Вадим Арчер
Кольца детей Ауле
– Уничтожить? – Дарин протер пальцем черный обсидиановый глазок «Гринделя», поблескивавший в скудном свете факелов. – Такую красоту, такую прелесть? Я не снимаю этот перстень с руки, но не заметил в нем ничего дурного. Напротив, я с каждым днем нахожу его все приятнее. Такая искусная работа – сразу видно, что его делал гном, а не кто-то из торчкоухих. Ваш Теркеннер ничего не понимает в ремеслах, ему бы только уничтожать!
Эльфы тревожно переглянулись. Тон гномьего правителя был таким вызывающим, что в иных обстоятельствах мог бы послужить поводом к войне.
– Мы уверяем вас, что изготовим для вас другие кольца, такие же или даже лучше, – сказал посланник.
– А затем вам опять что-то покажется, и вы опять придете их отбирать?! – выкрикнул Дарин с неожиданной злобой в голосе. – Нет уж, подарок так подарок! Негоже отбирать подарки обратно, у нас так не водится!
– Мы можем выкупить кольца или обменять их на что-нибудь другое. В Ост-ин-Эдиле много редкостных изделий – вы только назовите свою цену и свои условия.
– Зачем мне эти глупые эльфийские побрякушки?! – Дарин снова полюбовался кольцом. – Это же настоящее сокровище, достойное руки короля! Ваш Теркеннер пожалел, что отдал «Гриндель» мне, и теперь хочет получить его обратно – поэтому он и сочинил всю эту историю!
– Сочинил? – повторил ошеломленный посланник.
– Да, сочинил! И оклеветал Саурона! Пусть ваш правитель не надеется, что я поверю этой дурацкой выдумке! А если он не умеет ценить настоящих мастеров – пусть присылает Саурона сюда, мы будем очень рады!
Среди эльфов установилось растерянное молчание. Они были готовы к чему угодно, но только не к тому, что их назовут лгунами. Горм, наблюдавший встречу с верхнего яруса, сочувствовал им, хотя сам был гномом – и был готов согласиться с ними, потому что поведение Дарина Третьего внушало ему тревогу. Это был не настоящий король подгорного царства – суровый, мудрый и достойный, каким его привыкли видеть подданные – а злобный подменыш, беспричинно оскорблявший эльфийских послов. С чем бы они ни пришли к нему на прием, он не должен был вести себя так.
– Зачем произносить поспешные слова, которые могут привести к раздору между нашими народами? – тихо, но твердо сказал эльф. – Задумайтесь лучше, почему они так легко слетают с ваших губ – ведь кольца должны были сдружить нас, а не поссорить. Почтенный Гарад, отважный Хъёрт, я прошу вас прислушаться к моим словам и помочь мне убедить многославного Дарина отказаться от колец. Давайте уничтожим их – и вместе с ними уничтожим коварное зло, завладевшее ими!
Как бы убедительно ни прозвучали его слова, оба вождя отнеслись к ним ничуть не лучше своего короля.
– Вот еще – уничтожить! – буркнул Гарад. – Другие кольца уничтожайте сколько угодно – но не мое!
Хъёрт глянул на эльфов так грозно, что, казалось, только отсутствие под рукой любимой секиры мешает ему сорваться с места и изрубить их на куски.
– И не мое, – глухо прорычал он. – Я не позволю всяким попрошайкам выманивать мои лучшие драгоценности!
– Нет такой драгоценности, из-за которой стоило бы нарушать мир и добрые отношения между нашими народами, – продолжал настаивать посланник.
– А мы и не нарушаем их, – огрызнулся Дарин. – Это вы их нарушаете. Наши драгоценности не касаются никого, кроме нас, и каждый, кто полезет к нам за ними, будет считаться врагом гномов. Так и передайте своему Теркеннеру, а сейчас убирайтесь вон! Мне надоело разговаривать с вами.
– Но мы не можем… – начал было эльф.
– Можете. В крайности, вам поможет стража, которой я прикажу вышвырнуть вас отсюда. И не забудьте сказать правителю, что с этого дня эльфам запрещено появляться у нас в городе. Попрошайкам нечего делать в Казад-Думе – пусть клянчат у входа. А если они будут слишком надоедать мне, я прикажу бросить их в застенок.
Дарин сердито вскочил с трона и покинул зал, за ним последовали Гарад с Хъёртом, а несколько мгновений спустя в зале появились стражники. Они окружили растерявшихся эльфов и повели к выходу.
Увидев все это, Горм был потрясен не меньше, чем эльфийские посланники. Он не разбирался в межгосударственных переговорах, но не мог не понимать, что поведение правителя Дарина грозит разрушением давней дружбы гномов и эльфов. И ему было очевидно, что в просьбе эльфов не было ничего, что заслуживало бы такого гнева. Напротив, любой здравомыслящий гном отнесся бы к их словам с глубочайшим вниманием – ведь те сказали, что кольца подверглись дурному колдовству, а гномы осторожничают с любой магией.
Неужели все сказанное эльфами было правдой?! Неужели его лучшие изделия, в которые он вложил столько мастерства и усердия, оказались орудиями дурного замысла?! Его «Гриндель», его «Рагнар», его «Ниглаш» и остальные кольца, посланные гномам Синих гор? Даже мысль о том, что разгневанный Дарин может отозвать из Ост-ин-Эдила учеников-гномов, и то не так ужаснула его. Неужели поколения гномов будут проклинать Горма, сына Орина из рода Ульфрига, создателя чудовищного зла, подчинившего гномьи народы ближайшему помощнику Врага?
Горм выбрался из тронного зала и помчался домой за мешком. Он спешил в Ост-ин-Эдил – ведь учитель вернулся, учитель разгадал коварные замыслы злодея-майара и, конечно, знает, что нужно делать. А что до него самого – он сделает все, чтобы предотвратить нависшее над гномами зло, даже если на это уйдет вся его жизнь.
***
Оказавшись на безопасном расстоянии, Саурон не сразу покинул окрестности Ост-ин-Эдила. Он сознавал, что эльфийские кольца недоступны для него, но за гномьи еще можно было побороться. Несколько дней он провел в попытках проникнуть сквозь охранную зону, надеясь пробраться к кольцам, а затем похитить эльфийского скакуна, но эльфы так усилили стражу и магические барьеры вокруг города, что майару пришлось отказаться от этого намерения.
Пользуясь невидимостью, он украл коня в ближайшем поселении атани и поехал обратно в Мордор. Было очевидно, что эльфы уничтожат все имеющиеся у них кольца, едва услышав от Келебримбера о кольце всевластья – значит, лучшая половина его замысла потерпела крах. Но у него оставались кольца атани – значит, не все еще пропало. Хотя атани были слабым и недолговечным, не способным к магии народом, у них имелись другие преимущества. Они были энергичны, плодовиты и драчливы, они быстро расселялись по Средиземью, занимая все новые и новые пространства, в отличие от эльфов, привязанных к своим лесам, и гномов, не признававших других мест обитания, кроме подгорных пещер. Если выждать время, достаточное для их расселения, вместе с орками они составят силу, способную опрокинуть эльфов и гномов.
А до тех пор нужно было тщательно отбирать среди них наилучших, достойных носить его кольца. Требовалось только вручить эти кольца подходящим атани, остальное должно было сделать кольцо всевластья – во время его изготовления Саурон позаботился о том, чтобы оно вызывало привязанность кольценосцев к своим кольцам, внушало им мысли, соответствующие его планам и намерениям, а также продляло их бытие и удерживало в мире их души после распада их недолговечных тел. Это было непросто сделать втайне от Келебримбера, зато теперь половина силы майара, заключенная в кольце, работала без его вмешательства.
Кроме того, кольцо позволяло наблюдать за Келебримбером, принимавшим участие в его изготовлении, но когда Саурон снова попытался это сделать, охранная магия Ост-ин-Эдила оказалась неодолимой преградой. Пока мастер находился в городе, это свойство было бесполезным, но могло пригодиться в будущем. К сожалению, мастер чувствовал его взгляд и за ним нельзя было следить незаметно.
Уверенный, что эльфийские и гномьи кольца пропали, Саурон все-таки развел костер, надел кольцо на кончик кинжала и сунул в огонь. Когда оно накалилось, майар заглянул на внутреннюю поверхность золотого ободка, ожидая увидеть там два потухших знака. Но оркская руна «семь» по-прежнему поблескивала живым огоньком рядом с надписью, сообщая, что все гномьи кольца целы и подчиняются кольцу всевластья.
Пока кольцо остывало на кончике кинжала, Саурон глядел на руну и гадал, что бы это значило. Ему было ясно, что эльфы не могли сделать подобную ошибку – тогда почему гномьи кольца еще не уничтожены? Что это – ловушка?
Когда надпись погасла, он надел кольцо на палец. Хотя его взгляд не проникал сквозь магическую ограду Ост-ин-Эдила, в котором оставались гномьи кольца, Саурон сосредоточился на одном из них, «Рагнаре», надеясь увидеть хоть что-нибудь. К его удивлению, доступ к кольцу оказался превосходным, словно и не было никакой преграды. «Рагнар» был надет на средний палец широкой и крепкой ладони – несомненно, гномьей – а его обладатель находился в просторной комнате без окон, с каменными стенами, богато украшенными резьбой с золотой и каменной отделкой.
Впервые после отъезда из Мордора Саурон удовлетворенно усмехнулся. Выходит, эти глупцы-эльфы успели разослать кольца, не посчитавшись с просьбой Келебримбера задержать их до его возвращения. Великая Бездна, как хорошо, что на свете есть несметное количество дураков, которых можно брать голыми руками!
Он проверил кольца одно за другим. Все они были у гномьих вождей – значит, можно было приказывать.
***
Горм дошел до Ост-ин-Эдила благополучно, если не считать эльфийского патруля, который остановил его на подходе к городу. Ему оставалось пройти пол-лиги, когда группа эльфов бесшумно выступила из-за придорожных кустов и окружила его, преграждая путь. После долгих расспросов они пропустили гнома в город, но не одного, а с провожатым. Такое случилось впервые на памяти Горма за все шестнадцать лет его обучения у Келебримбера.
Дозорный эльф отпустил его не сразу. Хотя ночь давно перевалила за половину, он потребовал найти кого-нибудь, кто засвидетельствует личность гнома. Тот поднял среди ночи Фандуила, который подтвердил, что это и есть тот самый ученик Келебримбера, за которым послал правитель Теркеннер.
Охранник вернулся в лес, а друзья остались вдвоем. Обоим было не до сна, и они проговорили до утра, пересказывая друг другу тревожные события последних дней. Не самым последним потрясением для Горма было узнать, что к правителю нужно подниматься на верхний помост самого высокого дерева в дубраве, и Фандуил посоветовал ему сначала встретиться с учителем.
Наутро они отправились разыскивать Келебримбера. Не найдя его в мастерских, оба друга пошли в древесный Ост-ин-Эдил. Там Фандуил поднялся на помост, где жил мастер, и постучался в тонкую деревянную дверцу легкого навесного сооружения, по самую крышу увитого плющом и украшенного искуснейшей резьбой.
Мастер выглядел усталым и печальным. Когда Фандуил объяснил ему, что внизу дожидается Горм, который прибыл по требованию правителя, но боится влезать на деревья, он накинул куртку и вместе с учеником спустился к подножию дуба.
Увидев, как изменился учитель, гном в ужасе уставился на него, не в силах произнести ни слова. Келебримбер смотрел на него молча и огорченно, словно на безнадежно испорченную заготовку.
– Фандуил уже рассказал нам все, что нас интересовало, – ровным голосом сказал он. – Позавчера мы были слишком взволнованы, поэтому поторопились и напрасно побеспокоили тебя. Ты свободен, Горм, и можешь располагать собой, как тебе угодно. – С точно таким же молчаливым огорчением он посмотрел и на эльфа-авари. – И ты тоже, Фандуил. Вы оба свободны.
Оба ученика тревожно переглянулись и вопросительно посмотрели на мастера.
– Зачем, учитель? – тихо спросил Фандуил. – Неужели мы с Гормом так виноваты? Мы же не хотели ничего дурного, мы и подумать не могли, что Аннатар… – зачастил он и вдруг замолчал на полуслове.
– Да, учитель, ведь мы уже здесь, – подхватил Горм. – И вы здесь – так зачем нам еще отпуск? Мы отдохнули, нам пора работать.
– Ничем вы не виноваты, – тем же ровным голосом ответил Келебримбер. – Вы оба – хорошие и усердные ученики, это я – плохой учитель и не имею права учить вас. Я не научил вас главному – видеть, что и для кого вы делаете. – Спокойствие мастера на мгновение дрогнуло, выдав скрывавшуюся под ним горечь. – Да и как я мог научить вас тому, чего не умел сам?
– Учитель, но ведь еще можно что-то сделать? – спросил Фандуил. – И ведь еще нужно что-то делать – разве не так? Разве это не вы учили нас не отчаиваться, если работа не вышла? Можно ведь перековать ее, переплавить, в крайности – начать заново! Вы только скажите нам, что делать, и мы все сделаем.
– Не гоните нас, учитель, мы все равно не уйдем. – Горм покосился на своего напарника. – Верно, Фандуил?
Глаза Келебримбера потеплели, но мгновение спустя к ним вернулось прежнее выражение.
– Наступают трудные времена, – устало проговорил он. – Будет лучше, если вы вернетесь к своим народам.
– Для кого лучше? – спросил Фандуил. – Разве наше мастерство не понадобится здесь, в Ост-ин-Эдиле?
– Для вас.
– Ничего подобного! – возмутился Горм. – С каким лицом я явлюсь в Казад, когда у нас даже грудные младенцы знают, кто сделал эти кольца? Сам сделал, сам и переделывай – разве это не вы говорили, учитель? Если что нужно поправить, мы поправим, не сомневайтесь!
– Я тоже считаю, что должен остаться здесь, – подхватил Фандуил. – Война придет сюда, а не к нам в Мирквуд, значит, здесь ее и нужно останавливать – чтобы она дальше не пошла.
– Ну, если вам станет от этого легче… Да, работы предстоит много, но теперь она будет однообразной.
– А что мы будем делать, учитель?
– Оружие.
Келебримбер пошел с ними в мастерские и дал им задание, но первой работой работой его учеников оказалось не оружие. Сначала он поручил им сделать себе доспехи, напомнив при этом, чтобы оба не забывали упражняться на тренировочном военном поле. Эта короткая, мимоходом брошенная фраза сказала им яснее пространных наставлений, что настало время, когда от мастера в любое мгновение могут потребоваться навыки воина.
Весть о кольце Саурона и о предстоящей войне мгновенно разнеслась по всему Ост-ин-Эдилу. Большинство местных эльфов были молодыми, они не видели ни Войны Гнева, ни бесчисленных стычек с орками в первые столетия существования города. Узнав об угрозе, они стали совершенствовать военные навыки под руководством Старших. И стрельбище, и военное поле были заняты с утра до ночи, в мастерские посыпались заказы на изготовление оружия и доспехов.
Горм и Фандуил за два дня выковали гномью кирасу, легкую и прочную. Еще несколько дней они провозились с кольчугой для Фандуила, так как соединение колечек было тонкой и кропотливой работой. Хотя ученики не могли позволить себе такую роскошь, как митрил, они сварили в волшебном горне превосходную сталь, с трудом поддающуюся ковке, но очень прочную и не ржавеющую от сырости. Затем они смастерили броню для Рамарона – безрукавку из толстой кожи, обшитую стальными пластинами.
Рамарон отнесся к войне с наивным восторгом, увидев в ней не бедствие, а развлечение для настоящих мужчин. Как Горм с Фандуилом ни уговаривали его вернуться к своим, он только становился упрямее.
– Как же я оставлю вас в беде?! – восклицал он. – Вы же мои друзья!
Им оставалось только позаботиться о том, чтобы их беспечный приятель не ринулся в бой на одном энтузиазме. Они сделали ему доспехи и стали брать с собой на военные учения. Хотя Рамарон не был прирожденным воином, он был вполне способен овладеть мечом настолько, чтобы постоять за себя в бою.
В последующие недели Горм и Фандуил выполнили множество заказов на военное снаряжение. Наряду с другими мастерами они с утра до ночи делали доспехи и оружие, преимущественно кольчуги, шлемы, луки и легкие эльфийские мечи. У Фандуила голова гудела от заклинаний, которые приходилось чуть ли не ежедневно накладывать на изделия – от орков, от нежити, от бестелесных жизнесосов, даже от троллей и балрогов, которых боялись еще со времен Войны Гнева. Каждый из мечей получал имя, вырезанное на рукояти или запечатленное магическими рунами на лезвии. В эти дни из мастерских вышли такие знаменитые клинки, как «Кусач», «Оркоед», «Пламя Жизни», «Тролльская Колючка», «Упокоитель», «Тенебой» и прославленный «Клинок Света» работы самого Келебримбера.
Правитель Ост-ин-Эдила снова отправлял послов к Дарину, но безуспешно. А затем случилось событие, встревожившее эльфов не меньше, чем известие о предстоящей войне – в город явился посланец из Казад-Дума и потребовал возвращения учеников, обучавшихся в эльфийских мастерских. Мало кто из них обрадовался приказу короля, но они не могли его ослушаться и в течение нескольких дней вернулись к своему народу.
Горм был единственным, кто отказался вернуться домой. Все эти дни он ходил мрачнее тучи и молча выслушивал уговоры других учеников-гномов, спешивших закончить свои дела и пристроить лишние вещи, накопившиеся за годы жизни в Ост-ин-Эдиле. Но когда к уговорам присоединился и Келебримбер, Горм вспылил и заявил, что не намерен потакать всяким гадостям, случившимся по его вине. Сообразив, что он нагрубил учителю, гном добавил, что выполнение нашептанных злом приказов будет только на руку врагу.
– Не бери на себя слишком много, Горм, – вздохнул мастер. – Ты только выполнял поручение, поэтому на тебе нет никакой вины.
– Это мне судить, есть на мне вина или нет, – заупрямился гном. – Учитель, вы же знаете все – так неужели вы не знаете, как ее исправить?!
– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, Горм. Чтобы узнать все, и вечности не хватит. Сколько бы я ни прожил на свете, в конце концов происходит такое, с чем я сталкиваюсь в первый раз, и тогда я оказываюсь таким же беспомощным, как любой из учеников.
Фандуил, слушавший их разговор, был нисколько не согласен с этим.
– Нет, учитель, раз вы знаете больше любого из учеников, это должно помогать вам в любых обстоятельствах. Что бы вы посоветовали нам по поводу этих колец прямо сегодня, сейчас?
– Я… я считаю, что я не вправе втягивать вас в это дело. – Келебримбер внимательно посмотрел на каждого из них. – Но если рассуждать отвлеченно, я посоветовал бы проникнуть в Казад-Дум и узнать, что там происходит. Иначе говоря, нужно заслать туда разведчика – но кому и как я могу предложить такое? Эльф, понятно, не годится для этого, а посылать кого-то из гномов шпионить в собственное государство… не представляю, кто из них может согласиться на это. Если я начну такие разговоры и о них доложат Дарину, последствия окажутся очень неприятными.
– Что ж вы раньше молчали, учитель! – воскликнул Горм. – Неужели я, по-вашему, совсем уж бестолковый?! Если я пойду в Казад-Дум разведчиком, так это ж не для того, чтобы навредить своим, а для того, чтобы помочь им! Сейчас самое подходящее для этого время – я могу вернуться в Казад согласно приказу Дарина и мое возвращение не вызовет никаких подозрений. Что я должен высматривать там, учитель?
Мастер промедлил с ответом, взвешивая все его последствия.
– Нам пока не известно, как именно Саурон собирается использовать кольца, – сказал наконец он. – Нужно узнать, что изменилось в поведении Дарина и двух других вождей, как эти изменения влияют на гномий народ, в какую сторону меняется отношение гномов к другим обитателям Средиземья. Чем скорее мы поймем, куда направлено влияние Саурона, тем успешнее мы сможем противостоять ему.
– Понятно, учитель. Так я прямо сейчас и пойду – ведь еще не вечер! – Горм суетливо завертел головой, оглядывая кузницу. – Вещички кое-какие соберу для вида и пойду, у меня их на три ходки хватит… а ты, Фандуил, здесь без меня пластины для лезвий хорошенько проковывай! Эх, силенка у тебя не та…
Наспех попрощавшись с ними, он выскочил из кузницы и помчался собираться в дорогу. Оставшись вдвоем, Фандуил и Келебримбер взглянули друг на друга.
– Почему вы молчали, учитель? – спросил Фандуил. – Ведь ясно же, что он согласился бы.
– Мне было жаль его, – нехотя произнес мастер. – Подобная слежка полезна для дела, но вредна для того, кого на нее посылают. Это не простое честное подглядывание за чужими, а жизнь среди своих, среди доверяющих. Каждый день улыбаться друзьям в лицо и при этом следить за каждым их шагом – это разъест любую душу. Я предпочел бы обойтись без этого, но…
– Горм не такой, он справится… – Фандуил вдруг запнулся и договорил совсем другое: – Я понимаю – война.
– Это не просто война. – Взгляд Келебримбера остановился на круглом оконце кузницы. – Это больше, чем война.
***
Зимняя слякоть прошла, и раскидистые кроны ост-ин-эдильской дубравы покрылись свежей весенней зеленью. Оголенные леса Эриадора быстро покрывались молодыми листьями, отцвели подснежники, уступив первенство красоты ранним медоносам. Весной всходили новые посевы, начинались новые песни, с новой силой оживала любовь.
И весной вступали в новую силу войны. Подсохшие дороги удобно ложились под ноги военным отрядам и фуражным подводам, открывая подступы к укрепленным городам и беззащитным поселкам. Теплая погода облегчала походный быт и ночевки под открытым небом. Семена военных нашествий пробуждались в разгар весны и прорывались ростками сражений в первой половине лета – в зависимости от того, как далеко от нападающих располагались их жертвы.
Путь от Мордора до Ост-ин-Эдила был неблизким, поэтому здесь не ждали нападения раньше середины лета. Чтобы заблаговременно сообщить о приближении войск Саурона, по всем южным дорогам были разосланы эльфийские разведчики, но время шло, а орки не появлялись. Нельзя сказать, чтобы это радовало ост-ин-эдильских эльфов – если враг не идет, значит, он собирает силы, а в Ост-ин-Эдиле все силы были налицо. Здесь больше нечего было собирать.
В начале весны вернулись гонцы, посланные к гномам Синих гор за кольцами. Они вернулись ни с чем, подтвердив худшие опасения Олорина и Келебримбера. Месяц спустя вернулись и гонцы, посланные в Линдон к Гил-Гэладу, и тоже ни с чем. По их словам, Гил-Гэлад уже распорядился эльфийскими кольцами, отослав «Наир» Кирдэну Корабелу, а «Нэин» – Галадриэль в Лориэн. Третье кольцо, «Вэйал», он оставил себе. Услышав о заклятии, он встревожился, но когда узнал, что эльфийские кольца не подпали под власть Саурона, то отказался возвращать их.
В это же время в Ост-ин-Эдил вернулся и Горм, всю вторую половину зимы проживший в Казад-Думе. Едва положив дорожный мешок, он поспешил в мастерские, где разыскал Фандуила и Келебримбера. Мастер повел обоих учеников в свою комнату, чтобы поговорить там с ними без помех.
– Учитель, у нас такое творится! – выпалил гном, как только за ними закрылась дверь. – Когда я вернулся в Казад, там уже вовсю ненавидели вас, эльфов. Как оказалось, Дарин объявил, что гномы – избранный народ Средиземья и никакие древесные верхогляды им не указ, а дальше пошло-поехало, стоило только сказать… Мало того, наш король издавна ладил с Харадом и Хъёртом, но за эти месяцы – всего-то ничего – все трое успели перессориться друг с другом, да так, что запретили своим кланам поддерживать всякие отношения. Дошло до того, что Дарин издал приказ засыпать пути в Северный и Южный Казад. Тогда я схватил вещички – и скорее к вам. Меня не пускали, но я сказал, что у меня здесь осталось много хороших инструментов и мне нужно забрать их – не оставлять же их эльфам… – Он мрачно потупился. – И вот тогда пустили…
– Пожалуйста, Горм, рассказывай все по порядку, – попросил его мастер. – И давайте сначала сядем, а то как-то неудобно стоя.
Они уселись на скамью у стены, и Горм начал рассказывать:
– Когда я вернулся в Казад, то первое, что я начал выяснять – это почему нас, учеников, отозвали из Ост-ин-Эдила. Оказалось, Дарин еще с того посольства обозлился на эльфов и начал настраивать наш народ против них. Не все сразу согласились с ним, хотя король есть король и у нас, у гномов, его почитают пуще отца родного – но и отцу, бывает, скажешь, если он совсем уж не дело делает. Наши тоже говорили, особенно из Почетной Десятки – это у нас десятка самых мудрых, отважных и уважаемых гномов, которые сопровождают короля на приемах – и все они мгновенно оказались в нижних шахтах, а там даже самым крепким гномам нелегко приходится. Так и замолчали, а затем попривыкли, да и понравилось считать себя народом избранным. Пошли разговоры о том, что эльфы не учат гномов, а только портят, что не годится идти против наших старинных ремесленных традиций. Дарин собрал сходку мастеров клана и на ней приняли решение об отзыве.
– Значит, теперь ваш народ ненавидит наш – а ведь еще и года не прошло, – удрученно подытожил Келебримбер.
– Неужели у вас не помнят, что всегда видели от нолдоров только хорошее?! – вскинулся Фандуил.
– Так это ж просто, – мрачно фыркнул Горм. – Хочешь помнить – и помнишь, не хочешь – и не помнишь. Смотря по тому, что выгодно. Ничего не поделаешь, сейчас ругать эльфов у нас выгодно, что бы они там для нас ни сделали прежде. А кое-кому даже нравится. Ведь когда ругаешь другого, сам себе кажешься ох каким хорошим!
– А отношения с атани? – спросил Келебримбер. – Они тоже ухудшились?
– Да у нас с ними и не было никаких отношений. Нет, вся вражда у нас направлена на эльфов. – Горм вздохнул. – А я эльфов так хорошо знаю – и вас, учитель, и тебя, Фандуил – что никак не могу считать их плохими. Тяжко мне, и я чую, что все это добром не кончится. И еще вот что – когда я вернулся и увидел Дарина, мне показалось, что он какой-то не такой. Выглядит он не как нормальный гном, а как будто бы… – Он задумчиво взялся за бороду, пытаясь подобрать нужное слово. – Полупрозрачный, что ли… Вроде бы и борода у нашего короля на месте, большая такая, косматая, но за ней словно бы пустота образовалась. Вроде бы и лицо у него на месте – но что-то в нем не так. Тогда еще можно было ходить в другие кланы, и я пошел посмотреть на двух других наших вождей, сначала в Северный Казад, а затем в Южный. Харад показался мне странноватым самую чуточку, но когда я увидел Хъёрта, у меня аж мороз по коже прошел. Тело есть, лицо есть – все обычное, гномье, но сквозь все это словно бы какой-то жуткий и злобный призрак проглядывает.
– Ты говоришь, они изменились телесно? – переспросил мастер.
– Не то слово, – поморщился гном. – Лучше бы сказать, что они стали бестелеснее. Сроду не видел призраков, но если бы меня спросили, я бы сказал – вот такие они и есть. Или скоро будут.
– Разве ваш народ не видит, как изменились их правители? – спросил Фандуил.
– Это же не вдруг происходит, а постепенно, мало-помалу. Я это заметил, потому что меня долго не было в Казаде и потому что вы, учитель, велели мне там смотреть зорко. Там без меня много чего изменилось, и нашим было не до королевской внешности. Учитель, неужели это все из-за проклятых колец?!
– Не ругай их, Горм, это только изделия. Дело не в них, а в том, кто зачаровал их.
– Если бы мы с Фандуилом знали тогда, в тот вечер… – горько вздохнул Горм. – Если бы я не уговорил тогда Фандуила…
– Коварный майар сумел обмануть не только вас, но и весь Общий Совет. Судя по твоему рассказу, он хочет посеять рознь между народами Средиземья и ослабить их изнутри, превратив их правителей в призраков. Без сильного и мудрого правления любой народ быстро превратится в запуганную толпу, которую легко подчинить.
– Наш король станет призраком?! – ужаснулся Горм. – Наш многославный Дарин, Который Воплощается? Неужели это никак нельзя предотвратить?
Келебримбер опустил голову, чувствуя на себе тревожные взгляды учеников.
– Я должен попытаться это сделать, – сказал он после нескольких мгновений глубокой задумчивости. – Гномы Синих гор еще пускают эльфов к себе – я сам поеду туда и расскажу им, что происходит в Казад-Думе. Может, это образумит их и они согласятся уничтожить свои кольца, а возможно, и помогут мне уговорить здешних гномов. И еще эльфийские кольца… им тоже не место здесь, в Средиземье. Гил-Гэлад не вернул их, но я постараюсь убедить его.
Сразу же после этого разговора он ушел к правителю. Затем они вызвали к себе Олорина и долго совещались втроем. В тот же день неугомонный маг куда-то отбыл – по своему обыкновению, безо всяких прощаний и объяснений – а к вечеру Келебримбер вернулся в мастерские и сообщил ученикам, что завтра утром уезжает в Линдон.
Наутро Горм и Фандуил вышли провожать своего учителя. С ними увязался и Рамарон, накануне узнавший от них эту новость. Парень взрослел быстро, как и все атани. За время пребывания в Ост-ин-Эдиле пушок на его верхней губе превратился в небольшие усы и начал распространяться на щеки. Никогда не обучавшийся у мастеров, Рамарон не понимал привязанности своих друзей к Келебримберу и долго удивлялся, когда узнал, что они не считают присутствие мастера обузой. Еще больше он удивился, когда до него дошло, как они огорчены его отъездом.
– Так это ж хорошо, что он уезжает! – с недоумением уставился он на них. – Вы будете сами себе хозяева, а это ж здорово! Ладно бы вы ничего не умели, а вы чуть ли не два десятка лет у него обучаетесь – так неужели вы обойтись без него не можете?!
– Много без чего обойтись можно, – обиженно ответил Фандуил. – Да вот только зачем это нужно?
Горм оказался прямолинейнее своего напарника.
– Дурак ты, Рамарон, – заявил он. – У нас в Казаде, знаешь, как говорят – у каждого гнома есть три отца. Первый – это кровный отец, который зачал тебя и вырастил. Второй – это мастер, который зачал и вырастил в тебе мастера. А третий – это вождь клана, который зачинает и растит благоденствие своих подданных. По-нашему, по-гномьему, слово «вождь» как раз и означает «отец клана».
– Выходит, ты сумел обзавестись эльфийским папашей! – как ни в чем не бывало расхохотался Рамарон, не умевший обижаться на замечания своих друзей.
– Выходит, – опечаленно подтвердил Горм. – Но вон как все повернулось с эльфами, и теперь я в Казаде считаюсь на треть ублюдком. Да только я так думаю – ублюдок тот, кто от родного отца отворачивается, а разве мастер Келебримбер мне не отец по кузнечному делу? Как я могу от него отвернуться?
На рассвете они вышли на окраину города, чтобы напоследок еще раз поглядеть в лицо учителя, которое они не видели прежним с тех самых пор, как он вернулся из Мордора. Что-то безвозвратно изменилось в мастере, и его глаза никогда уже не глядели как раньше, в ту прекрасную пору, когда над миром еще не висела никакая угроза, когда по мастерским Ост-ин-Эдила еще расхаживал Аннатар.
Они махали ему руками, пока он не скрылся из вида. Каким бы ни был быстроногим гнедой скакун Теркеннера, на котором уехал Келебримбер, путь до Линдона был не близкий, и было ясно, что мастер вряд ли вернется раньше начала зимы. Но это не беда, что поездка учителя будет долгой – лишь бы она была успешной.
