает, предстоит ещё много претерпеть и снести от этой публики.
10.02.2020. Кто и почему против Путина, Трампа и Си?
Что стоит за понятием «либералы» и «финансисты» в современном мире? Кто и какие генерирует идеи и концепции?
В предыдущей статье мы остановились на теме Impact Investments, то есть на инвестициях в преобразования социальной среды. То, что в США было выдано за умственное откровение и новаторский подход, было известно в СССР с 1920-х годов. Собственно, вся политика индустриализации и строительства новых городов, которых в советские времена было построено более девятисот, была именно политикой Impact Investments, равно как и социальная политика – от создания детских учреждений до массового строительства домов и дворцов культуры, библиотек, театров.
Переоткрывший заново эту идею профессор бухучёта Барух Лев из Школы бизнеса Штерна (Университет Нью-Йорка), изложил свои идеи в вышедшей в 2001 году книжке "Нематериальные активы: управление, измерение, отчетность", которую перевели на русский язык в 2003 году. Профессор Лев уделяет внимание нематериальным активам как невещественным источникам стоимости, порожденными инновациями, уникальными организационными проектами или практикой управления человеческими ресурсами. Как мы помним из советской практики, организация детских кружков или спортивных секций для всех желающих была именно такой формой создания нематериальных активов – от знаний и навыков до крепкого здоровья и выносливости. Сам профессор Лев набрался этих идей, надо полагать, в Израиле, который во времена его молодости проходил становление как социалистическое государство (кибуцы, бесплатная медицина и образование, обязательная служба в армии). Оказавшись в центре капитализма, в городе Жёлтого дьявола (как называли Нью-Йорк советские пропагандисты), профессор начал думать, как применить левацкие идеи к финансовому капитализму. И придумал – за счёт добровольной передачи части прибыли от крупных финансовых учреждений всяким социальным инноваторам через систему фондов, о которых мы уже упоминали. Поскольку деньги на Impact Investing дают финансисты, которым, по определению, денег жалко, то модераторы стараются отбирать проекты так, чтоб деньги возвращались и работали снова. Поэтому упор делается не на широкое сеяние средств ради общественного блага, которые вернутся опосредованно, через развитие человеческого капитала, как это было при ненавистной советской власти, а на конкретные точечные программы, типа создания организаций микрофинансирования в депрессивных странах и регионах. Чтоб любая домохозяйка могла взять 50 долларов в кредит и открыть свой микробизнес, скажем, по продаже макаронин в розницу. Это не шуточки, это реальный и успешный передовой опыт государства Бангладеш по развитию женского бизнеса.
Поскольку практически все западные университеты, правления фондов, общественных учреждений оккупированы леваками, то любые идеи типа "отнять у имущих и раздать нищебродам, убогим и неполноценным" находят самую энергичную поддержку. У "новых денег" (от Уоррена Баффета и Билла Гейтса до русских олигархов) есть теперь такая блажь – подписывать Giving Pledge ("Клятву дарения") – добровольного обязательства по передаче значительной части своего состояния на благотворительные цели. Выглядит красиво и благородно, если не знать, что колоссальная часть этих средств пойдёт на изничтожение здорового и сильного, например, дискредитацию белых мужчин как расистов и насильников, и на поддержку гомосексуалистов, сексуально невостребованных тёток-феминисток и маргиналов из национальных меньшинств.
Всеми этими левацкими идеями мы обязаны, как ни странно, России, русской интеллигенции. Россия породила особый рефлексирующий тип преобразователя мира, который, вместо того, чтоб заниматься собственными делами и собственным благополучием, жертвует собственной жизнью и своими близкими, чтоб обустроить жизнь каких-то грязных оборванцев. Эти прекраснодушные люди из самых благих побуждений пролили реки крови и изничтожили миллионы людей, чья вина была только в том, что они принадлежали к образованным и состоятельным сословиям. В российских школах всё ещё проходят Базарова и до самых недавних пор проходили Рахметова, Павку Корчагина и прочих психо- и социопатов. У некоторых был культовый статус иконы, литературных святых, особенно у главных сочинителей русской словесности и их персонажей, вот эти пары: Лермонтов-Печорин, Достоевский-Раскольников, Толстой-Каренина. Несмотря на то, что эти писатели как люди были совершенной дрянью,равно как и их основные герои, их навязывали детям как примеры для подражания. До кучи, ещё в счастливом советском детстве в качестве примера ставили малолетнего предателя Павлика Морозова, психически проблемную Зою Космодемьянскую, сумасшедшего революционера Овода, государственного преступника Александра Ульянова и всю его неблагонадёжную семейку, особенно младшего братика Володю Ульянова-Ленина.
Русская философская мысль никогда не отличалась особою силою; доморощенные мыслители – от Розанова до Бердяева, от Хомякова до Флоренского – никогда не входили даже в вторую лигу мировых интеллектуалов. Возможно, это подлый заговор русофобски настроенных историков философии, но, если почитать Бердяева или Флоренского, Соловьева или Шпета, то это уровень третьесортного мыслителя Рудольфа Штайнера; это симулякры философии, третий сорт, если за первый брать Канта и Гегеля, а за второй Спинозу и Бэкона.
Но вот у русской прикладной мысли всегда были оригинальные идеи, приводившие к открытиям или новаторствам мирового класса. Так, желая связаться с духами мёртвых, русский изобретатель Попов создал радио. Желая отринуть старый мир и его искусство, Малевич и Кандинский породили феномен русского авангарда, лёгшего в основу всего современного изобразительного искусства и архитектуры. Свои идеи русские всегда могли изложить достаточно внятно. Тот же Малевич оставил внятный и обстоятельный текст о своём видении искусства, названный просто и без затей "Чёрный квадрат"; Кандинский свои идеи, поясняющие абстрактную живопись, изложил в логичном и последовательном тексте "Точка и линия на плоскости". Культ и влияние русской мысли на западную продвинутую интеллигенцию было и остаётся весьма велико. Состоявшиеся мэтры западного современного авангарда, такие как недавно почившая Заха Хадид, звезда мировой архитектуры первой величины, приезжая в Россию, бухалась на колени перед первым авангардистским зданием в мире – Домом Наркомфина в Москве, построенном по проекту Моисея Гинзбурга в 1928 году.
Русские заложили и основы геополитики как науки, и современные методы ведения войны. Жестокий и бесчеловечный маршал Тухачевский, придумавший травить ядовитыми газами собственное русское население, разработал оригинальные подходы к военному делу. Эти идеи потом были подхвачены и адаптированы к ядерному веку маршалом Огарковым, возглавлявшим Генштаб Советской Армии при Брежневе. Тухачевский разрабатывал концепцию "глубокой операции". В свою очередь, он опирался на идеи царского генерала Свечина, перешедшего на сторону большевиков и выучившего множество красных командиров, за что в знак благодарности его в 1938 году расстреляли и закопали во рву в подмосковной Коммунарке. Идеи Свечина, переработанные в новую методологию тактической деятельности начальником Оперативного управления Штаба Красной Армии Триандафилловым, помогли советскому генералу Богданову разгромить японцев в боях под Халхин-Голом. Разумеется, потом эту победу приписали маршалу Жукову, равно как и победу во всей Великой Отечественной войне. Ныне эту победу снова приписывают генералиссимусу Сталину, через поколение победителем назначат кого-то ещё.
Неизвестно, что за умники в 1970-е годы работали с крестьянским сыном маршалом Огарковым над пресуществлением русской военной мысли в новую концепцию войны с ограниченным применением ядерного оружия. Имена советских военных интеллектуалов и теоретиков войны, офицеров в небольших чинах, не обнародовались, а журнал «Военная мысль», где сдержанно обменивались свежими идеями отечественные милитаристы, был в те годы наглухо засекречен. Наступил 1981 год, самый что ни на есть, по мнению либералов, расцвет застоя и стагнации СССР; однако военные учения "Запад-81", проведенные Огарковым по принципиально новым лекалам, озадачили НАТО. Для Брюсселя стало неприятным сюрпризом, что в случае войны от орлов Североатлантического блока останутся только перья. Было обидно, что у сиволапых русских опять появились перетряхивающие основы мироздания идеи, и что эти идеи они иногда могут воплощать в реальность.
Ответом НАТО на советскую угрозу стала концепция управляемого хаоса, опубликованная 1992 в статье Стивена Мосса "Теория хаоса и стратегическое мышление", о котором речь пойдёт несколько позже. Что интересно, к моменту выхода этого сочинения в свет Советского Союза уже не существовало. Ещё через шесть лет, в 1998 году, два мощных пентагоновских мыслителя, Гарстка и Себровски, опубликовали в американском военно-морском журнале Proceedings статью "Net-Centric Warfare: Its Origin and Future", введя в обиход понятие сетецентрической войны; это такой странный конструкт – с одной стороны Net (сеть), с другой стороны Centric (центровой, центральный), но в головах у них этот сферический конь каким-то образом откреативился.
Статья, наделавшая много шума из-за своей невнятной многозначности, тем не менее имела не так уж много содержательных мыслей. Суть излагаемой концепции можно понять по аналогии с компьютерным вычислительным кластером – несколько серверов объединяются в сеть с единым центром управления, но решение самой задачи распараллеливается как Бог на душу (компьютерную) положит, система сама решает, какой сервер какой участок работы выполняет. На этой концепции была разработана модель российского суперкомпьютера Minitera на рубеже 1980-1990-х годов; идея была настолько эффективной и экономичной, что двухтерафлопный компьютер можно было запихнуть в корпус обычного настольного ПК; американский Cray сопоставимой мощности умещался бы в несколько шифоньеров. В российском обиходе этот принцип вычислений назывался оптимизирующей распараллеливающей системой; интеллектуалы из ВМС США назвали этот принцип сетецентрической системой военных действий. На перспективы внедрения в умы военных этой незамысловатой и бесхитростной концепции Себровски и Гарстка смотрели без энтузиазма, цитируя в конце своей статьи ещё одного большого британского стратега Лиддел Гарта, что наиболее трудным делом по внедрению новых идей в мозги военных является изъятие старых идей из этих мозгов. Видно, сразу две концепции в мощных мозгах военнослужащих не уживаются и не сопрягаются. Они могут думать только одну мысль зараз. Поэтому Себровски и Гарстка уповали на волшебное понятие "самосинхронизация" – в условиях одномерных и линейных мыслительных процессов в умах военных, победу в сражениях будущего должна была обеспечивать эта самая самосинхронизация, когда доселе разрозненные и разнородные элементы военной машины в боевом режиме вдруг, ни с того ни с сего, начинали действовать в унисон.
Идеи другого опытного мыслителя, Стивена Мосса, также были созвучны духу своего времени. Он предложил сеять хаос в проблемных геополитических зонах, чтобы из хаоса получался новый порядок, и попытался вывести теорию хаоса, но не вышла она из него. Корни его теоретических изысканий очевидны. В 1980-е во всем мире были модными идеи американо-бельгийского химика и Нобелевского лауреата Пригожина, русского по происхождению. Пригожин издал книжку "Порядок из хаоса", в СССР она была переведена в 1984 году. Пригожин догадался, что существуют какие-то законы самоорганизации материи, иначе с чего бы это из простых элементов вдруг стали бы складываться сложные? Да ещё как бы сами по себе. Он решил, что это всё из-за некой имманентной неравновесности систем, в которые материя организуется сама по себе, а потом эти системы преобразуются во что-то ещё под воздействием негэнтропии либо энтропии. А также в этих системах существуют флуктуации (изменения типа случайных мутаций) и бифуркации (таких переломные состояния в процессе изменения систем, когда динамика развития или деградации может пойти в непредсказуемых направлениях). Идеи Пригожина были популярны вплоть до начала 2000-х годов. Ему как большому учёному создали Центр Пригожина при богатейшем государственном Университете Техаса в Остине: дали несколько комнатушек и рассадили там несколько профессоров. С его кончиной в 2003 году этот центр захирел и за десять лет сошёл на нет, хотя идейный осадок остался.
Начитанного Стивена Мосса озарило, что мир вокруг нас нельзя описывать редукционистски, то есть в виде упрощенных и примитивных схем, и что мир у нас не по-ньютоновски механицистский и нелинейный, а несколько сложнее. Насколько сложнее, Стивену Моссу было неясно, он по образованию не математик и не физик-теоретик, а специалист по немецкой словесности, окончивший самое либеральное заведение в мире, колледж Оберлин в штате Огайо, и дипломат по роду занятий. Очевидно, не зная ничего о квантовом устройстве мира, не имея никакого научного аппарата и методологии, но умея дипломатично выворачиваться из затруднительных ситуаций, Мосс свои непонятки и некомпетентность закамуфлировал силлогизмами типа «теория хаоса сама диктует условия, ибо она слишком сложна, чтобы делать прогноз». Ему нужно было наукообразно обосновать свою идею, взятую буквально из левацкой песенки «Интернационал», где всякие швондеры поют, что весь мир до основанья они разрушат и затем они их новый мир построят. Вождь пролетариев Ульянов-Ленин назвал бы этот концепт «старой погудкой». Но вот Мосс пошел дальше древних коммуняк – он собирался разрушать, а строиться наново всё должно было бы само собой, как накрывала бы поляну скатерть-самобранка под музицирование гуслей-самогудов.
В своей программной статье 1992 года, опубликованной в военном журнале Parameters, Мосс писал: "Мы можем многому научиться, если рассматривать хаос и перегруппировку как возможности, а не рваться к стабильности как иллюзорной цели самой в себе. Всё это предполагается, если мы сможем превзойти механицистские рамки, которые всё еще доминируют в стратегическом мышлении… Теория хаоса идеально подходит для предоставления таких [новых теоретических] основ". Самой теории хаоса он породить так и не смог, но для реализации его идей на практике этого и не требовалось. На практике американская военно-политическая машина начала действовать сообразно идее создать хаос, то есть разрушить существующий порядок, а там видно будет. Для этого следует напасть на заведомо слабого противника, развалять ему всю государственную и экономическую систему и уйти, бросив всё к чёртовой матери. Весь мир думал, что это какое-то геополитическое слабоумие и бесчинство, и что до этого никогда не дойдёт. Ан нет, это оказалось воплощением, как говорит молодёжь, прошаренной и прокачанной военно-научной теории, вершиной стратегической мысли и политической мудрости в либеральной картине мира: силой разнести Югославию, Ирак, Ливию, Сирию, спровоцировать резню и госперевороты в Грузии, Египте, на Украине. Всё согласно выкладкам Мосса, где главное – создать хаос, а уж из него что-то само собой да сфлуктуируется. Лишь бы педерастам потом не мешали гордо маршировать по руинам отсталых государственностей и строить свой, доселе невиданный и неслыханный, новый и дивный миропорядок.
*Соцсети, запрещённые в России. (Извините за эту вынужденную подробность.)
