Ася Михеева
Тара. Повесть и рассказы
© Ася Михеева, 2016
© Юлия Меньшикова, иллюстрации, 2016
ISBN 978-5-4483-1864-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Тара
Thousands are sailing
Again across the ocean
Where the hand of opportunity
Draws tickets in a lottery
Postcards we're mailing
Of sky-blue skies and oceans
From rooms the daylight never sees
Where lights don't glow on Christmas trees
But we dance to the music
And we dance
The Pogues «Thousands are sailing»
(By Phillip Chevron (1988))
0:1. Попутка
Вокзал всегда остается вокзалом, какой бы транспорт с него не отправлялся. На второй неделе ожидания окончательно начинаешь воспринимать проходящих мимо как монотонный видеоряд. Поэтому самые комфортные места на любом вокзале – возле окон.
Илья с комфортом сидел за полюбившимся столиком, грыз местные орешки и строил пробные схемки, когда вокзальный браслет подмигнул и запиликал.
– По заявке от двенадцать-семнадцать-пятьдесят пять получен ответ. Принять устно, текст, отклонить?
– Принять, принять, – обрадовался Илья, – устно и текстом.
– Устный прием предлагается немедленно за столиком тридцать два-Б. Текстовое сообщение пересылается.
Илья засунул комм-тетрадь в карман и двинулся на поиски столика тридцать два – Б.
Третий этаж, второй зал, второй стол направо. Вон они, трое здоровенных амбалов. Илья извинился, протискиваясь к ним мимо стоящего у самого входа столика 32-А и вдруг на миг остановился. Девушка в рабочем комбинезоне, сидящая в обществе комм-тетради и большого бокала, подняла глаза и смотрела на Илью в упор. Спокойный взгляд. Оценивающий.
У нее красивый рот. Ямочки в углах губ, которые станут заметнее, если она улыбнется. Илья помедлил секунду, ожидая увидеть улыбку – людям, столкнувшимся взглядом, следует улыбнуться – ничего не дождался, кроме еще более внимательного разглядывания. Обидно.
Однако тридцать два-Б. Тридцать два-Б. Илья критически осмотрел возможные пути к столику Б, едва не застрял между двумя стульями и вежливо приветствовал своих вероятных перевозчиков. Амбалы дружно кивнули, молча рассматривая его, наконец средний предложил:
– Садись.
Илья сел.
– Ты заказывал попутный проезд в семьдесят третью область?
Илья кивнул.
– Чем отработаешь? – поинтересовался другой амбал.
– Помощь по хозяйству и две тысячи айланских. Диагностика и уход за корабельной флорой. Нейтрализация любых вредителей.
Амбалы переглянулись, один кивнул.
– Айланец, значит. Что ж, неплохо. А какие дела в семьдесят третьей?
– Я не айланец, – Илья помедлил, – я тариен.
Здоровяки переглянулись вторично.
– А обманывать нехорошо, мальчик, – сказал третий, который до сих пор молчал, – выговор у тебя айланский – это раз. И молод ты для тариена – это два. Пожалуй, не получится у нас с тобой поездочка.
– Меня эвакуировали двухмесячным, – ответил Илья, – а на Айле живу с четырех лет.
– А звать тебя как?
– Илья Маккензи.
Третий амбал улыбнулся.
– Сколько единиц-то получил, Маккензи?
Илья пожал плечами
– Сорок. Совсем маленьких ведь в первые же часы на орбиту вывезли.
– Это Тара, – печально сказал амбал, – на Оркнее вот растерялись…
Точно. Оркнейские дельфинеры все такие здоровенные… были.
Илья подумал и не стал ничего отвечать.
– А зачем едешь-то?
– Я биореставратор.
Дельфинеры задвигались. Стул под одним из них жалобно скрипнул.
– Джейм! – сказал ближайший, повернувшись к девушке, – бери его. Если он тебе не понравился, мы вернемся, отвезем его сами.
Девушка стащила с головы совершенно невозможную кепку и бросила перед собой на стол.
– Понравился-понравился. А что так серьезно?…
– Ты не поймешь, малышка, – нежно сказал один из здоровяков, – но парня надо отвезти. Маккензи, это Джейм Шеппард, Джейм, это Маккензи. У нее на корабле есть одно пассажирское место. Думаю, Маккензи, ты понимаешь, что Джейм обижать нельзя.
– Я же вырос на Айле, – улыбнулся Илья.
– Ну, тем лучше, – кивнул дельфинер.
– А в чем фишка? – поинтересовалась Джейм
– Мусульматриане. У них там первые поколения мало девочек рождалось, до сих пор на женщин не надышатся.
– Прикольно! Надо съездить, – весело сказала Джейм.
Илья фыркнул про себя, представив себе Джейм на улице Мариамабада – без климатик-паранджи, без шляпки, без сервоспутника… Но промолчал.
– Я вылетаю через час-полтора, – сказала девушка, – тебе сколько надо времени собраться?
Илья прикинул, сколько времени нужно, чтобы добраться до камеры хранения. Заплатить за гостиницу можно откуда хочешь – комм при себе.
– От получаса до сорока пяти минут, в зависимости от того, на какой причал выходить.
– На семнадцатый, – она поднялась и пересела за столик к дельфинерам, – а мы пока попрощаемся.
Илья не знал, восхищаться ему этой девушкой или тихо посмеиваться. Она двигалась, звучала, пахла совершенно не так, как это делали плавные царственные айланки. Она вообще напоминала мальчишку. Но, во-первых, ни один мальчишка не вел бы себя так, будто ему принадлежит весь освоенный космос и личный корабль впридачу, а во-вторых, ни один мальчик не вызывал в Илье такой бури ощущений.
– Мы бухали вместе, и я Своорта перепила. Это надо хорошую практику иметь – пить и танцевать одновременно. Боссе с Нильсом проставлялись, но я взяла историями. Все забыла, конечно, да и у них языки заплетались – диктофон чуть не укнулся, еле распознала утром.
Илью обуревало желание заткнуть уши и трясти головой. Не женщина, а беглец из мультика. Соломенные волосы до носа, сзади гораздо короче, глаза искрятся – и то молчит, то тараторит…
За два дня полета они успели обсудить больше тем, чем он когда-либо обсуждал с любым из своих друзей. Вот и сейчас – отключила фиксаторы на пилотском кресле и крутится, сложив ноги на подлокотники.
– Семьдесят третий, семьдесят четвертый и восемьдесят девятый сектора у нас вообще не охвачены. Согласно очереди не вышло, по военному положению, а сейчас основной экзот уже в засотневых, а кое-кто уже по второму кругу пошел – тоже, говорят, интересно.
– А ты сама из какого сектора?
– Я? – засмеялась Джейм, – я землянка.
Илья присвистнул.
– Ну, вообще-то родилась я в тридцать седьмом, но на этой самой посудине, а у «Мигги» порт приписки – Джакарта, так что я считаюсь индуска. Пойдем, по кофе сбацаем?
Это значило, что Илье следует сварить кофе по-айлански. По-турецки Джейм забраковала, по-венски Илья и сам не любил, а для ирландского не было правильного алкоголя.
Он встал и потянулся: кресла в «Мигге» были тесноватые.
– Пойдем, конечно.
Однако до кухни они не дошли. В коридоре Джейм поймала его за ремень и сунула руку под футболку. А когда он остановился и повернулся к ней, встала на цыпочки и поцеловала в губы.
– Ты.. уверена? – спросил Илья
– Еще один вопрос, и я тебя убью.
Он пришел в стабильно разумное состояние только на следующее утро, в каюте Джейм, среди разбросанных подушек и деталей одежды. Девушка спала прямо на нем, удобно упершись головой в его подбородок. Илья поерзал, пытаясь вздохнуть, Джейм подняла руку, взяла его за нос и повернула в прежнее положение. Ритм дыхания при этом у нее не изменился.
– Джейм?
– Мммм?
– Леди, я хочу подышать.
– Ум… – она недовольно застонала, но позволила передвинуть себя на несколько сантиметров вниз.
– Ты говоришь, родилась на этом корабле… – он задумался над тем, что бы ему предстояло сделать в аналогичной ситуации на Айле, – а где сейчас твоя семья?
Джейм проснулась мгновенно, как кошка, и села, потягиваясь.
– Кофе хочу!!! Где сейчас?.. Мать продала мне «Миггу», добавила от себя и купила новый кораблик, получше. Не знаю, где они с Джастином сейчас. Кофе, кофе! И бутерброд. И блинов.
Илья приподнялся на локтях, пытаясь углядеть в море одеял, подушек, какого-то тряпья – свои штаны. Безуспешно.
Джейм перекатилась на четвереньки и потягивалась уже в этой позе. Илья на всякий случай зажмурился.
– Надо было еще вчера тебя соблазнить. Лишний день в одежде пропарились. Ну, пошли, пошли кофе варить!
Илья завернулся в какое-то полотенце и двинулся на кухню.
– Мать-то работает на канале «Дискавери» с двадцати лет, сначала была обычный фрилансер, а в штат они ее взяли, когда мне уже четырнадцать было, надрались мы с ней, помню, как поросята. А меня-то они давно знают, первый мой фильм купили, когда мне десять лет было. Я же с этой камерой в руках выросла. С третьего фильма поставила себе разъем, так что она летает типа сама по себе, никого не напрягает. Ну, я снимаю и отдаю, они мне даже начисляют по продажам уже, лет пять и кредит мне за «Миггу» закроют.
– Тебе твоя работа дала кредит?
– Именно. Это такой понт, никто не верит. Мне даже пенсионные отчисления идут, во как!
Не работа, мечта – летаешь по вселенной, все разнюхиваешь, интересные вещи ищешь – и тебе за это же бабло кидают те, кто по домам сидит. Вот так-то, да.
– Одна не боишься?
– А я редко одна. Я обычно с бойфрендом, так веселее и кому готовить есть.
– А где он?
Джейм поморщилась.
– Предыдущий кончился. Был и весь вышел. А ты будешь новый. Я думала Нильса взять, но они только все вместе хотят, а мне куда трех мужиков, у «Мигги» воздухооборота не хватит.
Илья поставил на стол сковородку.
– Ешь. А отец твой где?
– А у меня не было никогда отца, – весело сказала Джейм, наматывая макароны на вилку, – ну то есть я знаю, что должен быть кто-то, но нету, мамины парни вполне заменяли. Я даже, быть может, искусственно зачатая, хотя вряд ли, мать в искусственном мужике сроду не нуждалась. Она-то еще побаще меня будет, я красотка, а она звезда натурально.
– А у меня два отца, – задумчиво сказал Илья, – получается, на пару у нас с тобой по одному приходится.
– О, – загорелась Джейм, – расскажи! Это где, на Айле такие порядки?
– Никакие не порядки. Отец на войне погиб, мама вышла снова замуж. Отчима зову отцом. Он… настоящий отец. Хотя приемный. Так что я Маккензи, а семья у меня – Лейхас.
– А, так. Не, так неприкольно. Ты мне вот что расскажи – мне Своорт лапши навешал или правда у вас из лунной базы арт-объект сделали? А то, может, мне вообще семьдесят третья область не нужна? Я же по военным ужасам не специализируюсь, я диковинки снимаю. Красивое. Удивительное. Есть у вас что-нибудь в дыре вашей?
Илья хитро усмехнулся.
– Я думаю, ты не пожалеешь.
0:2. Тирнаног
«Мигга» приближалась к луне по высокой орбите вокруг сине-зеленой планеты, почти целиком покрытой светлыми спиралями циклонов.
– И где? – вытянула шею Джейм.
– Погоди, – ответил Илья и потерся носом о ее макушку, – сейчас увидишь.
Луна сияла над ночной стороной планеты. С каждой минутой, по мере приближения, она становилась все больше – и все крупнее выступали оспины кратеров и выбоин на ее поверхности. Но вот медленно, выходя из-за луны навстречу «Мигге», заискрилось что-то резное, светящееся, ажурное. И луна, и станция проходили ниже корабля, станция медленно поворачивалась.
– Корона! – ахнула Джейм, когда меж узкими стрелами постройки появилась темная полоса.
– Тороидная структура с односторонней надстройкой, – с гордостью поправил Илья, – диаметр тысяча четыреста метров. Возраст разных элементов от двухсот до тридцати лет.
– О, да, это арт-объект, несомненно… – протянула Джейм, – нам разрешат облететь ее несколько раз? Мне нужно часов шесть разных ракурсов. А вблизи она, наверное, не настолько прикольная?
– Подойдем поближе – увидишь, – ответил Илья и отвел взгляд от станции. На ночной стороне планеты не светилось ни единого огонька. А ведь вон оно – побережье Шинейда. Вон Брианская бухта. Вон острова Нево. Все темно.
Джейм подалась вперед.
– Объясни, что… Боже, как они Это сделали?
– Ну обычно все транспортные и проводные системы прячут внутрь, – пояснил Илья, – потому что неэстетично. А мы..
– Понимаю, ага, ирландская вязь… А как в них ремонтники разбираются?
– Да гораздо легче, чем шуровать в том же вакууме под обшивкой…
– Но это же такая путаница!!
– Они же все только снаружи металлизированы. С внутренней стороны везде метки.
– А… алмазы?…
– Уй, Джейм, ну нормальные же зеркальные пузыри!
Джейм тихо ругнулась и откинулась в кресле, едва не стукнув Илью по подбородку. Он легко отодвинулся – привык к ее порывистым движениям. Быстро привык. Кажется, немного слишком.
Он осторожно погладил ее по плечу.
– Я хотел бы тебя внутри поводить. Дня два. Я там был маленьким. И сам вспомню… И тебе покажу кое-что. Если это не убрали, конечно.
– Да, – сказала она, не отрываясь от едва заметного движения сверкающей ажурной короны перед ними, – внутри – обязательно. Это будет убойный фильм, даже если внутри там коридоры из экопластика.
В этот момент со станции поинтересовались, собирается ли земной корабль швартоваться, или намерен еще без особенного толку пожечь орбитальное топливо.
– В тот день, когда здесь приветствуют честного путника простым приглашением, реки Гибрисайла станут синими, а брауни начнут рисовать наскальные картины, – фыркнул Илья.
– Давно уже не слышали мы ничего настолько приятного, – отозвалась станция, – малый порт «Брэд» открыт земляку и землянке, как наши сердца открыты предложениям о совместном времяпрепровождении.
Джейм подняла бровь и посмотрела на Илью.
– Они, что – всегда так разговаривают?
– МЫ разговариваем так не всегда. Но часто. Вон он, порт «Брэд» – нам туда.
Двумя часами позже Джейм озиралась, стоя в центре Витражного Зала. Маленькая портативная камера вилась над ее головой, как шмель с кулак размером.
– А это?…
– Это история о том, как заложили Бриан. Столицу. Андрей Горчаков, и Нед Малиган, его шурин.
– А сзади?
– Их сыновья. Семеро Горчаковых и семеро Малиганов.
– Это по скольку жен у каждого было? – поразилась Джейм.
– Э… по одной, – удивился Илья.
– Ужас, – отозвалась Джейм, – то-то жен нету на картине. Им было некогда позировать, видимо.
Илья подумал и перевел Джейм к другому витражу.
– Врачи, победившие Большую Эпидемию. Джейн Дав и Кэтлин Назарова, и их ассистенты – Келли, Ивакина и Броуд.
– Хы, три тетки, – посчитала Джейм, – а я уж подумала, что у вас вообще патриархат.
– Ну… вообще-то да. Хотя черт его знает, может, и нет. Я не помню.
Весь следующий день они поднимались и спускались по ажурным лестницам, обходили залы, в которых высокие окна на солнечную сторону отражались в зеркальных жалюзи противоположной стороны. Джейм провела полчаса, лежа на полу в одном из коридоров. Илья стоял рядом и слушал, как она подробно пересказывает камере объяснения мимохожего ремонтника о том, как выращивается аранское покрытие. Отдельно – про то, что узор, в который его нити сплетены, может означать пожелание доброй дороги, богатства или удачи.
– А вот это пчелиные соты – благоденствие, да?
– Ага, а вот это – алмазное плетение, удача и успех.
– И на каждый квадратный метр по тысяче пожеланий?
– Точно.
Проходившие мимо служащие ухмылялись. Илья подумал, что туристов Тирнаног видит не впервые. Однако народу на станции было удивительно немного. По его воспоминаниям, станция была вся похожа на огромный вокзал, даже в Витражном Зале на полу лежали матрасы. Сейчас людей было не меньше, чем на любой орбитальной станции – но и не больше. Эвакуация окончена много лет назад.
Джейм почти вприпрыжку шла по узкому внешнему коридору с редкими оконцами-иллюминаторами и объясняла Илье:
– Уникальность вашей станции в том, что она не просто арт-объект, а фрактальный арт-объект. От нее вшторивает на любом приближении. Я боюсь, что если заняться молекулярным анализом всех этих ступенек, окажется, что они серебряные.
– Они платиновые, – пожал плечами Илья, поспевая за ней вслед.
Джейм махнула рукой.
– Верю!! С вас станется. И название какое – Тирнаног. Лунное королевство. Что за нацией надо быть, чтобы превратить орбитальную станцию в дворец?…
– Ну… станция – она для всех. Это нарочно было сделано. Каждую ясную ночь каждый тариен поднимает глаза и видит свою гордость, украшение неба, обручальное кольцо любимой планеты. Мы это ей подарили. Вращение тора намеренно отцентрировано так, чтобы с поверхности можно было видеть – то полоску, то колечко.
– Дикие люди, – проворчала Джейм, – брак с планетой… бррр.
– Погоди… кажется, здесь.
Они прошли по лесенке на другой этаж. В круглом основании башни – зубца короны – небольшой садик с фонтаном в центре, кольцо аккуратных дверей. И никого.
Илья вытащил из кармана комм-тетрадь и проверил записи.
– Да, порт «Марина», надстройка, четвертый этаж. Какое все здесь… маленькое…
Джейм смотрела на него с интересом. У Ильи прыгали губы, он прижал пальцы ко рту и резко вздохнул.
– Сейчас… Да. Пойдем. Тут пусто, понимаешь? Я не думал, что тут никого не останется…
Они обошли садик и начали подниматься по лестнице с двойными – высокими и маленькими – перилами. Балкон шел вокруг всего помещения, вдоль стен стояли кадки с цветами, столики, кресла и качели.
– Вот.
Илья неловко присел на корточки и поманил Джейм за собой.
Перила покрывала упругая металлизированная сеточка. Взрослому чуть выше пояса – ребенок может смотреть вниз, не перевешиваясь и не рискуя выпасть. В некоторых местах сетка сгущалась от более плотного затейливого переплетения нитей.
– И что?
Илья взял Джейм за палец и повел им вдоль сгущения, обводя его, как картинку.
– Собака?… нет, волк… – неуверенно сказала девушка и вдруг отдернула руку, – все, вижу! Как вынырнули… Узелковый рисунок, да?
– А вот Иван Царевич с Жар-Птицей, – узелки и переплетения серебряных проволочек складывались в подробные изящные фигуры
– Вижу!
Илья тихо засмеялся.
– Моя любимая – это Страшила, Смелый Лев и Железный Дровосек. Там столько деталей можно разглядеть. Птички на ветке, грибы у дорожки, у Элли в корзине яблоки… Она, кажется, с той стороны.
Джейм внимательно посмотрела на Илью.
– Ты понимаешь, что сама бы я такие мелочи ни за что не нашла?
– Конечно.
– Чем я рассчитаюсь с тобой за эти… чудеса?
– Ну… это подарок.
Илья встал и улыбнулся.
– У нас с тобой есть еще два дня. Мои документы будут готовы завтра к вечеру, послезавтра я спущусь на утреннем челноке. Я покажу тебе все, что успею.
Джейм улыбнулась в ответ.
– А когда назад? Я же не смогу долго ждать?
Илья смотрел на нее сверху вниз и ошеломленно пытался сообразить, что же ответить. Видимо, он что-то упустил в их отношениях.
– Я прилетел на Тару, чтобы здесь жить, – сказал он наконец, – я утром пойду сдавать генетический материал в реестр. Не думаю, что вообще вернусь наверх, в Тирнаног.
На «Миггу» они вернулись молча. Илья собрал развешенные на сушилке вещи, кинул в рюкзак умывальные принадлежности и вышел в рубку.
Вопреки его опасениям, Джейм не плакала.
– Только… объясни мне, за каким чертом ты спускаешься на мертвую планету, которой даже не помнишь? Тот садик – я понимаю. Опять же, вся твоя семья на Айле, ты вырос там. Ну, побывать здесь, да, я могу понять. Но, – ее передернуло, – навсегда вниз?…
Илья помолчал и вздохнул.
– Она не мертвая, Джейм.
– Такие планеты не восстанавливаются. Ни одна. Что, мало мест?… Да в одной вашей семьдесят третьей области восемь незагаженных планет. А со мной… со мной ты бы их увидел восемьсот.
Илье ужасно хотелось обнять ее и покачать на руках, как ребенка. Но он удержался.
– Джейм, – сказал он и вдруг задумался, – Джейм, я объясню тебе. Знаешь… Я соберу тебе… кое-что из своего архива, договорились? А ты… если захочешь, ответь. Когда просмотришь.
Она отвернулась и порылась в ящике.
– На, возьми.
В ладонь ему скользнула маленькая комм-карточка.
– Отвечать, наверное, не буду. Но просмотреть – просмотрю.
– Ты когда-нибудь будешь очень знаменита, Джейм Шеппард, – сказал Илья после длинной паузы и вышел из рубки.
…к сообщению присоединены следующие медиа-файлы:
Удобный код.
Материться по-гэльски
Похищение платинового быка
Неосторожное обращение с мифами
Свои дети
Почтовое окошко
Говорящая с ши.
Джейм вывела на экран тетради опцию «объединение фильма» и зафиксировала кресло, чтобы не крутилось. Она посмотрела на экран, где проецировался вид станции на фоне планеты и хрустнула пальцами. Она уважала других женщин и понимала, когда нет смысла играть в перетягивание мужчины. «Тогда хотя бы расскажи мне, как ты это сделала» – Джейм мрачно ухмыльнулась, подмигнула изображению планеты и включила воспроизведение.
Архив-1. Удобный код
– Ну, общая побудка? – спросил Олег.
Капитан молча покачал головой, не отрывая взгляда от медленно поворачивающейся под ними сине-зеленой планеты.
Олег вернулся к мониторам.
– Код подтверждается. Удаленность – Ти, гравитационное соответствие – Эй, ландшафтно-климатическое соответствие – Ар, атмосферное – Эй. Золото, а не планета, почти весь код буквенный, да еще два «Эй»…
– А биологическая активность?
– Есть, но пока не типизируется.
– Как бы нам по такому землеподобию с аборигенами не встретиться, – поддел Олега капитан.
– Сканирование ночной стороны вспышек света не выявило, – хмыкнул Олег, – Да и не думаю. Холодновато тут для человекоподобных.
Он пододвинулся к монитору и добавил:
– Наклон меньше полутора градусов, тропиков нет. Зато ветра вон, поглядите, какие… А человекоподобные тепло любят.
Капитан только головой покачал и щелкнул по кнопке голосовой связи.
– Виктор Васильевич? – отозвался низкий женский голос.
– Ольга Анатольевна, подойдите в рубку, прошу вас.
– Слушаю.
Олег не позволил себе даже хмыкнуть. Капитан Брагин и доктор Брагина, родители двоих астрогеологов из Маринкиной смены, ни разу не дежурили вместе в обход расписания. Не то, что уж бросить, хотя бы к четвертому году полета, этакую манеру обращения. Гвозди бы делать из этих людей…
– Олег, подежурь полчаса в медцентре? – первым делом сказала Ольга Анатольевна, – пожалуйста.
– Эх… – подумал он, но быстро сложил манипуляторы в лоток и вышел наружу. Полчаса можно и попялиться в ряды зеленых огоньков. Тем более, что один из них – Маринка.
– Посмотри, Оль… – хрипло сказал капитан.
Она подошла совсем близко.
– Хороша… Какая ветреная. И столько воды.
– Придумывай название.
Она тихонько засмеялась.
– Так ты не знаешь?…
– Не знаешь чего?
– Конечно, они постеснялись тебе сказать. Код-то подтвердился?
– Ти-Эй-Ар-Эй – девяносто два – пятьдесят шесть – джей – сорок четыре. Все так.
– Вот именно Ти-Эй-Ар-Эй. Тара. Они ее уже так зовут больше года.
Он шутливо задрал брови и посмотрел на жену
– Стеклотара или бочкотара?
– Влад Сорникин порыскал по архиву, и нашел совершенно волшебные материалы. Оказывается, Тарой назывался какой-то легендарный дворец у древних кельтов. Там такие фотографии красивые. Море, трава, обрывы, замки какие-то. И, еще одна Тара – специально для тебя – небольшой городок под Омском.
– Да… слушай, помню! Там еще пиво варят. Я на воздушке ездил Омск-Тара.
Она тихо засмеялась
– В общем, ты можешь надавить, и все про это забудут. Но лично мне идея понравилась.
– Опять ты идешь у детей на поводу, – проворчал он, – я обещал подарить целый мир Тебе. А не кому-то еще.
– Тара, – твердо сказала она и улыбнулась.
– Да, королева, – он склонил голову и тоже улыбнулся, – Тара. Морей и обрывов, я полагаю, будет достаточно.
Олег тем временем удобно расположился в медцентровском кресле и принялся сканировать Маринкины показатели. Ближайшая БДГ – через четыре часа, так что снов она не видит. И он ей, стало быть, не снится. Цикличные показатели в норме. Ближайшая овуляция через двенадцать дней. Может быть… хотя вряд ли. Не в этот раз. Лучше через годик-полтора. Два движения мышкой, другая ячейка. Его собственные показатели – гм, да, гораздо более унылые – сердцебиение отсутствует, дыхание отсутствует – еще бы, в пустой-то ячейке. Посмотреть бы как там Димыч с Виктором, да без пароля не узнаешь, а пароли у Олега были только свой да Маринкин.
– Олег, возвращайся в рубку, – сказал компьютер голосом капитана, – поищем стационарную орбиту поприличнее. Обработка фотосъемки уже заканчивается, заодно решим насчет высадки.
На следующий день Олег вывел грузопассажирский катер из шлюза и вошел в атмосферу планеты. За его спиной, вопреки любым правилам, торчали два геолога и аэролог Дима, поклявшиеся наблюдать молча и не отсвечивать.
– Чувствуешь ли ты себя игрек-хромосомой в самом носу у сперматозоида? – вкрадчиво спросил Димыч у Олега за плечом.
Олег выругался.
– Балда, – пожурил то ли его, то ли Димыча старший геолог, – никакого уважения к моменту.
– Катер бесхвостый, – нашелся Олег.
– А инверсионный след?
…Облака разорвались и снизу показался лаково отблескивающий серый океан. Димыч бормотал, сверяя данные съемки с наблюдениями, геологи молчали. Внизу прошли два каменистых острова, вода стала немного светлее, показался обрывистый берег.
– Базальт, похоже, – сказал младший геолог.
– Высоту прикинь – метров сто, не меньше. И фьорды. Восточная Атлантика.
– Да, похоже.
– Плюс шестнадцать за бортом, и ветер до двадцати метров, – добавил Олег, – до посадочной площадки полторы минуты, двигайте-ка к себе в отсеки, одевайтесь.
Обрывы остались позади, земля поднималась и опускалась, словно волны, наконец показался холм, который они с капитаном выбрали для первой посадки. Олег заложил аккуратный вираж и сменил тягу. Катер задрожал и деликатно опустился на ровную зеленую площадку, выпустив пробные опоры.
Вроде порядок. Олег установил основные опоры и медленно убрал тягу. Так… И все.
Он убрал руки с пульта и прислушался. В отсеках копошатся геологи и эпидемиологи, аэрологи и строители. Ждут посадки.
Олег молчал и улыбался. «Кажется, я уже немного люблю эту планету. Ну, а теперь собственно оплодотворение…»
– Посадка успешная. Герметизирую отсеки, подберите ноги! Выход из первого отсека с полным мониторингом, остальные ждут в полной тишине. Первый отсек готов?
Через две недели Олег перешел с орбитальных рейсов – там вполне справлялись Сергей с Макароной – на местные. Пилотировать в атмосфере в любом случае интереснее, тем более в такой ветреной. Наверху болтанка, внизу вообще может оземь приложить, Динка едва не расколотила грузовик с энергетиками и отлеживается на орбите с нервным срывом и прокушенной губой.
Олег приглядывал за погрузкой геологического оборудования (отвлечешься – все сложат на правое крыло), когда к нему подошел Брагин.
– Капитан! Вы – внизу? – обрадовался Олег.
– Кстати, здравствуй, – ответил капитан и прищурился, – когда спал?
– Вчера, – обиделся Олег, – то есть уже сегодня. Стандартные восемь часов. А глаза красные у всех – псевдовереск цветет, аллергия маненько.
– Угум, – мрачно ответил Брагин и, похоже, что-то для себя отметил, – скажи геологам, пусть два места вынут, мы с Лаврентьевым с вами полетим.
– Докуда? – спросил Олег, – только до Патрикевны или до Северного поста?
Брагин поднял брови.
– Это ты гору святого Патрика так назвал?
Олег стушевался.
– Ну… так короче.
Капитан повернулся к подошедшему топографу Лаврентьеву.
– Не знаю, куда нас занесет с этой кельтщиной. Зачем давать названия, которые коверкаются спустя три дня?
Топограф успокоительно покачал головой и свертком распечаток.
– Что вы такое сказали Виктору Васильевичу, молодой человек?
– Про Патрикевну.
Лаврентьев засмеялся.
– Отличное название. Не расстраивайтесь, капитан, хирургия тут не нужна. Нежизнеспособные топонимы сами отвалятся. Хех! А вы знаете, что Сорникин нашел пятый файл с упоминанием Тары?
– И? – обреченным голосом спросил капитан.
– И мы таки имеем вулканическую цепь Скарлетт… А что язык меняется… Я вчера в Лесном секторе был, знаете, что видел?
– Могу вообразить…
– На доске объявление в энтомологическом лагере. Черным по белому написано «Чертовы друиды, верните использованные аккумуляторы». И подпись «Завхоз».
– Почему друиды? – заинтересовался Олег.
– Я тоже так спросил. А завхоз мне пальцем тыкает – идут трое, в зеленых маскнакидках с капюшонами, неделю не бритые, с палками, и полные банки бикарасов всяких… Я еле спасся, как мне начали каких-то жужелиц совать. Друиды, точно.
Геологи тем временем со стонами разочарования выкатили из вертолета эхобур. Лаврентьев передал внутрь распечатки и влез сам, капитан же сел в кабину рядом с Олегом.
– До Северного летим. А там возьмешь маленький флаер и покатаешь нас немного над скальником. Никак в толк не возьму, как лучше разработку строить.
– А что там, в разломах-то? – спросил Олег, настраивая связь с кузовом, – неужто нефть?
– Уран там. Прилично. А нефти не жди. Геологи говорят, нету ее вообще. В лучшем случае, в шельфе что-то высвечивается.
– Значит, так и будем на батарейках летать, – вздохнул Олег.
– Тем лучше, нечего углеводороды в дым переводить. А вот пластмассу варить придется из отходов. Куда ни кинь, проблемы.
– А как мы все же Базу назовем? – вдруг спросил Олег.
Брагин усмехнулся, но ничего не сказал, потому что заработал винт и вертолет задрожал, отрываясь от каменистой площадки.
Пять лет спустя, на заседании Координационного совета планеты, Виктор Васильевич Брагин покачал головой.
– И теперь новости с Земли.
Люди вокруг него завозились, зашушукались, как дети в ожидании Деда Мороза.
– Новости, собственно, две – хорошая… и сложная. Начну с хорошей. Долг колонии Земле полностью погашен. Более того, выручка от продажи проездных превысила наш долг и нам в счет прибыли выслали три планетарных катера. Астероиды перестанут быть зелен-виноградом.
– Как скоро они прибудут? – спросил глава геологоразведочного отдела.
– На наше счастье, нескоро, – сухо отозвался Брагин, – и переходим ко второй новости. В двух мэйфлауэрах, которые к нам идут, русских – меньше трех тысяч.
Его команда растерянно молчала.
– Но почему?…
Брагин встал и потряс зажатой в руке распечаткой.
– Кто – сказал – мне, что мы называем планету ни к чему не обязывающим сказочным словом, а? – он развернул распечатку и прочитал вслух, – шесть тысяч – США, девять с половиной – Канада, четырнадцать тысяч – Австралия, три – Британия, семнадцать – Ирландия. Язык – гэльский!
Нас двенадцать тысяч. Даже если мы посадим всех женщин рожать без передышки, нам дай бог сравняться числом.
– Да это не так важно, – заметил эколог Зинченко, – количество дело десятое. Другое дело, что ведь расчет был, что мы, исследовательская группа, должны обучать переселенцев. Выращивать специалистов на месте. У нас же учебников на гэльском нету!
– И сразу надо зафиксировать, – сказала вдруг заведующая отделом здравоохранения, – что нам ни в коем случае нельзя создавать языковые анклавы. Или мы смешаемся… Или наши внуки будут здесь воевать.
В Совете стало тихо.
– На то, чтобы все продумать, время есть, – сказал капитан Брагин, – мэйфлауэры прибудут через двадцать четыре года. Переходим к вопросу о карантине в лесной зоне.
