bannerbannerbanner
Солнечная кошка

Ашира Хаан
Солнечная кошка

Полная версия

11. Твоего тут ничего нет

Пашка целовал меня неистово и жарко, а я думала, как неудобно в задницу впивается край раковины, что никогда не думала, что у него такой длинный язык не только в переносном смысле и что, кажется, я забыла заказать ореховый сироп, надо будет вписать в журнал.

Пока он не оторвался от моих губ, не убирая, впрочем, руки с талии.

– Ну что? – спросил он тихим сиплым голосом.

– Знаешь… – задумчиво сказала я, анализируя свои ощущения. – У меня брата, конечно, нет, сравнить не с чем, но впечатления самые инцестуальные.

– Серьезно? – Кажется, Пашка был неприятно удивлен. – Серьезно, Кошк?

– Ну целуешься ты хорошо… – попыталась я его утешить, но он уже отошел и начал протирать стойку, хотя в этом не было никакой нужды.

Остаток смены мы так и проработали – он на своей половине с кассой и бутербродами, я на своей – с кофемашиной и стойкой выдачи.

Так и не дождавшись, пока он оттает, я сбежала в институт. Почти опоздав, плюхнулась на свою боковую парту и удивилась: Инночки еще не было. Странно.

Я тихонько достала телефон.

«Ты где?» – отстучала я Инночке, одним глазом глядя на преподшу, другим – на экран.

«Дома, с Лешиком», – ответила она минут через десять.

Ого. Вот ее накрыло – прогуливать ради парня!

Она не то чтобы ботанка и заучка, нет, но до сих пор на институт забивала редко. На моей памяти – когда «Assassin’s Creed: Odyssey» вышел и какое-то обновление в «Final Fantasy». Тогда да, она пару недель из дома не выходила. Но ради Лешика? Небо упало на землю!

Во вторник на смене Пашка общался со мной подчеркнуто по-деловому, но хватило его ненадолго. Уже к середине дня, вдосталь демонстративно нафлиртовавшись со студентками, он уже ржал над какими-то мемами в своей ленте и совал мне телефон, чтобы я тоже оценила, подхватывал заказы, которые я не успевала, и вообще вел себя так, будто того поцелуя и не было.

Инночка опять не пришла, и это было уже тревожно. Они там двое суток трахаются, что ли? И из-за этого она пропускает историю русской журналистики, по которой пишет курсовую и собирается писать диплом? Любовь любовью, но это ее будущее, она собиралась идти в аспирантуру.

В среду меня разбудила СМС от Артема: «Сегодня в шесть, где обычно? Приходи красивая, пойдем в ресторан».

Сердце забилось радостно и сильно. Все эти дни после воскресного разговора я держала себя зубами за холку, чтобы не написать ему, не позвонить и даже в «Телеграм» заходить пореже, чтобы не думал, что я там сижу и проверяю каждые две минуты, когда он последний раз заходил. Бывало и такое. Я усиленно гнала от себя мысль, что его молчание может означать расставание.

В наше время никто не тратит время и нервы на то, чтобы поговорить глаза в глаза. Прислали эсэмэску «мы расстаемся» – и то хорошо, а то можешь догадаться, что он тебя бросил, только по тому, что уже месяц не появляется. Так и остаешься как дура: умер? Потерял номер? Уехал в Африку волонтером? Попал под машину, и теперь у него амнезия? Нет, просто струсил и оставил запасной вариант, чтобы объявиться через полгода и удивиться: «Ты что, меня не ждала?»

По такому случаю я даже не пошла в институт, а поехала домой – переодеваться. Очень надеялась, что мама задержится на работе и можно будет спокойно накраситься и повертеться перед зеркалом, но не повезло. Она что-то готовила на кухне, на плите шкворчало и булькало, шумела вытяжка, орал телевизор, и, перекрикивая его, комментировала какое-то ток-шоу мама.

Я проскочила в комнату и принялась перебирать свой небогатый гардероб.

Началось все как-то исподволь, я и не заметила. Мама зачем-то все время заскакивала в комнату, хотя непонятно, что ей было тут надо, но я старательно молчала, даже когда она начала комментировать мой выбор одежды. Не хотела портить себе настроение. Но она стала спрашивать про учебу, про Инночку, про канал – вода в этом котле нагревалась медленно. Очнулась я, когда внезапно прогремел вопрос:

– Ну и долго ты собираешься жить в таком режиме?

– Каком?.. – осторожно спросила я, все еще смутно надеясь, что она уже убедилась в моем твердом решении с выбором журналистики и все-таки немного поможет с оплатой.

Но зря.

– Ты как драная мартовская кошка! Хвост задрала, глаза горят! Опять к своему Артему?

– Да, он пригласил меня в ресторан, – смиренно ответила я, еще надеясь на мирный финал разговора.

– А ты и рада? Кто по ресторанам в будни ходит? Что хорошего? Неспроста это.

– Мам, ты уже не знаешь, к чему придраться! – Я как раз нашла свою старую, еще школьную узкую юбку и теперь прикидывала, влезу ли я в нее. Если втиснусь – это будет бомба! И полупрозрачную розовую блузку. И все – чума, выносите.

– Думаешь, своим умом проживешь, да? – горько спросила мама. Так искренне, что я даже повелась и обернулась к ней. Но зря: – Залетишь – сама разбирайся, раз меня не слушаешь!

– Не залечу. Мам, хватит! – попросила я.

У меня уже начали трястись руки, а мне еще краситься.

– Что «мам, хватит»? Тебе двадцать лет, а ты чем занимаешься? Подай-принеси в своей кофейне? Карьеру там будешь строить? Для этого тебе высшее образование?

На кухне все еще шумел бытовой ад, но мама, кажется, забыла о том, чем там занималась. Я была гораздо интереснее. Потыкать палочкой в мое образование, к которому она отношения не имела.

Меня как-то вызвали в учебную часть, чтобы попенять на прогулы, и сказали, что в следующий раз будут звонить матери – видимо, чтобы пристыдить.

Как я орала! Боже, как я орала…

– Не твое дело, мам.

Она завелась с пол-оборота:

– Хамить подружкам своим будешь! Пока ты живешь в моем доме, изволь меня слушать! – Она основательно устроилась в кресле, лишая меня последней надежды нормально собраться.

– Нормально все было, чего ты взбеленилась, а? – устало спросила я, опуская руки. Розовая блузка оказалась вся мятая и в каких-то пятнах. Я ее что – грязной в шкаф запихнула? – Сейчас уйду уже. Пили папу, он привык.

– То есть ты у меня в доме жрешь, срешь и еще на голову гадишь? – опасным тоном спросила она. Даже с каким-то наслаждением, словно вампир, который наконец дорвался до еды.

– Это и мой дом тоже.

– Твоего тут ничего нет! Разве что говно в унитазе. Вон возьми пакетик, собери и проваливай.

– Уже проваливаю, – буркнула я, вытаскивая первый попавшийся топик. Все, не стоит оно того, по пути накрашусь.

Я покидала косметику в рюкзак как попало и пошла за босоножками.

– Куда это ты? – вдруг спросила мама.

– Сказала же – с Артемом на свидание! – удивилась я. – Может быть, не вернусь.

– Разве ты не должна предупреждать? – Мама встала в коридоре, глядя, как я застегиваю босоножки, и скрестила руки на груди. – Мы как договорились?

– Вот, предупреждаю.

– Заранее!

– Мам, ну чего ты опять цепляешься? – взвыла я. О настроении речь уже не шла, тут бы не разреветься. Опухшую морду никакая косметика не спасет.

– Ты мне хамишь, а я должна терпеть? Я тебя не отпускаю! – Мама передвинулась к входной двери.

– Я сама уйду, мне уже не восемь лет. – Я попыталась отпереть замок, но она загородила его плечом. – Мам, ну не драться же нам?

– Не смей! – взвизгнула она, когда я отжала ее всем телом и все-таки приоткрыла дверь. – Уважай мать!

– С чего бы? – ухмыльнулась я, просачиваясь наконец на волю. Лифт ждать не стала, да ну на фиг.

И так мне вслед неслось злобное:

– Ты об этом пожалеешь! Вернешься – будет серьезный разговор! И он тебе не понравится!

Бля…

Глубину неприятностей, которые мне могла устроить дорогая мама, я представляла хорошо…

12. Свидание с Артемом

«Где обычно» – это в метро, на станции, где живет Артем. Оттуда удобно добираться и до его дома пешком, и до Инночкиного на автобусе, и вокруг полно симпатичных местечек для прогулок и развлечений, включая тот самый лес, где мы познакомились. От меня туда ехать минут сорок на автобусе, если нет пробок. Сегодня были, и мы уже двадцать минут стояли в бесконечной очереди к светофору. Автобус то припадочно дергался, проезжая десяток метров, то застывал намертво. Я висела на поручне, опираясь то на одну ногу, то на другую. После полной смены беготни вставать на каблуки – сродни пытке. Но узкая секси-юбка не предполагала кроссовок, к сожалению.

Времени было еще полно, так что у меня появилась возможность успокоиться и настроиться на встречу. Артем не любил, когда я приезжала встрепанная и злая. Я его понимала – хочется проводить время вдвоем, ласкаться, нежиться и целоваться, а не успокаивать мои нервы. Похоже, невидимые силы судьбы сегодня были на его стороне. Потому что ровно в тот момент, когда я наконец перестала дрожать от обиды и злости и решила попробовать накрасить ресницы прямо в салоне, чтобы время не терять, как автобус вдруг тронулся, лихо перемахнул злополучный перекресток и понесся дальше, повизгивая шинами на виражах, чтобы догнать расписание.

На месте я была все равно раньше шести, но успела только быстро навазюкаться тушью, прежде чем появился Артем – даже раньше обещанного. И – внезапно! – с букетом густо-бордовых роз! Выглядел тот букет, конечно, не так стильно, как принесенный Стасом. Просто связанные упаковочной лентой пять колючих стеблей с бутонами, но рада я ему была не в пример сильнее.

Артем редко дарил мне цветы. На них не хватало денег.

Он любил роскошную жизнь – увы, она пока не отвечала взаимностью. Мама растила его одна, в Москву они переехали из далекого северного города только недавно, и ее заработков едва хватало на жизнь. Все его свободное время уходило на учебу – все-таки на медицинском сложнее, чем на моей журналистике. Где-то подрабатывать получалось редко.

Но он все равно покупал дорогие брендовые шмотки, только носил их очень аккуратно. И стилиста в салоне на Арбате как-то умудрился обаять, что стрижка, которая, даже отрастая, выглядела роскошно, обходилась ему вполцены.

 

Сначала Артем и мне пускал пыль в глаза: водил в модные бары, перед поездкой к Инночке заходил за едой только в премиум-супермаркеты, но со временем впустил меня в свою настоящую жизнь, где ради широкого жеста на вечеринке, где он заказывал на всех суши, приходилось отдавать заработанное за целую неделю переводов медицинских статей. Я сама стала отказываться и от цветов, и от посиделок в баре. Если он не может себе позволить поход в ресторан, это не повод не встречаться, он сам мне важнее.

Иногда я даже плакала от жалости, когда он, бывало, засыпал прямо во время секса или разговора. Больше пяти часов сна ему удавалось выкроить только в выходные.

– Идем! Тут недалеко, – Артем обнял меня, прижал к себе и не забыл сжать широкой ладонью задницу под обтягивающей юбкой. – У-у-у-у-у-у, какая ты сегодня аппетитная… Это все мне?

И он притиснул меня к себе так, что грудь под откровенным топиком расплющилась о его торс. Букет при этом мешался страшно, лез куда не просят и, после того как наш затянувшийся поцелуй закончился, оказалось, что шипы оставили несколько царапин у него на лице.

– Ничего… – хмыкнул Артем, слизывая выступившую кровь. – Скажу всем, что меня девушка расцарапала в порыве страсти.

– Тебя не спросят, не Муркой ли зовут девушку? – расхохоталась я.

Рядом с ним у меня неизменно поднималось настроение. Такой счастливой я не бывала больше нигде и никогда. Как вообще я могла подумать, чтобы поменять его на кого-то? Разве с первой встречи не ясно было, что только он умеет вот так?

– Придется сегодня довести тебя до такого состояния, чтобы ты все остальное расцарапала так, что на Мурку уже не спишешь… – мурлыкнул он мне на ухо, а у меня сильнее забилось сердце.

– Сегодня?

– Мать умотала с подружайками поклоняться чудотворному Дмитровскому кресту, будет только завтра. У нас с тобой вся ночь…

Ура!

Я взвизгнула и повисла у него на шее, сладко целуя в губы и добавляя еще царапин букетом.

Как здорово, а!

Он снова мой Артем – страстный, веселый, внимательный. Будто и не было никакой Стервеллы!

Может быть, конечно, заглаживает вину, но вдруг и правда помогли мои попытки встречаться с другими?

Значит, работает?

Хотя теперь я сама чувствовала себя неуютно. Чего вдруг я так дергалась?

Мог он просто уставать, например?

А я сразу отправилась ему изменять, вот идиотка!

Ресторанчик прятался в глубине старых дворов, среди довоенных еще домов, может быть, даже начала двадцатого века. Я всегда любила эти уютные дворики, где огромные солнечные тополя скребут ветками по крышам, сушится на веревках белье и спят на нагретых водопроводных люках полосатые кошки. Особенно весной, когда цветут вишни и старые корявые яблони, а когда идешь по аллее вдоль домов, тебя настигает то запах черемухи, то сирени, то жасмина. Наверное, тут можно снимать фильмы о старой Москве, обходясь без лишних декораций. Только чем-нибудь замаскировать парочку кондиционеров, уродующих причудливые фасады.

Я ожидала чего-то такого же уютного и домашнего за неказистой, чуть ли не вручную расписанной вывеской, но внутри оказалось весьма модное заведение: с неоновой лиловой и синей подсветкой, авторскими коктейлями и прозрачными столиками – очень кстати, что я все-таки влезла в эту юбку. Когда я села, она лихо поползла вверх по бедрам, и Артем тут же хищно вперился в мои коленки. Он даже передвинул стул и сел рядом со мной, тут же положив на мое бедро свою лапу и скользнув языком по шее так, что меня тряхнуло электрическим разрядом желания.

Официантке пришлось откашляться, чтобы мы ее заметили.

13. Каждое утро

Листая меню, я, как всегда, выбирала блюда подешевле. В конце концов, даже простая паста с томатами на красивой тарелке в хорошей компании – уже торжественно и радостно. Но Артем, к моему удивлению, заказал ягнятину, кучу закусок и бутылку не самого дешевого вина.

– Мы что-то празднуем? – удивилась я.

– Нет, просто получил деньги за тот лендинг, помнишь, музыкальной школе делал? Думал, уже с концами, а они сполна расплатились и заказали еще, – небрежно отозвался он, хотя я видела, что его прямо распирает от гордости. – Могу я побаловать свою девушку, как считаешь? Очень по тебе соскучился, прямо очень. Мы все-таки редко видимся.

Его глаза сияли нежностью, вино было вкусным, полутьма ресторанчика привлекательной, и заодно скрывала наше непристойное поведение. Между двумя бокалами мы целовались до головокружения, и рука Артема упорно гладила мое бедро под туго натянутой тканью. Когда нам казалось, что никто не видит, он пробегал языком по моим ключицам и оставлял крошечный розовый засос на шее под волосами, так что к десерту я была уже вся пятнистая.

И счастливо разглядывала себя в зеркало в туалете.

Он любил следы страсти на наших телах и носил мои засосы с гордостью, не скрывая, даже расстегивая ворот рубашки.

Мне же было не очень удобно замазывать их тональником и прятать под шейными платками, чтобы не светить на работе, но, когда он увлекался, у меня недоставало твердости, чтобы сказать нет. К тому же на самом деле я тоже тайком гордилась этими знаками принадлежности и связи. Он всем говорил – у меня есть эта девушка, а я есть у нее. Это грело.

– А лифчик ты не стала надевать, чтобы я трахнул тебя прямо здесь? – пробормотал мне в шею Артем, когда я вернулась на свое место. Он тут же расположил лапу на моем бедре и прижался вплотную: – Не представляю, как я переживу еще и десерт. Я все-таки хотел бы попробовать их мильфей. И тебе советую, говорят – обалденно!

– Кто говорит? – насторожилась я.

Охладившись немного и сбросив флер его обаяния, я вернулась с чуть более ясной головой, и меня кольнуло то, что у него появились новые друзья, которые советуют ему десерты.

Десерты. Друзья. Ясное дело, что подруги.

– Вадик здесь был со своей на годовщину, – ответил Артем спокойно, и я тут же устыдилась своих мыслей. – Кстати, надо бы нам на годовщину тоже что-то особенное замутить… Лимузин закажем? Стриптизершу? И стриптизера заодно!

– Там еще мой день рожденья, – напомнила я. – В июле.

– Точно! – щелкнул пальцами Артем. – Ну, значит, придется придумывать два особенных отмечания вместо одного.

Его планы на месяц и больше вперед наполняли меня теплым счастьем и покоем.

Я все-все-все себе напридумывала.

Все у нас хорошо.

Даже то, что Артем почти всю бутылку вина выпил сам и еще заказал себе какой-то коктейль, который принесли дымящимся на специальной подставке, меня уже не волновало. Пьяным он становился только более игривым и безрассудным – для наших планов на ночь это было даже хорошо.

Я глотнула у него из бокала с разноцветными слоями и закашлялась:

– Крепкий!

– Зато красивый! – парировал Артем. – Ты, кстати, тоже красивая…

И он снова потянулся ко мне, ловя губы, проводя пальцами по шее нежно и остро, до разбегающихся мурашек.

– Мрррр… – Я окончательно растаяла. – Я тебя люблю.

– Я тоже тебя, котеночек… – Артем потерся носом о мою щеку. – Ты сегодня грустная пришла. Случилось что-то?

– Да ну, с мамой поцапались.

– На тему?

– Что я шалава и принесу в подоле, ты мне не подходишь, и ее дом не мой дом, – составила я краткое резюме сегодняшней беседы на высшем уровне. – Как обычно.

– Слушай, ну сняла бы ты квартиру? Давно пора. Ты там только спишь и настроение себе портишь. Сколько можно терпеть такое?

– Ну как я сниму? На что? – Я уткнулась в его плечо лбом. Он жестом попросил официантку повторить коктейль. Я покосилась: – Тебе не хватит? Вырубишься же?

– Я нормально, – отмахнулся Артем. – Слушай, у тебя же макбук дорогущий? Продала бы, купила что попроще, а на оставшееся можно месяца три снимать и на залог хватит.

Макбук – это был подарок от дедушки с бабушкой на двадцатилетие. Действительно самый-самый дорогой, что был на рынке. Они знали, что мне нужен хороший и легкий ноутбук для работы, и, кажется, искренне хотели меня порадовать самым-самым лучшим. Я почти плакала, оглаживая стильную белую коробку.

Хотя тоже предпочла бы что-то подешевле, а разницу наличными.

Но подарок же, по-настоящему, от души…

– А потом? – грустно спросила я. – Через три месяца?

– За это время найдешь нормальную работу, без нервов и домашних войн.

– Твоими бы устами… – Я вздохнула.

Вот так, без запасного плана, было очень страшно бросаться в пропасть самостоятельной жизни. Я не сомневалась, что обратно домой меня уже не пустят. И куда я денусь, если все-таки не получится?

– Мы бы могли проводить больше времени вдвоем… – мурлыкнул Артем, снова покрывая мою шею горячими поцелуями. Его ладонь накрыла грудь под топиком и сильно ее сжала. – Было бы так здорово жить вместе, как считаешь, котеночек?

По моему телу пробежала дрожь – желания, предвкушения. Воображение подкинуло мне уютную домашнюю картинку, как я засыпаю, глядя на Артема за монитором, как он приходит ко мне в середине ночи и обнимает, и мы каждое утро просыпаемся вместе.

Это было бы каким-то невероятным счастьем.

Он хорошо умеет мотивировать, вот что я скажу!

14. Наша долгая ночь

Мы останавливались у каждого дерева, чтобы поцеловаться еще, и еще, и еще.

Десерт? Мильфей? Я не запомнила, каким он был на вкус. Мне кажется, Артем тоже дождался его просто из упрямства. Невозможно было отлипнуть друг от друга, а уж потерпеть десять минут до дома – тем более.

Вечерний пряный воздух кружил голову сильнее алкоголя, нетерпеливые руки на моем теле вгоняли в огненную дрожь. Жаркий пьяный шепот на ухо с подробностями того, что Артем собирается со мной сделать, прошивал тело насквозь тягучими острыми молниями. Вся ночь наша. Любые грязные фантазии.

Четвертый этаж без лифта, безмолвные стены, сдавленные стоны, приглушенный смех, звон падающих ключей, вжатое в стену тело, бесстыдная рука, пробирающаяся под юбку, пока Артем пытается открыть дверь.

И наконец – прихожая, в которой можно уже впиться друг в друга губами, не стесняясь, задрать топик, обнажая грудь с ноющими от желания сосками, обхватить ногами его бедра и тереться о твердый бугор в джинсах.

– Кс-кс-кс… – сказал Артем, и я даже не удивилась – я тут Кошка, кто еще?

Но он смотрел мимо меня, на пол. У наших ног вальяжно расселся, встопорщив роскошную шелковую шерсть серебристой расцветки, толстый персидский кот с презрительным выражением морды.

– Познакомься, – сказал Артем. – Это Принц. Он у нас тут главный.

Я присела на корточки и протянула руку к роскошной шерсти, в которую так и хотелось запустить пальцы. Но его высочество окатили меня ледяным презрением змеиных голубых глаз и коротко мявкнули Артему.

– Сейчас покормлю его, – засмеялся тот. – А то ведь не простит никогда. Иди пока в мою комнату.

Я скинула туфли и с наслаждением прогулялась по старому деревянному паркету, теплому, поскрипывающему под босыми ступнями. Комнат было всего две. Общая, ремонтированная последний раз, когда меня еще и на свете не было, с восточным ковром на полу, советской стенкой, в которой за пыльным стеклом мерцал хрусталь, продавленным диваном и неожиданно новым огромным телевизором. И крошечная смежная комнатушка, принадлежащая Артему. Почти всю ее занимал огромный трехстворчатый гардероб и раскладной диван, застеленный поверх белья в цветочек поеденным молью покрывалом. Места осталось только на письменный стол, над которым висели книжные полки, забитые медицинскими справочниками и учебниками.

Все очень аккуратное и чистое, даже учебники стояли по высоте, и никаких растрепанных методичек, ворохом запихнутых поверх книг, как у некоторых. Только на подоконнике – царство бардака. Там вперемешку валялось все то, чему не нашлось места на идеальном столе: сигареты, ручки, фишки от настольных игр, ежедневники, батарейки, презервативы, банки витаминов, новые носки и тупые скальпели. Из-под завалов торчал уголок фоторамки, и я немножко разгребла хлам, чтобы полюбопытствовать.

На фото Артем был с высокой, почти с него ростом темноволосой девушкой. Они прижимались щекой к щеке и демонстрировали в камеру руки с кольцами на безымянном пальце. Видимо, та самая бывшая, на которой он планировал жениться.

Я закопала рамку обратно и вздохнула. Нет, замуж я не хотела совсем. Зачем мне туда? Детей я планировала не раньше двадцати пяти, а все остальное отлично происходит и без замужа. Но мне бы хотелось, чтобы меня туда позвали. Чтобы Артем хотел жениться. Сделал предложение. Подарил кольцо. Реально в загс при этом идти совершенно необязательно, с меня достаточно и намерений.

Жить вместе – это, конечно, мечта, но… Я не потяну. Только если бросать институт и заниматься вплотную работой. Конечно, журналисту образование не настолько принципиально, как врачу, но мне бы все-таки хотелось получить диплом. Всего два года осталось. Если мама не выгонит меня из дома, я бы еще потерпела. А там, может, и наш канал начнет приносить прибыль или меня возьмут куда-нибудь в штат.

 

Кстати, мне к завтрашнему вечеру надо было сдать статью в журнал, а у меня там еще конь не валялся. Можно будет завтра на парах быстренько настучать, там сдвоенная лекция по зарубежке.

– Ну что ты тут? – Артем сразу облапал меня во всех местах, его ладонь нырнула за пазуху, сжимая мою грудь, пальцы выкрутили сосок. Я положила ладонь на его ширинку, поглаживая член через джинсы. Темные глаза затуманились:

– Как я скучал по тебе, котеночек, как я тебя хочу… – Он задрал топик и отклонился, любуясь моей грудью. – Так жалел, что мы в воскресенье не встретились.

– Не из-за меня, – заметила я, поддевая его футболку и помогая стащить через голову. Положила ладони на гладкую кожу и провела ими вниз, туда, где от пупка под пояс джинсов убегала темная дорожка волос.

– Да, я знаю… – выдохнул он, присасываясь сначала к одной груди, потом к другой. – Прости. Я думал, буду учиться весь день. Ребята позвонили, позвали полчасика потусить, когда все затянулось, тебя дергать было уже поздно. Пока доехала, все уже закончилось бы.

– М-м-м-м… – Я выгнулась под его руками, вертящими меня как куклу. Он развернул меня спиной, дернул вниз молнию юбки.

Вспоминать, чем я занималась, пока он думал обо мне, скучал, планировал позвать, не хотелось. Лучше тереться об него, помогать стащить узкую юбку, вышагивать из трусиков, отдаваясь обнаженной в горячие сильные руки. Все получилось. Само собой или правда помогло отвлечься от Артема на других мужчин, чтобы он вновь ощутил интерес, уже неважно. Получилось же.

– Оп-па! – Артем подцепил мои трусики и закинул их на один из рожков вычурной люстры. – Будут символизировать, что у нас тут гнездо разврата!

Он упал спиной на кровать, расстегнул ширинку, высвобождая член, и поманил меня.

Я скользнула вдоль его тела, потерлась животом о горячую твердость и потянулась было к подоконнику за презервативом, как он меня остановил:

– Нет, нет, сначала хочу попробовать тебя на вкус. Иди сюда.

Я переступила на коленях чуть вперед, он сполз вниз, оказавшись прямо между моих раздвинутых ног, и по набухшим складочкам скользнул его жадный горячий язык. Нырнул внутрь, вынырнул, затанцевал, легко касаясь напряженного узелка клитора. Руки легли на бедра, опуская меня вниз, прямо на подставленный язык.

Я застонала, ловя свое отражение в темной полировке шкафа – развратная, с задранным на груди топиком, полностью голая внизу, и горячий мускулистый парень, так увлеченно вылизывающий меня, что от каждого движения языка потряхивает и без всякого оргазма.

Мой парень.

Мой Артем.

Но и оргазм не заставляет себя ждать, и я упираюсь руками в стену, потому что колени внезапно слабеют, и я чуть не падаю. Но он ловит меня, стаскивает топик, зашвыривая куда-то за кровать, и накрывает губы горячим поцелуем, в котором мешается и мой, и его вкус.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru