Арина Полядова
Царская дочь
Глава 10
«Маячки»
В среду Марина прислала смс:
«Здравствуйте, Екатерина! Я сегодня не успеваю на домашнюю группу, я в Москве. Если хотите, я скину вам адрес, где происходит «домашка».
Видимо, Марина и вся church, сильно скучали по школе, где «домашкой» называли домашнее задание, контрольную работу – «контрошкой», а ластик – «стирашкой».
Михайловой было неловко идти на чужую квартиру без сопровождающего, потому что Марина как бы брала «всю вину на себя», но Катя подумала: не получилось в тот раз, не получится в этот, – так она никогда туда не попадёт. Выгонят так выгонят.
Марина прислала адрес. Сестра Зинаида Григорьевна жила в элитной новостройке, в микрорайоне Подсолнечник.
Туда ещё нужно было умудриться попасть! И Михайлова прошла насквозь свой микрорайон Заречье по Комсомольской, и уткнулась в страшный, перегруженный Троицкий проспект. «Свечка» Зинаиды Григорьевны светилась напротив, но подойти к ней невозможно, дорогу разрезала бетонная перемычка! Если только по радуге! И Катя спустилась к остановке, перешла по «зебре», обогнула несколько громадных и уродливых, как в спальных районов Москвы, уже не новых «муравейников», дом буквой «Г» с КПЗ на первом этаже, и из двух кирпичных новостроек еле выбрала нужную. И вовсе не «свечка», целых два подъезда! Позвонила в домофон, и Михайловой безо всяких вопросов открыли.
У брата Валеры Явлинского в дни общений впускали точно также.
В подъезде цветы, постелен ковёр, а в будке, как и у Валеры, консьержка. Верующие, наверное, в простых домах и не живут! Церберша вопросила:
– Вы к кому?
– Я в … третью квартиру.
– Ах, к Зинаиде Григорьевне!
Михайлова подумала, что незнакомая пока «сестра в Святом Духе», который тоже божественная личность, пользуется здесь дурной славой, но ошиблась: на доске объявлений список «совета дома», и Егоркина З. Г. – его председатель!
Лифта здесь два, грузовой и пассажирский. Площадки огромные, с внезапными поворотами и ответвлениями, и Катя вспомнила лабиринты из журнала «Весёлые картинки», и с трогательных, канувших в небытие, детских страничек «Комсомольской правды», и газеты «Ежедневные новости. Подмосковье»: «Помогите ёжику добраться до яблока!»
Но Минотавры здесь не водились, пол покрыт коричневой плиткой, на стенах картины и вышивки, в кашпо и жардиньерках – цветы.
Нужная Михайловой дверь приоткрыта. Навстречу выходит шикарная дама в чёрной «конторской» юбке и синей летней кофточке с большим белым воротником-ришелье. Было в этом наряде что-то мило старомодное. Женщинам же уютно в одежде их юности. Михайлова вон тоже оделась в стиле 90-х: чёрные леггинсы с едва различимым рисунком, двухсторонний свитер. Лицо у женщины с тёмным румянцем, а волосы короткие, пышные, очень удачно окрашенные в чёрный; он нисколько её не старил.
Михайлова поздоровалась, представилась, сказала, что её пригласила сестра Марина. Хозяйка весьма любезно приняла дублёнку с золотисто-коричневым палантином и повесила их в шкаф-купе.
Катя опоздала, но в гостиной пока ещё были только Егоркина и толстая сестра в возрасте, Татьяна Васильевна, вся какая-то пёстро-узорчатая, как халцедон.
– Я вас вспомнила! – воскликнула Зинаида Григорьевна. – Вас же поздравляли в воскресенье! И в автобусе вы с нами ехали!
И у Михайловой опять, как тогда с Владимиром, возникло тягостное ощущение, будто она покусилась на что-то царское. Но он был всё-таки не совсем адекватным человеком со своими пешими переходами.
– У вас лицо что-то знакомое, – не отставала ониксовая Татьяна Васильевна. – Вы не из «Восхода»?
– Нет, я же не наркоманка.
– Да там же не только зависимые…
Михайлову всё время узнавали, как Штирлица в поезде, а точнее, с кем-то путали. Она очень не любила, когда так говорят. Будто её на чём-то поймали.
Но Катя напрягла лобные доли, отвечающие за память, и решила, что, скорее всего, Зинаида Григорьевна и Татьяна Васильевна – те самые «маячки», за которые она тогда зацепилась, чтобы не заблудиться в Сокольниках.
Екатерина осмотрелась. Комната угловая, на лоджию ведёт узкая щель из необычного для их старых квартир места. Зинаида Григорьевна любила цветы, и у окна целый зимний сад. Два дивана, большой и маленький, шкафчик с тонкими религиозными брошюрками и стеллаж с безделушками. Компьютер с плазменным монитором, из интернета играла харизматская «духовная музыка», – страстная, заводная. Дверной проём – огромный, и люстра из множества хрустальных шариков.
Но Михайловой в этой мажорной комнате стало как-то неуютно.
– Стручковы опаздывают сегодня, – объявила Зинаида Григорьевна.
Вскоре стал подтягиваться народ, годящийся Егоркиной в дети и внуки. Кудрявый брат с тёмным лицом, похожий на мулата, молодая парочка с малыми детьми и зачехлённой гитарой, брат с длинными и стройными, просто «тополиными» ногами и огромным брюхом, – они с его маленькой, и тоже толстой женой, уселись напротив Кати на маленьком диванчике. А Марины всё не было.
– Итак, – гневно заквохтала хозяйка, словно курица-наседка, когда все цыплята были в сборе, – меня зовут Зинаида Григорьевна, я – лидер домашней группы. Пусть сейчас каждый расскажет о себе.
Первой откликнулась ониксовая дама. Оникс же – «библейский камень».
– Меня зовут Татьяна Васильевна. Я пришла сюда из «Восхода». Я была там, потому что моя дочь Света и зять Саша – наркозависимые. Я уже на пенсии, но ещё работаю.
– А мы – Аня и Ваня, – представилась парочка с гитарой. – Мы – беженцы из Мариуполя. Иван участвует в прославлении. У нас двое детей, Ваня и Каролина.
– А почему Каролина, вы что, поляки?
– Нет, потому что красиво!
Кудрявого мулата звали Серёжа Щербан, и он из Молдавии. Пузатый брат с удивительно стройными ногами – Тигран, но с русыми волосами и голубыми глазами, вылитый Агайк! А вдруг родственник? Раиса Михайловна, церковная «база данных», с возмущением говорила, что Агайк – «пятидесятник, поменял деноминацию!» Его толстая жена – русская, её зовут Наташа, и у них есть дочка Кристина.
– Что ж, – объявила Михайлова, когда до неё дошла очередь, – меня зовут Екатерина Михалёва. У меня нет никаких родственников, и я среди вас – просто иностранка и чужеземка, так как единственная местная.
– Так я тоже – местная, – фыркнула сестра Татьяна Васильевна. – Я родилась на Парковой, в ФУБРовском доме…
– Трудно, конечно, сразу запомнить все ваши биографии.
– А это и не нужно, я просто хотела, чтобы вы все познакомились, – всё также жёстко и недовольно ответила хозяйка дома.
И домашнее служение началось. Брат Ваня прочёл молитву, на которой, в отличие от детей Божьих, никто не встал, сыграл на гитаре несколько хвал, – слов Катя, разумеется, не знала. Как раз подошла Марина Стручкова.
После восхваления разбирали воскресную проповедь, – кто что запомнил и как понял. В заключение вопросили:
– Кому за что молиться?
– Нам – за собственное дело, – мечтательно сказала беженка Аня. – Надоело работать на дядю, хотелось бы иметь что-то своё…
Счастливые беженцы! А сколько их погибло в 90-е, – из Чечни, Прибалтики и Средней Азии! Хорошо, если хоть вагончик в лесу заимели!
– Есть просьба, – вспомнила Зинаида Григорьевна. – Кто из вас едет утром в сторону метро Щёлковская? Нужно отвозить ребёнка в христианскую школу к девяти.
Татьяна Васильевна попросила за детей-наркоманов. Ещё нужно было молиться за «прокол под проезжей частью».
– А вам, Катенька? – уже ласково спросила Зинаида Григорьевна.
Михайлова воспринимала всё это по язычески – как волшебство, но решила огласить молитвенную нужду, – а вдруг поможет?!
– У меня скопился большой долг за квартиру, чтобы я могла как можно скорее его погасить.
И Ваня, сидя в обнимку с гитарой, сказал на это задумчиво:
– Тогда, наверное, надо молиться о работе.
– Вы работаете, Катенька? – всё также ласково спросила Зинаида Григорьевна.
– Сейчас нет.
Все встали и загудели на иных языках. Это был какой-то ужас, у Михайловой волосы дыбом встали! Но перемежевались и молитвы на русском, и Катя запомнила, как брат Ваня ласково помолился о ней:
– Пусть Екатерина найдёт работу, которая ей по душе, и расплатится с долгом…
– Аминь!
– Мы давно не молились за пустой стул! – объявила Зинаида Григорьевна и подошла к какому-то страшному белому стулу. – Господи, благослови, чтобы этот пустующий стул занял новый человек, наш друг или родственник, или же человек, которого мы ещё не знаем. Аминь!
– Аминь!
– Что, теперь «Отче наш»? – с надеждой спросила хозяйка.
И собравшиеся прочли молитву Господню в современном переводе. Все стали обниматься и пожимать друг другу руки, как и дети Божьи.
– Прошу всех к столу! – пригласила Зинаида Григорьевна.
В кухне висела семейка домовых, талисманы и обереги, чего не должно быть в доме верующего человека.
Ванечка помолился за еду. Зинаида Григорьевна была отличной хозяйкой, приготовила прекрасное овощное рагу в хрустальной вазочке. Было много нарезок, и сестра Аня Мудрецова занудливо выговаривала своему сыну:
– Тебе нельзя есть много колбасы, это вредно.
Обсуждали прокол и строительство church.
– Я помню, – сказала Зинаида Григорьевна, – как в конце 90-х стояла на том самом месте, где сейчас гипермаркет, и молилась: вот бы здесь появилась наша церковь! Но всё равно это место мною освящено: там не продают сигареты, а в ресторане нет спиртных напитков!
– Но есть алкогольный отдел в несколько рядов!
– Да, но он в самом конце магазина.
– Зато от запасного выхода близко, – не сдавалась Катя.
– Жалко, что мы бросили промаливать город, – вздохнула лидер домашней группы. – Раньше мы объезжали всю Щёлочь на «Лексусе» и промаливали. И поэтому у нас так много разных церквей, ведь по соседству ничего такого нет! Надо как-нибудь снова начать…
– Я сейчас стал читать послание к Галатам, – сказал брат Тигран. – Недавно я окончательно возненавидел православную церковь. Сестра моей жены ходит в церковь в Тминниково. Делает только то, что ей скажет отец Сергий. Ненавижу отца Сергия! Ведь и в России была Реформация, но она оказалась подавлена…
– Да не было у нас никакой Реформации! – разозлилась Михайлова. – В Европе – «реформация католической церкви», а в России не было католической церкви. Если только реформы патриарха Никона, но это другое…
Катя даже рассказала про исторический роман «Хмель» Алексея Черкасова об изуверах из глухой старообрядческой деревни, хотя о книгах в наше время рассказывать в компании просто неприлично! Зачем книги, когда интернет есть!
– У них там считалось в порядке вещей блудить, сожительствовать без венчания, но за малейшее отступление от буквы пытали…
– Это тоже сказал отец Сергий? – тупо и невпопад спросил Тигран.
Оказалось, что Марина Стручкова, как ни странно, тоже целиком читала эту трилогию!
– Однажды мы зашли в церковь к старообрядцам, – вспомнил Тигран, – и стали там фотографировать. Но они нас выгнали, потому что фотоаппарат назывался ‘’Nicon’’. Они приняли нас за антихриста, ха-ха-ха!
– Вся проблема в том, что мы не умеем правильно молиться, – сказала Зинаида Григорьевна. – А я подумала, что иногда нужно прямо как-то со злостью попросить! Помню, как в конце 90-х мы снимали трёхкомнатную квартиру на Советской, и у нас целую неделю не вывозили мусор, уже гора выросла! И тогда я сказала: дух помойки, именем Иисуса Христа я повелеваю тебе убраться отсюда! И что же? В тот же день весь мусор вывезли!
– Так надо было позвонить в соответствующие службы.
Зинаида Григорьевна надулась, как мышь на крупу, и гневно сказала:
– Так я и обратилась в соответствующие службы!
Катя чуть не расхохоталась. Вот уж юмор так юмор, это тебе не грязная пошлятина «Comedy club»!
Когда пришла пора расходиться, Зинаида Григорьевна записала на листочке её номер и улицу проживания, обещав позвонить, если какие-то мероприятия. На прощанье она приобняла всех гостей и пожелала:
– Будьте благословенны!
Это прощание такое у харизматов, очень хорошее. Многие же слушатели воскресной школы давно знали друг друга и прощались так: «С Богом! Спаси Господи! Ангела-хранителя на дорожку!»
Оказалось, что рядом с домашней группой живёт лишь Татьяна Васильевна, – в том самом доме, где изолятор временного содержания. Марина шла на остановку и попросила её подождать.
Катя вышла во двор. Пока они гоняли духов помойки, успел выпасть праздничный снег.
А в доме, где отдел полиции, было совсем не празднично. С третьего этажа, из угловой квартиры, неслись мат и пьяные вопли. Разбили окно, куски посыпались вниз…
Марина спустилась, взяла Катю под руку, и они пошли по длиннющему двору милицейского дома. На ней мягкая чёрная шубка.
– Что это за зверь?
– Козлик!
– А у меня есть шубка из кусочков крашеной лисы, но она уже устарела…
– Разве шубы выходят из моды?
– Так на всё есть мода. И на вечерние платья, и на свадебные, и на меха.
– А сколько тебе лет?
Михайлова обычно на этот вопрос не отвечала, а тут вдруг призналась. Оказалось, что Стручкова младше её всего на полтора года, а она-то думала, что ей и тридцати ещё нет!
– Да, сейчас не поймёшь, кому сколько лет, – согласилась Марина. – Катя, а твой муж знает, что ты ходишь в церковь?
– Нет.
А про детей Божьих он знал.
– А почему ты его не приглашаешь?
– А он утром спит, и не замечает, когда я ухожу и прихожу.
– Так всё равно надо приглашать!
– У нас всё сложно.
Эту нелепую фразу Катя вычитала «ВКонтакте» о «семейном положении» Вали Горевой, старшей сестры Валеры Явлинского.
– Так у нас с Володькой, как мы только поженились, один сплошной детектив!
Так они добрались до остановки. Марина на прощанье по-христиански поцеловала сестру Михайлову в щёчку, – ей нужно было ехать в посёлок, ныне городское поселение Городищи.
А Катя – вдоль китайской стены, которая есть в каждом подмосковном городе. И опять буквой «Г»!
Домой она вернулась где-то пол-одиннадцатого. На кухне трещало масло, – квартирантка Оксана с вечно недовольной, кислой физиономией, что-то жарила. Чистоплотностью она не отличалась, в раковине вечно плавали макароны.
Михайлова по вечерам читала в кухне, но, почувствовав себя оккупанткой, убралась в неудобную маленькую комнатку. Сейчас она пыталась одолеть занудный роман Даниэлы Стил «Сезон страсти»; аннотация оказалась интереснее самого произведения. Кейт Харпер (тоже Катя, жалко, что не Майкл), скрывает ото всех своего больного мужа. И Екатерина тоже частенько врала, что она не замужем.
Глава 11
Дознаватель
В пятницу, всё так же в семь вечера, всех приглашали на молитвенную, и Михайлова решила посмотреть и узнать, как там всё проходит. Она набрала Марину Стручкову:
– А где будет молитвенная, в Москве?
– Нет, в Щёлочи, в церкви! – как всегда восторженно, ответила Марина.
Часа в четыре вечера позвонила лидер домашней группы и устроила … самый настоящий допрос с пристрастием. Как Катя вчера поняла, когда-то с Тиграном у них была своя фирма, где сестра Егоркина трудилась главным бухгалтером.
– Катенька, здравствуйте! Вот вы сказали, что давно не работаете. Вы – пенсионерка?
– Я же не бабка ещё.
– Я имела в виду инвалидность.
– Нет.
– А на что же вы живёте?
– Ни на что.
– И вам никто не помогает?
– Никто. У меня же нет никого.
– Как же так можно жить?!! Я не понимаю!!!
– У каждого свои возможности.
– А сколько у вас комнат?
Начинается!
– Две, – соврала Михайлова, утаив одну.
– А вы готовы принимать у себя торговцев с социальных ярмарок?
– Как это? – не поняла она.
– Сдавать комнаты продавцам этих ярмарок!
– Пускать в дом неизвестно кого?!
Хотя это и был её чёрствый хлеб без масла, который Егоркиной не касался.
С тех самых пор, как год тому назад, в отместку за возвращение Крыма, в «чёрный понедельник» обвалился рубль (как и в 1994-м, только в «чёрный вторник»),30 из небытия, словно со дна океана, стали подниматься 90-е. Раскинули свои, как в весёлый еврейский праздник суккот, шатры «социальные ярмарки» (только раньше они были полосатые, а теперь добротные, однотонные). И Алексей Григорьевич Никаноров, бывший депутат райсовета, и единственный друг Михайловой, имевший два высших гуманитарных образования, но работающий … инженером по технике безопасности в детском городке, зная об её чёрном бизнесе, позвонил и предложил двух заезжих торговок мёдом. Ярмарка, или праздник кущей, как раз раскинула свои шалаши близ городка, всё затоптав и изгадив. Но бог торговли, Гермес-Меркурий в своих крылатых античных сандалиях, не стал им покровительствовать.
Михайлова заинтересовалась, но «медуницы» нашли комнату в доме напротив. Но хорошо, что она их не взяла. У них вообще никто ничего не купил, и «пчёлы» «устроили бунт». А что делать, если товаров больше, чем людей? Предлагали ей и разведённую таджичку с этой же ярмарки, но Михайлова сразу отказалась.
– А вы ищете работу? – не отставала Зинаида Григорьевна. – И где вы её ищете?
Михайлова в сердцах сообщила, что уже слишком стара для какой-либо работы, и, чтобы Егоркина от неё отвязалась, сказала, что хотела бы устроиться на вахту, но боится, что кинут.
– Это очень хорошая должность! – вскричала «следователь». – Надо просто узнать о ней в интернете, что пишут на форумах! У вас есть интернет?!
– Да, Теле-2, опера-мини в смартфоне…
Михайлова ещё не знала, что это называется «мобильный интернет».
– Вот я работаю в нашем доме уборщицей!
Катя и представить себе могла, что такая дама может мыть полы… хотя они там и мажорные.
– А вы не доверите мне ваш адрес? Давайте мы купим вам продукты! Володя Стручков поедет в вашу сторону и отвезёт.
– Нет, не нужно.
– А что плохого в том, что мы купим вам продукты?
– Потому что лучше самой дать, чем брать и просить, быть ничтожеством и неудачником.
– Но хоть крупы элементарные у вас есть?
У Кати было и мясо, и печень, и рыба.
Наконец лидер группы от неё отстала, и они распрощались до воскресенья. Но вынос мозга на сегодня не кончился.
Родион Реут уже второй год пытался обменять их квартиру. Муж Кати его об этом сам попросил, и лично Родион считал, что их надо переселять. А Михайловой вдвоём против двух мужиков, один из которых владеет единоборствами, а у другого – «малолетка» в анамнезе, трудно выстоять. Родион таскал к ним риэлторов, и тем не казалось странным, что какой-то непонятный мужик занимается чужой недвижимостью. В России же это обычная практика!
И вот Максим объявляет, что сейчас придут смотреть квартиру. И Катя, чтобы не нервничать, ушла из дома, только не на молитвенную, а к знакомым.
Осмотр помещения прошёл успешно, – их новые жильцы почему-то не запирали свою комнату. Максим сказал, что приходила тётка из элитной новостройки по соседству, – она хочет обменяться, потому что у трассы «слишком шумно».
– А я, значит, должна дышать пылью, бензином, тетраэтилсвинцом и выращивать рак кожи и лёгких, а эта старая сука жить в нашей рекреационной зоне! – заорала Михайлова. – И шум сокращает жизнь! Мне всегда в Москве кажется, у меня от грохота голова треснет!
– Но она пока не продала свою квартиру.
– А мне что до её дел?
– Но она, скорее всего, не будет меняться, потому что увидела таракана. Но я сказал, что он от соседей заполз.
***
В воскресенье сестра Михайлова оставалась героиней дня. На подходе в церковь к ней подскочила маленькая, бесцветная женщина:
– Здравствуйте! Это вас тогда поздравляли, да? Вы здесь где-то близко живёте, да?
– Да, внизу. Но скоро ведь церковь уезжает на Томскую, а мне туда неудобно.
На самом деле у Кати просто не было денег на транспорт.
– Тогда вы можете остаться в корейской церкви и учить корейский язык, – посоветовала сестра по вере, здесь так трогательно звали всех, кто ходит на богослужения. – Поедете потом миссионером в Северную Корею, там же такое безбожие. Как вас зовут? Меня – Наташа. Я – предприниматель. У меня были такие страшные долги, кредиты. Но я приняла крещение, - в этом году, 24 января, и сразу пошли такие благословения! Откуда ни возьмись, появились деньги!
– А чем вы торговали?
– Ну… овощами и всякой мелочёвкой, – уклончиво ответила Наташа.
Сегодня приехали гости, – две рок-н-ролльные девицы. Они сели на стульях и пели под свои гитары, низко свесив головы, и тряся распущенными, вытравленными волосами до плеч.
Рыбкина сегодня не было, он уехал на родину, в Иркутск, на день рождения матери, поэтому проповедь приехал читать большой начальник из головной церкви, – Илья Майкин, красивый, импозантный, похожий на киноактёра еврей лет сорока трёх, смуглокожий, черноволосый, в чёрном пиджаке и оранжевой рубашке.
Представителей разных религий можно запросто вычислить в толпе по одежде. Например, братья-харизматы предпочитают под обычный тёмный или серый пиджак рубашку ярчайшей расцветки.
Спать в эту ночь Кате никто не мешал, но в сон всё равно клонило. И только она закрыла глаза, заезжий иудеянин дико прокричал какую-то очередную фразу проповеди. Так ведь и сердце может разорваться!
А детям Божьим на нудных проповедях спать не возбранялось. Спасибо, что хоть вообще пришли!
Из его лекции Михайлова запомнила всего одну вещь:
– Монахи, они – асоциальны…
И Катя сразу вспомнила статью из газеты «Моя семья»: «Молодёжь – асоциальна, она нигде не работает…»
Поэтому после «Отче наш» она решила подойти к лектору за разъяснениями, чего никогда не делала в церкви детей Божьих.
– Вы что-то хотели спросить?
– Да. Скажите, а «асоциальный», значит, плохой?
– Нет, не плохой, – даже как-то смутился брат Илья. – «Асоциальный» – просто изолированный от общества и не приносящий ему пользы. Не думайте, что я хотел сказать плохое о монахах. Просто монастыри возникли из-за того, что церковь начинала разлагаться, и люди решили отделиться, чтобы никто не мешал им жить в благочестии…
Значит, Екатерина с её мужем не приносят пользы обществу. Зато не отнимают заработки у куда более достойных людей, мариупольских беженцев!