Артемий Лукьяненко
Лето на Цеоде
Глава 2. Цеода и ее обитатели
Огромная каменная глыба с потрескиванием поднялась на метр над землей. С нее комьями осыпалась земля. Повисев так пару секунд, глыба с грохотом повалилась вниз.
– Я не могу…
– Можешь. Подними его!
Камень снова поднялся в воздух. На этот раз уже не так уверенно. Он дрожал и колебался.
– Тяжелый, – прохныкал кто-то.
– Терпи!
Валун поднялся еще на пару метров в воздух.
– Молодец! А теперь метни его!
Камень начал раскручиваться, все быстрее и быстрее – и… в какой-то миг, пролетев десяток метров, с грохотом пробил кирпичную стену.
– Прекрасно!
– Спасибо, папа…
* * *
– Сырные крекеры? – улыбаясь, предложила стюардесса.
Я закашлялся:
– Нет!
– А я буду, – согласился прадед.
Стюардесса дала ему маленький пакетик с крекерами. Их там было от силы граммов двадцать.
– И это всё? – почесывая затылок, недоумевал я.
– Ыгы, – с наслаждением жуя содержимое, подтвердил прадедушка. – Ну мы же не в бизнес-классе.
Я огляделся. Мы сидели в креслах внутри портала. Если точнее, то кресла находились в большой прозрачной капсуле, которая с огромной скоростью мчалась сквозь космос. Это был транспорт к Цеоде.
Капсула на самом деле была создана из силового поля, а изображение космоса ненастоящее – просто чтобы пассажирам было веселее лететь. Иногда мимо проплывали лохматые яркие звезды, а иногда мы ныряли в космическую тьму или погружались в полумрак. Тогда начинала слегка светиться улыбающаяся стюардесса, стоящая рядом. Кроме нас, пассажиров в капсуле не было.
– Прадедушка, – начал я, – ты поссорился с ассасинами?
– Что-то вроде того. – Прадед кивнул.
– А из-за чего?
– Я им поручил… – Прадед осекся. – Ну, в общем, я их ввел в заблуждение, и они провалили задание.
– Я читал в книгах, что задание они всегда выполняют.
– Ты прав. Но в этот раз не выполнили и думают, что по моей вине. – Прадед уловил мой вопросительный взгляд и покачал головой. – Извини, Вукузё, рассказать об этом не могу.
– Почему?
– Я подписал договор о неразглашении информации.
С минуту мы молчали. Я наблюдал сквозь стенку капсулы за проносящимися мимо звездами и изображал глубокое безразличие ко всей этой тайне. Но, как вы понимаете, на самом деле меня грызло любопытство. Что же такое мог попросить у ассасинов прадедушка? Эта мысль еще долго не давала мне покоя.
– Одна минута до прибытия на Цеоду, – сказала стюардесса, замерцала и исчезла. Значит, обслуживание закончено.
– Дедушка, – я вздохнул, – скажи хотя бы, удачно ли закончилось то дело. Этим же ты договор не нарушишь?
Прадед засомневался.
– Это тоже конфиденциальная информация. Я подписался не посвящать никого постороннего в эту тайну, так что…
Прадед внезапно нахмурился.
– Я обязан не посвящать никого постороннего в эту тайну, но ты-то не посторонний! Ты мой правнук! Ты даже больше, чем мой правнук, ты… – Прадед прикусил губу. – В общем, ты не посторонний. Так что я могу смело сообщить тебе, что миссия провалилась.
– Что?! – воскликнул я.
– Семь ассасинов отправились кое-куда, – прадедушка замялся, – чтобы кое-чего… Неважно! Я щедро заплатил их учителю, но ассасины не вернулись. И он потребовал с меня компенсацию за утрату лучших воинов. – Прадедушка сжал кулак. – Я ему сказал, что такого пункта в договоре не было, и ответственность за них я не несу и нести не собираюсь… Он ответил, что его воины были обмануты, и… – прадедушка говорил медленно, осторожно подбирая слова, как канатоходец, идущий по веревке над пропастью, – в отместку за мою наглость, встретив меня, они имеют право ненадолго отложить свою службу и, «по зову чести», как он сказал, благородно помочь мне.
Я слушал его, затаив дыхание, и едва смог произнести:
– В чем помочь?..
Прадед заскрежетал зубами:
– Они умеют благородно делать только одно…
В этот момент нас слегка тряхнуло.
– Прибываем, – радостно сообщил прадед, переведя разговор на другую тему.
Под капсулой появился вид на планету с высоты, и все мысли об истории с ассасинами мигом вылетели у меня из головы. Я радостно вскрикнул:
– Ты посмотри, Цеода! Какая красота! Сколько лесов!
Прадедушка хмыкнул и краем глаза посмотрел на меня:
– Прямо я в детстве.
* * *
– Приветствуем вас на Цеоде! – радостно сообщила стюардесса, вновь появившись в капсуле.
– Наконец-то… – проворчал прадед. – Я себе уже все джинсы отсидел.
Выйдя из портала, мы прошли досмотр и направились к выходу из Телепортационного комплекса Цеоды.
– Ты знаешь, как выглядит папин друг? – поинтересовался прадедушка.
– Да, знаю. Кстати, его зовут Ильфеон.
– Хорошо, а где вы договорились встретиться?
– У выхода.
Мы вышли на улицу и огляделись. Надо заметить, что погода была просто замечательная! Стояла жара, но легкий ветерок был прохладным и освежающим. Туристы, не в первый раз посещающие Цеоду, одевались совсем по-летнему. Да что тут говорить, зимы-то на Цеоде нет! Люди проходили мимо нас в соломенных панамах, легких сандалетах и солнечных очках, почти обязательных в это время суток.
Над нашими головами с шумом носились стаи диких попугаев. Эти попугаи, похожие на земных волнистых, были настолько наглыми (или настолько наивными и добродушными), что могли сесть человеку прямо на соломенную шляпу, приняв ее за насест или средство передвижения. Туристы их очень любили и чем только не баловали. Угощали их манго и драконьим фруктом, покупали в торговых автоматах пакетики с семечками и зерном. Некоторые настолько влюблялись в эти милые создания, что ловили их руками (под присмотром охраны, разумеется), а потом выкупали и увозили к себе домой. Объяснялась их популярность тем, что попугаи Цеоды уже были не совсем волнистыми. При колонизации здесь выпустили разные виды птиц, волнистые попугаи скрестились с местными птицами (чего никто не ожидал) и приобрели удивительную способность с легкостью копировать голоса людей и животных. Если обычного попугая надо учить говорить несколько месяцев, то попугаи Цеоды учили слова за пару минут.
– Дедушка! – изумился я. – Смотри!
Я показал на жердочку в метре от нас, сделанную из корня какого-то дерева, на которой, важно нахохлившись, сидела стайка волнистиков. Рядом стоял улыбающийся продавец – я не смог понять, настоящий или голографический, в таком же ярком наряде, как у его подопечных.
Даже дедушка улыбнулся и протянул руку, зная, что попугаи тут почти ручные. Волнистик, сидевший поближе к нам, что-то недовольно чирикнул и отлетел к своим сородичам.
– Прелестная птичка! – сказал дедушка.
– Прелестная птичка! – с удивительной точностью повторил попугай с желтенькой грудкой.
– Какой умный! – восхитился я.
– Умный! Умный! – затараторили несколько других.
Прадедушка хихикнул и прошептал мне на ухо:
– Смотри, как надо!
Он подошел к жердочке и четко произнес:
– Я – птица-говорун!
Какое-то время ничего не происходило.
– Я – птица-говорун! – вдруг прочирикал розовый попугайчик с желтой головкой.
– Отличаюсь умом и сообразительностью! – продолжил прадедушка.
– Отличаюсь… – неуверенно начал один.
– Умом, – продолжил другой, – и сообразительностью!
– Я – птица-говорун, – повторил прадедушка, – отличаюсь умом и сообразительностью!
– Я – птица-говорун, отличаюсь умом и сообразительностью! – чирикнули пять попугаев.
– Вау! – прошептал я.
Попугаи тем временем начали голосить, переговариваясь с другими сородичами. Кто-то из них аккуратно чистил свои перышки, кто-то выдергивал старые перья у соседа (кстати, у волнистиков это знак внимания и заботы), а кто-то, подняв хохолок, стучал клювом о жердочку (попугаи таким образом точат клюв). Я протянул руку к попугаю с зеленой грудкой и желтой головкой и прошептал:
– Иди сюда!
Попугай смерил мою руку скептическим взглядом и удовлетворенно чирикнул. Потом прыгнул на ладонь и продолжил чистить перья.
– Вижу-вижу! – улыбнулся прадедушка. – Ты ему приглянулся!
Попугай тем временем закончил чиститься и зевнул (зевают они прямо-таки завораживающе мило). Потом пошел по руке дальше и, добравшись до плеча, повернул голову, вглядываясь мне в глаза.
Я, боясь пошевелиться, смотрел на это чудо.
Попугай же чирикнул: «Хочешь манго? Манго-манго-манго! Вкусное манго! Очень вкусное манго!»
Я засмеялся, а попугай продолжил: «Идем со мной, птичка! Хорошая птичка!»
Попугай помолчал, а потом стал выкрикивать что-то странное и совсем невразумительное:
Пятнадцать попугаев на кормушку зерна.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Пей, и ястреб тебя схватит за хвост.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Их замучила совесть в конце концов.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Им стало казаться, что клюют шелуху.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Что грызут все фундук и скорлупку жуют.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Вот тут-то и вылетел коршун лесной,
Чик-чирик – и поилка с водой!
Он вылетел с черным большущим пером.
Чик-чирик – и поилка с водой!
С пером от кормушки на дереве том.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Таращил глаза, как лесная сова.
Чик-чирик – и поилка с водой!
И в хохоте страшном тряслась голова.
Чик-чирик – и поилка с водой!
Сказал он: «Теперь полетите со мной».
Чик-чирик – и поилка с водой!
«Вас всех закопаю в землице лесной».
Чик-чирик – и поилка с водой!
И он потащил бедняжек в свой дом.
Чик-чирик – и поилка с водой!
И запер в кормушке тем черным пером.
Чик-чирик – и поилка с водой!
На этом попугай остановился, бодро взъерошил перышки и как ни в чем не бывало произнес: «Хочешь манго?»
С минуту мы молчали, глядя на попугая со страхом и изумлением.
– Чему только зверей не учат! – всплеснул руками прадедушка.
Мы посмотрели друг на друга и одновременно сказали: «Берем!»
* * *
В десяти метрах от нас мы заметили человека лет тридцати пяти, который весело махал нам рукой.
– Этот? – прадед засомневался.
– Да, это он.
– На фотографии выглядел солиднее, – огорчился прадед.
Я подошел к нему поближе и, еще раз взглянув, убедился в том, что это действительно Ильфеон. Мы с ним поздоровались, а с прадедушкой они обнялись, как тут было принято, и через несколько минут мы уже ехали в открытой машине.
– Рад познакомиться, Вукузё! – улыбаясь, сказал Ильфеон. – Это ведь твоя первая телепортация, верно?
– Да, – гордо сказал я, – первая…
– Здо́рово! – кивнул он и обратился к прадедушке: – Вы ведь тоже в первый раз на нашей чудесной планете, да?
– Ага, в первый.
Ильфеон, придерживая руль одной рукой, сделал глубокий вдох. Воздух тут был чистейший.
– Скоро будем дома. Кстати, как вам природа Цеоды?
– Весьма, – пробормотал прадед. – А скажите, пожалуйста, на вашей планете много водоемов?
– Очень много, – с гордостью ответил Ильфеон. – Буквально через каждый километр озеро или речушка какая-нибудь.
Лицо прадедушки тут же просияло: он стал необыкновенно счастливым и радостным. Такое бывает у маленьких детей, когда родители им обещают, что купят не одну игрушку, а три.
– Чýдно, – потирая руки, сказал он.
С минуту мы ехали молча. Я с интересом изучал всё новые и новые пейзажи, а прадед что-то бормотал себе под нос, периодически похихикивая и потирая руки.
– Я видел, как вы покупали попугая! – улыбнулся Ильфеон.
– Ага, – я кивнул, – мы купили волнистика. Они такие хорошенькие.
– Милашки, – поддержал прадед.
– Мои дети тоже хотят себе попугая, – вздохнул Ильфеон, – но у нас уже есть кот… И я, честно говоря, боюсь за него.
– Оправданно. – Прадед кивнул. – Кот его поймает и съест.
– Да не-е. – Ильфеон махнул рукой. – Дело в том, что он крайне бережно относится к природе. Вот приведу пример: месяц назад Марципан лежал на веранде…
– Его зовут Марципан? – прадед усмехнулся и тут же вежливо добавил: – Красивое имя.
– Дети выбрали, – признался Ильфеон. – Так вот, Марципан преспокойненько лежал на летней веранде, с глубоким безразличием поглядывая на амадинов, клюющих его хвост и прыгающих по животу. Такое случается довольно часто, и я не придал этому особого значения, отвлекся: мы с сыном тогда играли в шахматы. А когда снова посмотрел в окно, то увидел, что один из попугаев каким-то образом провалился Марципану в рот, его перья намокли, и он не мог вылезти. Марципан же, по доброте своей, сидел не шевелясь, понимая, что это может привести к определенным последствиям, опасным для незадачливого амадина. Хорошо еще, что мы вовремя подоспели!
– Крайне необычная ситуация, – хмыкнул прадед.
* * *
Вокруг зеленел лес. Утреннее солнце ярко освещало деревья и заросшую травой поляну и заброшенное здание, рядом с которым стояли немолодой мужчина и девочка лет тринадцати – отец и дочь. В стене здания зияла огромная дыра.
В двух шагах было маленькое озеро, – видно, кто-то построил себе дом у самой воды, но потом уехал, и дом стал разваливаться. Вблизи берега, в удивительно прозрачной воде, весело резвились разноцветные рыбки.
– Видишь? – сказал отец дочери, указывая на одну из рыбин, которая была покрупнее своих сородичей.
– Да.
– Это твоя мишень. Попади в нее.
Девочка посмотрела на него испуганно: «Зачем?»
– Ты должна уметь атаковать. Помнишь, про кого я тебе говорил?
Она опустила глаза:
– Да.
– Так вот, они будут всеми силами стараться погубить нас с тобой… Мы должны уметь давать отпор.
Дочка снова взглянула на рыб – те беззаботно плавали туда-сюда.
– Мы должны, – повторил отец.
Девочка моментально посерьезнела и, подняв обе руки, начала рисовать в воздухе какие-то диковинные символы и фигуры.
Сначала ничего не происходило. Но через пару мгновений земля под ее ногами задрожала, а песок зашуршал, словно гремучая змея. Вверх неуверенно взлетело несколько камушков, а она все что-то шептала и шептала…
Наконец в воздух лениво поднялась пара увесистых булыжников. Они медленно раскачивались и, казалось, жаловались, что их потревожили.
– Камни увесистые, – отец хмыкнул, – но это еще не оружие!
– Поняла.
Булыжники завибрировали, осыпаясь на землю мелкими камушками. Поднялась пыль.
– Умница!
Пыль осела – и их взорам предстали два острейших гладких каменных кинжала.
– Метни их!
Она прицелилась и… Ей стоило в буквальном смысле только щелкнуть пальцами, и кинжалы, как спущенные с поводка гончие псы, понесутся на ничего не подозревающую жертву. Но она не смогла.
– Чего ты ждешь? – холодно спросил отец. – Ты же любишь рыбу на ужин! Убей их!
Рыбки весело плескались в воде. Они то выпрыгивали из нее, поблескивая чешуйками, то пускались вдогонку друг за другом.
– Ясно… – Отец вздохнул.
Он поднял руки и несколькими ловкими движениями подчинил себе один из кинжалов.
– Придется самому…
Щелчок пальцами – и кинжал стремительно рванулся прямо к цели.
– Нет! – Девочка вскрикнула и с яростью взмахнула рукой.
Второй кинжал, доселе висевший в воздухе, понесся наперерез первому.
– Что ты делаешь? – недоуменно спросил отец.
Казалось, первый кинжал, разогнавшись, выбьет из рыбы жизнь и, понесшись дальше, глубоко вонзится в дно озера, но…
Второй кинжал, выпущенный девочкой, вращаясь по своей оси как сверло, мчался чуть ли не вдвое быстрее первого.
Девочка вскинула руку и прошептала:
– Стой!
Первый кинжал на секунду завис в воздухе, и этого хватило, чтобы второй, гнавшийся за ним как молния, настиг его. В метре от поверхности воды прозвучало негромкое цок – и второй нож, с легкостью раскрошив лезвие первого, рухнул в озерную глубь. В воду посыпалась каменная крошка, и рыба, испугавшись, бросилась врассыпную.
Отец подошел к ней. Она опустила голову, ожидая суровой отповеди, но он лишь похлопал ее по плечу и кивнул:
– Неплохо. Совсем не плохо…
* * *
– Добро пожаловать! – поприветствовала нас жена Ильфеона, когда мы выбрались из машины.
– Здравствуйте! – поздоровался прадедушка. – Вы, я полагаю, Адаль?
– Верно! – Женщина дружелюбно улыбнулась. – А вы прадедушка Вукузё и его тезка?
Прадедушка с довольным видом кивнул, и мы огляделись.
Дом находился в пригороде столицы Цеоды – тихом уютном местечке на берегу озера. Папа мне показывал фотки, но я даже не думал, что все будет так красиво!
Повсюду, куда ни глянь, простирался лес. Птицы пели на разные голоса, а вдали жидким серебром блестело озеро.
– Красота… – прошептал я в восторге.
– Ага, – кивнул прадед. – Красиво.
– Вукузё! – позвал Ильфеон.
Мы с прадедушкой обернулись.
– Э-э… – Ильфеон смутился, – как-то неудобно получается, что вы оба… вас обоих зовут Вукузё.
– Зовите меня просто дедом, – кивнул прадедушка, входя в дом. – По возрасту я даже вам, Ильфеон, в деды гожусь.
– Хорошо, – кивнул Ильфеон. – Дед!
– Что?
– Давайте мы вам с Вукузё покажем дом, а потом вы заселитесь в свои комнаты. Хорошо?
– Конечно.
Тут послышался топот на втором этаже.
– Что это? – удивился я.
– Кот буянит? – предположил прадед.
Ильфеон с женой рассмеялись:
– Лучше бы кот…
Топот послышался у лестницы, затем на ступенях, и внезапно внизу оказались мальчик и девочка лет десяти, со всклокоченными волосами.
– Вукузё приехал! – раздался возглас.
– Они тебя ждали, – объяснил мне Ильфеон и, обращаясь к детям, сказал: – Ведите себя прилично!
Те подошли ко мне.
– Привет, Вукузё! – поздоровался мальчик.
– Привет, – я улыбнулся.
Он набрал в легкие побольше воздуха и выпалил:
– Как дела? Как прошла телепортация? Как тебе наша планета? Как температура? А это твой папа, да? – Он бы продолжал и дальше, если бы не последний вопрос, из-за которого он в ту же секунду получил обидный подзатыльник от сестры.
– Какой еще папа! Это его прадедушка, лопух! Его зо… – она не успела договорить, потому что брат с силой дернул ее за длинную косу и рванул обратно на второй этаж.
– Ах ты!.. – вскрикнула сестра. – Ну, держись!
Снова послышался топот наверху…
Я посмотрел на Адаль и Ильфеона. У Адаль было смущенное выражение лица, а Ильфеон, что-то бормоча, поглаживал кожаный ремень на шортах.
– М-да, – сказал он. – Прошу прощения за моих… – Его прервал возглас наверху:
– Какой ты у нас теперь красавчик!
– Они близнецы, – продолжил Ильфеон, – так что сам понимаешь… Каждый день – вот такая чехарда.
– Чего они только не вытворяют, – покачала головой Адаль.
В этот момент подобно урагану вниз сбежал брат. Под левым глазом у него теперь красовался синяк. Пробегая мимо нас во двор, он выпалил:
– Меня тут не было!
Едва он скрылся в саду, как с лестницы сбежала сестра. Она остановилась возле нас и вкрадчивым голосом спросила:
– Куда побежала синеглазка?
Ильфеон быстро показал куда-то в район гостиной. Сестра едва заметно улыбнулась: «Спасибо!» – и побежала во двор.
– Видно, она его слишком хорошо знает, – сказал я.
* * *
После того как мы осмотрели дом, жена Ильфеона вручила всем по чашке холодного чая и сказала:
– Накажу я их сегодня! Вот правда, на-ка-жу!
Ильфеон махнул рукой.
– Знаю я, как ты их наказываешь! Вот, например… – Он глотнул чая и продолжил: – Рунмарион, как ты мог покрасить Марципана в белый цвет! Он же теперь не сможет загорать на солнце! Иди в комнату и подумай над своим несносным поведением!
Адаль слегка смутилась:
– Ну… это не такой серьезный проступок.
– Хорошо, – Ильфеон кивнул, – приведу другой пример: – Амари, как ты могла покрасить Марципана в черный! Он же теперь сгорит на солнце! Отправляйся в свою комнату и подумай над этим возмутительным поступком.
Адаль возмущенно посмотрела на мужа:
– Между прочим, я ей после этого не дала малинового пирога!
– Это ты так думаешь, – усмехнувшись, парировал Ильфеон.
Адаль изумленно уставилась на мужа.
Ильфеон развел руками:
– Да признай же, наконец, что не умеешь наказывать детей! Зато прекрасно готовишь. Может быть, испечешь гостям и любимому мужу яблочный пирог?
Адаль отвесила Ильфеону шутливый подзатыльник и ушла на кухню. Ильфеон же, потирая затылок, сказал нам:
– Но детей она и впрямь балует!
Прадед рассмеялся:
– Я вдруг вспомнил, каким был сам в возрасте Рунмариона.
Он сделал глоток чая и ахнул:
– Как освежает! А какой аромат! Просто нектар, а не чай! С чем он?
Вернулась Адаль и обратилась к мужу.
– Яблок нет, – а потом к прадедушке: – Зато мы сегодня рано утром сходили с детьми по ягоды.
– Круто! – воскликнул я.
– Ага, – согласилась Адаль. – Мы с этими оболтусами собрали целых пять килограммов земляники! Представляешь!
– У вас уже поспела земляника? – Я ахнул. Мне даже стало обидно, что у нас зима.
Адаль махнула рукой:
– У нас вообще все круглый год и поспевает, и цветет!
– Засушить их надо, – посоветовал Ильфеон.
– Обоих? – глотнув чай, невозмутимо уточнила жена.
– Не детей. Ягоды.
– А-а-а… – Адаль вздохнула. – Нет, засушить не получится.
– Почему это?
– Дети, – последовал краткий ответ. – Дети всё съели!
– Что?! – Ильфеон закашлялся.
Мимо дома как раз пронеслись неугомонные брат с сестрой. Причем сестра уже явно искупалась в озере.
– Дети! – воззвал к ним Ильфеон. – Сбегайте на поляну и наберите ягод!
Рунмарион и Амари как ни в чем не бывало вернулись к крыльцу и кивнули:
– Хорошо, папа!
Сестра увидела у крыльца тазик, доверху наполненный водой.
– Ага! – Ее глаза засверкали.
Схватив его, девочка выплеснула содержимое на брата.
– О, спасибо, теплая водичка! – ехидно протянул Рунмарион, и дети, размахивая тазиком, выбежали за ограду.
– Кто последний добежит до ягодной поляны, тот – пчелиный прополис, – крикнул брат сестре, которая уже изрядно утомилась и отстала от него.
Когда голоса детей стихли, Ильфеон с надеждой предложил:
– Может, сделать медовый пирог?
– Хорошо, – кивнула Адаль. – Приготовлю медовый пирог к ужину.
Она снова ушла хлопотать на кухню, а Ильфеон выглянул в окно и вздохнул.
– Итак, пока отпрыски не вернулись, у нас есть… – он сверился с часами, – минут пять. Располагайтесь в своих комнатах, обед через час-полтора. И я все-таки надеюсь, что на ужин будет пирог!
* * *
После торжественной трапезы в честь нашего прилета Ильфеон подарил мне клетку для попугая. Просторную и уютную, с позолоченными прутьями решетки и старательно подобранными корнями-жердочками. В клетке также имелись две кормушки. В одну мы вдоволь насыпали зерен, а в другую – камушков (они улучшают пищеварение попугаев). К одному из прутиков было аккуратно прикреплено красненькое зеркальце, а рядом с поилкой – серебряный колокольчик.
Я открыл крохотную дверцу и посадил туда Флинта – так я назвал своего волнистика.
– Привет, красавчик! – прошептал я.
Попугай повернул голову набок и внимательно огляделся вокруг, поблескивая своими глазками-бусинками.
– Флинт орёл! – чирикнул он и важно нахохлился.
* * *
– Большое! – восхитился я. – То есть не большое, но глубокое!
Мы с прадедом стояли на берегу озера Стекляшка, как его в шутку назвали близнецы. И, положа руку на сердце, они не преувеличивали: вода была такая прозрачная и спокойная, что дно казалось накрыто стеклом.
– Ага, – кивнул прадед. – Сильное.
– Что? – не понял я.
Прадед закашлялся:
– Сильно, говорю! Сильно!
Я сел на берегу и, открыв взятую из дома книжку, начал читать. Прадед же нашел плоский камень, подошел к воде, пригнулся, расставил ноги и метнул. Камень просвистел в воздухе, отскочил от воды и полетел дальше. Снова скользнул по поверхности воды, подскочил, и еще раз, и еще. Прадед, слегка прищурившись, вглядывался в даль – следил за камнем. Наконец пробормотал:
– Десять. Упрямый камень.
Он прицокнул языком и, достав что-то из внутреннего кармана рубашки, подошел ко мне.
– Вукузё, это мой тебе подарок: амулет-оберег.
Я удивился.
– Оберег?
– На всякий случай, – прадед махнул рукой.
Я осмотрел подарок – цепочку из сине-голубого металла, на которой подвешен был голубой минерал в форме капли. На ней виднелись искусно вырезанные затейливые узоры и какие-то закорючки, похожие на незнакомые буквы.
– Круто! – воскликнул я. – Огромное спасибо! А это ведь сапфир, да? А почему цепочка синяя?
– Потому что это сплав золота с индием. И вовсе это не сапфир. – Прадед поморщился. – Нет, правнучек, это эвклаз!
– Эвклаз? – Я удивленно погладил камушек. – Никогда не слышал о таком! Редкий, наверное?
Надев драгоценную цепочку на шею, я подошел к воде и глянул на свое отражение. Прадедушка продолжал любоваться озером. Потом указал мне на каменное здание на другом берегу… В стене виднелась дыра, словно из пушки по дому выстрелили.
– Странно оно тут выглядит, – сказал я. – Будто мишень в тире.
Прадед задумчиво потеребил бороду.
– Наверное, – прошептал он, – давно заброшено…
* * *
– Конь на F-7.
– Король ходит G-8.
– Конь на H-6…
Фигуры были просто восхитительные. Ручной работы, вдобавок с другой планеты.
– Король H-8.
– Хм… ферзь на G-8.
– Ты чего? – Она рассмеялась. – У меня же ладья стоит на G-8! Это не мат!
– Играй давай! – улыбнулся отец.
Она взяла изящную лакированную туру и с удовольствием побила вкусного ферзя…
Отец рассмеялся:
– Конь на F-7, мат!
Девочка внимательно оглядела доску: король на H-8, пешки на H-7 и G-7, глупая ладья на G-8, и гвоздь программы – конь на F-7!
– Классический спертый мат, – прокомментировал отец.
– Вот кому категорически не везет в шахматах – так это мне! – Она досадливо махнула рукой. – Вечно что-нибудь не увижу и просчитаюсь.
Он посмотрел на нее с отцовской теплотой и проговорил:
– Кому не везет в игре – повезет…
Она подняла на него свои карие глаза и пробурчала:
– Знаю-знаю. Повезет в любви.
– Точно! – Он улыбнулся. – Еще партейку?
– Нет, спасибо. – Девочка покачала головой. – Я пройдусь по лесу? Немного…
– Хорошо, только… – он посмотрел на часы, – только недолго.
Она обняла папу и вышла из гостиной. Осторожно прикрыв за собой входную дверь, сбежала с крыльца во двор. Солнце светило высоко над лесом, нещадно грея землю. В ожидании прохлады притихли и спрятались в свои уютные гнезда птицы. Лишь цикадам было в радость стрекотать под жгучим солнцем, лишь они удерживались на кипящих жаркими воздушными струями ветках деревьев.
Девочка остановилась посередине сада. Первое, что попалось на глаза, были статуи. Два каменных изваяния высотой пять-шесть метров, составленные из множества небольших округлых валунов, каким-то чудом держащихся вместе. Обе статуи покрывал толстый слой высохшего желтоватого мха. Девочка подошла к одной из статуй и поклонилась ей. Затем погладила рукой шершавый булыжник. Ее ладонь казалась крохотной по сравнению с массивным камнем. Выйдя через калитку, она зашагала сквозь чащу.
* * *
На обед был овощной суп-пюре.
– Рунмарион, ешь!
– Не-а…
– Он очень полезный и вкусный, – заметил Ильфеон.
– Марципан тоже… наверное… должен быть по-своему полезный, но это не означает, что он вкусный! – пробормотал Рунмарион и на всякий случай огляделся.
Я давно съел свою порцию и ждал Амари и Рунмариона. От нечего делать зашел в отведенную мне спальню на втором этаже и, достав телефон, написал маме с папой: «Все хорошо! Заселились, не скучайте!»
Спустился я в тот момент, когда Рунмарион и Амари как раз закончили обедать. Прадедушка сел в плетеное кресло-качалку и углубился в чтение местной газеты.
Рунмарион сбегал на кухню и возвратился с печенькой в зубах. Проглотив ее, он спросил:
– Можно я буду называть тебя Вук?
Я кивнул.
– Идем, Вук! – позвала Амари.
Рунмарион встретился взглядом с сестрой. Та еле заметно кивнула, и на их лицах мелькнуло хитрое выражение. Они выбежали на крыльцо и закрыли за собой дверь.
Я хотел последовать за ними, но Ильфеон остановил меня:
– Выйди с другой стороны дома.
– Зачем? – удивился я.
– Через эту дверь, – он кивком указал на входную, – не надо.
Из сада донеслось:
– Ву-ук!
– Я не понимаю…
– Сейчас объясню, – сказал Ильфеон, вытащил из карманов шорт все электронные устройства и, сняв кожаные ботинки и хлопковую футболку, прошел на кухню.
Он вернулся с водяным пистолетом и парой водных бомбочек.
– Держи, – протянул он мне водный пистолет и подошел ко входной двери.
– Ты там скоро? – поинтересовалась Амари.
– Понятно! – сказал я, хватая игрушечное оружие.
Рунмарион и Амари притаились за дверью и ждали моего появления, с водяными бомбочками в руках. Неожиданное появление на пороге отца с такими же боеприпасами очень их удивило. Но удивление быстро перешло в восторг, и они радостно начали кидать бомбочки в отца и друг в друга.
– А ты чего ждешь? – спросила Адаль. – Присоединяйся!
Я выбежал в сад и подключился ко всеобщему веселью. Прадед, оторвавшись от газеты, выглянул в окно и недовольно проворчал: «Шалопаи…»
Минут через десять все боеприпасы закончились. Рунмарион оглядел поле водной баталии соколиным взором и заметил одну-единственную, последнюю нелопнувшую бомбочку. Благодаря чьей-то меткой руке она попала в кресло на крыльце и потому уцелела. Рунмарион протянул ее сестре и прошептал:
– Кидай.
Она метнула. Пролетев мимо увернувшегося отца, бомбочка влетела в окно к прадедушке.
Через несколько секунд тот, кряхтя, вышел из входных дверей и, спокойно подойдя к Амари, протянул ей живучий боеприпас.
– Как? – удивился Рунмарион.
– Ручками, – ответил прадед и подмигнул мне.