Ава Хоуп Овертайм

Глава 18

Рид

Это утро такое же дерьмовое, как мое настроение.

Маленькие капли дождя стучат по лобовому стеклу, нагоняя на меня тоску. Все небо покрыто тучами, сквозь темную пелену которых пытается пробиться одинокий лучик солнца. Но у него нет ни единого шанса, впрочем, как и у меня с Эбби.

В моей голове всегда есть четкий план действий для каждой возникающей ситуации. Я никогда не совершал опрометчивых поступков. Но вчера мой самоконтроль улетел на хрен, стоило мне увидеть ее. Одно мгновение, и вот я уже забыл, что пообещал самому себе не прикасаться к ней. Как это произошло?

Какого хрена я слетел с катушек?

Всю ночь я прокручивал в голове каждый ее вздох, каждый стон, каждое движение бедрами. Даже сейчас, когда я сижу за рулем Lamborghini, направляясь на первую домашнюю игру сезона, в моей голове только она.

Эбби просто не может быть девственницей. Я не понимаю, как это возможно? Вы ее вообще видели?

Ожившая сексуальная фантазия любого мужчины, с идеальным лицом, грудью и задницей.

Никогда не думал, что скажу такое, но я просто, на хрен, сошел с ума.

Во-первых, если она и в самом деле ни с кем не спала, то я ни за что не могу забрать у нее то, чего не заслуживаю. Первый секс… он запомнится на всю жизнь. Кто был вторым в космосе? Или на Луне? Вряд ли кто-то знает. Да и это уже не так важно. У меня были сотни женщин, и, думаю, многих из них я уже забыл, чем не горжусь. Но я до сих пор помню, с кем лишился невинности в шестнадцать. И я определенно не тот, о ком Эбби должна помнить.

Во-вторых, она живет в моем доме. И будет жить со мной еще целый год.

В-третьих, я – ее любимый хоккеист, а мой товарищ по команде – ее брат.

Я могу перечислить еще множество фактов, почему я не смог трахнуть ее. Но правда в том, что я просто испугался ответственности и осознал, что формат секса на одну ночь не подходит для нас с Эбби.

Припарковав автомобиль у дворца, я откидываюсь головой назад и набираю полные легкие воздуха. Нужно собраться. У меня не должно быть никаких чувств, кроме желания выйти на лед и победить. Но меня переполняют эмоции. Мне так хреново. Хочется обнять ее. Коснуться ее теплых губ. Почувствовать, какая она внутри.

Твою мать!

Я даже не могу моргать, потому что за ту долю секунду, что мои глаза закрыты, я вижу, как она кончает подо мной.

Выругавшись, я выхожу из машины, поправляя классические брюки, впивающиеся мне в задницу. Первая домашняя игра вынуждает меня дать телеканалу ESPN интервью. Спортивный директор нашего клуба ежегодно просит меня надевать строгий смокинг, в котором издалека я не отличаюсь от пингвина. Какая, к черту, разница, что на мне надето во время интервью? Репортер спрашивает меня о планах на сезон, а не о том, каким гелем я укладываю волосы. Так что, думаю, ему глубоко наплевать, во что я одет. Да, именно об этом должен вещать капитан хоккейного клуба, если вы вдруг не в курсе.

Порядком уставший от всего этого дерьма, хотя день только начался, направляюсь в раздевалку, где парни что-то увлеченно обсуждают. Под «что-то» я, конечно же, имею в виду очередные потрахушки.

– И эта рыженькая вдруг заявляет мне, что сейчас к нам присоединится ее сестренка-близняшка. Клянусь, парни, я чуть не кончил от этих слов! – хвастается своими очередными похождениями О’Донован, наш вратарь.

Прохожу мимо него и направляюсь к своему месту рядом с Эштоном. Я не сноб, но я никогда не понимал, почему парни рассказывают о своих похождениях как о каких-то достижениях. Чтобы трахать всех подряд, не нужно большого ума.

Пока я переодеваюсь, Уильямс внимательно изучает меня.

– Что с тобой?

Я довел твою сестру до оргазма, а затем, испугавшись ответственности, сбежал.

– А что со мной?

Мой принцип по жизни: никогда не лги, а если не можешь сказать правду, то отвечай вопросом на вопрос. Всегда работает.

– Рид, это не игра в десять вопросов.

Иногда я забываю, что мы уже три месяца живем под одной крышей. И он в курсе, как я веду диалог. Шумно выдохнув, встречаюсь с ним взглядом.

– Не думаю, что хочу знать, почему ты вчера как ошпаренный вылетел из комнаты моей сестры. И ты не думай.

– Она должна быть с кем-то получше, чем я.

От вырвавшихся из моего рта слов в груди тяжелеет. Пульс громко стучит в висках, заставляя меня крепко зажмурить глаза.

– Обсудим это позже. Соберись и тащи свою задницу на лед. – Эштон разворачивается и направляется на раскатку, пока я прислоняюсь лбом к стене, желая повернуть время вспять и не убегать из ее комнаты прошлой ночью.

Все детство я слушал истории, как мои родители со школы были влюблены друг в друга, а потом поженились и прожили в браке тридцать лет. Что в жизни нет ничего важнее семьи. Когда мне исполнилось двадцать, я слушал, что в моем возрасте пора задуматься о серьезных отношениях, и какая молодец Джессика, что вышла замуж за самого лучшего в мире парня и создала с ним самую идеальную семью на всем белом свете. Потом была Гретхен и расставание с ней, повлекшее разговоры о том, что я упустил свой шанс стать счастливым.

Вы же поняли, к чему я веду?

Я не виню маму, она желает мне добра.

Но мне на хрен сдалась эта Гретхен.

Кроме хоккея, мне вообще никто не нужен.

Был не нужен. До Эбби.

Я не понимаю, как такое возможно. Мы, по сути, знакомы несколько дней. Но она нужна мне. Как долбаный кислород. Так чертовски сильно.

Когда она рядом, все вокруг становится лишь фоном. С ней я какой-то… счастливый.

Полный решимости победить сегодня, выхожу на лед и вижу ее. Эбби сидит в третьем ряду, прямо за скамейкой запасных. На ней джерси «Орлов» с номером ее брата. Золотистые волосы распущены и волнами спадают на плечи. Она внимательно следит за происходящим на льду, а затем ее взгляд встречается с моим. В груди тяжелеет, как только я вижу, что ее кристально-голубые глаза холодны. Они больше не сияют при виде меня. Из них исчезла искра.

Бум. Бум. Бум. Бешеный стук моего сердца эхом рассыпается по ледовой арене.

Разгоняюсь так сильно, что легкие горят. Мчусь так быстро, что не вижу ничего вокруг. Не замечаю, как раскатка проходит к концу, и вслед за парнями направляюсь в раздевалку, где тренер дает нам последние указания перед игрой.

Перед началом матча я в последний раз смотрю на Эбигейл, сидящую рядом с моей семьей, и полностью фокусируюсь на игре.

Мы должны победить. Размазать «Нью-Джерси» на раз-два. Вот только пока размазывают нас. Каждую долбаную секунду первого периода. Мы совершаем несколько хороших атак, но все тщетно – вратарь «нью-джерцев» раз за разом спасает их задницы.

В первом периоде мы пропускаем дважды.

Фантастика, мать вашу.

Долбаный О’Донован должен был вчера спать, а не развлекаться с двумя рыженькими. Придурок.

Тренер Зелински уходит в раздевалку, и мы следуем за ним. Выражение его лица сейчас без слов говорит, что мы самые конченые идиоты на свете. Несколько минут он материт нас, расслабляя узел своего темно-синего галстука, будто тот его душит, а затем с раздражением дает указания, разжевывая каждый пункт так, словно мы младенцы или умалишенные. Что в целом не так уж далеко от истины, учитывая результат нашей сегодняшней игры.

Угадайте, с чего начинается второй период?

Правильно, с шайбы в сетке наших ворот. Я кастрирую О’Донована. Конечно, не только вратарь виноват во всем этом дерьмище, но сейчас этот придурок даже не пытался сделать сэйв[29], потому что зевал. В прямом смысле этого слова. Зевал, мать вашу!

0:3. Просто охренеть.

Несколько раз мы бьем по воротам соперника, но ни хрена путного из этого не выходит. К середине второго периода с паса нашего защитника Комвэя шайба переходит ко мне, и я, набрав бешеную скорость, делаю удар по воротам. По ледовой арене проносится оглушительный рев болельщиков, когда звучит голевая сирена. Я поднимаю глаза на трибуны и нахожу Эбби, которая визжит, прыгая на месте. Не могу сдержать улыбки, глядя на нее. Хочу, чтобы она всегда так улыбалась мне.

Следующие одиннадцать минут напоминают долбаную драку ММА. Во время очередной атаки «Нью-Джерси Кэпиталз» происходит столкновение Эштона с их форвардом в нашей зоне, в ходе которого он размазывает Лавровского по бортику, как собачье дерьмо. Не хрен было играть с высоко поднятой клюшкой, ублюдок. Массивный Лавровский отдыхает на льду, и Эштон получает двойной малый штраф. Его удаляют за грубую игру на четыре минуты, которые кажутся нам настоящим адом. Пока мы играем в меньшинстве, мне каким-то одному богу известным чудом снова удается выйти из своей зоны. Отдаю пас Джеку Майклсону на правый фланг, и вратарь сбивает его с ног, когда Джек уже сделал неудачную попытку ударить по воротам. Арбитр назначает буллит.

Напряжение на льду возрастает. Трибуны начинают гудеть, когда Майклсон забрасывает шайбу в сетку ворот этих лохов. После второго тайма счет 2:3.

Все в раздевалке охренеть как напряжены. Нам нельзя проиграть долбаному «Нью-Джерси» на своем же льду. Тренер кидает на меня взгляд, полный ненависти, наверняка представляя у себя в голове, как душит меня голыми руками. Хотя я ничего не сделал. Но Зелински смотрит так на всех и всегда. Не уверен, что его лицевые мышцы вообще когда-нибудь встречались с таким понятием, как «улыбка». Он снова так тщательно разжевывает нам комбинации, что к концу перерыва я уже искренне верю в то, что мы тупорылые.

– Ладно, парни, хватит быть джентльменами. Пора показать малышкам, кто здесь папочка! – произношу я на выходе из раздевалки.

В первую же минуту третьего периода нашему юному форварду Греггу удается обойти здоровенного защитника «Нью-Джерси» и удачно ударить по воротам.

3:3. Нужно не обосраться.

На протяжении оставшегося времени мы блокируем любые атаки «Нью-Джерси Кэпиталз», и совсем скоро противник начинает сдавать позиции. Их защита раз за разом делает ошибки, но вратарь продолжает ловить шайбы на уровне инстинктов. На последних секундах Комвэй ведет шайбу, пасуя Майклсону, который, уклонившись от защитника «Нью-Джерси», пасует шайбу мне. Вратарь допускает грубейшую ошибку, когда выезжает из ворот, и я, пользуясь этим, забиваю победную шайбу. В пустые ворота.

Отсосите, придурки.

«Орлы» гудят, поздравляя меня, когда я подъезжаю к бортику.

Через две минуты звучит финальная сирена, и фанаты вскакивают со своих мест. Снимаю шлем и подъезжаю к кромке льда, за стеклом которой громко визжит Лизи, сидящая на руках Джессики. Но мой взгляд устремлен сквозь нее, на Эбби, которая пристально смотрит на меня. Я жду, что она подойдет ко мне, чтобы поздравить, но вместо этого она разворачивается и по лестнице поднимается к выходу.

Ну что за дерьмо.

Ненавижу вечеринки.

Кто эти девушки, похожие на порноактрис?

СМИ часто судачат о том, какие хоккеисты подонки и бабники. Но как с такими девушками можно вести себя иначе? Они пришли сюда предложить собственное тело, выставляя все свои прелести напоказ. Хоккеисты для них – лишь очередная зарубка в списке достижений.

Все эти «соски» на одно лицо: накачанные губы, открывающиеся в наигранной улыбке, нарощенные ресницы, силиконовые сиськи, выпирающие из-под микротопов, и длинные ноги на высоченных каблуках. Парочка из них моментально оказывается рядом со мной, стоит мне появиться на заднем дворе своего дома.

После игры мы с тренером отправились на пресс-конференцию, где около получаса отвечали на идиотские вопросы журналистов. Я чертовски сильно люблю хоккей, но вся эта показуха меня раздражает.

Так что я опоздал на вечеринку у себя же дома примерно на полтора часа.

Ежегодная традиция нашей команды – устраивать вечеринку у бассейна после первой домашней игры. А учитывая тот факт, что сегодня мы размазали «Нью-Джерси Кэпиталз», то все празднуют, как в последний раз.

Окидываю взглядом происходящее вокруг и понимаю, почему половина команды уже пьяна. Справа от бассейна, в зоне барбекю, полуголые девицы играют в бирпонг на раздевание. На столе – порядка сотни пустых красных маленьких стаканчиков и гора одежды. Вокруг сидят парни, которым наш тафгай[30] Джереми разливает новую партию текилы, а затем слизывает соль с искусственных сисек какой-то совершенно голой блондинки. Мерзость.

Удивляет то, что я вроде не самый взрослый в команде, мне всего двадцать пять, но находиться здесь для меня чертовски утомительно. Стараюсь не обращать внимания на то, что мой бассейн, на поверхности которого плавают чьи-то красные кружевные трусики, превратился в долбаный бордель, и направляюсь к двери, ведущей в гостиную.

– Хэй, капитан, чего такой хмурый? – перехватывает меня Грегг, который уже успел изрядно нажраться.

– Веселись, Монтана, – усмехаюсь ему и захожу в дом.

Грегг – самый юный хоккеист в нашей команде. «Орлы» задрафтовали его в межсезонье. Мы называем его Монтана. В честь Ханны Монтаны, потому что он родился в день первого эпизода телесериала. Он, кажется, не против своего прозвища. И так как это его первая вечеринка в составе команды, то пусть парень развлекается.

Прохожу на кухню, весь островок которой тоже заставлен приличным количеством пустых бутылок из-под текилы, и достаю из бара бутылку холодного лагера. Открываю пиво, смахнув пену, и подхожу к панорамному окну.

Мой пульс ускоряется, стоит мне заметить в толпе сногшибательную блондинку с распущенными золотистыми волосами. Обвожу взглядом каждый дюйм ее идеального тела. Ее полные груди прикрывают маленькие пятнистые треугольники купальника на завязках. Низко сидящие трусики со шнуровкой на талии идеально подчеркивают ее прокачанный пресс. А ее задницу прикрывает белая длинная рубашка, которую мне хочется сорвать.

Мне нужно увести ее отсюда.

Закинуть к себе на плечо и утащить в свою комнату. Как долбаному пещерному человеку.

И не выпускать оттуда весь день. И всю ночь.

Твою мать.

Запрокидываю голову к потолку, пытаясь выровнять дыхание.

Выхожу к бассейну, пытаясь добраться до Эбби, но какая-то брюнетка преграждает мне путь, представившись Минди, или Линди, я не стал переспрашивать. Мне насрать. Она что-то увлеченно рассказывает, поглаживая меня по руке, но я не обращаю на это внимания. Мой взгляд устремлен на Блонди, которая сейчас стоит ко мне спиной, разговаривая с нашим вратарем.

Уилл О’Донован – амбициозный двадцатидвухлетный вратарь, которого клуб подписал в прошлом году. Судя по тому, о чем он треплется в раздевалке, Уилл – игрок. Он трахает все, что движется. Я очень надеюсь, что Эбигейл сейчас будет неподвижна, в ином случае неподвижен станет сам Уилл, уж я об этом позабочусь. Этот придурок что-то ей говорит, и она смеется.

Черт бы тебя побрал, Уилл, мне никак сейчас нельзя сесть в тюрьму за твое убийство, я планировал играть в хоккей еще хотя бы пару лет.

Отхожу от настырной брюнетки в сторону и вижу Эштона.

– Он – труп, – отпивая пиво, произношу я.

Эштон следует за моим взглядом и мотает головой.

– Уилл не в ее вкусе.

– Почему?

– Потому что Эбигейл ненавидит все это. – Он окидывает рукой вечеринку, перечисляя: – Хоккейных заек, алкоголь, понты.

– Он меня раздражает, – шумно выдохнув, произношу я. – Смотрит на нее так, словно хочет съесть. Бррр.

– То есть ты смотришь на нее по-другому?

– Не понимаю, на каком языке ты задал вопрос. Это якутский?

Эштон усмехается и, мотая головой, заходит в дом. Он живет у меня уже несколько месяцев, но вся его жизнь до сих пор остается для меня загадкой. Эштон не любит вечеринки, не употребляет алкоголь, даже легкий, и не встречается с девушками. Это, наверное, все, что мне удалось узнать за эти месяцы. На его груди, прямо под сердцем, красуется имя Лиза. Что оно означает и связано ли это с его отстраненностью от окружающего мира – тайна, покрытая мраком.

Когда я вновь поворачиваю голову к бассейну, Эбби там уже нет. О’Донован сидит на бортике бассейна, зарывшись лицом в сиськи какой-то брюнетки, и я чертовски радуюсь, что мне не придется его убивать, тем самым оставляя команду без вратаря.

Спустя десять минут безуспешных попыток найти на заднем дворе Блонди захожу в дом, решая поискать здесь. Направляюсь в сторону кухни, но останавливаюсь, когда слышу стук каблуков о плитку в холле. Развернувшись на звук, подхожу к лестнице и замираю. Эбби, одетая в черное блестящее ультракороткое платье с вырезом во всю спину, спускается вниз по лестнице, стуча своими босоножками на высоченном каблуке. Она убрала волосы в высокий хвост, оставив спереди две пряди у лица, а на губы нанесла розовый блеск.

На мгновение я забываю, зачем вообще ее искал. Любуюсь ее длинными стройными ногами, шикарными круглыми бедрами и идеальной талией. Как же она прекрасна.

– Я тебя потерял, – произношу я, не сразу осознав, как двусмысленно это прозвучало.

– Невозможно потерять то, чего у тебя никогда не было, – резко отвечает Эбби, пристально смотря на меня своими холодными глазами.

– Поговорим?

Она проходит мимо меня и тянется к консоли за своей маленькой сумочкой от Прада, бросая мне на ходу:

– Мы уже говорим.

– Эбби…

– С меня хватит, Рид, – жестко перебивает меня она. – У меня нет желания играть в твои гребаные игры. С самого первого дня нашего знакомства я только и слышала, что ты хочешь трахнуть меня. И вот когда я, мать твою, лежу перед тобой голая, ты вдруг сбегаешь!

– Эбби… – вновь пытаюсь объясниться я.

– Ты трус. Наконец-то до тебя дошло, что все эти твои «Рид О’Хара влюблен только в хоккей», «Рид О’Хара никогда не целуется», «Рид О’Хара одинокий волк» – полное дерьмо. Ты сбежал, внушая себе, что ты не годишься на что-то большее, чем просто секс. Так иди и трахайся с мисс-пятый-размер, что окучивала тебя последние несколько минут, – гневно выпаливает она.

На ее глаза наворачиваются слезы, и мне чертовски сильно хочется прижать ее к себе, чтобы сказать, что она права. Что она нужна мне. Что мне чертовски жаль. И как только я делаю шаг к ней навстречу, меня своим приторно-тошнотным голосом прерывает та самая брюнетка с искусственными сиськами:

– Чемпион, а не покажешь мне, где можно переодеться? Я пролила «Дайкири» на платье.

Долбаный ад!!!!!

– Я занят, – сквозь зубы произношу я, даже не взглянув в ее сторону.

– Правда? А по-моему, ты очень даже свободен, – шепчет Эбигейл, разочарованно глядя на меня, а затем разворачивается и выходит на улицу, хлопнув дверью.

– Ванная комната прямо и налево, – неохотно отвечаю мисс-пятый-размер и делаю шаг к двери, чтобы догнать Блонди.

– У меня под платьем совсем ничего нет, – шепчет мне на ухо прилипала, положив свою руку мне на торс.

Твою мать, как мне осточертело это все.

Тянусь к заднему карману шорт, чтобы вытащить бумажник, из которого достаю стодолларовую купюру и протягиваю Минди-Линди-Хуинди или как ее там.

– Вот, возьми, купи себе трусы.

Она ошарашенно смотрит на меня, а я просто убираю ее руку от себя и выхожу на улицу.

Эбби садится в красный «Феррари», пассажирскую дверь которого за ней закрывает высокий широкоплечий парень, руки которого полностью покрыты татуировками. Смазливый ублюдок садится за руль, поворачивается в мою сторону и подмигивает мне, криво улыбнувшись.

Дерьмо.

Дерьмо.

Дерьмо!

Прямо перед моим носом девушка, которую я так сильно желаю, уезжает с долбаным Тиджеем Морганом.

Глава 19

Эбигейл

Когда я выхожу на крыльцо, Тиджей уже ждет меня, облокотившись на капот своего автомобиля. На Моргане зауженные черные брюки и футболка с надписью «Гуччи», подчеркивающая его широкие плечи.

– Детка, ты веришь в любовь с первого взгляда или мне пройти мимо еще пару раз? – с ухмылкой на губах спрашивает Тиджей, открывая передо мной переднюю дверь «Феррари».

– Я не в настроении, Морган, – резко обрываю его очередной идиотский подкат и сажусь на пассажирское сиденье.

Он занимает водительское место и, нахмурив брови, смотрит на меня. Мне сразу становится не по себе. Мы с Морганом действительно сблизились в Майами. Не в том смысле близости. Просто мы и в самом деле стали командой. Для меня все эти рекламные съемки в новинку, а он взял на себя роль моего проводника в мир шоу-бизнеса. Так что я решила зарыть топор войны. И не зря. Тиджей оказался хорошим парнем. Да, порой он и в самом деле ведет себя по-идиотски, особенно когда произносит все эти свои фразочки альфа-самца. Но на самом деле он не такой тупой, каким может показаться на первый взгляд. И он добр ко мне. И я должна быть добрее к нему. Тем более он не виноват, что Рид так поступил.