Артуро Перес-Реверте
Революция
– С динамитом у вас ловчей выходит, а, сеньор?
Мартин, не зная, что ответить, пожал плечами.
– А что в Испании думают обо всем этом? – спросил сержант.
Мартину пришлось повторить этот жест.
– Не знаю. Я так давно уехал.
– Ах вот как?
– Да.
Мадерист с любопытством разглядывал его.
– А сами чего думаете?
– О Мексике?
– О нашей революции.
Мартин обвел взглядом людей, сидевших вокруг. Они чистили и заряжали оружие. По выражению темных, жестоких лиц видно было, что разговор их интересует.
– Думаю, это было неизбежно.
Сержант рассмеялся сквозь зубы.
– Не поспоришь… – Он выпустил дым. – Так оно и есть. Надо покончить с хозяевами, с теми, кто правит и командует… С теми, кому выпало счастье выучиться и не стать голодранцами, как мы.
Дымящейся самокруткой он показал на своих товарищей. Сольдадера вышла из-под навеса подобрать пустую бутылку. И с ней в руке остановилась, глядя на них. По европейским канонам хорошенькой ее не назовешь, подумал Мартин, но веет от нее какой-то особенной притягательностью – грубой, плотской, почти животной. И пахло от нее, как от здешних мужчин, сильно и едко. По́том, порохом, землей.
– Это кто ж у нас тут такой светленький?
Сержант выпустил новый клуб дыма:
– Друг. Присоединился к нам нынче утром.
– Со Штатов?
– Из Испании, – сказал Мартин.
– А почему без оружия? – Будто не слыша его, она обращалась к сержанту. – Из пальца, что ли, по федералам стреляет?
– Он их матюгами обкладывает – это еще больней.
Все вокруг покатились со смеху. Даже непроницаемое индейское лицо сольдадеры дрогнуло в скупом подобии улыбки.
– Он взрывник, – пояснил сержант, когда смех смолк. – Инженер или навроде того.
– И много ль сеньор инженер навзрывал?
– Навалом, красавица моя, причем в прямом смысле. По нему не скажешь, он такой на вид тихий-скромный, но с динамитом управляется как бог.
– Да ладно.
– Я тебе говорю!
Она отошла к другим женщинам. Сержант пососал свою самокрутку и подмигнул Мартину:
– Ее зовут Макловия Анхелес… Бабочка дерзкая, бойкая, а когда не в духе – так просто Сатана в юбке. Не поверите, но об нее не один и не двое зубы пообломали.
Он помолчал в задумчивости, криво усмехнулся. От табачного дыма глаза его были сощурены.
– Так что вот вам добрый совет, – добавил он как бы в шутку. – Ухо с ней держите востро и подкатываться не вздумайте. Она не из тех, кто путается со всеми подряд, она подруга нашего майора Гарсы. А он не то чтобы очень ревнивый, но, сами знаете, каждый петушок свои зерна клюет.
Появился совсем юный – почти мальчик – солдатик в соломенном сомбреро, с винтовкой и патронташами на груди. Он был одновременно и в пыли, и в поту. Гачупина требуют к себе, сказал он. Взрывника испанского. Сержант осведомился зачем, и паренек ответил, что не знает. Приказали доставить – и все. Мартин поднялся и берегом реки, мимо мостов, пошел за ним. Справа от него, на юге, стоял над городом дым, слышалась ружейная стрельба, перемежаемая орудийными выстрелами.
– Как там дела?
Солдатик промолчал. Через полкилометра вниз по течению они оказались у здания железнодорожной таможни. Входили и выходили офицеры и посыльные: кто с приказами по бригаде, кто с донесениями из частей. В дверях и в коридорах толпилось множество вооруженных людей, гудели голоса, мелькали сомбреро, патронташи, револьверы, карабины. Звенели шпоры, стучали приклады о половицы, вразнобой гудели голоса. В коридоре Мартин наткнулся на неприветливого индейца, которого Вилья называл Сармьенто: сейчас тот стоял у стены и беседовал с Хеновево Гарсой, а на инженера взглянул весьма недружелюбно. Прокладывая себе путь в людской толчее, связной с уверенностью человека, выполняющего приказ высокого начальства, ввел Мартина в комнату, где плавали клубы сигарного дыма, а по стенам висели портреты падре Морелоса[11] и президента Диаса, которые никто не удосужился убрать. Вокруг стола, заваленного бумагами, стояли и разговаривали четверо.
– А-а, вот и наш испанец, – при виде Мартина сказал курчавый и кареглазый крепыш.
Это был тот самый полковник Вилья. Стоявший рядом высокий, сухопарый человек с неизбежными усами на сосредоточенном лице Мартину был незнаком, а двух других он узнал по фотографиям в иллюстрированных журналах. Один – в дорожной куртке, в гетрах для верховой езды – был вождь мексиканской революции дон Франсиско Мадеро. Другой – в железных очках, в полевой форме и с пистолетом у пояса – его брат Рауль.
– Подойдите-ка поближе, дружище, – приказал Вилья.
Мартин приблизился к столу, спрятав правую руку в карман, чтобы не дрожала. Он едва скрывал волнение. Все смотрели на него: кто с любопытством, кто недоверчиво. А сам Франсиско Мадеро – вполне благодушно. Он был тонок в кости, почти хрупок и ростом ниже брата. Разглядев его вблизи, инженер заметил, что борода у него выхолена, а волосы зачесаны на очень низкий пробор, чтобы скрыть начинающуюся лысину. Несмотря на запыленную одежду и потертый воротник сорочки, он выглядел очень опрятно и даже щеголевато. И, как ни странно, от него даже пахло одеколоном.
– Эти сеньоры сказали мне, что вы оказали важные услуги нашей революции.
Мартин смотрел на него, не зная, что ответить. Его важные услуги начались всего восемь часов назад и заключались в том, что он ограбил банк и уничтожил опорный пункт федералов.
– Это честь для меня, – сказал он, только чтобы сказать что-нибудь.
– Как вас зовут?
– Мартин Гаррет.
– Это вроде не испанское имя.
– Полное имя – Мартин Гаррет Ортис.
– А-а. Вы, кажется, разбираетесь во взрывном деле.
– Я горный инженер. И… ну да, имею некоторое представление…
– Судя по тому, что мы знаем о вас, вы скромничаете, – вмешался Рауль Мадеро. – Таких людей, как вы, наперечет.
Его скошенный подбородок был гладко выбрит, а глаза глядели решительно и твердо. Улыбка располагала к себе.
– Полковник просто превозносит вас, – добавил его брат с любезным полупоклоном в сторону Вильи. – И я благодарю вас за сочувствие к борьбе, которую ведет мексиканский народ.
Вот бы узнать, что он им наплел, подумал Мартин, покосившись на Вилью. Тут Франсиско Мадеро учтиво протянул ему руку, и Мартин поспешно вытащил из кармана свою. Пожатие оказалось на удивление слабым: вождь революции, кажется, был не склонен к энергичным телодвижениям. И его пресловутое упорство было, вероятно, свойства скорее интеллектуального, нежели физического.
– Генерал Ороско, полковник Вилья и мой брат Рауль хотят обратиться к вам с просьбой… Они сами вам расскажут.
Высокий человек с запавшими щеками оказался не кем иным, как Паскуалем Ороско, еще одним предводителем инсургентов. Под взглядом его неподвижных угрюмых глаз у Мартина закружилась голова. Утром он проснулся в своем номере от далекой стрельбы, теперь стоит перед вождями Мексиканской революции. А они, судя по всему, благодарны ему за оказанные услуги и собираются попросить о новых.
Чушь какая-то, едва ли не с испугом подумал он. Сейчас я проснусь, и все войдет в свое русло. Ничего подобного больше не будет.
– Взгляните на карту, – сказал Ороско. – Видите эти мосты?
Они склонились над столом. Там был разложен начерченный тушью подробный план города, окруженного холмами: железнодорожная ветка, арена для корриды, проспекты, площади и прочее. Позиции правительственных войск были обозначены квадратиками, инсургентов – треугольниками, а прямоугольниками – мосты, которые на севере, над изгибом реки Браво соединяли мексиканский берег с территорией Соединенных Штатов.
– Гринго, обуянные своей всегдашней спесью, – продолжал генерал, – пригрозили, что вторгнутся в Мексику, если ситуация в Сьюдад-Хуаресе вызовет у них беспокойство. Нам известно, что вокруг Эль-Пасо сосредотачиваются войска и даже броневики. Если они исполнят свою угрозу, то реку перейдут здесь. Нельзя исключить и железную дорогу, по которой смогут перебросить живую силу и артиллерию к центру города… Понимаете ситуацию?
– Прекрасно понимаю.
– Мы можем отбить противника, если он попытается форсировать реку, но если двинется по мостам, попадем в очень сложное положение. И потому надо принять меры предосторожности.
– Толковый сам просыпается, бестолочь ждет, когда растолкают, – припечатал Рауль Мадеро.
– Хотите взорвать мосты?
– Пока лишь подготовить их к уничтожению, если понадобится, – сказал Ороско. – Как по-вашему, возможно это?
Мартин ненадолго задумался.
– Я видел их только издали, но думаю, что да. Однако мне надо будет осмотреть опоры, чтобы рассчитать заряды. Динамита достаточно?
– За этим дело не станет. Мы нашли несколько ящиков в федеральном арсенале, а еще сколько-то доставим с шахт в Пьедра-Чиките.
Инженер слабо улыбнулся:
– Я там работаю… Но они же закрылись. Все убежали оттуда.
– Пусть вас это не беспокоит, мы все уладим, – сказал Ороско сухо и не без раздражения. – Если предоставим вам взрывчатку в должном количестве, вы гарантируете успех?
– Думаю, что можно попробовать. Попытка не пытка.
– Я хочу, чтобы с самого начала вы уяснили вот что. Если возьметесь – попытаться мало. Надо будет сделать. Ошибки мы себе позволить не можем.
Множественное число употреблено явно из вежливости, понял Мартин. Если не выйдет, ошибки не простят не кому-нибудь, а ему.
Явно теряя терпение, вмешался Франсиско Мадеро. Достав из жилетного кармана часы, он взглянул на циферблат. Было видно, что мысли его теперь далеко отсюда.
– Генерал Ороско и мы с братом должны сейчас заняться другими делами… – Он одновременно показал Мартину на дверь и на Вилью. – Так что вверяю вас попечению полковника.
Когда те двое уже выходили, Мадеро, словно вспомнив что-то, поднял глаза от карты и улыбнулся инженеру:
– Дорогой друг, я очень вам благодарен. Обещаю, что народ Мексики не забудет тех, кто в час испытаний пришел ему на помощь.
В коридоре к ним присоединились Хеновево Гарса и зловещий индеец Сармьенто. Вчетвером они вышли на улицу. Солнце стояло еще высоко, и Мартин щурился от яркого света. За широкополыми шляпами бойцов, за головами лошадей виднелись мосты через реку.
– Слово за вами, дружище, – сказал Вилья.
Три мексиканца внимательно глядели на него. Мартин вытянул руку, показывая на мосты:
– Надо поглядеть на них вблизи. Все рассчитать, как я говорил. Вы уверены, что динамита и шнуров в достаточном количестве?
Вилья кивнул:
– Вы же слышали, что сказал Ороско.
– Ладно… Когда отправимся?
Вилья мотнул головой в сторону Гарсы:
– Майор вас сопроводит немедля. А его люди обеспечат прикрытие.
– Еще слишком светло, – возразил майор. – С того берега заметят, как мы ставим заряды.
Вилья, разглаживая усы, улыбнулся:
– Нам того и надо: пусть гринго нас увидят и почуют, чем дело пахнет для них. Пусть у них очко поиграет.
– А если кто выстрелит по инженеру?
– Ваше дело – не допустить этого.
Вилья повернулся к индейцу, который молчал и не спускал с Мартина угрюмых глаз.
– Сармьенто, не смотри ты на паренька таким зверюгой. А то даже мне не по себе.
Индеец ответил не сразу:
– Гачупинов не люблю.
– Да я тоже, но этого придется тебе полюбить. Пока, по крайней мере. – И спросил майора: – А ты любишь, Хено?
Тот криво улыбнулся:
– Я, сеньор полковник, в корень смотрю.
– Хочешь сказать, «стерпится – слюбится»?
– Бытует такое мнение.
– Ну, значит, береги его. Он хоть и чужак, но нам пригодится.
Вилья извлек из кармана серебряные часы и очень осторожно, будто боясь отломать, открыл крышку. Потом поднял глаза на индейца:
– Ну, Сармьенто… Что новенького по нашему делу?
Тот бесстрастно кивнул:
– Сейчас все уже должно быть в надежном месте.
Переносицу Вильи прорезала морщина. Он снял шляпу и рукавом утер пот.
– Должно быть?
Это был не вопрос, а угроза. Индеец снова кивнул:
– Будет.
– Все-все?
– Груз сопровождают надежные люди. Доставят в целости и сохранности.
– Надеюсь на это. Потому что деньжищ там – сам понимаешь. А в залог – мое слово. Революция стоит очень дорого, а нам надо отделаться от дурной славы. Вооруженный народ – совсем не то же самое, что шайка бандитов.
– Не беспокойтесь, сеньор полковник. Все будет в порядке.
Вилья со вздохом провел ладонью по курчавым, давно не мытым волосам. Видно было, что этот человек – широкоплечий, кряжистый, с мощной шеей – очень устал.
– Очень бы хотелось, братец. Хоть ненадолго перестать беспокоиться.
Солнце уже касалось горизонта, отчего холмы на западе сделались красноватыми, а тихие воды реки – ярко-алыми. Привалившись спиной к выщербленной пулями стене какой-то лачуги, Мартин сидел на земле и рассматривал американский берег, который превратился в туристский лагерь.
Почти ничего не помешало ему разместить заряды. Под прикрытием майора Гарсы и его людей он осмотрел конструкцию каждого моста, измерил объем опор и глубину, на которую они уходили в дно реки, а потом провел нужные расчеты и установил динамитные шашки, подсоединил бикфордовы шнуры так, чтобы их можно было воспламенить горящей сигарой. После этого во избежание всяких случайностей предусмотрительный Гарса поставил у каждого фитиля по два надежных бойца, приказав стрелять в каждого и любого – будь то хоть женщина или ребенок, – кто подойдет к ним ближе чем на двадцать метров.
– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – пояснил майор.
Единственное происшествие случилось на железнодорожном виадуке, когда Мартин проверял закладку взрывчатки. Он стоял на середине моста у железных перил, а бойцы по пояс в воде прикрепляли динамит к опорам, когда появившийся с северной стороны офицер со знаками различия капитана – длинноусый, светловолосый, немолодой – спросил его на сквернейшем испанском и весьма недружелюбно, какого дьявола он тут делает:
– Это international bridge[12]. У уас нет права здесь быть.
Мартин, который к этому времени уже очень устал и лишь хотел, чтобы все это поскорее кончилось, пожал плечами.
– Поглядите сами, – ответил он по-английски, – и вы убедитесь, что мы минируем только с нашей стороны.
– Пуостите? – не понял тот.
– Нашу сторону. Мексиканскую. Динамит только здесь, видите? Со стороны Мексики.
Капитан, словно ничего не слыша, опять заговорил на леденящем кровь испанском:
– Убирайся сию же миньют.
– Что-что?
– Что слышал. Hurry up![13]
Мартин взглянул на капитана и убедился, что тот без оружия. Да, винтовки были у его солдат, но они стояли на другом берегу, не вступив на мост. Им явно был отдан приказ избегать столкновений. Инженер показал на мексиканцев поблизости – полдюжины до зубов вооруженных людей, свирепо уставившихся на офицера.
– Своих поторапливать будешь.
Капитан посмотрел на мадеристов, которые поглаживали приклады винтовок и предвкушали возможность свести счеты с янки. С юга медленно подошел Хеновево Гарса, наблюдавший за этой сценой.
– Что тут за шум у тебя? – осведомился он, как бы не замечая капитана.
Мартин показал на визитера:
– Да вот гринго встревожились из-за того, что мы делаем.
– Ну так мы ведь для того и делаем? Чтоб они встревожились.
С этими словами он с нагловатым спокойствием смерил американца взглядом:
– А ты, моль белесая, можешь проваливать отсюда к той самой матери.
И в подкрепление своих слов хлопнул по прикладу своего карабина. Если даже американский капитан не понял слов, жест был недвусмысленно ясен. И все же он – Мартин видел – немного поколебался.
– Я долоджу об этом stupid atrocity[14], – сказал он напоследок.
И, повернувшись кругом, надменно зашагал по шпалам прочь. Гарса подмигнул Мартину как сообщнику:
– Пусть докладывает, скотина, и пусть знает, что с нами надо поосторожней.
И сейчас, прислонившись к кирпичной стене и вытянув ноги, Мартин улыбался при воспоминании об этой сцене. Он сделал свою работу – мосты через Браво заминированы, и теперь только оставалось надеяться, что поджигать запалы не придется. У революции появилась еще одна причина быть ему благодарной. Хеновево Гарса выразил свою признательность тем, что дружески похлопал его по плечу:
– Молодцом, инженер! В этих делах с динамитом ты дока!
Сейчас его оставили в покое. Майор и его люди ушли по своим делам, а Мартин отдыхал и, снова впав в сомнения, пытался представить себе свое ближайшее будущее. В отдалении трещали выстрелы – бой продолжался, хотя и угасал вместе со светом дня. Иногда мексиканцы, сидевшие поблизости, начинали обсуждать подробности боевых действий – удачное наступление на южные и восточные кварталы, отбитый у федералов берег, ущерб, причиненный их артиллерией и пулеметами, медленное продвижение по проспекту Хуареса к казармам и арене для боя быков, огромные потери с обеих сторон. Три с половиной тысячи федералов генерала Наварро дрались отчаянно и отступали с боем, огрызаясь, как затравленные койоты.
У мостов все было тихо. Повсюду валялись груды гильз, пустые пулеметные ленты, окровавленные бинты, вскрытые прикладами патронные ящики, но в других местах перестрелка не смолкала. Инсургенты лежали на земле, сидели, не выпуская из рук оружия, жалобно стонали раненые, молчали, уже ни на что не жалуясь, убитые, как попало сваленные в канавы, сновали взад и вперед женщины с кувшинами воды. Ни капли спиртного, отметил Мартин. После первоначальной неразберихи неукоснительно стали выполняться приказы генерала Ороско и полковника Вильи: того, кто пойдет в бой пьяным, расстреливать на месте.
С берега, уже окутанного сумерками, приближалась к нему странная пара, по виду не мексиканцы. Мужчина был в штанах цвета хаки, крагах, старой синей рубашке с засученными рукавами, в шляпе армейского образца, такой же, как у капитана, пререкавшегося с Мартином на мосту. Гладко выбрит, если не считать длинных рыжеватых бакенбардов. Поперек груди холщовый патронташ, у пояса револьвер, в руках помповое ружье. Странно было, что этот типичный англосакс так свободно чувствует себя среди мексиканцев-мадеристов. Впрочем, Мартин слышал, что на севере страны воюют иностранцы, которых называют флибустьерами или как-то в этом роде. Волонтеры, наемники или просто искатели приключений, пожелавшие принять участие в революции.
Женщина производила еще более странное впечатление. Она была молода – немного за тридцать. Из-под подола серого клетчатого дорожного костюма, выпачканного грязью и пылью, выглядывали сапоги из грубой кожи, тоже очень грязные. Под мышками Мартин заметил темные круги от пота. Черноволосая, большеглазая, высокая и тонкая, с изящной фигурой, подчеркнутой узким лифом. Волосы собраны в узел на затылке и стянуты полуразвязавшимся бантом, через плечо – дорожная сумка «Гладстон». Низкорослые мексиканки в заношенных шалях, наброшенных на лоснящиеся от жира косы, смотрели на нее, как на диковину, и оборачивались ей вслед.
Мартин продолжал разглядывать их, покуда они не приблизились вплотную. Первым заговорил мужчина.
– Вижу, вы не здешний, – очень непринужденно начал он.
По-испански он говорил чисто, хотя и с акцентом. Тень легла на лицо Мартина. Он взглянул на женщину, а потом на ее спутника.
– Да и вы тоже.
Подошедший заметил на земле кем-то брошенную флягу, сделанную из выдолбленной тыквы-калабасы, и спросил:
– Не возражаете?
– Нет, конечно. Тем более, что вода не моя. Да если бы и моя…
Мужчина улыбнулся, медленно и устало. Потом присел на корточки, положив рядом, чтобы было под рукой, свое ружье – «ремингтон» 12-го калибра. Снял шляпу; коротко остриженные, рыжеватые кудрявые волосы были мокры от пота. Подобрал калабасу и, вынув затычку, протянул сперва своей даме. Та достала из кармана складной серебряный стаканчик, наполнила его водой и поднесла к губам, не обращая ни малейшего внимания на мадеристов, с любопытством глазевших на происходящее.
Мартин поднялся. Мужчина меж тем, закинув голову, сделал крупный глоток, потом поставил флягу на землю и подобрал свое ружье.
– Меня зовут Том Логан. Я из Штатов.
С этими словами он протянул инженеру руку. Приветливо улыбнулся: от углов серо-стальных глаз разбежались морщинки. Мартин пожал узкую сильную кисть.
– Мартин Гаррет.
– Вы испанец?
– Да.
Инженер перевел глаза на его спутницу, которая не произнесла ни слова. И, убрав стаканчик в сумку, смотрела на Мартина безразлично. У нее тоже был усталый вид. Он заметил, что не только костюм ее под мышками вымок от пота – бисер испарины блестел на лбу и над верхней губой.
– Вы с ними? – показал рыжий на мексиканцев по соседству.
Мартин на миг замялся. Сказать обо всем вслух оказалось не так-то просто.
– Похоже, что так, – выговорил он наконец.
В глазах американца сверкнула искорка любопытства.
– «Похоже», вы сказали?
Мартин промолчал. Логан обернулся к своей спутнице, чтобы убедиться, что и она разделяет его удивление, но та по-прежнему хранила молчание.
– Я вот у мадеристов со дня сражения при Касас-Грандес, – сказал он.
– А я – всего лишь одиннадцать часов, – улыбнулся Мартин.
– В самом деле?
– Верьте слову.
Американец рассмеялся чистосердечно и заразительно, показав зубы, заслуживающие определения «лошадиные».
– Что ж… Как здесь говорят, «лучше поздно, чем никогда».
Он переложил ружье из одной руки в другую, огляделся, словно бы не мог решить, идти ему дальше или нет.
– Позвольте представить… Мисс Палмер. Журналистка из «Нью-Йорк ивнинг джорнал».
Женщина наконец протянула Мартину руку:
– Диана Палмер.
На пальцах с коротко подстриженными ногтями не было колец, а рукопожатие вышло быстрым и крепким. Теперь Мартин увидел вблизи ее угловатое лицо: высокие скулы, глаза цвета корицы, отблескивающие на свету соломенно-желтым. В ее привлекательности была почти мужская жесткость – и ни капли смазливости.
– Вы говорите по-испански? – спросил он.
– Свободно.
Солнце село, и все вокруг из красного сделалось серым. Под мостами широкой лиловой лентой струилась река. Стрельба стихла, как будто ей отдал приказ померкший дневной свет. Женщины на берегу принялись раскатывать тесто для лепешек и собирать хворост. На одном берегу стоял погруженный во тьму Сьюдад-Хуарес, на другом сиял огнями, как в Рождество, Эль-Пасо.
Человек, назвавшийся Логаном, посмотрел по сторонам и показал на лачугу стволом ружья:
– Там есть кто-нибудь?
Никого нет, ответил Мартин, это убогое жилище с земляным полом разграблено и пустует. Американец переглянулся со своей спутницей, и та кивнула.
– Вроде бы недурное местечко для ночевки, – сказал он.
Сеньор дон Франсиско Игнасио Мадеро не хотел штурмовать город, сказал Хеновево Гарса. Не хотел, но пришлось. Он считал, что Сьюдад-Хуарес слишком хорошо укреплен, а потому намеревался обойти его и продвигаться к югу. Однако у Паскуаля Ороско и Панчо Вильи еще после резни в Серро-Прието были свои счеты с генералом Наварро. А потому они, договорившись, затеяли перестрелку с федералами, чтобы под предлогом помощи своим завязать серьезный бой. И хотя Мадеро пришел в ярость оттого, что не исполнили его приказ, ему ничего не оставалось, как в соответствии с поговоркой бухнуть в котел все мясо. Но, увидев, что дело прошло удачно, он просто возликовал. До победы теперь было, как говорится, рукой подать.
– Мадеро – великий человек, хоть и предпочитает все решать миром, – подвел итог Гарса. – Так что его не грех иногда и подтолкнуть, чтобы вспомнил, что он мужчина.
Майор говорил, сидя у костра, и ел приготовленные Макловией тако[15] с сушеной говядиной и фасолью. На ужин были приглашены Мартин и американская пара, потому что майор знал Тома Логана с тех самых пор, как американец присоединился к инсургентам. Кроме того, Гарсе, как и всем, любопытно было взглянуть на женщину, которую сопровождал янки. Два дня назад она пересекла реку и явилась в штаб за разрешением отправлять репортажи в свою нью-йоркскую газету, а Мадеро, как человек галантный и к тому же заинтересованный в том, чтобы в Штатах правильно воспринимали Мексиканскую революцию, позволил ей сопровождать войска.
– Видать, у вас там с яйцами совсем никого не осталось, раз шлют в такое место бабу, да притом одну.
– Я не одна. – Она показала на Логана, на самого майора и на тонувшие во тьме или подсвеченные пламенем костров фигуры всех, кто сидел или лежал поблизости. – Меня защищает все ваше воинство.
– Ладно-ладно, сударыня моя, – польщенно улыбнулся майор.
Они сидели у огня, потому что после дневного зноя вечером стало довольно свежо. Вокруг угадывались во тьме бесформенные силуэты: бойцы кутались в одеяла и шерстяные плащи-сарапе, жались поближе к кострам, красными точками усеявшим черноту равнины до самого берега. Диана показала на Макловию, которая, не сняв патронташи и кобуру, стояла на коленях перед железной сковородой, калившейся на углях, и поджаривала в брызжущем масле фасоль и полоски мяса, прежде чем завернуть их в тако.
– Видите, не я одна ввязалась в это дело. Только я ведь здесь, так сказать, в гостях. У меня обратный билет в кармане. У ваших женщин такой возможности нет.
Макловия, продолжая стряпать, не подняла головы от сковороды и никак не отозвалась. Майор, жуя тако и вытирая пальцы о рубаху, кивнул одобрительно:
– Сказанула, а?.. Ну молодчина, гринга! Круто сварена! Всем взяла! Разве что не в штанах.
Диана, смеясь, показала на свою юбку:
– Наверно, я должна принять это как комплимент.
– Как что? – не понял майор.
– Ну, как похвалу, – со смехом пояснил Логан.
– А-а, ну да. Самая она. Но конечно, куда ей против моей старухи. – Он с гордостью показал на безмолвную сольдадеру.
Американцы стали спрашивать, как Мартин оказался среди революционеров, и Хеновево рассказал им про харчевню «Червовый туз», про динамитные шашки, будто потеющие нитроглицерином, и про то, как едва ли не силой призвал под свои знамена горного инженера. О банке он не упомянул и словом, зато с похвалой отозвался о взорванном укреплении и заминированных мостах.
– И что же, сеньор инженер останется с вами?
– Не знаю. Спросите его самого, благо он перед вами собственной персоной.
Мартин заметил, что Диана Палмер с любопытством разглядывает его. Рассказ майора она слушала с легкой и, быть может, немного иронической улыбкой.
– Я это обдумываю, – сказал он.
– А как же ваши шахты? – поинтересовался Логан.
Из гнезда на патронташе он достал горсточку марихуаны, лоскуток бумаги и ловко, по-ковбойски, то есть на колене, свернул самокрутку. Мартин развел руками:
– Они закрыты.
– Непохоже, чтобы вас это сильно огорчало.
– Сам не знаю… Я, по правде сказать, немного растерян.
Диана Палмер съела один тако. Сходила в лачугу за шерстяной шалью, вернулась и укутала ею плечи. И наконец заговорила.
– Ну и как здешние шахты? – спросила она безразлично. – О них отзывы не самые восторженные.
Мартин, засмотревшись на двойной отблеск костра в ее глазах, ответил не сразу:
– Я знаком с тем, как эксплуатируются шахты в Испании, во Франции, у вас в Штатах. Нигде это не рай земной. Но здесь работа особенно тяжелая и опасная: взрослые мужчины и почти дети рубят уголь на глубине сотен метров, иногда по пояс в жидкой грязи, а если случится обвал или взорвется рудничный газ, они будут заживо погребены под землей. Дышат пылью среди камней, земли и тьмы… В этом мире приятного мало.
– Но вы тем не менее избрали горнорудное дело своей профессией. – Американка продолжала изучающе рассматривать Мартина. – Вам нравится то, чем вы занимаетесь?
Он кивнул. Рудное дело – совершенно необходимый экономический ресурс, и кто-то должен развивать его и совершенствовать. В будущем условия труда, без всякого сомнения, изменятся к лучшему. Будут внедрены современные методы.
– Короче говоря, труд шахтеров нужно облегчить. И развитие техники предоставляет такую возможность, и я по работе своей просто обязан знать и применять эти усовершенствования.
– Но почему в Сьюдад-Хуаресе?
– Я служу в одной испано-мексиканской компании, вот меня и отправили сюда.
– Руководить?
– Нет, что вы. Я рядовой инженер в Пьедра-Чиките. Управляющий – мексиканец, он исчез, когда началась эта заваруха.
Тут вмешался Гарса, который чистил свой карабин, положив его на колени. Он снова и снова двигал затвором, выбрасывая патрон за патроном, покуда все они не заблестели на подстеленном у ног плаще.
– Шахты, – сказал майор, – как и земли, украли у народа тузы и шишки и их приспешники-адвокаты. У нас в Мексике говорят: у кого сиська есть, того и сосут. Вот потому-то, поймите, мы и затеяли эту революцию. Мы всех хозяев-кровососов изведем, этой падалью стервятников до отвала накормим.
– Боюсь, до истинных хозяев вам не дотянуться.
Гарса только пожал плечами. Потом, убедившись, что патронник пуст, продул ствол и тряпочкой, намотанной на шомпол, принялся его чистить.
– Может, и так, а может, и не так, но кое-кому достанется. Как говорится, не все коту масленица… – Он обратился к Мартину: – Вот этого вашего управляющего его же работяги, небось, в клочья разорвали, а?
Инженер улыбнулся. Управляющий по имени Панфило Кастильо исчез еще до приближения инсургентов, прихватив все деньги из кассы.
– Сомневаюсь. Он не из тех, кто будет сидеть и дожидаться. Наверняка уже в Эль-Пасо, целый и невредимый. Ну а представитель компании – тот живет в Мехико.
– А вы чего же не уехали? – спросила Диана.
– Сам не знаю, – ответил Мартин, подумав. – Из любопытства, наверно.
– А вы откуда родом?
– Из Линареса, есть такой городок в Андалусии.
– А откуда такая фамилия – Гаррет?
– От прадедушки-англичанина.
Диана слегка кивнула:
– Я знаю Андалусию – Севилья… Малага… Была там, когда путешествовала по Европе.
– Отец у меня был мастером на шахте. Скопил кое-что и смог дать мне образование. Потом, когда я поработал и освоился, компания решила отправить меня сюда.
– Вы, наверно, отлично разбираетесь в своем деле, если на такого молодого человека взвалили такую ответственность.
Смазав маслом магазинную коробку и тщательно протерев патроны, майор собрал карабин и вмешался в разговор:
– Отлично – не то слово! Дока! Видели бы вы, как он с динамитом управляется, – любо-дорого взглянуть.
С берега доносился лягушачий хор. Поблизости кто-то перебирал струны гитары. Потом послышались голоса: сперва один – Мартину показалось, что он узнал давешнего сержанта, – потом подхватили другие, и они слились в хрипловатый меланхолический мужской хор:
От травы плодов не будет,
В небе булки не висят,
А у крысы сисек нету —
Чем же ей кормить крысят?
На этом берегу Браво небо у них над головами, над темным городом, было усыпано звездами. Мартин взглянул вверх. Там туманно светился бесконечный Млечный Путь.
– А теперь что будете делать? – спросил Том Логан, раскурив сигаретку от уголька.
Мартин не ответил. Не ответил, потому что и сам не знал. Вместо него высказался Гарса:
– Что он будет делать – это его дело, конечно. Но я надеюсь, останется с нами. А, инженер? Хоть ты и гачупин, станешь нашим, примем как своего, честь по чести.
