Анюта Соколова
Кодекс целителя

– Доченька, пожалуйста, выполни мою просьбу, – заговорил отец. – Собери необходимые вещи и поезжай в Куáрр к тёте Суáлин.

– Зачем? – опешила я.

– В связи с возникшими обстоятельствами я предпочёл бы, чтобы ты находилась там, а не в столице.

Я перевела недоумевающий взгляд на Лайда.

– Видишь ли, малышка, мне сильно не понравилось то, что сейчас происходит на нашей границе с Огорией. – Брат улыбнулся, но улыбка вышла грустной. – Я своими глазами видел там гидарские лагеря.

– Так ведь учения же! Совместные, в газетах писали. «Укрепление и продвижение регионального взаимодействия», – скривилась я. – Не хочу в Куарр! Там осенью скучища страшная, из друзей никого, тётя начнёт приставать со своим вязанием… Не поеду!

Отец вздохнул.

– Девочка моя, лучше ты немного поскучаешь, чем подозрения Лайда оправдаются, а уже ничего не исправишь. Кирея слишком маленькая страна, чтобы дать отпор империи. Ты же учила новейшую историю. Столицу захватывают первую, здесь правительство, банки, связь, ключевые транспортные узлы. Если Огория нападёт, мы не продержимся и дня.

– Захватывают? – повторила я. – Папа, ты имеешь в виду войну? Да это же чушь! У нас с империей сто лет как мирный договор подписан!

– Вот именно, что сто лет, – усмехнулся Лайден. – Тогда Огорийская империя была всего лишь маленькой республикой на востоке. Потом она завоевала Керо́н и Даро́с, заключила союз с Гидаром и отхватила половину Катиза. Нам нечего противопоставить огромной имперской армии, закалённой непрерывными войнами, не говоря уже о силе стихийников Гидара. Мэй, я видел гидарский огонь в действии. Это жуткая штука. После него не остаётся ничего живого – даже кости распадаются за секунды. Представь, что произойдёт с Лиорром. Отправляйся к тёте, малышка.

Растерянно посмотрела на него, на отца.

– Папа, Лайд… Но если всё так ужасно, нужно рассказать правительству!

Брат сухо рассмеялся.

– Я добился, чтобы меня приняли. И даже выслушали, в знак уважения к древности рода и заслугам деда. На этом всё, Мэй. В очень вежливой форме мне дали понять, что Торговый Дом Луерр сеет напрасную панику. И ещё более вежливо посоветовали молчать, иначе Торговая Палата заинтересуется нашими частыми разъездами по всему миру. Проще говоря, мне заткнули рот.

– Лайд! – предупреждающе одёрнул его отец.

– Нет, папа, я скажу! Мэй должна это знать. Мирный договор заключён девяносто семь лет назад, имперцы им просто подотрутся! Мы на пороге войны, в которой у нас нет ни единого шанса. Кирея слабая, беззащитная сельскохозяйственная страна, наша религия запрещает нам убивать, наша служба правоохраны не в состоянии даже контролировать бандитские нападения на севере. Странно, как мы до сих пор сохраняем самостоятельность! За это надо благодарить то, что с одной стороны нас защищает море, с другой – горы, а с третьей до недавнего времени прикрывал Дарос, который империя уже проглотила! Девять десятых жителей Киреи – мирные фермеры. У нас всего несколько крупных городов, где сосредоточены все государственные структуры. Ударь по Лиорру – мы тут же поднимем лапки вверх! А правительство волнуют упаднические настроения среди населения!

Лайден справился с волнением и продолжил:

– Понятно, что армию, способную отразить натиск огорийцев, нам не собрать. Но мы могли бы попытаться договориться с тем же Гидаром. Отдать им нашу часть Северного Предела.

Я в ужасе ахнула. То, что говорил брат, считалось изменой и позором. За подобные слова могли выслать из столицы, а то и похуже.

– Не пугайся, малышка. Так думаю не я один, но, к сожалению, правительство предпочитает прятать голову под крыло. Поэтому мы рассматриваем худший вариант. Ты поедешь в Куарр немедленно, папа с мамой отправятся завтра утром.

– А ты?

– Улажу кое-какие дела и присоединюсь к вам, – брат подмигнул мне. – Не переживай, станем скучать вместе. Передай тёте Суалин моё почтение и постарайся с ней не ругаться. Помни про её больное сердце. Восемьдесят семь лет – это не твои восемнадцать, малышка.

Лайден обнял меня, звонко чмокнул в макушку.

– Иди, собирайся. Гирéйн отвезёт тебя. Много вещей не бери. Вдруг я ошибаюсь и это будет просто скучная осень.

Как бы я хотела, чтобы брат ошибся! И ещё больше – вернуться в тот день, в тот сад и уговорить его и родителей уехать со мной! Но тогда я и подумать не могла, что расстроившие меня слова о войне так скоро и так страшно сбудутся.

***

После еды меня неодолимо потянуло в сон. Остаток дня и ночь я сладко проспала, зато рано утром проснулась с необыкновенным ощущением лёгкости. Не задумываясь встала с кровати – естественные потребности давали о себе знать. В ванной комнате висело поясное зеркало: я недоверчиво оглядела себя. Согар не соврала, у моего отражения был поистине цветущий вид. На животе не осталось ни одной растяжки, как будто я не носила ребёнка восемь месяцев. Ровная, сияющая кожа, подтянутая девичья фигура, небольшая упругая грудь. Моё тело стало точно таким, каким было до беременности.

Могущество целителя поражало. Конечно, я и раньше слышала о целителях Гидара, в Кирее им посвящали статьи в журналах и целые новостные выпуски. Но одно дело газеты и слухи, и совсем другое – убедиться воочию, на своём примере. Целители не являлись лекарями в распространённом смысле этого слова, они могли не знать анатомии и не разбираться в лекарствах и травах. Зато они обладали немыслимой силой: прикосновением руки целитель лечил болезни и увечья, возвращал зрение и слух, убирал уродства, продлевал жизнь и влиял на растения. В Гидаре существовала поговорка, что палка, воткнутая в землю избранником Богини, даст корни и прорастёт.

Было и то, о чём не писали в газетах и не говорили открыто. Из шепотков слуг в доме Ардена я знала, что лёгким касанием той же руки целитель мог убить или ослепить, за минуты заставить дерево высохнуть и навсегда лишить землю плодородия. Обратная, тёмная сторона дара. Мне повезло познакомиться со светлой стороной. Пусть Тэйт за что-то меня невзлюбил, о моём теле он позаботился превосходно.

Первым делом я разобрала вещи, принесённые Согар. Конечно, там оказалось далеко не всё. Отсутствовали подаренные Арденом украшения и самые дорогие наряды, те, что муж купил в первые месяцы нашего брака, когда живот ещё не портил фигуру. Я пожелала Анжи носить их с удовольствием. Достаточно и остального, даже с учётом того, что две трети блузок и кофт теперь болтались на мне, словно на вешалке. С гидарскими необъятными юбками повезло больше: они шились со шнуровкой на поясе и с равным успехом садились и на меня, и на Согар. Разница лишь в том, что в юбке летты Герун я утонула бы с головой, а моя не прикрыла бы рослой гидарке икры. За сохранность обуви я поблагодарила маму, от которой унаследовала почти кукольный размер ноги. Мои туфли и ботинки не налезли бы Анжи даже на кончики пальцев. Бельём и чулками катизска побрезговала. Мелочи Согар засунула в отдельный мешочек – расчёски, щётки, заколки, шпильки, ленты.

Я снова всё сложила, оставила только то, что собиралась надеть. Затем вернулась в ванную, проверила исправность задвижки на двери и с наслаждением вымылась. Крови на теле не было, кто-то её оттёр. Надеюсь, целитель не занимался этим лично, а поручил служанкам. И без того запоздалым стыдом колола мысль, что он видел меня в самый неприглядный момент родов. Волосы пришлось промывать долго и тщательно. Оделась тут же, перебегать коридор в одном полотенце побоялась. Сорочку отправила в короб для грязного белья. Задерживаться в доме летта Гивора я не предполагала и пользоваться благосклонностью столичного летта не собиралась. Согар упомянула причитающуюся мне денежную сумму, значит, придётся идти на поклон к управителям. Заодно задать вопрос про документы: перед бракосочетанием Арден должен был сделать мне какое-то удостоверение личности. Раньше меня это не волновало, но это раньше, когда мой мир ограничивался домом мужа. А по сути – одной спальней, где я провела последние полгода.

Появилось чувство, что все эти месяцы я спала и резко проснулась. Только теперь я начала осознавать, что Ардена нет. Больше меня никто не держит в Орлисе, не ограничивает в передвижениях и, если я покину город, то не поймает и не запрёт. В комнату я вошла решительная и сосредоточенная. Восемь месяцев одиночества и безысходности приучили чётко планировать все поступки. Сначала найти и поблагодарить Ирвина. Потом неприятный разговор с Управителями и документы. После…

– Разве я разрешал вам вставать, летта? – болезненно хлестнул голос Тэйта.

Целитель сидел в кресле у стола, в той же или точно такой белоснежной рубашке, отчего его кожа выглядела слишком темной. И без того тонкие губы зло сжались и превратились в кривую линию. Здороваться он считал излишним.

– Доброе утро, летт Тэйт. Вы велели лежать вчера. Сегодня это… сегодня, – глупо закончила я.

– Разденьтесь и сядьте на кровать.

Он поднялся и оказался довольно высоким. Не таким, конечно, как Арден или Ирвин, но выше меня на голову. Я послушалась, опасаясь злить его сильнее, и осталась в одном белье и чулках. Уверенные руки бесцеремонно ощупали меня, промяли живот.

– Вы здоровы. Можете одеваться.

Тэйт начал оправлять засученные рукава рубашки и застёгивать манжеты. Рваные движения пальцев противоречили застывшему телу. От целителя исходила неприязнь, настолько явная, что ещё чуть-чуть – и она станет зримой.

– Это вам пригодится, – он поставил на стол крошечный пузырёк. – Две капли на столовую ложку, каждый день, в одно и то же время. В ближайшие полгода вам нежелательно беременеть, лишняя нагрузка на организм.

Сначала я не поняла, о чём он. Затем вспыхнула.

– За кого вы меня принимаете, летт? За шлюху?!

– Нет. – Тёмные глаза презрительно сощурились. – В отличие от вас, шлюхи честно отрабатывают свои деньги.

Я забыла о том, что полураздета, и вскочила. Ладонь сама описала широкий полукруг и звонко впечаталась в щеку наглеца.

– Убирайтесь! И больше не смейте ко мне прикасаться!

Тэйт отступил на шаг, развернулся и вышел.

От гнева я дрожала и была вынуждена опять сесть. Уткнула лицо в ладони. Отрешённый, неужели ты решил, что мне мало потерять родину, дом, семью? Нужно отнять ещё и честь? Скажи мне, всевидящий, что в моём поведении натолкнуло Тэйта на эту мысль? Расчётливые слова Согар? То, что бессознательную меня приютил влиятельный летт? Или добродетельные дамы Орлиса уже пересказали целителю сплетни о кирейской гадюке?

Если б не мокрые волосы, я сбежала бы прямо сейчас. Но ранняя весна – это не лето, а чудом избежать смерти, чтобы затем простыть и свалиться в горячке – глупо. Среди сотен бредовых слухов о кирейках есть и правдивые, даже в ярости мы не теряем способность хладнокровно рассуждать. Я постаралась взять себя в руки. Преодолела гадливость и смахнула в мусорное ведро пузырёк с противозачаточными каплями, дотрагиваться до него было противно. Вновь оделась, расчесалась и заплела ещё влажные волосы в косу. Хотела идти искать Ирвина, но через несколько минут он сам постучал в дверь. В комнату проходить не стал, напротив, галантно предложил руку.

– Доброе утро, Мэй! Тэйт только что обрадовал меня тем, что вы окончательно поправились. Могу я пригласить вас позавтракать со мной?

При упоминании целителя пришлось закусить губу, чтобы не выдать своих чувств. Первым порывом было немедленно поблагодарить за заботу и распрощаться. Но желудок недвусмысленно напомнил, что одна тарелка супа раз в два дня – это не еда, и, увы, голод оказался сильнее гордости. От приличного состояния Ардена мне пока не досталось ни монетки, и вряд ли кто-нибудь ещё в городе пожелал бы накормить меня бесплатно.

– Доброе утро, Ирвин. С большим удовольствием.

– Вы прекрасно выглядите, – польстил мне он. – Я никогда не видел такого необыкновенного цвета глаз. Словно северное сияние над вечными льдами – все оттенки синего, голубого и бирюзы.

Вежливо улыбнулась. За последние месяцы я отвыкла от комплиментов, хотя когда-то воспринимала их как нечто само собой разумеющееся. С чем только не сравнивали мои глаза! С морскими волнами, драгоценными камнями, перьями редких птиц, крыльями тропических бабочек… Синие глаза отца и зелёные – матери – наградили нас с братом уникальным, переливчатым, меняющимся цветом радужек. Это стало ещё одной причиной, почему в Орлисе меня называли ведьмой.

Под руку с Ирвином я вышла в коридор и с любопытством поглядывала по сторонам. Дом летта Гивора по праву считался одним из лучших домов города. Дéнир Гивор возглавлял Совет управителей Орлиса, Арден мельком упоминал, что он владеет всей землёй отсюда и до Кагáра. Неудивительно, что столичный представитель остановился именно у него, и мне посчастливилось оценить особняк изнутри. Холодный климат Гидара оказал влияние и на архитектуру. Здешние здания отличали толстые стены, и, как следствие, – небольшие окна с широкими подоконниками, и полное отсутствие привычных мне террас или веранд. А ведь это приграничье, юг страны, что же творится на севере! На полу в коридоре лежал пёстрый катизский ковёр, стены и потолок были обшиты деревянными резными панно. Утреннее солнце било в окна, но я заметила множество светильников с гидарским огнём: в спящем состоянии они напоминали мутные стеклянные шары. Комната, куда меня привёл Ирвин, судя по скромным размерам, являлась гостиной, а не столовой. На небольшом столике был сервирован завтрак на двоих – бекон, омлет, гренки и чай.

– Прошу вас, – Ирвин любезно выдвинул стул. – Позволите поухаживать за вами?

Когда ты с рождения привыкла к тому, что вокруг тебя воспитанные люди, которые оказывают всяческие знаки внимания, придерживают дверь, пропускают вперёд, подают руку, очень трудно потом смириться с грубостью и невежеством. Восемь месяцев вне дома стали для меня тяжёлым испытанием, и от поступка Ирвина я чуть не расплакалась.

– Благодарю.

Ирвину явно не впервой было ухаживать за девушками, настолько ловко он наполнил мою тарелку и разлил чай по чашкам.

– За время этой поездки я совершенно одичал, – тем не менее пожаловался он. – Жители приграничья, несомненно, обладают множеством достоинств, но манеры, похоже, переняли от соседей-бандитов. Правда-правда, Мэй, не смейтесь! Светские беседы за чаем они и вовсе считают занятием для столичных бездельников. Мне кажется, изо всех слов у меня в голове остались одни казённые фразы и административные циркуляры. А с Тэйтом не особо-то поболтаешь.

– Почему? – сорвалось у меня.

– О! – заулыбался Ирвин. – Тэйт – это Тэйт. Он любит строить из себя этакого мрачного нелюдимого типа, который выше всяких условностей. Разговоров ради разговоров он терпеть не может, чай пьёт исключительно затем, чтобы утолить жажду, и каждую свободную минуту проводит, уткнувшись в книгу. Я же небольшой поклонник чтения и в часы досуга предпочитаю нормальное человеческое общение.

С грустью подумала, что многое отдала бы за книгу, неважно, на каком языке. В доме Ардена изредка появлялись лишь газеты и журналы, которые доставляли из Кагара с недельным опозданием.

– И это продлится ещё целый месяц, пока мы не доберёмся до Нейсса. К тому моменту я завою с тоски, словно керо́нский волк! Вдобавок этот бесов нейсский! Учу его уже шесть лет и до сих пор допускаю грубейшие ошибки. Как я буду объясняться, когда любое неправильное ударение придаёт слову иной смысл? Сделаю даме комплимент – и нанесу смертельное оскорбление!

– Возьмите переводчика.

– Увы, – покачал головой Ирвин. – В моём случае посредники неуместны. Зависеть от третьего лица, брать его с собой на конфиденциальные встречи… Нет, я не вправе так рисковать.

– Тогда наймите учителя.

– И где я его найду? – Ирвин скептически покосился в окно на крышу дома напротив с флюгером в виде задорного петушка. – Нейсский в Гидаре не пользуется популярностью, в отличие от языка империи. На огорийском здесь худо-бедно изъясняется каждый пятый, а приличного нейсского не услышишь даже в Рексоре.

– Попросите летта Тэйта позаниматься с вами.

– Из него преподаватель – как из меня храмовый служитель! – фыркнул Ирвин. – Мои промахи его бесят, он язвит, я злюсь и от волнения словно нарочно сбиваюсь чаще. В результате мы ругаемся вдрызг, и на этом урок сорван.

– Терпение – величайшая из добродетелей, – произнесла я на нейсском.

– Это точно не про нас двоих, – уныло сознался Ирвин и уткнулся в тарелку.

Однако он был не из тех, кто грустит долго. Уже через пару минут на его губах появилась очаровательная улыбка.

– Мэй, простите моё любопытство. Каковы ваши планы на будущее?

– В первую очередь я должна поблагодарить вас за то, что не дали мне умереть.

– Вашу жизнь спас Тэйт, я здесь ни при чём.

– Он сказал то же самое, – заметила я.

– Тэйт слишком скромен. И всё же, Мэй. Насколько я понял, в Орлисе вас ничто больше не удерживает. Ваш уважаемый супруг достойно погребён, как и несчастное дитя. Извините, что затрагиваю такую печальную тему.

– В самое ближайшее время я намерена покинуть Гидар. – Упоминание о моём вдовстве я предпочла пропустить мимо ушей.

– Неужели вы собираетесь вернуться в Кирею?

– Под Киреей вы подразумеваете Кирейскую провинцию? – я особо выделила последнее слово. – Нет, я не спешу попасть в рабство. Если бы у меня на родине остался хоть кто-нибудь из близких, тогда я стремилась бы домой, несмотря на риск. Но все мои родные погибли, да и они не защитили бы меня от печальной участи. Девушек из Киреи вывозили в Огорию целыми поездами, я сама чуть не попала в такой.

– Светлая Богиня… – Ирвин покраснел. – Мэй, простите! Я понимаю: война, грязь, инстинкты. Мне рассказывали, что творят на завоёванных территориях имперцы, но я не подумал… не связал это с вами… – он окончательно смутился, чем привёл меня в замешательство.

Неужели со стороны война видится иначе? И Гидар наивно верил, что империя пощадит Кирею больше, чем Дарос, Керон или Катиз? Не превратит побеждённых в рабов?

– Мне повезло, я не стала рабыней. – Пояснять, что моё замужество не сильно отличалось от рабства, мне не хотелось. – А сейчас всё это в прошлом. Управители Орлиса милостиво выдадут мне часть денег летта Лирина, и я отправлюсь в Нейсс.

– Как же вы поедете? – Ирвин опустил золотистые ресницы. – Отсюда в королевство ведёт только окружная дорога, а она небезопасна. До сих пор банды беглых рабов из Огории нападают на поселения и одиноких путников.

Я подозревала, что знаю о бандитских набегах куда больше столичного летта, который в приграничье недавно и проездом, но вдаваться в подробности не стала.

– Вы же не боитесь путешествовать.

– Мы хорошо защищены.

Он отвёл руку в сторону: на кончиках его пальцев вспыхнула крошечная синяя искра, через секунду выросшая в огонёк – маленький, робкий, покорный. Я в ужасе подалась назад. Ирвин – одарённый! Воспитанный галантный красавец – стихийник!

– Мэй, не пугайтесь. Я полностью контролирую силу.

От танцующего на ладони язычка голубого пламени, который то вытягивался и сжимался, то закручивался спиралью, было не отвести глаз. Гидарский огонь, тот, что шутя уничтожал города, тот, что выжег Лиорр…

– Вы тоже воевали? – выдавила я через силу.

– Нет, я дипломат, никто не отправит меня в бой. – Ирвин потушил огонёк. – Но я хочу, чтобы вы знали о моих способностях прежде, чем я сделаю вам предложение.

– Предложение? – с опаской переспросила я.

– Взаимовыгодное, – подтвердил он и перешёл на нейсский. – Мэй, наша встреча – невероятная удача для меня, не иначе, вмешалась сама Богиня. Мне необходимы уроки нейсского, а вы великолепно знаете язык. Я готов платить в месяц триста гидарских зéлов – в два раза больше, чем получает лучший учитель в Рексоре. Это компенсация за то, что вам придётся переезжать из города в город вместе с нами. Всё свободное время мы будем заниматься – поверьте, я способный и послушный ученик. Вы с комфортом доберётесь до Нейсса, и, если ваши планы не изменятся, в Скелоссе мы расстанемся.

– Вы хотите за месяц довести ваш нейсский до идеального? – уточнила я.

Задача сложная, но выполнимая. Ирвин говорил довольно бегло, но пропускал двойные гласные и путал ударения, отчего смысл некоторых слов изменялся до неузнаваемости.

– Идеальным мой разговорный за такой короткий срок вряд ли станет, – честно признал он. – Но я обязан сделать так, чтобы при обсуждении серьёзных вопросов не возникало двусмысленностей. Даже одно неверно произнесённое слово обойдётся мне слишком дорого. Нейсский – тот язык, где значение зависит от полутонов, а я, хотя и разбираю их на слух, повторить не могу.

Я задумалась. Предложение было заманчивое, триста зелов – приличная сумма. Пусть я до сих пор не очень хорошо разбиралась в ценах, но слышала, что в приграничье на сто зелов семья прекрасно жила месяц. Неизвестно, до какой степени простирается щедрость управителей, выделенных ими денег может не хватить на дорогу до Нейсса. Потом на месте тоже нужно будет устроиться, вдруг я не сразу найду работу. Средства мне понадобятся. Вот только сколько в этих соображениях разумной составляющей, а сколько симпатии к самому Ирвину? И как со стороны будет выглядеть моё совместное путешествие с мужчиной или даже с мужчинами?

– Ирвин, когда вы сказали: «переезжать из города в город вместе с нами», вы имели в виду летта Тэйта?

– Да, его и ещё одного молодого человека, нашего помощника, я ожидаю его с минуты на минуту. Уверен, они будут только за приятную компанию, особенно Тэйт. Ведь нам больше не придётся ссориться из-за уроков.

Вот уж сомневаюсь. Более того, я уже в курсе, кем меня считает целитель и что он решит, когда услышит о так называемой учительнице. Но не всё ли мне равно? Мне нужны деньги, меня гонят из Орлиса, и предложение Ирвина – прекрасный выход.

– Я согласна, – ответила на нейсском. – С этой минуты мы с вами постараемся разговаривать исключительно на этом языке. Как долго вы задержитесь в Орлисе?

– Спасибо, Мэй! – просиял Ирвин. – Мы планировали выехать завтра утром. Я сделаю всё, чтобы вы не пожалели о вашем выборе, и обещаю вам комфортное и безопасное путешествие!

«Спасибо» он произнёс так, что оно превратилось в «обнимаю». Пожалуй, ежедневные занятия ему действительно необходимы. Весь обратный путь до моей комнаты Ирвин улыбался.

– Пойду обрадую Тэйта, – сказал он на прощание.

Я живо представила себе «радость» целителя и подавила вздох. Но грустить было некогда. Если я завтра уезжаю из Орлиса, откладывать визит к управителям нельзя. Сменила домашние туфли на уличные, надела кофту и покинула комнату. Коридор вывел меня к лестнице, не потребовалось расспрашивать служанку, которая старательно натирала оконные стёкла и покосились на меня с выражением крайнего неодобрения. Внизу моё везение закончилось: я столкнулась с Тэйтом. Целитель тоже собрался выходить, поскольку поверх своей белоснежной рубашки накинул лёгкую куртку. В мою сторону он даже не взглянул, быстро прошёл через холл и со всей силы хлопнул тяжёлой дверью прямо перед носом. На секунду обида стала такой острой, что захотелось броситься назад, отыскать Ирвина и заявить, что я передумала.

Разумеется, назад я не повернула. Вышла на улицу, вдохнула свежий тёплый воздух. От дождя не осталось и воспоминаний. Небо очистилось от рыхлых туч, пригревало солнце, зазеленела трава на обочинах, распустились листья на кустах крыжовника за оградой дома напротив. В приграничье наконец-то наступила долгожданная весна.

– Смотрите, ведьма! – услышала я шёпот.

На другой стороне улицы застыла стайка девушек. Мои ровесницы, лет восемнадцать-девятнадцать. Нарядные, с яркими атласными лентами, вплетёнными в косы всех оттенков светлого, от соломенного до серебряного. На лицах отчётливо читались испуг и любопытство. Если бы не война, сейчас я точно так же радовалась бы погожему дню, с удовольствием гуляла бы по Лиорру, хвасталась бы обновками перед подругами. Но моя беззаботная юность оборвалась восемь месяцев назад.

***

– Здравствуй, моя красавица!

Тонкие руки тёти прижали меня к себе с удивительной силой, которую никто бы не заподозрил в маленькой, сухонькой женщине.

– Почему такая смурная?

Врать не хотелось, и я ответила честно:

– Папа с Лайдом напугали. Лайд уверен, что будет война.

Тётя выразительно поморщилась и потянула меня в дом. На прощание я помахала Гирейну, наш водитель ответил широкой улыбкой. Везиль развернулся и покатил обратно в Лиорр по извилистой улочке, освещённой ярким светом фонарей.

– Хороший парень, – добродушно заметила тётя. – Чемоданы твои словно пушинки занёс, даже просить не пришлось. Столько нарядов набрала, решила всех местных кавалеров сразить наповал?

Наигранная весёлость в её голосе меня не обманула.

– Тётя, ты со мной как с ребёнком – отвлечь пытаешься! Я не маленькая! Лайд – и тот сказал, что я должна знать, что происходит. Почему в газетах ничего не пишут об угрозе войны с Огорией? Я в дороге десяток прочитала – всё только про богатый урожай, новый университет и будущие выборы.

– Потому и не пишут, – резко заметила она. – Считают, нечего перед выборами зря народ волновать.

– Зря?! – взвилась я. – Тётя, а если на нас нападут? Как на Катиз?!

– Как на Катиз не получится. – Уголок рта дёрнулся, обозначились тоненькие, словно нарисованные карандашом морщинки. – У Катиза была армия, которая сопротивлялась вторжению… Мэй, идём, выпьем чая, и пора спать. Поздно уже. Завтра с утра поговорим.

– Не хочу завтра! – запротестовала я. – С такими мыслями я не засну!

– Прими снотворное, – усмехнулась тётя.

Я возмутилась ещё больше. Никакие снотворные на меня не действовали, она это прекрасно знала. Лекари лишь руками разводили – врождённая особенность организма. Мне это не мешало, обычно сон у меня был здоровый и крепкий.

– Тётя!

– Девочка моя, – она тихонько вздохнула. – Что тебе сказать, когда никто ничего толком не понимает? Таких, как наша семья, чтобы с иностранцами тесно общались и за пределы страны выбирались, у нас раз-два и обчёлся. Сидим тихо, за горами да за морем, что в газетах напечатают – тому и верим. Официально у нас с Огорией дружеские отношения, они зерно поездами закупают, фрукты тоннелями переправляют. Так и с южанами империя не ссорилась, только уже пятнадцать лет от Катиза одно название, и то лишь потому, что пески и голые степи Огории не особо нужны. Но выводы должны не мы с тобой делать, а правительство, его для этого и выбирают каждый год.

Она уставилась куда-то поверх моей головы.

– А может, и правильно, что не пишут. Чем бы нам сейчас помогла паника? Раньше надо было думать, много раньше, когда имперцы завоевали Керон. Уже тогда стало ясно, что порядок в мире меняется. Мы же спокойно смотрели, как Огория захватывает восток, потом присоединяет Дарос, – как же, договорённости необходимо чтить. Всё в мире связано, Мэй. Кирея не вмешивалась в войны, теперь никто не поможет нам.

– То есть война возможна? – поникла я.

– Надо надеяться на лучшее, – встряхнулась тётя. – Сколько их было, учений этих. За последние десять лет каждый год проводят. Будем считать, что мне просто повезло. Младший братик с семьёй в кои-то веки погостить выберется, а то совсем забыли тётку старую.

Её голос звучал слишком бодро. Но я хотела услышать именно это – и поверила.

***

Девушки ничего мне не сделали – злобно пофыркали вслед, словно недовольные кошки, и только. До дома Собраний я добралась без приключений, прошла насквозь главный зал и удивилась отсутствию посетителей перед неприметной дверью. В те редкие разы, когда Арден брал меня с собой, здесь толпилось не менее десятка человек. За дверью располагалась приёмная, где каждый день с утра и до обеда обязан был присутствовать один из управителей. Сегодня им оказался летт Туво́р – кичливый толстяк с массивным двойным подбородком, который он имел обыкновение многозначительно потирать указательным пальцем левой руки. Очевидно, этим и объяснялось отсутствие очереди – с корыстолюбивым леттом Тувором даже мой нахрапистый муж старался иметь дело лишь в случае крайней нужды, предпочитал летта Кéлана или летта Гéкира, более рассудительных и менее жадных. Тувор при наших встречах не смущался присутствием Ардена и облизывал меня масленым взглядом, отчего я чувствовала себя вещью в руках оценщика. Едва я вошла, на лице Тувора возникла торжествующая улыбка.

– Летта Лирин, – прогудел он довольно. – Вижу, вы в добром здравии.

– Добрый день, летт Тувор.

Стула для просителей в приёмной не предполагалось, дабы посетители не рассиживались. Я кратко изложила цель своего визита. Всё это время Тувор смотрел в сторону и хмурил густые светлые брови до тех пор, пока они не превратились в сплошную горизонтальную линию. К тому моменту, как я закончила, от его хорошего настроения не осталось и следа.

– Документы и деньги, значит, – мрачно отметил он. – Позвольте уточнить, юная летта, а что вы будете делать дальше? Каким образом собираетесь зарабатывать на жизнь?

– Поступлю на службу.

– На службу? – линия бровей разорвалась в удивлении. – И кем же вы намерены… хм… служить?

– Вас это не касается, – невозмутимо ответила я.

– Ошибаетесь, моя дорогая летта Лирин. Меня касается всё, что происходит в моём городе. Особенно когда особа вроде вас оказывается свободна от супружеских уз, и к тому же бездетна. Мне вовсе не нужны скандалы и разрушенные семьи. Вы понимаете, о чём я говорю?

– Нет.

– Нет? – Тувор откинулся на стуле. – А я уверен, прекрасно понимаете. Как и то, что единственное посильное вам занятие осуждается приличным обществом. И я не допущу подобной службы в Орлисе. Вам ясно?

Очень хотелось расхохотаться ему в лицо, но я сдержалась. Мне стало интересно, зачем он завёл этот разговор.

– Но, учитывая ваше бедственное положение, крайнюю молодость и незаурядные внешние данные, я готов предложить вам… скажем так, покровительство. Мы можем обговорить ваше содержание, разумеется в разумных пределах.

Я всё же рассмеялась, чем немало его оскорбила.

– Летт Тувор, прежде чем вы сразите меня своим великодушием, позвольте уведомить вас, что завтра утром я покидаю Орлис. Вам не придётся переживать по поводу упадка нравственности в городе или ужимать в тратах дражайшую супругу.

Тувор побагровел. На фоне белых волос это выглядело забавно.

– Покинете Орлис? Завтра? Но куда вы пойдёте?

– Подальше от вашего города, – «вашего» я подчеркнула.

– Имейте в виду, – уши Тувора пылали, – никто не сделает вам более щедрого предложения! Доля от наследства летта Лирина – пятьсот зелов, на них вы далеко не уедете!

Мысленно я поблагодарила Отрешённого за то, что согласилась на условия Ирвина. Если мой покойный муж не врал, чего за Арденом не водилось, от его приличного состояния мне выделили даже не десятую – сотую часть. Хорошо, что я сэкономила на дороге до Нейсса, иначе действительно пришлось бы наниматься в прислуги.