Арина Вильде
Беременна от нелюбимого
Глава 8
Даня
– Так что думаешь насчет Шария? – спрашивает друг, вырывая меня из задумчивости.
– Не знаю, Серег, мутный он тип какой-то. И информации на него почти ни у кого нет. Ходили слухи, что в его машинах на таможне контрабанду нашли. Двойное дно у фур. Подставили заказчиков знатно, весь их товар под арест взяли, а самих таскали по всем инстанциям. Связываться с такими, сам понимаешь… – кривлюсь я и откидываюсь на спинку дивана.
К нашему столику подходит официантка, и, пока она расставляет блюда, мы молчим, напряжённо смотря друг на друга.
– Но цена у них заманчива, – качает головой Сережа. – Я сделал расчеты, получается, с ними на двадцать процентов выгодней, чем с «ТрансКорп». Может, сделаем пробную партию груза?
Я барабаню пальцами по столу, обдумывая все риски и предложение Сережи.
С Сережей мы знакомы еще со школы. Он был моим единственным другом в сложное для меня время. Поддерживал. Защищал. Мы вместе поступили в компьютерную академию, но денег на жизнь особо не хватало, поэтому решили подработать.
Нам пришла безумная идея – организовать курьерскую доставку. На великах. В то время такой вид услуг был не особо распространен, поэтому это было что-то сродни ноу-хау. Да и вообще поначалу думали: ну кто будет платить за то, чтобы сгонять в аптеку и купить лекарства? Или билет в театр. Кому нужна доставка еды? Но мы увидели в этом перспективу и не прогадали.
И вот все так завертелось, закрутилось, что курьерская служба с окраины города превратилась в настоящего монстра. «ТопКарго» – самая крупная транспортно-логистическая компания в стране. Наше детище и результат десяти лет работы. Поэтому запятнать репутацию не хочется, но и денег прилично сэкономим, если начнем сотрудничать с другим перевозчиком.
– Я предлагаю бросить объявления и набрать для работы водителей на своих фурах, – предлагаю я, отпивая горький кофе, чтобы хоть как-то взбодриться после бессонной ночи.
– Это нереально, Дань. Как думаешь, сколько человек откликнется? Проще и дальше сотрудничать с испанцами и итальянцами, подыскивая им обратку, – недовольно хмурится друг.
Я понимаю, что он прав, но не нравится мне этот Шарий. Чувствую, принесет он нам много проблем. А мое чутье еще ни разу не подводило.
Я открываю рот, чтобы предложить еще один вариант, но меня перебивает знакомый женский голос:
– О, какая встреча! Вот уж не думала, что увижу вас так быстро, мальчики.
Рядом с нашим столиком останавливается Таня, на лице улыбка, в глазах блеск. Мы с Серым переглядываемся, у обоих в глазах удивление. Все же город-миллионник и встретить знакомое лицо всегда так странно. К этому никогда не привыкнуть.
– Привет, – кивает он, и я усмехаюсь. Танька ему нравилась еще со школьных лет, но на него почему-то внимания не обращала. Все летала в облаках и ни на шаг не отходила от своей подруги. Которую, к слову, я терпеть не мог.
Жаль, что не увидел выражения лица Решетниковой, когда она проснулась и поняла, что провела со мной ночь. От воспоминаний о ее мягких губах и жарких поцелуях на меня вновь накатывает желание. Я решил не оставаться на ночь, хотел запомнить ее такой, какой видел в тот момент. Нежной, чувственной, открытой. Не хотел портить воспоминания ее ненавистью и презрением, которые обязательно нашел бы в ее глазах поутру.
– Ничего, что я к вам присоединюсь? – спрашивает и, не дожидаясь ответа, устраивается рядом с Сережей, открывая меню. – Как ваши дела?
Мы обмениваемся несколькими ничего не значащими фразами, я замечаю, как начинают краснеть уши у друга. Не забыл все же. Так же, как и я Милку до сих пор помню.
Интересно, в какой момент ненависть превратилась в выжигающую сердце любовь? И вообще, из-за чего началась наша вражда? Кажется, первым ее задел я. Высмеял ее дурацкие туфли. Или бант на голове на линейке? Трудно уже вспомнить, но точно помню, что на самом деле Мила мне понравилась с первого взгляда, но я понимал, что такая девушка, как она, не посмотрит в мою сторону, и это злило. Чертовски. Поэтому я выражал свою симпатию, как умел. Один раз на физике, когда нас посадили вместе, защипал ее так, что остались жуткие синяки на ногах. А она терпела. И линейкой отмахивалась. Но учителю не пожаловалась на меня. Правда, с урока нас все же выгнали. Двоих.
Думал, со временем пройдёт. Встречался с девушками, пытался построить отношения, но все было не то. Наверное, если бы мы начали встречаться ещё тогда, в школе, мое увлечение ею быстро бы прошло. А так я чувствую какое-то неудовлетворение. Эффект незавершенного действия. Думал, успокоюсь, когда узнал, что она замуж выходит, а потом оказалось, что помолвка расторгнута, и вновь в голове глупые мысли начали вертеться.
На встрече увидел ее и понял, что другого шанса в этой жизни не будет. Ещё и Серый весь вечер подначивал. Знал же, что до сих пор по ней сохну. Подловил меня с этими дурацкими журналами, которые я скупал и хранил у себя дома. Потому что на обложке была она. Черт, как глупо. Веду себя словно мальчишка, а не взрослый опытный мужик. Но знаю, что вместе нам не быть, как ни крути. Наши параллели никогда не встретятся, и не стоило мне идти за ней в тот вечер. Слишком эгоистично с моей стороны.
Я делаю вид, что мне не интересен разговор Тани, разрезаю стейк, а на самом деле ловлю каждое ее слово в надежде хоть что-то узнать о Миле.
– А как там подруга твоя? Решетникова так похорошела за эти десять лет, – словно прочитав мои мысли, спрашивает Серега, подмигивая мне.
Убить его хочется. Просил ведь его не упоминать при мне о Миле.
– А что Милка? – хмурится Таня, обводя нас взглядом. Ощущение, словно она не рада, что прервали ее рассказ о том, как она отдыхала на Шри-Ланке, и теперь ей придется говорить о подруге. – Милка как всегда. Вся в шоколаде. Прошла кастинг какой-то за бугром, собирается улететь на днях. С крупной фирмой контракт заключила.
Ее слова меня почему-то расстраивают. Раньше я жил и понимал, что Мила где-то здесь. Ходит по тем же улицам, что и я, посещает те же заведения. Это была своего рода нить, связывающая нас обоих. А через два дня, получается, улетит из страны – и шанса встретить ее случайно, как Таню, уже не будет.
– Мила всегда умела добиваться того, к чему стремилась. Ни капли не изменилась, – заключаю я, а сам с трудом сдерживаюсь. В зал бы сейчас, грушу побить.
– Ага, – фыркает девушка, – и все такая же ветреная, как и раньше, – качает головой Таня.
Интересно, Решетникова призналась о нашем с ней грязном секретике? Подруги ведь всем делятся. Может, поэтому Танька так странно пожирает меня взглядом?
– Красивая, вот и ветреная. Знает, что может с легкостью мужику голову вскружить, – смеюсь я, хотя на самом деле на душе хреново. Если бы все сложилась по-другому, я бы, наверное, умолял ее не уезжать. Либо сам помчался за ней хоть на край света.
Таня демонстративно закатывает глаза, потом наклоняется ближе, не отводя от меня взгляда, и понижает голос до шепота, чтобы никто, кроме нас, не смог ее услышать:
– Ага, поэтому и залетела. На аборт вон сегодня записалась, иначе агентство разорвёт с ней контракт. Так что святая она только с виду, – ехидно улыбается, но я этого уже не замечаю.
Кажется, в это мгновенье вся кровь отхлынула от моего лица.
Мила? Беременна? Аборт? Таня шутит?
– От… от кого беременна? – стараюсь, чтобы мой голос звучал беспристрастно. Все звуки вокруг исчезают, пульс в висках с силой колотит, оглушая меня. Жгучая ревность пробирает до костей. А ещё злость на эту идиотку. Какой, к черту, аборт?
Я не отвожу взгляда от Тани. По моей реакции она понимает, что сболтнула лишнего. Пожимает плечами.
– Она сама не знает от кого. На встрече выпускников какого-то парня подцепила и даже номер телефона не взяла. Так что такие дела. – Отводит от меня взгляд и все своё внимание переключает на тарелку с едой. А у меня словно душа обрывается. Мы с Серёжей переглядываемся и понимаем друг друга без слов.
Ни с каким незнакомцем она не проводила ту ночь. Со мной она была. И от моего ребёнка сейчас собирается избавиться. Я убью ее. Точно убью.
– Адрес дай, – резко поднимаюсь я, и Таня испуганно вскидывает на меня взгляд.
– Что?
– Адрес клиники и номер Милы дай, – повторяю я сквозь зубы, желая как можно быстрее сесть в тачку. Я не позволю ей сделать это. Даже если придётся ее закрыть в своём доме на все девять месяцев.
Глава 9
Я с силой сжимаю руль и проклинаю чертовы пробки. Боюсь не успеть. Напряжение давит, вызывая головную боль. Всю дорогу раз за разом набираю номер Милы, но меня перебрасывает на автоответчик.
Чертова баба! И чем только думает?
Я все еще не могу осознать, что Решетникова носит под сердцем моего ребенка. Моего, черт возьми! Раньше я не задумывался о детях серьезно, но сейчас вдруг понял, что если оставлю после себя ребенка, то жизнь будет прожита не зря. Если успею, конечно. До клиники осталось всего каких-то жалких полквартала, но трафик не двигается с места.
Я психую. Включаю поворотник и заезжаю прямо на тротуар. Паркуюсь как вздумается, пусть хоть на штрафплощадку забирают, мне все равно. Выскакиваю из тачки и перебегаю перекресток прямо перед капотами сигналящих мне вслед машин. Не знаю, что сделаю с ней, если не успею. Как она вообще могла так обесценить человеческую жизнь, чтобы променять ее на какой-то контракт?
Наверное, в какой-то степени я все же везунчик, ведь хоть в чем-то же должна мне улыбаться удача? Потому что еще издалека я замечаю стройную фигурку Милы. Ускоряю шаг, не отрывая взгляда от девушки.
Мила идет по ступеням. Останавливается на крыльце, давая мне тем самым догнать ее.
– Куда собралась? – Хватаю ее за локоть, разворачивая к себе лицом.
Как же я ненавижу ее. Мила словно мое проклятье. Столько лет старался выбросить ее из головы, а она лезла в мысли, даже когда был с другими девушками. Разве такое реально? Я, скорее всего, свихнулся. Потому что такая любовь нездоровая. Любовь на грани жгучей ненависти.
Сколько лет мечтал о ней – и вот она передал мной, но в этот момент я чувствую к ней лишь презрение. Ехал сюда и думал: может, Таня ошиблась, что-то неправильно поняла? Но нет, вот она – женщина моей мечты. Та, которую я боготворил все это время. Стоит на пороге клиники, готовая без сожаления убить крошечную жизнь, которая чудом в ней зародилась.
На ее лице искрение удивление. Значит, подруга не успела ей рассказать о нашей внезапной встрече. Я уж подумал, поэтому телефон отключила, чтобы я не смог добраться до нее, и рванула со всех ног на аборт. Но нет, слишком уж она растеряна моим появлением.
– Отпусти. – Дергается, пытаясь вырваться, и ее лицо багровеет от злости.
Я решаю не тянуть. Задаю вопрос в лоб. Сейчас так зол, что готов взорваться.
– Это правда, что ты беременна?
Я сканирую ее тонкую фигурку, словно как-то смог бы распознать, что она в положении.
Мила рвано хватает ртом воздух. Глаза расширяются от удивления. Замирает на мгновенье, не отводя от меня взгляда.
– Допустим, – звучит тихо и неуверенно.
– От меня?
Клянусь, если она сейчас попробует соврать – убью на месте. Мила медлит, оборачивается назад, смотрит на дверь, словно высчитывая шансы на побег. Снова возвращается взглядом ко мне. В ее голосе появляется раздражение.
– Даниил, тебя совершенно не должна касаться моя жизнь. Поэтому отпусти меня, пожалуйста, мне назначено на одиннадцать, и я уже опаздываю.
– Назначено на что? Давай же, Решетникова, говори как есть. – Мне противно даже смотреть на нее. Какая же она безмозглая дура. Неужели даже мысли не допустила сообщить мне о том факте, что я стану отцом? – Аборта не будет. – Я делаю глубокий вдох, пытаюсь остудить свой пыл. Потому что еще немного – и сорвусь. Наору на неё и скажу все, что думаю о таком глупом поступке с ее стороны. – Идём, нам нужно поговорить. – Хватаю ее за руку и заставляю идти за мной.
– Никуда я с тобой не пойду, Кравцов. Сейчас же отпусти!
– Давай ты хоть раз в жизни подумаешь головой. Я понимаю, тебе, наверное, плевать на то, что внутри себя ты носишь ребёнка – моего ребёнка, на минуточку. Ты всегда была эгоисткой, думала лишь о себе, но за последствия случившегося ответственность несём мы оба. Я имею право голоса. И у меня есть предложение к тебе.
– Предложение, – фыркает она высокомерно, пока в голове я прокручиваю варианты, что могу дать ей взамен. Как уговорить родить ребёнка? Я ведь не могу круглые сутки быть рядом с ней, чтобы она не натворила глупостей. Ну, допустим, смогу закрыть в загородном доме, но что потом?
Окидываю взглядом ее дорогую одежду и украшения. Вряд ли она поведется на деньги, судя по всему, они у нее и так есть. И, словно в подтверждение моих слов, Решетникова зло выплёвывает:
– Что ты мне можешь предложить? В деньгах я не нуждаюсь, как ты видишь. – Ей все же удается вырваться из моего захвата. Смотрит на меня пристально, нервно поглядывая по сторонам.
– Контракт. Более выгодный, чем ты собираешься заключить. В «Крамор хаус». Разве ты не мечтаешь туда попасть? У меня есть некоторые… связи. Я мог бы устроить тебе кастинг и замолвить словечко.
Связи у меня и в самом деле есть. У меня в прошлом году был роман с их дизайнером, и расстались мы хорошими друзьями. Судя по выражению лица Милы, я попал в цель.
– Что от меня требуется взамен? – спрашивает она, и я не верю, что Мила так просто сдалась.
Что-то здесь нечисто. Но и в то же время на душе становится горько. Вот, значит, чего в ее понимании стоит жизнь ни в чем не повинного человека. Какого-то жалкого контракта.
– Родишь мне ребёнка, напишешь отказ от него, а я взамен устрою тебе жизнь, о которой ты мечтала, – жестко произношу я, смотря прямо в глаза Решетниковой.
Поверь, девочка, я проучу тебя так, что ты запомнишь это на всю оставшуюся жизнь. Ты заслуживаешь этого уже даже за одну мысль убить нашего ребенка. Ребенка, которого я бы, наверное, любил больше всего на свете. Потому что он от нее. От женщины, которую я так безумно и отчаянно люблю. И ненавижу.
Глава 10
Я неохотно следую за Даней к машине, хотя больше всего хочется рвануть куда-то в сторону и раствориться в толпе, чтобы больше не видеть его презрительного взгляда.
Мы молчим. В висках с силой стучит пульс, заглушая шум машин и гомон голосов. Но чем дальше мы отдаляемся от клиники, тем легче мне становится дышать. Страх отпускает.
Кравцов не выпускает меня из поля зрения. Словно боится, что могу убежать. Крепко удерживает меня за локоть, и, скорее всего, завтра в этом месте проявятся синяки.
– Как ты узнал? – единственное, что вырывается из моего рта за все то время, что мы едем в его автомобиле в неизвестном мне направлении.
Даниил отрывает сосредоточенный взгляд от дороги, смотрит на меня. На его лице играют желваки. Злится. Но почему? Мне казалось, парни всегда сбегают от ответственности. Могут еще напоследок и денег всучить за «решение проблемы». Но Кравцов, как всегда, абсолютно не похож на других. Непредсказуем. Невыносим.
– Подругу твою встретил, – нехотя отвечает он и снова возвращается взглядом к дороге.
Значит, всё-таки Танька проболталась. Неужели все это время знала, что я беременна от Даниила, но упорно молчала, ожидая, что я сама во всем сознаюсь?
Даня не спешит сообщать мне, куда мы едем. Я ерзаю на сиденье, все никак не могу расслабиться рядом с ним. Не понимаю, как в тот вечер между нами вообще могло что-то случиться?
Я чувствую напряжение в каждой частичке воздуха вокруг нас. Тяжелое. Тягучее. Невыносимое. Неприятное. Пальцы Дани с силой сжимают руль, я вижу, что он злится, и не могу поверить, что для него так важен этот ребенок.
Это все так странно: мы знаем друг друга много лет, кроме ненависти ничего не испытываем, а скоро у нас будет сын или дочка. Судьба насмехается над нами, абсурдней и не придумаешь.
Даня паркуется рядом с небольшим итальянским ресторанчиком. Не помогает мне выбраться из машины, ждет, когда я сама подойду к нему. Мое сердце бешено колотит в груди, такой Даня для меня непредсказуем, и я даже не представляю, что будет дальше. Конечно же, я все равно сделаю по-своему, но мне не хочется, чтобы мужчина слишком часто мелькал в моей жизни. Слишком уж много разнообразных эмоций вызывает во мне.
Мы занимаем столик на втором этаже. Зал большой, и из посетителей всего несколько человек, так что можно поговорить без лишних ушей.
Мы садимся друг напротив друга. Я скрещиваю реки на груди и с вызовом смотрю на мужчину. Вижу, как плотно стиснуты его челюсти, а руки сжимаются в кулаки. Он делает глубокий вдох, на несколько мгновений закрывает глаза.
– Мила, чем ты думала? – начинает тихо и хрипло, в его глазах я вижу осуждение. – Чем ты, черт возьми, думала, Мила, когда в одиночку решала судьбу нашего ребенка, да еще и как?! – его голос становится громче, проскальзывают рычащие нотки. Он наклоняется вперед всем телом, ближе ко мне. – Неужели ни на минуту не усомнилась в своем выборе?
Я молча отвожу взгляд в сторону, не в силах смотреть в эти ледяные глаза. На самом деле мне становится стыдно. Он прав.
– Тебе двадцать восемь, Решетникова. Не двадцать, и даже не семнадцать, чтобы бояться сказать родителям, что залетела. Тебе, черт тебя возьми, двадцать восемь, и многие в твоем возрасте детей уже в первый класс отдают! Так какого, скажи мне, лешего ты поперлась в ту клинику?
– Ты мог бы не кричать на меня? – резко произношу я.
– Да я сдерживаю себя из последних сил, чтобы не схватить тебя за плечи и не встряхнуть хорошенько, выбив из твоей головы всю дурь. Почему ты не сообщила мне, Мил? Неужели думала, что мне не важно узнать о таком важном моменте, как беременность? Неужели думала что я откажусь от ребенка? Господи, хорошо, что я успел…
Он вдруг замолкает, глаза расширяются от страха. Смотрит на мой живот. Не двигается. Могу поклясться, что слышу, как работают шестерёнки в его голове. Именно в этот момент я понимаю, что для него этот ребенок почему-то безумно важен. И не имеет значения, что он от меня. Мы же не выносим друг друга, никогда не уживемся вместе, не сможем вместе воспитывать дочь или сына, так зачем он все усложняет и старается сохранить нашу связь?
– Или не успел? Мил, скажи, что ты не сделала еще аборт, – его голос звучит с надрывом, вся его напыщенность и злость растворяются. Смотрит на меня с надеждой.
– Успел, Дань. Как раз вовремя, – произношу с трудом. Горло сжало в спазме, все мое тело бросает в дрожь. Я наконец-то начинаю отходить от эмоциональной встряски и зависшей вокруг этого ребёнка неопределенности. Всю неделю меня мучила бессонница, потому что я так и не могла прийти к нужному решению. А сейчас начало отпускать.
– Хорошо. Это хорошо, – устало выдыхает Даня и откидывается на спинку стула. – Почему ты такая дура, Мил? Раз уж так произошло, значит, надо. Ну боялась, что не справишься сама с ребенком, так я же есть. Нянек наняли бы, если хотела бы и дальше на показы свои мотаться. Беременность и восстановление – это всего год из твоей жизни. За это время ничего бы не случилось. Неужели не жалела бы потом о своем выборе? Модельная карьера стоит того, чтобы лишиться возможности иметь детей? Кто знает, к каким последствиям привела бы тебя твоя глупость? Бесплодной ведь могла остаться. А улыбка твоего ребенка стоит контракта, из-за которого ты вынесла ему смертный приговор, Мил?
– Ты не понимаешь, Дань…
– Нет, я все прекрасно понимаю, – резко перебивает меня, и в его взгляде вновь появляется холод, а в словах резкость. – Ты просто эгоистка, которая печется только о себе и не способна никого полюбить. Даже собственное дитя. Хотя что это я? Ты ведь так решила только потому, что этот ребёнок от меня. Был бы от твоего Матвея – наверное, визжала бы от радости и сразу помчалась бы скупать детские вещи, да? – с горечью спрашивает он.
Я хочу возразить, но не могу. Слезы застревают где-то в груди, дышать становится невозможно. Ведь это то, что мне нужно было услышать. И пусть слова Дани звучат так жестоко, но зато правдиво. Мне нужно было, чтобы хоть кто-то сказал мне, что я совершаю ошибку. Что буду потом всю жизнь жалеть. Возможно, стоило поделиться этим с мамой, она у меня мудрая женщина, но страх… страх сделал свое. Подтолкнул меня на край обрыва. А ещё эта глупая злость на себя и Даню за то, что одна ошибка перечеркнула все, над чем я так упорно трудилась столько времени.
Я вдруг задаю себе вопрос: что бы я делала, если бы не получила то чертово приглашение на кастинг? И ясно осознаю, что мне бы и в голову не пришло избавляться от ребёнка. Даже несмотря на то, что беременна я от нелюбимого мужчины.
