Артем Клюкин
Голубь Свободы
Володька стоял посреди комнаты в семейных трусах и чесал голову, пытаясь понять происходящее. Первым делом он покраснел от смущения, ведь если журналисты заметят голого мужчину в его кровати, то это может «попахивать» статьей за мужеложство. А потом хрен что докажешь! Скажут, что подобное в творческих кругах не редкость! Размышления его прервались в тот момент, когда в руки ему попала газета.
Сначала он отказывался верить своим глазам, но истерика Иванова подтвердила невозможное. На главной странице местной газеты красовалось его фотография. В решительном порыве с транспарантом в руке Володька что-то кричал. Скорее даже требовал! Миллионы скульпторов или художников мечтали бы увековечить такой революционный порыв. Настоящий символ народной воли. Короче говоря, не фотография, а конфетка!
– Ну, как тебе? – вытирая ладонью пот со лба, поинтересовался огненно-красный Иванов.
– Красиво.
– Красиво? Ты на другой стороне почитай!
Действительно, на оборотной стороне было развернутое интервью на незнакомом языке.
– Что здесь написано?..
– Это я должен тебя спросить, что здесь написано! – на мгновение стих Иванов и достал сложенный вчетверо лист. – «Меня зовут Владимир Столяров. Я приехал из Советского Союза, чтобы поддержать румынский народ в борьбе с тоталитарным режимом Чаушеску. Я буду обращаться в Советское посольство с требованием не вводить войска в столицу, иначе в знак протеста буду вынужден выкинуть свой паспорт! Заявляю открыто, что намерен продолжать непримиримую борьбу за выход Румынии из соцлагеря, а также за светлое будущее братского народа».
Далее шло маленькое интервью с теми самыми полицейскими, которые отвозили его к посольству. В статье они утверждали, будто видели, как «русский» выкинул свой паспорт.
Володька побледнел и ловко натянул штаны.
Далее была запланирована пресс-конференция, для которой в середине комнаты поставили стул. Будто из берлоги появилось сонное лицо тенора Козлова, который был крайне удивлен присутствию такого количества гостей, но предпочел не выдавать себя.
Как только Володька сел на стул, прозвучал первый вопрос:
– Скажите, Владимир, не боитесь ли вы жестких санкций по возвращению в Союз? – на хорошем русском с едва заметным акцентом спросил журналист.
– Я ничего плохого не совершал. За что санкции?
– А как же угроза «глаз на жопу», которая не раз звучала в ваш адрес? – задал вопрос второй журналист и что-то записал в блокнот.
– Это всего лишь пустые слова. Буду надеяться, что со мной подобное не случится.
– Как вы себя чувствуете в роли символа революции, ведь народ окрестил вас «голубем свободы»? – прозвучал очередной вопрос.
– Чувствую себя нормально. Только голова трещит, и пить хочется, – заерзал на стуле Володька.
– Это правда, будто вы отказались от советского гражданства и на глазах у консула выбросили свой паспорт в мусорное ведро? – наступил черед каверзных вопросов.
– Нет и еще раз нет!.. Я люблю свою Родину,– патриотично ответил Володька.
– А как же показания очевидцев?
На дальнейшие вопросы он отвечал коротко и сухо, а через несколько минут Иванов объявил пресс-конференцию оконченной и выгнал корреспондентов за дверь.
– Что это было? – испугано заблеял Козлов, стараясь попасть ногой в штанину.
– Это значит «гастроли удались», – прикурил папиросу Иванов. – Год до пенсии оставался, бл*ть!
– Может, обойдется? – с надеждой пробасил Володька.
– Может, обойдется. А, может, и нет! Собирайтесь, революционеры хреновы! Скоро автобус в аэропорт. Там видно будет!
Уже сидя в автобусе, Володька понял, что стал жертвой журналистов-стервятников, которые до невозможности исказили безобидную действительность. Кому теперь объяснишь? Мол, просто потерялся, ничего не требовал и не хотел. И вообще ему все равно, что творится в чужой стране.
Закрыв глаза, он представил, какие санкции последуют от родного правительства после возвращения. И не видать теперь ни отдельной квартиры, ни очереди на машину. С работы наверняка выгонят, и с презрением будут смотреть, как на предателя.
«А может остаться?» – обозначилась пугающая мысль.
– Тьфу, – вслух выругался Володька и запретил себе даже думать об этом.
Нарушил мрачные размышления тенор Козлов, который с заднего сидения протянул пластиковый стаканчик.
– Ну, с Богом, – выдохнул Володька, и сразу стало легче.
Когда автобус въехал на территорию аэропорта, на стоянке уже толпились журналисты.
– Без комментариев! – прикрывая Володьку собственным телом, прорычал администратор Иванов и буквально втолкнул его в зал отправления.
Дальше под пристальным взором невесть откуда взявшихся сотрудников в серых костюмах, Володька прошел паспортный контроль и фактически покинул иностранное государство.
До посадки в самолет оставалось около часа, и тенор Козлов предложил по пятьдесят грамм в курящем зале бара, куда все отправились, не обращая внимания на сотрудников госбезопасности, которые следовали по пятам. Мужчины в сером через сорок минут постепенно утратили железное спокойствие и явно нервничали, поглядывая на часы. Самолет улетал уже через пять минут, а Володька распластался на барной стойке и никуда не спешил.
Появился разгневанный админ Иванов, обложил всех присутствующих матом и за шиворот поволок на посадку Володьку с Козловым.
– Хрен вы еще куда поедете! – то и дело приговаривал он, красный от нервного напряжения. – Выпустили за границу дегенератов!
Чем меньше времени оставалось до отлета, тем больше брызжал слюной админ Иванов. Но Володька этого не слышал, лишь неуклюже передвигал непослушные ноги, а Козлов и вовсе впал в транс. Его ватное тело выскальзывало из жилистых рук Иванова, отчего матюги становились особо изысканными. Когда «бодрая тройка» вышла на финишную прямую уже на взлетном поле, то на спектакль вышли посмотреть все сотрудники аэропорта, ибо походило это на многоборье нового олимпийского вида. Козлов падал и неподвижно лежал прямо на асфальте. Иванов с трудом останавливал движение грузного тела Володьки, постоянно норовившего куда-нибудь улизнуть. Когда удавалось затормозить Володьку, Иванов тут же бежал поднимать тушку Козлова, а Володька послушно стоял на месте и ждал. Когда Козлова поднимали, и он оказывался на плечах у Иванова, по необъяснимой причине уже Володька срывался с места и на непослушных ногах пытался убежать в разных направлениях.
