Арсений Шойм
Клавиши нашей любви
глава вторая
Я аккуратно повесила плащ и сумку на крючок в шкаф. Неосознанно, из меня вырвался унылый вздох. Погода на улице явно позабыла о том, что сейчас господствует май. А май это конец весны, вообще-то.
Ровно, как и зиму с ее морозами, знойную летнюю жару я не воспринимаю. Моя любимая пора – осень. С художественной точки зрения, самое красивое время года. К тому же, почти нет этой невыносимой жары, я могу спокойно ходить в своей уютной мешковатой одежде и не беспокоиться о том, что в течение дня с меня стекут десятки ручьев пота. Но хочу сказать, что сейчас даже я устала от этих холодов. Устала стучать зубами, каждый раз выходя на улицу. Устала переминаться с ноги на ногу в ожидании автобуса, который как назло все не едет и не едет. Устала! Тепло, где же ты? Я скучаю.
– Не замерзла, пока шла? – спросил дедушка, высунувшись из кухни.
По-видимому, он прочитал мои мысли.
– Я едва чувствую пальцы, – захныкала я, входя в кухню. – Мне уже надоело ходить в той одежде, которую я обычно убираю в шкаф еще в конце марта! У нас май, или не май?
– Это еще хорошо, что тебе до меня идти всего пятнадцать минут, – хмыкнул дедушка, стоя у плиты. – Я и сам давненько такой холодной весны не припомню.
Не успела я сесть на стул, как мне на колени запрыгнула Палитра и начала неустанно ластиться.
Как-то в начале весны, когда я еще училась в первом классе, дедушка пришел в школу, чтобы забрать меня после уроков. Мы добрались до дома нашим повседневным маршрутом, разговаривая о всякой всячине. Дедушка открыл дверь подъезда, и мы спокойно вошли внутрь, совершенно не подозревая, какой сюрприз нас там будет поджидать.
Перед нашим с дедулей взором нарисовался микроскопических размеров котенок. Прямо под лестницей. На вид ему было не больше месяца. Господи, как же сиротливо он выглядел! Котенок истошно кричал, несомненно, пытаясь донести до всего мира, что он очень голоден. Только впоследствии мы узнали, что это вовсе не он, а она, но к этой детали я вернусь чуть позже.
Маловероятно, что котенок изначально был ничейный. Он выглядел вполне ухоженно, просто был очень тощим. Скорее всего, кто-то из жильцов подъезда посчитал, что котенок – непосильная для него ноша, и, недолго думая, выставил за дверь.
Я нагнулась и потрепала его по мягкой трехцветной шерстке. Котенок, в свою очередь, проворно запрыгнул мне в руки, а затем, как самый отпетый скалолаз вскарабкался на левое плечо, стараясь забраться максимально высоко и ни на секунду не переставая мяукать.
Мы с дедушкой переглянулись. В его глазах я без слов смогла разглядеть будущую жизнь Палитры. Я уже тогда знала без сомнений, что у дедушки доброе сердце, и вероятность того, что он оставил бы беззащитное существо на произвол судьбы, равнялась нулю. Вот это еще один из ключевых моментов, за что я так люблю своего деда – причастность. Кому-то было бы все равно, человек просто прошел бы мимо, не обратив внимания на котенка. А вот моему дедушке оказалось не все равно. Он не прошел мимо, не бросил живое существо на голодную погибель, а просто взял, и стал для нашей Палитры новым домом.
Так она у нас и очутилась. Я решила придумать имя Палитра именно из-за ее трехцветного окраса. Она такая же разноцветная, как и настоящая палитра. На большей части ее тельца преобладает белая шерсть, но также есть участки с черной и рыжей шерсткой. Такого красивого окраса у кошек я никогда в своей жизни не видела. Вроде как считается, что трехцветная кошка привносит в дом счастье и удачу. Я в это верю. Для меня Палитра что-то вроде особого талисмана. У меня в сумке всегда лежит ее фотография. Я часто смотрю на нее когда мне грустно. Не всегда же есть возможность увидеть свой талисман вживую. На телефоне и дома у меня тоже бесчисленное количество фотографий: Палитры со мной, Палитры с дедом, Палитры отдельно. Эти фотографии всегда согревают мое сердце в мрачные времена.
По нашествию, мы почти сразу отнесли Палитру к ветеринару, где ей сделали все необходимые прививки. Как нам сказал врач, Палитру мы нашли в возрасте трех-четырех недель. От ветеринара мы, собственно, и узнали, что она девочка. Лицо дедули надо было видеть в тот момент. Он-то до последнего был уверен, что это кот, а я была еще слишком маленькой, чтобы понять, нашли мы мужественного самца или прекрасную самочку.
– Ну… Бывает, – смущенно улыбнулся дедушка тогда. – Девочка это тоже хорошо. Одна у меня есть, теперь будет две.
Конечно, я хотела забрать Палитру к себе домой, но даже думать об этом не имело смысла. Мама никогда в жизни бы мне не разрешила. Посовещавшись с дедушкой, мы пришли к единому решению, что для всех будет лучше, если Палитра останется у него. Во-первых, дедушке будет не так одиноко, а во-вторых, моя нервная система будет целее от потенциально возможных упреков мамы по поводу заведенной кошки.
Сейчас же эта девятилетняя царица удобно устроилась на моих ногах, и неторопливо переводила свой взгляд с дедушки на меня и обратно. Я начала тихонько чесать у нее за ухом. Это всегда хорошо способствовало ее быстрому засыпанию.
– Она соскучилась по тебе, – плутовски произнес дедушка.
– Да? Она сама тебе об этом сказала? – пошутила я в ответ.
– Я с этой красавицей уже десятый год живу, – деловито заявил дедушка. – За столько лет совместной жизни я уже научился понимать кошачий.
Да ёшкин кот! Вот зачем дедушка сказал именно так? Я сюда не плакать прихожу!
К слову сказать, Палитра – наш первый общий питомец. До этого ни у меня дома, ни у дедушки с бабушкой не водилась никакая живность. Ни кошек, ни собак, даже несчастных рыбок в аквариуме никогда не было. Поэтому к нашему разноцветному чуду мы относились и относимся с особым трепетом.
Я сочувственно посмотрела на деда, который продолжал стоять ко мне спиной. Он по-хозяйски что-то накладывал из сковороды. Естественно мне. Когда я у него в гостях, он никогда не спрашивает, хочу я есть или нет. У него уже все устроено. Даже если я появляюсь без предупреждения, на плите все равно будет стоять кастрюля или сковорода с чем-то ароматным и соблазнительным. Я даже не спорю никогда, просто повинуюсь и жду, когда передо мной окажется уготованная мне порция.
Не прогадала я и на этот раз. Из-за притупившегося в последнее время обоняния, определить сразу по запаху, что именно приготовил дедушка, я не смогла. Четко выделялся только чеснок и специи. Что-то овощное, скорее всего.
– На скорую руку приготовил, – сказал дедушка, водрузив передо мной тарелку с чем-то разноцветным.
Я заинтересованно уставилась на содержимое, пытаясь дать точное определение тому, что мне предстояло съесть.
– Овощное рагу из кабачков? – медленно предположила я, переведя взгляд на дедушку.
– Так точно, – кивнул он. – Сейчас чай налью, чайник закипел уже.
Я вновь вылупилась на тарелку. Слово «тазик» подошло бы под описание размера этой посудины куда лучше. Дедушка явно переоценивал мои возможности.
– Неужели я выгляжу настолько голодной? – беспомощно пропищала я.
– Обычная порция, – отмахнулся дедушка, не переставая хлопотать. – Зато наешься по-человечески. Мать-то, поди, не особо часто балует чем-то вкусным.
Тихонько вздохнув, я ближе подвинулась к столу, стараясь не потревожить Палитру, которая продолжала проваливаться в дремоту на моих ногах.
– Будто ты сам не знаешь, – скрывая грусть в голосе, ответила я. – Тут вопрос, скорее, в том, кто кого балует больше.
Аппетит у меня действительно разыгрался не на шутку. Взяв в руку ложку, я принялась с энтузиазмом уплетать рагу. Дедушка поставил рядом со мной чашку с чаем, от которого божественно пахло лесными ягодами. Стоит ли говорить, что дедушка хорошо знаком со всеми моими вкусовыми предпочтениями? Пожалуй, это слишком очевидно.
– Хорошо, – попыталась переубедить себя я. – Может быть, я и осилю эту порцию. Хотя она точно рассчитана на двоих, ведь так? Ты же и себе и мне положил?
– Не болтай с набитым ртом, – мягко подметил дедуля. – Нет, это только тебе. Я уже поел недавно.
– Ты меня совсем не щадишь. Ой, я же руки забыла помыть!
Дедушка все это время неотрывно смотрел на меня:
– Один раз не страшно. Как мать в принципе поживает? Поди, как всегда пребывает в своем скверном расположении духа?
– Само собой, – ответила я в промежутке между жеванием.
– Феоктиста не меняется, – поводил плечами дедуля. – Угораздило же такой характер в себе воспитать.
– Все нормально, – отмахнулась я. – Не первый год с ней и ее «самобытным» характером знакома. Уже выучила, как нужно правильно уживаться.
– Давненько она не звонила и не приходила, – задумчиво пробормотал он.
Я лишь развела руками в ответ. А что тут скажешь? В этом вся мама. Какого-то внимания от нее хрен допросишься. Мне иногда кажется, что в нашей семье как раз она исполняет роль дочери. Непослушной, хулиганистой дочери, про поступки которой мне периодически приходится выслушивать от дедушки.
– Мама не меняется, – вторила я словам деда.
– Не знаю, может я ее обидел чем-то, – раздосадовано произнес дедушка. – Что это такое на нее нашло?
– Она сейчас работает много, – ловко соврала я, чтобы не расстраивать его. – Часто допоздна задерживается. Ты вот сказал про то, что она нечасто балует меня вкусной едой, но по правде, дома чаще готовлю я.
Вторая часть того, что я сказала, была правдой.
Дедушка удивленно вскинул брови и посмотрел на меня.
– Серьезно тебе говорю. Я сама часто готовлю и обед и ужин.
– И как она на это реагирует? – полюбопытствовал он.
– Если ты думаешь, что она говорит мне что-то типа «спасибо» или «как вкусно», то ты ошибаешься, – процедила я. – Ест – и на том спасибо. Для меня это равноценно тому, как если бы она меня за это отдельно поблагодарила.
Для дедули словно открылись ворота в другой мир. Он продолжал безмолвно таращиться на меня, изредка хлопая ресницами. Я почувствовала, что он хотел что-то сказать. Может быть, в мое утешение, или хотел возразить что-то, но так и не смог подобрать слов.
– Жизнь идет своим чередом, – поспешила я успокоить дедушку. – Не забивай себе голову плохими мыслями.
Дедушка рассеянно поводил пальцами по столу, после чего вновь взглянул на меня.
– Как дела в школе? – решил перевести тему он.
– Все как обычно, – пожала плечами я. – Особо не рвусь к школьным знаниям, но до двоек пока еще не докатилась.
Кухня наполнилась его звонким смехом:
– Вот что-что, а чувство юмора у тебя всегда было отменное! Как начала расти юмористкой, так и продолжила!
Положив очередную ложку в рот, я самодовольно кивнула.
– Учусь у хороших учителей, – протараторила я, закончив жевать.
– Скажешь тоже, – ответил улыбающийся дед, махнув рукой.
– Честное слово, – запротестовала я. – Чувство юмора передается на генетическом уровне.
Не переставая радоваться, дедуля медленно встал и подошел к холодильнику. Он открыл дверцу и с задумчивым видом заглянул внутрь.
– Еще не познакомилась с каким-нибудь мальчиком? – внезапно громко спросил он прямо из холодильника.
Дедушкин вопрос поверг меня в шок своей неожиданностью. Я чуть ложку не выронила.
Это что, заразно? Весеннее обострение? Почему все так резко озаботились моей личной жизнью? Я еще могу понять, почему Катя про это спрашивала, но дедушка? Мы с ним на подобные темы и не разговаривали-то никогда.
– Нет, – нервно сглотнув, промямлила я. – А к чему такой вопрос?
– Что в этом такого? – возмутился дедушка, достав из холодильника коробку с вишневым соком. – Все-таки юность, такой возраст…
– Какой? – устало поинтересовалась я.
– Когда молодые люди знакомятся друг с другом, – отчеканил дедуля. – Может, есть у тебя там мальчик, какой-никакой, а ты и не рассказываешь старику. Одноклассник, например.
Я положила ложку обратно в «тазик» и сурово взглянула на деда:
– Во-первых, если бы у меня был, как ты говоришь, «какой-никакой мальчик», я бы тебе первому про это рассказала. Кому мне еще про это рассказывать? Маме? Чтобы она меня похоронила заживо? Я пока еще не тронулась умом, чтобы так делать. Она же после этого мне на могилу даже цветов не принесет.
Дедушка сделал глоток сока и согласно кивнул.
– А во-вторых, почему все мое окружение внезапно решило, что мне пора замуж? Я только вчера слышала эти самые слова в свой адрес. Мне шестнадцать! Я что, по статистике уже опоздала с первыми отношениями?
Я демонстративно закрыла лицо руками, изображая отчаяние, чуть не напугав проснувшуюся Палитру. Сонная кошка одарила меня несколькими вопросительными взглядами, после чего провалилась обратно в царство Морфея.
– Упаси господь, Яна, – поперхнулся соком дедушка. – Про замуж и слова не сказал.
– Сойдемся на том, – нехотя откликнулась я. – Что если у меня появится «какой-никакой мальчик», я сразу же поведаю тебе об этом.
– Идет, – удовлетворенно согласился дед. – Я ведь знаю, что ты у меня уже взрослая. Детская инфантильность тебе давно не присуща. Сама знаешь, как будет лучше.
Дедуля прекрасно понимает, что ему совершенно не о чем беспокоиться. У его драгоценной внучки уже давно имеется своя голова на плечах.
– Да и потом, – продолжала констатировать я. – Какие еще одноклассники? Ты их видел? Они же практически все на голову больные.
– За что ты их так чихвостишь? – хихикнул дедушка.
– А что, разве не так? – вспыхнула я. – Постоянно носятся, все время что-то кричат, всем грубят, все ломают. В медицинском справочнике пора учредить новый диагноз – «мальчик, шестнадцать лет». Для них даже само слово парень – офигеть, какой комплимент. Мальчишки это еще, самые настоящие.
– С этим соглашусь, – пожал плечами дедушка.
– Тупые они как пробки в этом возрасте. Поголовно.
Для убедительности я постучала костяшками пальцев о деревянный стул, на котором сидела.
– Относись к этому проще, милая, – улыбнулся дед. – В их возрасте я вел себя абсолютно также. Будучи дворовыми пацанами, чего мы только не творили.
– Серьезно? – скептически подняла бровь я. – Что-то слабо верится.
– Ей-богу творили! – весело воскликнул дедушка. – Поджигали траву по весне, чуть ли не до больших пожаров, лазали по заброшенным стройкам, кидались с крыш всякой всячиной в прохожих, звонили в двери и убегали. Много разных забав придумывали, сейчас уже так и не вспомнить.
Подобрав с пола свою челюсть, я уставилась на дедушку. Кое-что из перечисленного им списка «подвигов» было немного знакомо и мне, но говорить об этом вслух я не стала. А что, если такая неожиданная информация его расстроит? Как-нибудь в другой раз обескуражу его, в более подходящий момент. Лет так через пять.
– Такое я не ожидала услышать.
Дедушка лукаво прищурился и рассмеялся:
– А ты думала, я рос типичным ботаником? Что все детство провел дома за учебниками?
Я задумалась. Оказывается, я знала далеко не все об этом хитреце.
– Ну, на счет ботаника я не думала. Но уж никак не могла предположить, что ты пускался… В такие авантюры.
Скрестив руки на груди, дед самодовольно усмехнулся:
– Хех, вот так-то.
– Умеешь ты удивить, дедуля, – изумленно изрекла я.
Несколько минут спустя я отодвинула от себя пустую тарелку. Вот это я дала маху, конечно. Сама не знаю, где нашла в себе столько сил, несмотря на голод.
Зато дедушка просиял:
– Ну вот, а ты боялась.
– Если бы я всегда питалась такими порциями, – поморщилась я, положив руки на свой бедный живот. – Я бы уже доросла до размеров пассажирского вагона.
У дедушки в гостях я провела еще около часа. За это время мы обсудили все события, произошедшие за несколько недель. Дедуля такой человек, который умеет с энтузиазмом вовлечь в разговор. Всегда поражалась этому его навыку. Я вроде бы, общаюсь с ним невзначай, как бы между делом, а потом хлоп – сама не замечаю, как проходит больше часа. Мне кажется, он в разговоре с любым человеком сможет найти общие темы.
Перед уходом я еще немножко поиграла с Палитрой. Хотя, как сказать поиграла… Если бы не сытный дедушкин ужин, который не хило так меня разморил, я бы смогла найти в себе больше азарта для игр. Единственное, на что мне теперь хватило сил, это несколько раз затискать любимую кошку в объятиях, пощекотать ее и почесать пузико. Довольная Палитра перевернулась на спину и стала перекатываться с боку на бок, заполонив собой почти все пространство дивана, на котором мы с ней расположились.
– Ты моя самая любимая неугомонная девочка, – кокетничала с Палитрой я.
Чмокнув ее в лоб на прощание, я пошла одеваться. На часах уже нащелкало восемь вечера, нужно было выдвигаться домой. Я еще хотела немного расслабиться и отдохнуть перед новой учебной неделей. По возможности, полежать в горячей ванне, вобрать в себя ее приятное тепло. Также, не помешало бы выпить чашку горячего какао. Я уже говорила, что устала от этих, нетипичных для мая холодов, да? Так вот еще раз говорю!
Я полностью утеплилась и теперь стояла у входной двери, закидывая ремешок свой сумки на плечо.
– Позвони мне, как домой доберешься, – сказал дедушка, проходя через коридор в прихожую.
– Хорошо, обязательно, – задумчиво кивнула я. – Знаешь, у меня такое ощущение, что я что-то забыла.
– Ты еще не добралась до дома, милая, – лукаво кивнул он. – Не переживай.
– Я серьезно, – улыбнулась я. – Такое чувство, что я забыла что-то сделать. Что-то важное.
Дедушка пожал плечами:
– Ничего страшного, у меня такое тоже бывает. Скоро оно само вспомнится.
Я помолчала, а потом нерешительно ответила:
– Ну да, ты прав.
***
В класс я влетела уже после звонка. Боже, какие чудовища придумали ставить первым уроком в понедельник физику? Мой полусонный мозг в обычное-то время не готов погружаться в эти неизведанные джунгли, а так рано тем более. Куда можно пожаловаться за жестокое обращение с детьми?
Я еще и чуть не проспала, к тому же. Подскочила с кровати на двадцать пять минут позже, чем обычно! Наверное, выключила оба будильника и прислонилась обратно к подушке, что стало роковой ошибкой. Хорошо еще, что вообще проснулась. Впоследствии пришлось носиться по квартире как ужаленному осой поросенку. И это притом, что я всегда просыпаюсь с приличным запасом времени. У меня просто такая привычка, мне так удобно. Люблю, когда можно спокойно позавтракать, принять душ, накраситься и неспешно выйти. Сегодня утром передо мной пал жестокий выбор: чем же пожертвовать. Скрепя сердце, я сознательно остановилась на варианте не мыть голову. Ничего страшного не случится, если я один раз приду в школу с дулькой. С каждым ведь такое бывает. Лучше уж я приду с немытыми волосами, чем голодная и без макияжа.
К счастью, учитель тоже задерживался. Облегченно вздохнув, я прошла к своей парте. С начала учебного года я сидела за четвертой партой, на ряду у стены. Место, на самом деле, вполне козырное, особенно когда есть необходимость что-то списать. Но весь парадокс рассадки заключался не в этом.
В нашей школе действовало одно очень странное правило, которое распространялось на все старшее крыло. Дело в том, что в первый учебный день все классы получали детальную расстановку от своего классного руководителя, кто и где будет сидеть весь год. Ни в одной другой школе я про такие нелепые уставы не слышала. Нет, я знаю, что везде учеников рассаживают учителя, но если там кто-то вдруг пересядет, никакой трагедии не случится. Ха, только не у нас! Одними спорами и возмущениями дело не кончится. Виновника, который нарушит этот единый для всех закон, ждет неминуемый вызов родителей в школу. И это еще в лучшем случае. В худшем же – докладная директору, к которому будет приглашен и сам виновник, и вышеупомянутые родители. Поверьте на слово, я своими глазами видела эти жуткие прецеденты. Поэтому почти никто не рискует и сидит там, куда его посадили. Лишние проблемы никому не нужны. Однако, мне, чаще всего, достается вполне сносное место. Плюс, мне не принципиально с кем сидеть, так что я предпочитаю помалкивать на этот счет.
– Ты проспала? – вместо приветствия удивленно поинтересовалась Маша, моя соседка по парте. – Выглядишь неважно.
Я нахмурила брови. Так приятно с самого утра получать комплименты.
– Нет, просто не хотела приходить. Тянула с выходом до последнего как могла.
Маша по-прежнему смотрела на меня с изумлением. Похоже, шутку она не поняла.
– Ну что ты так смотришь, – улыбнулась я. – Да, проспала. Ничего толком сделать не успела. Надела на себя первое, что вывалилось из шкафа.
На самом деле, я даже рада, что в этом году сижу за одной партой с Машей. Она одна из немногих людей в нашем классе, кому знакомо понятие адекватность. Пять предыдущих лет на соседей мне везло гораздо меньше. Попадались либо ботаники, либо наоборот непроходимые тупицы, либо кто-то из нашей мальчишеской гоп-компании, которой постоянно сходят с рук все их выходки.
Не могу сказать, что мы как-то очень близко сдружились. Мы не подруги. По крайней мере, с моей точки зрения и, думаю, это взаимно. Я бы сказала, что мы как хорошие знакомые, только при этом одноклассницы. В школе мы временами о чем-то болтаем, при необходимости придем на помощь друг другу, но вот вне школы мы почти не контактируем. Переписка не в счет. За целый учебный год мы всего лишь несколько раз просто гуляли и два раза сходили в кино. Согласитесь, этого маловато, чтобы возводить человека в ранг подруги. Тем не менее, Маша классная.
Через секунду после моего ответа Маше в класс вошел Сергей Викторович – учитель физики в нашей школе. Худощавый и высокий мужчина в очках, с длинным носом и черными прилизанными волосами. «Благодаря» славным мальчикам нашего класса, у Сергея Викторовича появилось колоритное прозвище Антуан, которое прочно закрепилось за ним по всей школе. И смех и грех, я его слышала даже от некоторых учителей.
Почему Антуан? Во-первых, его фамилия Антонов. А во-вторых, едва заметные очки в полуободковой оправе будто бы обрамляют весь образ Сергея Викторовича, и делают его очень похожим на критика из мультфильма «Рататуй» – Антуана Эго. Учитель прекрасно знает об этом прозвище, но до сих пор ни разу не заикнулся на этот счет. Может быть, оно ему самому нравится.
Все автоматически встали, приветствуя вошедшего учителя.
– Доброе утро, класс, – сухо поздоровался Антуан, входя в кабинет. – Садитесь.
Я села и моментально почуяла неладное. Интуиция нашептывала мне, что близилось что-то нехорошее. Да я и сама это чувствовала. Позвоночником или левой пяткой – не знаю чем, но чувствовала, так как утро с самого начала не задалось.
Спустя минуту голос учителя прогремел для меня как гром среди ясного неба:
– Кто пойдет к доске отвечать параграф?
За мгновение с меня стекло несколько литров пота.
– Что еще за параграф? – сипло прошептала я, повернувшись к Маше.
– Двадцать четвертый, про законы Ньютона, – тоже шепотом отозвалась Маша. – Антуан же задавал на выходные выучить его.
Все мое тело словно прошибло током.
Вот что. Вот то самое, что я забыла сделать вчера!
– Какой кошмар, – тихо простонала я, уронив голову на руки. – У меня совсем вылетело это из головы!
– Да ладно, не парься, – отмахнулась Маша. – Может, тебя еще и не спросят.
Как же! У меня до слез мало оценок по физике. Скорее всего, меньше, чем у всех остальных. Последний раз я выходила отвечать к доске около месяца назад. А через три недели конец года…
– Все кончено, – поймала себя на мысли я. – В самом финале испорчу себе четвертную оценку, а вместе с ней и годовую. Мама меня явно за это по головке не погладит.
Физика – мой самый страшный враг среди всех учебных дисциплин. В первую и вторую четверти я схлопотала привычные для себя тройки, в третью – еле-еле приползла к четверке. В основном, посредством умелого списывания. Сейчас я нахожусь в подвешенном состоянии между тройкой и четверкой. Если я за год получу по физике тройбан, это будет самая настоящая катастрофа. Потому что он будет единственным! Это первый год за все время старшей школы, когда остальные предметы я умудрилась вытащить на четыре и пять. За исключением физики, это оказалось не так уж и сложно, кстати. Все предыдущие учебные года я закрывала с двумя-тремя тройками, и мне было абсолютно фиолетово на это. Тогда-то я все равно ни на что не претендовала.
Но не теперь! Во-первых, мне самой будет жесть как обидно. А самая главная печаль заключается в том, что все лето придется выслушивать от мамы ее тирады о том, что я опять не смогла довести дело до конца.
– Что, никто не хочет? Неужели никому не надо исправить оценку? – прервал поток моих печальных рассуждений голос Сергея Викторовича. – Ладно. Тогда пойдем по журналу. Кто у нас давно не отвечал…
Я заерзала на стуле как на иголках и стала вспоминать слова хотя бы одной молитвы притом, что не знала ни одной изначально.