Артур Конан Дойл
Опасная работа
Бросив на стойку полсоверена, я хотел уйти, но официант, заслонив дверь, сказал: “Наших гостей мы так просто не отпускаем” и крикнул: “Дженет!” На зов явилась девушка – довольно хорошенькая и очень бледная. Официант сказал: “Нам из третьего бочонка”. “Ни к чему бы вам сегодня из третьего-то”, – возразила девушка. “Делай как велено”, – приказал официант. Принеся вино, девушка шепнула мне: “Притворитесь спящим”.
Я выпил совсем немножко, остальное вылил, после чего обмяк и закрыл глаза. Приблизившись ко мне, мерзавцы пошушукались, и один из них, поднеся к моим глазам свечу, сказал: “Готов”. Опять пошептались, а затем послышалось: “Мертвяки лишнего не скажут”. Другой добавил: “Тогда пора нам постелить ему постельку”, с чем они и удалились. Я поспешил открыть окно и пулей выпрыгнул на улицу. Только пробежав, как заяц, с полмили, я наткнулся на полицейского, но, плохо ориентируясь в Лондоне, не мог потом указать тот дом.
Тем дело и окончилось. Еще бутылочку портвейна, доктор».
Сюжет этот впоследствии может сослужить мне хорошую службу[83]. Рассказал он и еще одну историю, как, будучи шпионом у буров[84], пристрелил трех спящих кафров[85], а заодно и немца.
Однажды он стал свидетелем того, как морж поедает нарвала. Капитан Дэвид очень милый парень, да и доктор Уокер тоже производит приятное впечатление. Он считает, что ловля китов лучше спорится в темноте, чем при свете дня, так что, попадая на сумрачный Север, он завтракает в 10 вечера, обедает в 2 часа утра, а в 7 утра ужинает, после чего весь день спит. Он говорит, что киты оставляют за собой специфический запах, так что порою их можно учуять еще до их появления.
29 марта, понедельник
Вот теперь совсем скоро. Сумрачный день с метелью. Никаких особых событий. Провел приятный вечер в каюте помощников. Пели песни: «Байку Джека», «Русалку» и «Механическую руку». Кстати, Колин порадовал меня сегодня примечательным комплиментом. Он сказал: «Когда мы начнем бить тюленей, то я всех возьму в работу. Не побоюсь и вас занять, доктор. А на судне вас любой заменит. Вы мне подходите и приглянулись с первого взгляда, ведь я терпеть не могу белоручек». Услышать такое от сдержанного Колина – дорогого стоит.
30 марта, вторник
Никаких событий. Делать особо нечего. «Недосягаемый» встал рядом, и Мюррей поднялся к нам на борт. Похоже, большой добычи он не ожидает, по его расчетам, 10 тонн – это предел. Рассказывал о сэре Джоне Россе, как тот стрелял в окно, вызывая находившуюся внутри дома жену. Мюррей принимал участие в поисках Франклина[86]. Когда они начали свой путь на санях, Росс сказал: «Каждый наш шаг вперед, ребята, послужит нашей чести и славе. Лучше смерть, чем позор бесчестья». Дрался с Колином и стюардом. Целый день бездельничали.
Среда, 31 марта
На море большие волны, что вызывает у нас беспокойство. Если шторм продлится до субботы, то работа наша будет и трудной, и опасной. Лед не лежит сплошным покровом, а расколот на тысячи плавучих льдин, проходящих близко друг от друга. Вздымающиеся валы то разделяют льдины, то сталкивают их и бьют одна о другую с неодолимой силой. Стоит какому-нибудь бедняге угодить между льдин, что случается сплошь и рядом, и ему грозит опасность быть разрезанным надвое, как это и произошло с моряками из Данди[87], которые играли в чехарду на большой льдине.
Я начал рассказ «Путешествие к полюсу» и намереваюсь написать его хорошо. Когда дандийцы уберутся отсюда, мы хотим обратиться к Гладстону и Дизраэли[88].
Китобойные суда, готовящиеся к началу охоты.
Четверг, 1 апреля
Шторм продолжается, и дела наши, по-видимому, плохи. Днем ненадолго развели пары. Впервые за три года я не держу в этот день экзаменов[89].
Отправил старшего механика к капитану с невероятной информацией о финальном поединке. Самолюбие Джонни сильно уязвлено. Между прочим, был вчера на топе мачты и спускался также на лед. В 7.30 приветствовали «Гаральда Белокурого»[90]. Шторм все еще продолжается.
Пятница, 2 апреля
Шторм все бушует, и стадо несколько поредело. Боюсь, что планам нашим не дано осуществиться. Тем не менее каждый на своем месте должен сделать все, что только возможно, и знать, что большее – не в наших силах. Не ложился до 12, ждал, когда истечет время запрета.
Суббота, 3 апреля
Встали в 2.30 ночи. Шторм продолжается, что делает невозможной хорошую работу. К 4.30 спустили в спусковое отверстие боты. По распоряжению капитана, но против моего желания оставался на борту и помогал, как мог, затаскивать наверх шкуры[91]. Взрослых тюленей, способных плавать, били из ружей, несчастных же детенышей, которые не могли уплыть, приканчивали, колотя их дубинками по голове.
Мерзкая работа – вышибать мозги у несчастных зверенышей, когда они глядят на тебя большими темными глазами. Вскоре мы подняли лодки и вышли на лед, иными словами, все матросы попрыгали за борт и стали пробираться с одной плавучей льдины на другую, в то время как судно шло следом и подбирало шкуры. Требует немалой смекалки рассчитать, какая льдина выдержит твой вес, а какая – нет.
Я тоже мечтал проверить себя, но, едва прыгнув за борт, угодил между льдинами и был вытащен при помощи багра. Переодевшись, я вернулся на лед и преуспел, убив двух тюленей и оттащив их освежеванные шкуры к кораблю. Думаю, сегодняшний результат не ахти. Но мы надеемся на лучшее, основное – это киты.
Воскресенье, 4 апреля
Работа весь день, я трижды попадал в ледяную арктическую воду, но, к счастью, рядом оказывались люди и меня вытаскивали. Самое страшное, это во время такого шторма, как сейчас, оказаться между льдинами, которые, сдвинувшись, легко могут зажать тебя в тиски и разрезать пополам. Я успел сделать несколько ходок. Однако к вечеру был выведен из строя, так как вся моя одежда сушилась в машинном отделении. Между прочим, по рассеянности я вернулся на корабль без рукавиц, которые оставил на льду, но волоча обеими руками тюленя за задние ласты. Некоторые матросы работали очень хорошо, в то время как другие, главным образом шетландцы, если не считать некоторых приятных исключений, позорно отлынивали[92]. Такая работа – хорошая проверка, кто чего стоит: работаешь вдали от судна и капитанского глаза, а тащить добычу надо несколько миль. Так что при желании можно себя и не утруждать.
Присутствие помощника Колина, энергичного, совестливого, тут очень кстати. Слышал сегодня, как он пригрозил одному матросу отделать его дубинкой, если тот не перестанет лентяйничать. Видел я и мерзавцев, нарочно пропускавших жирных тюленей и убивавшим тех, что помельче, а то и вовсе сосунков, чтобы тащить потом не слишком большую тяжесть. Капитан целый день находился на топе, выглядывая в бинокль самые густые скопления тюленей. Добыли сегодня примерно 460 особей.
Понедельник, 6 апреля
Утром отправился с Колином на каждодневную теперь работу, начал ее с того, что опять упал в воду: стоя на большой льдине, [5-го] убил тюленя, но не удержал равновесия. Рядом не было никого, вода же оказалась просто ледяной. Я цеплялся за край льдины, чтобы не утонуть, но лед был слишком гладким и скользким и не давал выкарабкаться, однако в конце концов я ухватился за задние ласты тюленя и подтянулся на льдину. Это несчастный ластоногий, конечно, обрушил на меня свое проклятие[93]. Позже опять спустился на лед вместе со стюардом и неплохо поработал[94]. Добыли еще 400 тюленей.
Вторник, 6 апреля
Утром вышел на лед вместе с Колином. Капитан зовет меня «величайшим из ныряльщиков Севера». Добыли порядочное количество матерых тюленей и молодняка, после чего трону лись на машине на поиски других трофеев.
Пристрелил двух хохлачей, что было нетрудно, так как находились они от меня примерно ярдах в 70. Оттого, что гарпунеры промахнулись, а я попал, испытывал гордость. Это звери гигантские. Один из них, чьи кости я сохранил, достигает в длину 11 футов. Другое их название – «морские слоны». У них на морде сосудистое утолщение, которое, когда они сердятся, раздувается до огромных размеров. Видел «Ян-Майен» и прочих со спущенными шлюпками. Они бьют матерых тюленей. Мы же добыли 270 молодых и 58 матерых.
Среда, 7 апреля
Охота сегодня совсем никуда – тюленей попадается мало, и добыли мы их всего 133. Хегги Милну очень плохо, боюсь, помрет. У него заворот кишок[95], с жуткими рвотами и постоянной болью. Это не грыжа. Пользовал его сегодня мылом с касторовым маслом.
Четверг, 8 апреля
Сегодня наши письма взяли на «Арктику». Меня предупредили поздно, и я успел написать только одно письмо, а хотел бы написать их множество. Добыча в эти дни скудная – тюленей 30 или около того. Вечером на море волнение.
Письмо матери в Эдинбург
73° сев. широты, 2° вост. долготы.
«Надежда». Гренландия, апрель 1880
Дражайшая матушка!
Я жив-здоров и до безобразия весел, как и все это время с тех пор, как, покинув остров Ян-Майен, очутился за Полярным кругом. 10 марта мы отчалили от Шетландов, шли прекрасно и при безоблачной погоде, и так до 16 марта. Спать легли, когда перед нами, куда хватало глаз, расстилался синий водный простор, а выйдя на палубу утром, увидели море, покрытое кусками льда, белыми сверху и голубовато-зелеными внизу. Была качка, их раскидывало по сторонам. Целый день мы пробивали путь среди льдов и не видели никаких тюленей, но на второй день мы приметили молодого морского слона, расположившегося на льдине, и целые роты молодых тюленей, плывших в северо-западном направлении. Мы последовали за ними, и 18-го увидели дымки от 6 пароходов, шедших туда же в надежде обнаружить основное лежбище. На следующее утро с палубы были видны уже 11 судов и множество морских слонов, так что и мы преисполнились надежды. Должен сообщить тебе, что до 3 апреля за Полярным кругом всякое кровопролитие запрещено[96]. 20 марта мы увидели лежбище. Тюлени лежали на льду плотной массой 15 миль в длину и 8 в ширину. Их были буквально миллионы. 22-го мы приблизились к краю лежбища и стали ждать. В поле нашего зрения было 25 судов, занятых тем же самым. 29-го разразился шторм, и лежбище, как ни печально, стало рассредоточиваться. Парочка норвежских неофитов, дымя, врезалась в стадо, распугав маток. 3 апреля началась эта кровавая бойня, так до сих пор и продолжающаяся. Маток стреляли из ружей, а детенышам вышибали мозги дубинками с шипами. Потом туши свежевали прямо там, где они валялись, а шкуры вместе с налипшим жиром тащили на корабль. Такую работу легкой не назовешь, потому что часто, как это было со мной и сегодня, приходится преодолевать целые мили, прыгая с льдины на льдину, пока не найдешь себе жертву, а потом волочить эту жуткую тяжесть назад. Экипаж, должно быть, считает меня чудаком за мое рвение в работе, которая считается самой трудной, но, по-моему, мой пример вдохновляет и их. Я стер себе плечи веревками[97]. Надо сказать, что за последние четыре дня я пять раз падал в воду – ни много, ни мало. В первый раз это случилось, когда я пытался спуститься на хорошую, прочную льдину. Я спускался по веревке и уже был на льдине, но тут корабль дернулся, и меня как ветром сдуло со льдины прямиком в воду, и это когда температура 28° мороза! Меня вытащили, зацепив багром за бушлат; переодевшись, я опять спустился на лед, на этот раз благополучно. Однако на следующий день я уже не был столь удачлив, так как падал в воду целых три раза, и одежда моя, вся до нитки промокшая, была отправлена сушиться в машинное отделение. Назавтра меня угораздило упасть в воду всего единожды, и вот уже два дня, как я пребываю в целости и сохранности.
Решить, где лед прочный, а где нет, помогает только практика! Вокруг нам попадались медвежьи следы, но самих медведей мы еще не встречали. Вчера я застрелил чудесного морского слона. Это страшные зверюги, перед которыми и медведь может спасовать. Промысел молодых тюленей мы завершили с относительно провальным результатом – 25 тонн, но мы последуем за матерыми, когда они поплывут на север, а дальше, за Шпицбергеном и возле восьмидесятого градуса широты нас ожидает охота на китов, которая, как мы надеемся, будет удачнее.
Мне, дорогая моя, очень нравится мое путешествие, и единственное, чего мне остается желать, это чтоб и ты так же радовалась и веселилась. Не думаю, чтобы ты узнала меня в том виде, в каком я явился сейчас в каюту. Капитан говорит, что такого страшного дикаря ему еще не доводилось видеть – волосы дыбом, руки в крови. На мне какие-то обноски, в сапогах хлюпает вода, а сверху они покрыты снежной коркой. Нож у меня за поясом не вынимается из чехла, потому что на нем запеклась кровь, одежда тоже запачкана кровью, плечи обвиты веревкой, в руках – абордажный топор. И это твой ангелочек, мама! До этих пор я и понятия не имел, что такое чувствовать себя совершенно здоровым, а сейчас я уверен, что могу отправиться куда угодно и выдержать что угодно.
И ты, дорогая, еще месяц-другой постарайся не волноваться – если кто-то и ощущал себя когда-либо целиком и полностью в своей тарелке, так это я. Кланяйся от меня всем на Гринхилл-плейс, миссис Уоллер и доктору[98], поклон также миссис Нилсон и всем в Лондоне[99]. Я бы написал и на Гринхилл-плейс, и в Лондон, но корабль уже подошел и ждет наших писем, а я уверен, что одно подробное стоит трех кратких.
Нежнейшие приветы миссис Бадд и самому Бадду[100]. Не теряй его адреса.
Любящий тебя сын Артур К. Дойл.
Капитан шлет тебе привет и называет меня грязным скандалистом, наотрез отказываясь объяснить причину столь нелестной характеристики. А еще он прозвал меня «великим ныряльщиком Севера» вследствие многочисленных моих подвигов на ниве исследования морских глубин. С тех пор, как я покинул Эдинбург, я ни разу не страдал морской болезнью. Мой нежный привет папе, Мэри, Лотти и Конни[101].
Конец письма.
Возобновляются записи в дневнике.
Пятница, 9 апреля
Шторм все продолжается, так что весь день не работали. Высокие волны. Укрывались за носовым выступом. Бездарный день. Ничего не делал, только спал и писал дневник. Начали отдирать жир от шкур. Боюсь, что и завтрашний день не сулит ничего хорошего.
Восемь зарисовок: Волочение тюленьей шкуры. В ожидании матери. Процессия. С дубинкой на малыша. Тяжелый груз. Происшествие. Опасный момент. Снятие шкуры.
Суббота, 10 апреля
Бедный Эндрю Милн почти безнадежен. В таком возрасте и с такой болезнью выздоровление вряд ли возможно. Порывистый ветер и сильное волнение. Весь день полное безделье. На чал «Дань героям» Карлейля[102], большой великолепный труд.
Воскресенье, 11 апреля
Черный день для всего экипажа. Бедный Эндрю был утром бодр и весел и чувствовал себя гораздо лучше, но к вечеру съел немного пудингу с изюмом, и ему стало плохо. Я тут же спустился вниз, и через считанные минуты он скончался в буквальном смысле у меня на руках.
Бедный старина Милн. Все так заботились о нем во время его болезни, и я делал, что только мог. Вечером составил список его вещей. Довольно мрачная и живописная картина – мертвое тело, свет фонарей, грубые лица вокруг. Завтра мы его похороним.
Весь день мы били тюленей на больших, покрытых талым снегом льдинах. Наверное, штук шестьдесят.
12 апреля, понедельник
Утром похоронили бедного старого Эндрю. Приспустили до половины мачты «Юнион Джек», завернули тело в брезент, привязав к ногам груз, пропели англиканскую заупокойную службу. Затем носилки, на которых он лежал, накренили, и старый Эндрю ногами вперед ушел в воду, которая не произвела даже всплеска. Один-два водяных пузырика, чуть булькнуло, и конец. Приобщился к знанию великой загадки. Думаю, что тело его потеряет всякое сходство с человеческим телом еще до того, как достигнет дна, а, вернее, дна оно вообще не достигнет, станет болтаться на глубине, подобно гробу Магомета, когда тяжесть воды уравновесит груз.
Капитан соглашается со мной, что в минуты, когда тело мертвеца скрывается под водой, команде уместно трижды прокричать «ура» – не как выражение веселости, но как доброе напутствие товарищу в его странствии туда, где ему отныне предстоит быть.
Днем хорошо поработали, добыв, полагаю штук 60 тюленей. А вечером сильно промазали. У «Полинии» 2050 тюленей – результат хуже нашего.
Вторник, 13 апреля
Опять отварная говядина. Трудный день. Самый скверный ужин за всю неделю, не считая пятницы. Провалялся весь день по причине шторма. Сушил в кочегарке рукавицы, не много побоксировал.
Тюленей не было.
Рисунок памяти Эндрю Милна, 11 апреля 1880.
Среда, 14 апреля
Шатались под парусами, лавируя между льдин в поисках тюленей. Поохотились неплохо, добыв, как я думаю, около 80 штук, тем самым достигнув, кажется, цифры 2450. Весь день стоял на баке, следя за движением судна. Занятие не слишком согревающее, потому выпил рюмку, другую. Слышал от кого-то, что в южных широтах, когда кто-то умирает, его пожитки переходят к первому, кто случится рядом, поэтому, когда человек падает за борт, возле люковых просветов немедленно оказываются десятки желающих поживиться добычей, если несчастного не спасут.
Четверг, 15 апреля
День распрекрасный, мы же, между тем, добыли мало – всего штук 46. Помогал пристрелить двух хохлачей. На каждого пришлось по 5 патронов.
Хорошенькая птичка с красным хохолком порхала и кружила с криками: «фью-ить, фью-ить» – больше воробья, с длинным клювом и без перепонок на ножках. Раньше такую не встречал[103].
Вечером молодой морской слон порвал штаны Джорджи Гранту.
Пятница, 16 апреля
Весь день шли под паром в северо-западном направлении, проверяя, не видно ли тюленей. Значительного количества не было, но с полдюжины добыли. Вечером Джек Бьюкен подстрелил ястреба, которого заприметил капитан с его орлиным зрением: тот сидел на бугре. С такого огромного расстояния капитан определил, что это ястреб. Дюймов 18 в высоту и очень красивое крапчатое оперенье.
Три рисунка: Как я представляю себе ястреба. Как представляет себе ястреба капитан. Ястреб, высматривающий добычу.
Суббота, 17 апреля
Целый день – полное безделье. Опять добыли лишь полдюжины тюленей. Идем теперь на юг, как норвежец «Айсберг». Довести бы счет тонн до 30, и я был бы доволен. А у нас сейчас, как я считаю, не больше 28.
Сегодня 26 градусов мороза. Вечером совершали службу в каюте помощников.
Начал стихотворение о табаке – по-моему, неплохо. Но я вечно бросаю стихи неоконченными, ведь Ce n'est que la derniere pas qui coute[104].
Субботний вечер в море, 17 апреля 1880 г.
Воскресенье, 18 апреля
Днем – снежная морось. Утром, стоя на баке, подстрелил тюленя. Тот как раз высунул голову из воды. Видел двух крупных водоплавающих. «Бургомистры» – так они зовутся. Вечером был на методистском молитвенном собрании, которое возглавлял механик Джонни Маклеод. Он прочел проповедь из евангелического журнала, а потом мы хором спели гимн. После у меня с ним вышел спор.
Понедельник, 19 апреля
Утром принялся делать чучело ястреба, вернее, свежевать его, потому что только это и было мне доступно ввиду отсутствия проволоки. Я подрезал ему брюхо, удалил лапы до коленных суставов и плечевых костей, а затем в образовавшуюся дыру вывернул всю тушку. Я вырезал мозг и все остальное, оставив лишь череп. Получилось неплохо.
Сегодня добыли несколько хохлачей и идем теперь на север охотиться за матерыми. Похоже, капитану не нравится, как выглядит лед.
Выстрел навскидку.
Вторник, 20 апреля
Весь день бездельничали и не добыли ни одного тюленя. Плыли то под парусами, то под паром на северо-восток. Сейчас на ходимся на 72.30 градусе. Чистил ласты для кисетов. Покрыл краской шкурку ястреба.
Среда, 21 апреля
Делать абсолютно нечего, кроме как кукситься и ворчать, чем и занимаемся. День очень пасмурный, море хмурое, в косых волнах. Тюленей нет и ничего нет – одна тоска. Весь день чувствовал недомогание. В час ночи меня подняли с постели, чтобы я проверил пульс у впередсмотрящего. Что тоже не улучшило моего настроения.
Четверг, 22 апреля
Все еще очень ветрено. Добыли что-то около 13 тюленей, из которых два – мои. Слабо, но лучше, чем вчера. Густой туман. Добыл новорожденного тюленёнка – что-то он припозднился. Мой результат пока что – тюленей 15. Намереваюсь потом произвести точный подсчет.
Пятница, 23 апреля
Сегодня охота была получше – добыли 36 штук. Я складывал добычу – уложил 26 шкур. В целом промысел идет до странности туго. Вечером собирается шторм. Капитан видел еще одного ястреба. Удивительно, что мы еще ни разу не наткнулись на медведя. Капитан наблюдал осколок метеорита, упавшего в воду в ста ярдах от судна. Магнитный полюс находится возле Кинг-Уильяма[105] на широте 69°, есть и другой – в районе Южного полюса. Раньше я этого не знал.
Суббота, 24 апреля
Весь день идем под паром на северо-запад. Видел большую стаю гаг. Самцы у них черно-белые, а самки – цвета бронзы и с зеленой головкой. Подняли 17 молодых тюленей. Думаю, что и матерые не за горами. Провел приятный вечер в каюте помощников. Сегодня не стреляли, получил совет проучить Джимми[106].
Наша вечерняя гимнастика.
Беседовал с Халтолоном, одним из лучших наших гарпунеров, о редких видах и феноменах животного мира. Он говорит, что видел однажды во время шторма где-то между Квебеком и Ливерпулем двух рыб, плавающих на поверхности воды. Обе были по 60 футов длиной и пятнистые, точно леопарды. А капитану на 68 градусе широты попадался другой вид. У такой рыбины шкура до того толстая, что ее и гарпуном не проткнуть.
Вот мой перечень северных китов.
Собственно кит Гренландский настоящий. Дает до 20 тонн жира. Ус продается по 1000 фунтов тонна. Стоимость одной особи от 1500 до 2000 фунтов. Обитает на Севере среди льдов.
Кит полосатик – Сотнями обитает во всех морях. Туша длиннее и сильнее, чем у настоящего кита, но ценности не представляет. Имеет острый спинной плавник. Испускает два столба воды, в то время как настоящий – только один.
Бутылконос – Водится к югу ото льдов и в водах, омывающих Исландию. Длина – всего 30 футов. Дает тонну жира (по 80 фунтов). Ценная шкура.
Белый кит (белуха) – Обитает повсеместно, даже в Вестминстерском аквариуме, и, главным образом, в американских реках. Жир ценится высоко. Длина – 16 футов.
Черный кит – Редкий вид. Капитану показался лишь однажды. Ценится высоко. Американцы ловят его иногда с Нордкапа.
Кит Халтона – (Baleria variagatum).
Кит кап. Грея – (Balaena ironsidum).
Воскресенье, 25 апреля
Утром оказались среди плывущего стада молодых хохлачей и взяли двадцать два. До обеда хорошо пострелял, убив с бака семерых восемью выстрелами.
После обеда убил одного и дважды промазал, что скверно.
Общий счет теперь – 2502. Видел одного матерого самца. Боксировал со стюардом, распевал псалмы с Джонни. Нарисовал удачную картину охоты на молодняк. Попалась смешная пародия[107]:
Ему неведомо сомненье,
Когда слагает строфы он,
Он может обозвать бригадой
Кавалерийский дивизьон.
Понедельник, 26 апреля
Плыли весь день курсом на север и северо-запад, преследуя матерых тюленей. Их лежбища – на льдистых грядах, протянувшихся далеко в море, но никогда не знаешь, где они встретятся – надо плыть вдоль кромки толстых гренландских льдов и глядеть в оба.
Сейчас мы находимся на 74 градусе северной широты. Вчера добыл одного молодого тюленя и видел еще нескольких. Ничего более отрадного в пределах видимости не обнаружил. Вечером боксировал. Подначивал стюарда пробежать сотню ярдов наперегонки. Что такое тюлений промысел, теперь знаю досконально.
Все на бак – охота на молодняк.
Вторник, 27 апреля
Весь день идем на север и северо-запад на машине. Пробирались между ледяными торосами и пытались выйти к плотным льдам, где могут оказаться тюлени, но, похоже, день уже клонится к вечеру. Весь день провел в безделье. Шкурка моего ястреба безнадежно испортилась. Поздно вечером вновь рисовал похороны Милна – для его брата, который у нас на борту.
Среда, 28 апреля
Утром вышли к плотным льдам Гренландии, и когда после завтрака я вышел на палубу, льды простирались до самого горизонта. Такого толстого льда мне еще не приходилось видеть. Удивляют эффекты преломления света в Арктике. Вот два вида – с расстояния в милю и льды крупным планом.
Видели на льду следы большого стада тюленей и нескольких тюленей, плывущих на север. Вечером приблизились к дандийскому кораблю «Виктору». Мерзавцу здесь вообще не место. Питаем большие надежды на завтрашний день.
Четверг, 29 апреля
Надежды не оправдались, и хотя мы и видели в воде большие группы молодых тюленей, до их основного лежбища, несмотря на то, что шли на север на всех парах и весь день, мы так и не добрались.
Капитан Дэвидсон с «Виктора» поднимался к нам на борт – невзрачный тип и, вдобавок, патлатый. Служил когда-то на нашем судне помощником и приобрел репутацию угрюмого нелюдима. Вечером эффект преломления света был особенно впечатляющим – будто россыпь льдин, поднявшись высоко в небо, плавала в воздушном пространстве.
«Виктор» весь день шел за нами следом. Могу побиться об заклад, что тюлени близко – видел множество пуночек, а это добрый знак.
Пятница, 30 апреля
Утро принесло с собой неблагоприятную перемену погоды – южный ветер и туман. Мы немного приуныли, так как пора было начинать охоту. Когда туман рассеялся, прошли немного на северо-восток под паром.
Море было похоже на озеро с нагромождением льдин и множеством гагар и буревестников. Перед самым чаем мы заметили впереди большой ледяной массив и преисполнились надежды, что тюлени прячутся на другом его краю. Я же настроен скептически, потому что по курсу ни одного тюленя видно не было.
По ночам почти так же светло, как днем, и в полночь я с легкостью могу читать «Чеймберс Джорнэл». Вечером угощались грогом в честь завтрашнего 1 мая. Льды выглядят подходящими для китов.
10 ч. вечера. Как я и предвидел, на льду никаких признаков тюленей, так что мы пришли к заключению, что перемахнули несколько дальше к северу, чем следовало. «И меня, мамочка», 1 мая здесь принято брить новичков, и рулевой сказал мне, что жертвой послужу я, на что я ответил, что если так, им придется звать на подмогу вахтенных[108].
Вписано сверху: Я больше чем уверен, что подступи они ко мне всерьез, я смогу скинуть их за борт, – я как раз в настроении, подходящем для хорошей драки. Подожду до полуночи и погляжу, что будет.
Суббота, 1 мая
Утром на море было сильное волнение, открывшее перед нами перспективы самого мрачного свойства. Однако к обеду дела пошли на лад, мы увидели на льду молодого хохлача, а вскоре и плывущих по ветру молодых тюленей – довольно крупное стадо. Капитан, пребывавший за обедом, как и все мы, в мрачном настроении, после обеда поднялся в «воронье гнедо», откуда сразу же послышалось долгожданное: «Общий сбор!» Я был в команде второго помощника, и в 4.30 пополудни мы спустились в боты.
Это была живописная картина – семь длинных ботов, рассекающих синюю водную гладь и углубляющихся во льды. Тюлени показались мне гораздо белее, чем когда я их видел в последний раз. Помощник выстрелил и промазал, и не успел я даже прицелиться, как он, прихватив с собой рулевого с дубинкой, предоставил мне полную свободу действовать по своему усмотрению и шагать, как Бог на душу положит, пробуя лед ружейным прикладом. Что было, конечно, подлостью с его стороны, ибо это значило оставлять меня в опасности. Я шел в полном одиночестве, кругом не было ни души, и дважды я едва не провалился под лед, что означало бы верную смерть, ведь, провалившись, я наверняка бы утонул.
Обстановка была куда опаснее, чем при охоте на молодняк, ибо море тут подмывает льдины, и когда ты думаешь, что ступаешь на крепкий лед, он вдруг ломается под твоими ногами. За все время я не сделал ни одного выстрела. Помощник же убил одного тюленя. Результат – хуже не бывает. Наша команда оказалась на последнем месте. Если б он умел стрелять, как я, а я умел бы ходить по льду, как он, рассказ мой выглядел бы иначе.
Но все-таки это радость – опять быть при деле. Тюленей мы вскоре распугали, и они снялись с места. Мы же в погоне за добычей взяли курс.
Воскресенье, 2 мая
Соленые брызги, плотные скопления льда, снег и ветер, кажется, сговорились нас погубить. Мы же упрямо и мужественно шли под парами на север в жестокий, продолжавшийся весь день шторм. Вечером капитан, спустившись с верхушки мачты в полном расстройстве, указал нам на «отблеск» на небе – знак того, что впереди – плотный лед.
«Если тюленей и там не будет, придется мне опять повернуть на юг».
Мы продолжали идти дальше, и после чая, к моей радости, неожиданно прозвучала команда «Матросам общий сбор». В пределах видимости на льду была большая группа тюленей, но так как ко льду поспешали и другие тюлени, было принято разумное решение – выждать и приступить к охоте лишь завтра. Самое главное – начать действовать раньше, чем на «Викторе» разгадают наш план. Других судов, кроме дандийца, поблизости не видно, а их капитан – порядочный болван. Закруглился рано, так как рано вставать.
Понедельник, 3 мая
Около шести спустили боты. В ту же минуту «Виктор», находившийся от нас в пяти милях, развернулся и на всех парах двинулся к нам. Я попал в последнюю команду гарпунщика Питера. Нашу команду мы прозвали «бандой», потому что укомплектована она с бору по сосенке. Однако, по моему мнению, команда получилось не хуже прочих – гарпунщик Питер, рулевой Джек Кул[109], доктор, стюард, второй механик и Кейт, самый старый матрос на судне. Корабль мы покинули последними, потому что боты спускали поодиночке и рассредоточивали вразброс. Лед был плотным, хорошим.
Поначалу нам не везло, и мы пристрелили только двух тюленей, но мы упрямо прокладывали себе путь между льдин и вскоре обнаружили красивый ледяной мыс с тюленями, расположившимися на его кромке. Питер и я выскочили из бота с ружьями и начали пробираться по льду, в то время как остальные потащились за нами, чтобы свежевать добычу.
На моих глазах Питер застрелил двух тюленей, я же одолел еще одного. Затем я укрылся за бугорком и застрелил девятерых, пять из которых сидели рядком по краю льдины.
Радуясь удаче и надеясь на большое число трофеев, я добавил к ним еще одного, слыша ярдах в ста звуки выстрелов Питера. Когда прибыли лодки с «Виктора», за нашими спинами возникли шум и суета. Матросы гурьбой выскочили на лед и начали беспорядочную стрельбу. Они стреляли, не целясь, с возвышенных мест, орали и превратили охоту в полный кавардак. Распугав тюленей, они испортили все дело и нам, и себе. Не думаю, что общий счет их трофеев достиг пятидесяти. Наша команда добыла 27, а всего в то утро мы взяли 234 тюленя. Больше всех, с результатом 68, добыл Халтон, меньше прочих – Кейн со своими 8-ю.
