Аня Сокол
Первый ученик
Урок седьмой – История
Тема: «Письменность древних народов»
Боль выдернула Макса из сна. Ленка Афанасьева, ткнувшая его шариковой ручкой, возмущенно поджала губы. Зануда и заучка, у которой почти не было друзей, потому что живым людям она предпочитала книги. Грош поднял голову и, глядя ей в глаза, демонстративно зевнул. Староста курса отвернулась, отгораживаясь от него учебником.
Грош заморгал, Володин как раз закончил инструктаж, и все потянулись к выходу. Каждый выходящий из аудитории брал со стола лектора прямоугольный листок бумаги. Эдакий экзамен, где ученикам не требуется отвечать, а только лишь говорить номер билета. Историк в своем репертуаре – все ищет новые способы заинтересовать студентов непрофильным предметом. Парень, не раздумывая, взял ближайший.
– Грошев – тринадцать, – сказал он преподу и последовал на выход.
Около корпуса ученики становились в шеренгу. Арчи, хмуро оглядывая нестройный ряд, задержал взгляд на Максе. После возвращения из Троворота они разговаривали два раза.
Первый – перед допросом, которому его подвергли специалисты из Шоромы. Грош не заметил у следователей никаких увечий, оставшихся в память о встрече в Некропольском. Распускать руки в стенах лагеря мужики не осмелились, ограничившись многообещающим: «Расскажи все сам, а то хуже будет».
Второй – состоялся накануне, Арчи проинформировал парня, что операция его матери прошла успешно, ей предстоял долгий курс реабилитации. И похороны.
Ни один человек не спросил Макса об отце.
– На первый и второй рассчитайся, – скомандовал Андрей Валентинович, и студенты начали вялую перекличку. – Первые номера, шаг вперед. Старший группы – Ильин, маршрут номер семнадцать.
Невысокий и коренастый Пашка Ильин подошел к преподавателю и получил бумаги. Многие, обманутые простоватой внешностью, видели в нем лишь недалекого деревенского увальня, тогда как в последнем семестре он заработал право на дополнительную Императорскую стипендию.
– Вторая группа – маршрут номер одиннадцать, за старшего – Самарский.
Макс поймал тоскливый взгляд Лисы, которой выпало идти с Ильиным.
– Спорим, мы сделаем Увальня часа на три, – Игрок толкнул Макса в плечо.
Грош не ответил, спорить на что-то очевидное не имело смысла.
– Игроков, Грошев. Задания получили?
– Так точно, – рявкнул Леха.
Парень посмотрел на свой листок.
– Образец быта древних интар, – прочитал вслух любопытный Алексей. – Повезло, можешь хоть камень из Солнечного притащить и выдать его за древний молоток.
– Ага, – закатил глаза Арчи, – Васька в прошлом году так и сделал, и огреб неуд.
– Почему? – удивился Игроков.
– Потому что гранит в этих горах не водится. Так что подбирать абы что, вроде щебня, которым ямы на дороге засыпали, я бы не рекомендовал, – препод посмотрел на часы. – У вас десять часов до Солнечного и обратно, – хлопнул Леху по плечу и отошел.
– Малышке совсем не повезло, – Игрок посмотрел на миниатюрную Натку, которую со спины чаще принимали за девочку, чем за девушку. – Ей нужен образец письменности, – Алексей хмыкнул. – У интар ее не было. Пойду, предложу ей сразу написать на стене что-нибудь вечное из трех букв и не мучиться, – парень рассмеялся.
Макс машинально отметил, что Игроков так и не сказал, какое задание получил от историка сам.
Маршруты меняли каждый год. Практика будущих пси-специалистов включала в себя долгие пешие переходы, ориентирование на местности, навыки выживания в дикой природе, уроки первой помощи и то, ради чего все было затеяно – поиск захоронений. Ну, а историк, узнав, что тропы частенько прокладывали мимо древних развалин, прибавил студентам работы. Теперь псионники должны были притаскивать какие-нибудь древние черепки и нудно о них разглагольствовать.
Если заглянуть в любой дневник практики, то записанное там вызовет слезу умиления даже у самых придирчивых учителей. Студенты усердно собирали растения, тренировали выносливость, изучали созвездия, учились форсировать реки. Разные варианты таких сочинений ежегодно пачками ложились на стол Нефедычу, и он давно уже ничего не читал, не глядя ставя подпись. В прошлом году Игрок на спор распечатал и сдал отрывок из пособия по сексуальным расстройствам, больше похожим на радости. И ничего, получил свой дневник практики назад с размашистой визой Куратора.
На деле они пили, купались, травили байки у костра, целовались и не только. Палатки обычно разговорчивостью не страдают, а слухи ходят всегда: не об этой парочке, так о другой. Но это в долгих переходах, а сегодня группам предстоял короткий. Часа четыре до развалин Солнечного, час на привал, четыре обратно, один в запасе – к ночи будут в лагере.
– Если идти все время на север, можно добраться до экспериментального бункера, – миниатюрная Наташка Мартынова присела, завязывая шнурок.
– Точно, а если на запад, то в Имперский, – добавил, проходя мимо девушки, Леха. – Представьте, что будет, если спуститься в шахты – ход к центру планеты найдем, не иначе.
– Да ну тебя, – фыркнула Натка, возвращаясь на тропу.
Макс монотонно шагал за Даном, замыкая цепочку из девяти человек. Ильин увел в горы десятерых. Два дня назад Машка простудилась и теперь весело проводила время в компании градусника и жаропонижающего, а Самарскому достался неполный десяток.
– Как вы думаете, нас бы туда пустили? – задумалась Светка Корсакова, сегодня ее светлая коса была забрана наверх.
– Не знаю, как вы, а я собираюсь выбрать экспериментальную псионнику16 и следующую практику буду проходить уже там, – чопорно произнесла староста Ленка, топая сразу за Артемом, уводившим отряд в горы.
– А я в следаки подамся, – подал голос Сенька Соболев. – Те, что из Шоромы, классные мужики! Вот увидите, они живо найдут вора и…
Все повернулись и посмотрели на Грошева: кто-то мельком, кто-то с вызовом. Посмотрели и замолчали, словно произнесли вслух какую-то неловкость.
Макс достал из вещмешка флягу и глотнул воды. Дорога все время шла вверх, под ботинками твердая земля, над головой солнце. Вдоль широкой тропы тянулись старые заросшие травой рельсы, которые не потрудились разобрать после истощения месторождения.
– Я, – прервал неловкое молчание Самарский, – заявку в группу немедленного реагирования подал.
– Офигеть, – прокомментировал Игроков. – Чего ты там забыл? Обвал, эпидемия, авиакатастрофа, наводнение! По колено в трупах будешь.
– Мы все в них будем, – со вздохом добавил широкоскулый винииец Дан Тимирязев, шедший перед Грошем.
– Сам-то куда собрался? – спросила Светка.
– Не знаю, может, в моделирование или в аналитику, еще не решил, – пожал плечами Дан.
– А ты, Макс? – вдруг спросил Самарский, останавливаясь и доставая карту.
И снова взгляды, снова молчание, слишком явное, слишком осязаемое, чтобы списать на воображение. Лишь Леха состроил дебильную рожу, сведя глаза к переносице. Артем нахмурился.
– Мне плевать, – ответил парень.
Афанасьева фыркнула, сейчас в ее руках не было учебника, так что она предпочла просто отвернуться.
– Долго еще? – спросил Васька Кузнецов, еще один неразговорчивый парень, правда, не вызывавший в людях тех чувств, что Грошев. Может, из-за добродушного широкого лица, а, может, из-за готовности помогать. Все знали, если попросить Молчуна о помощи, то он не откажет.
Группа остановилась. Шесть мужчин, три девушки и девять рюкзаков с водой, сухим пайком и аптечками первой помощи.
– Здесь мы сходим с тропы, – сказал Самарский, указывая на северо-восток. – Час до Трепетного ручья, потом вверх по течению еще два, и мы выйдем на южную окраину Солнечного.
Макс задрал голову, солнце висело прямо над головой, на склоне не росло ни одного деревца. Прогулка будет жаркой.
К ручью они добрались даже раньше, чем планировали. И без происшествий, если не считать жука, забравшегося в волосы Афанасьевой. Она стойко держалась почти всю процедуру излечения, хотя Макс сразу достал нож и предложил срезать вместе с головой… тьфу, прядью.
По столь значительному поводу Артем объявил десятиминутный привал. Девчонки прыгали вокруг Ленки. Игрок – вокруг Натки. Дан бросил вещмешок на землю и сел рядом. Самарский решил пройти чуть выше по течению, чтобы наметить путь.
Ручей Трепетный был достаточно широким, чтобы претендовать на звание речушки. Изгибаясь, он полз по склону, огибая деревья и кусты, изредка натыкаясь на валуны, подныривая под камни. Макс скинул ботинки, сел на берег и окунул ноги в воду. В первый момент от холода даже перехватило дыхание – такой ледяной она оказалась. Трава на берегу была сочной и высокой, практически срывая его от сокурсников. Дно, усыпанное округлыми разноцветными камешками, прекрасно просматривалось. Грош закрыл глаза, откинулся на спину и позволил себе несколько минуть ничего не делать.
Из задумчивости его вывел тихий всплеск. Грош приподнял голову и, прищурившись, посмотрел на ручей. Сонливость слетела с парня в один миг. Он вскочил и побежал по воде, не обращая внимания на брызги, оседавшие на брюках. В траве, наполовину погруженное в воду, лежало тело. Черная форма, пегие неопределенного цвета волосы и залитая кровью рана на макушке. Течение у берега окрасилась красным.
Он подхватил упавшего, перевернул и выругался. Сенька Соболев. Еще минуту назад он слышал его голос, парень пытался что-то настойчиво втолковать Молчуну, изредка вставляющему реплики.
Рука дрогнула, когда он приложил пальцы к шее. Грошев облегченно выдохнул – под кожей уверенно бился пульс. Оглушенный ударом, он не успел полностью соскользнуть в воду.
Макс огляделся. Трава, кусты, справа большой валун, на котором веером осели брызги, когда Соболев упал, за ним корявая береза, сквозь листву мелькали черные пятна формы сокурсников. Засмеялась Натка, Игрок что-то сказал, и захохотали уже все. Берег пуст. Никого, кроме него и Сеньки. У самой кромки воды, рядом с колыхающейся от течения травой, лежал голыш. На первый взгляд, ничем не отличавшийся от тех, что на дне. За одним исключением – на камне подсыхала кровь.
Парень осторожно взял его двумя пальцами и поднес к глазам. Главный вопрос: Соболев неудачно навернулся сам, или камешек к его голове приложил кто-то другой? Их тут девять. Восемь, если вычесть Сеньку. Семь, если исключить себя.
Он услышал тихий звук и поднял голову. Там, где еще минуту назад лежал он сам, стояла староста Ленка. Девушка набрала в ладони воду, намереваясь то ли напиться, то ли умыться, но так и замерла с вытянутыми руками.
Соболев, которого он поддерживал, вдруг пошевелился и застонал. Афанасьева издала странный всхлип и попятилась. Девушка смотрела на камень в его руке, на кровь на нем, Сенька обхватил голову руками и, качнувшись, сел. Ленка открыла рот, чтобы заорать, и перевела взгляд куда-то Максу за спину. Ее глаза расширились, и парень понял, что сейчас заорет сам.
Он резко обернулся – лишенный опоры Соболев едва не опрокинулся в ручей.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил Самарский. Он, как и Грош, снял ботинки и, связав их шнурками, перекинул через плечо, предпочитая прохладу ручья летнему зною.
Макс разжал пальцы. Все, включая Соболева, проследили, как камень опустился на дно. Кровь растворилась в светлой чистоте ручья.
– Урод, – простонал Сенька. – Ну все, Грошев, капец тебе!
– Да пошел ты, – огрызнулся Макс, поднимаясь.
Ленка испуганно переводила взгляд с одного на другого, но визжать вроде бы передумала. Соболев стал подниматься вслед за Максом. Лицо из белого стало зеленоватым, и он грузно осел обратно в воду, цепляясь за лодыжку и шипя сквозь зубы.
– Урод, – с надрывом повторил он, закатывая штанину, на светлой коже алел глубокий разрез.
– Так, – Артем снял с плеча армейский рюкзак и достал аптечку, – Ленка, хватит там топтаться, надо перевязать, – он подхватил Сеньку под руку и помог выбраться на берег.
Афанасьева, к которой возвращалось спокойствие, старательно обошла Гроша и занялась раненым, ловко орудуя бинтом и зеленкой.
Макс не шевельнулся, продолжая стоять по щиколотку в воде.
– За что тебя так? – спросил Артем.
– У него спроси, – поморщился Сенька, Ленка как раз обрабатывала рану на голове, – я к нему не лез, склонился башку сполоснуть, тут он меня и приложил.
– Тебя ударил Максим? – не поверил Самарский.
– Эй! – возмутился парень. – Я очнулся, а надо мной этот с камнем в руках. Чего еще надо?
– Видел?
– Нет, – процедил Сенька, бросая на Грошева злой взгляд.
– Ленка?
Девушка замотала головой, завязывая бинт на ноге.
– Значит, и говорить не о чем, – подвел итог Самарский.
– Как это? – Соболев ухватился за протянутую руку и все-таки встал. – Мне башку разбили и ногу разрезали, а мы просто все забудем?
– Ногу ты, скорей всего, сам о камень распахал, когда падал, – вставила Афанасьева.
– Макс, ты его ударил? – спросил Артем.
Грошев не ответил, продолжая оглядывать берег.
– Так он тебе и сказал.
– Макс?
– Чего ты от меня хочешь, отличник? – Грош подошел ближе. – Любой ответ – это всего лишь слово. Думаешь, если бы я его отоварил, то сознался бы?
Сенька фыркнул, он услышал именно то, что хотел.
– Это ты? – с нажимом переспросил Самарский.
– Нет, – парень выбрался на берег.
– Для меня этого достаточно.
– А для меня нет! – парень повысил голос, веселые разговоры, доносившиеся из-за дерева, стихли.
– Нам топать еще семь часов, – Артем повернулся к Соболеву. – Мне не нужны склоки в группе. Твоя принципиальность может подождать до конца маршрута? В лагере подашь рапорт, согласен?
Сенька дернул головой и нехотя кивнул. Грош его понимал. Соглашаться не хотелось, но если отказать, то будешь выглядеть принципиальным дураком, заботящимся только о себе.
– Эй, у вас там все в порядке? – крикнул Леха.
– Почти, – ответил за всех Артем. – Сенька в воду свалился, голову разбил и ногу порезал.
Послышались охи, остальные поспешили на берег.
– Где твой кад-арт? – вдруг спросила Ленка.
Соболев машинально поднял руку к груди. Муляжа кристалла не было.
– У него спроси, – злым шепотом ответил студент.
– Не вали с больной головы на здоровую, – дернул плечом Макс. – Сам где-то посеял.
– Ну, можно его обыскать, – задумчиво предложила староста.
Грош широко ухмыльнулся.
– Только если ты сделаешь это лично, – и, раскинув руки, шагнул к девушке.
Та покраснела. Рыжие вообще очень легко краснеют.
– Тихо! – скомандовал Артем. – Нашли, о чем переживать. Вернемся в лагерь, пробьешь по базе.
– Ага, – отвернулся Соболев, – искать в этих горах кад-арт бесполезно.
Как ни печально, но парень был прав. Властьдержавшие давно позаботились о сохранности защитников разума. Встроенная электронная начинка позволяла обнаружить местонахождение кад-арта с точностью от метра до пятидесяти (в зависимости от региона). Исключение – Инатарские горы, которые гасили любые сигналы, делая поиск невозможным.
– Ты уж определись, – сказал Макс: – либо камень украли, либо он валяется в горах.
– Блин, – высказалась выбежавшая на берег Светка. – Как тебя угораздило?
Соболев бросил на Макса очередной хмурый взгляд.
Группа пошла дальше, вяло присматриваясь к окрестностям, иногда останавливаясь и проверяя подозрительные скопления камней, сухих веток и небольших возвышенностей, которые легко могли оказаться древними курганами. О главной цели походов – обнаружения старых могильников – особо не распространялись. По официальной версии, перезахоронены были все, но шахтеры или туристы время от времени находили замурованные ниши и гибли. Но отнюдь не от атак блуждающих. Костям столько лет, что о них не сталось упоминаний даже в исторических хрониках, не говоря уж о людской памяти. Они умирали от того, что совали нос туда, куда не следовало, и проваливались в пустоты, составляя компанию древним покойникам. Иногда в одиночку, иногда целыми бригадами, группами или семьями.
Отряд псионников мог обнаружить такую нишу, потому что даже старые и некогда активные кости фонили. Едва ощутимо пахли кислятиной и тленом. Вот и гоняли по горам мобильные группы студентов туда-сюда. Если удавалось найти что-то стоящее, то есть с десяток покойников столетней давности, отличившиеся освобождались от зачета. И это, по мнению Макса, радовало преподов ничуть ни меньше, чем учащихся.
Как ни старался Артем, как ни скалил зубы Игрок, но к тому времени, как они вышли к развалинам Солнечного, напряженность, возникшую в группе, заметили все. Соболев начал хромать, с каждым шагом все сильнее и сильнее замедляя отряд. Макс заметил, как он морщился, когда приходилось опираться на раненую ногу, но лезть с советами не стал. Этот идиот молчал до самых развалин, где и свалился, не в силах скрыть гримасу боли.
– Показывай, – потребовал Самарский, бросая вещмешок на остатки выступающего из травы серо-белого фундамента.
Сенька закатал штанину. Лодыжка опухла и приобрела нездоровый красный цвет. Светка села рядом и, размотав бинт, присвистнула. Края пореза чуть разошлись, из раны потек светло-желтый гной, совсем немного, но выглядело это достаточно хреново.
– Предлагаю ввести антибиотик, – сказала Коса и положила руку на лоб Соболева, который тут же сбросил ее, как капризный мальчишка. – Жара пока нет.
– Давай, – скомандовал Самарский. – Вася, Дан, надо сделать носилки. Привал сокращаем до сорока минут. Света, останешься с ним. Остальным выполнять задания историка, потом меняемся и уходим.
– Н-да, – констатировал очевидное Игрок. – Прогулялись по летнему солнышку.
Развалины этого древнего города отличались от любых других формой. Центральная выложенная камнем площадь в форме круга, от которой во все стороны расходились лучи-улицы. От построек остались лишь взрытые корнями деревьев стены без крыш, дверей и окон: где-то разрушенные до основания, где-то поднимавшиеся выше человеческого роста. Белое чередовалось с зеленым, неподвижный обкрошившийся камень и колыхающаяся от ветра листва разросшегося кустарника. Никто не знал, как называли город древние интары, но историки окрестили развалины по тому, что видели, по форме застройки – Солнечным.
– Что произошло? – спросил идущий рядом Леха. – И не ври, что ничего. Паренек давно на тебя волком смотрел. Если он нарвался и схлопотал по голове так, что охромел, сам виноват.
– Интересное предположение, – Макс пошел вперед, внимательно смотря под ноги. Нужно найти этот чертов черепок для Володина. – Но я его не трогал.
– Сенька явно считает иначе, – Игрок пнул беловатый камень.
– Мне плевать, – Грош повернул и направился поперек луча-улицы. – Тебе-то что историк заказал?
– А, – Игроков махнул рукой, – я уже нашел. Образец гастрономии древних. Тоже мне задачка, они жрали всех и вся: от дождевых червей до горных коз.
– Ты червей накопал? Или козой обзавелся?
Впереди показалась высокая, местами обросшая мхом, стена.
– Зачем, – Леха достал из кармана увесистый булыжник и подбросил на ладони. – Подобрал у ручья.
Грош присмотрелся – камень оказался не совсем камнем, а образованием, в котором четко отпечаталась витая ракушка.
– Улиток они тоже жрали?
– Ага, на великосветских приемах у костра, – парень убрал находку обратно в карман.
Фраза про ручей неожиданно царапнула Макса, хотя они шли против течения два часа, а Леха мог подобрать находку где угодно. Макс поднял руку и взъерошил черные волосы. Хотелось бы встретиться с любителем ударов по затылкам…
– Посмотри! – Леха указал на высокую стену, которую Макс намеревался обойти.
В нижней ее части, ближе к краю, был нарисован жирный крест, а рядом, напротив горизонтальной перекладины, кто-то изобразил три галочки одну над другой. Детский рисунок елочки рядом с крестиком.
Игрок присел на корточки, отвел ветки кустарника в сторону и провел рукой по черным линиям, на пальцах остался темный след.
– Похоже на уголь, – пробормотал он.
– Ты говорил, что у интар не было письменности?
– Это не я говорил, – Леха встал и вытер руку о брюки. – Это дед, а ему, в отличие от историка, я склонен верить.
– Ты здесь родился?
– Нет, я с Сарачаевского кряжа17, – он улыбнулся. – Пойду позову Натку, пусть сфоткает.
– Брось, в древний рисунок углем не поверит даже она.
– Спорим?
– Иди, – махнул рукой Макс, продолжая рассматривать равносторонний крест на стене.
Он видел рисунок впервые в жизни, но изображение что-то напоминало парню, однако он никак не мог понять, что именно. Грош нахмурился и, бросив последний взгляд на стену, пошел дальше.
Еще одна улица-луч вывела псионника на круглую мощенную площадь в центре разрушенного города. Между камнями росла трава, качались белые и желтые головки одуванчиков. Послышались голоса: Леха что-то втолковывал Натке, его прерывал скептический голос старосты.
Макс почти миновал круг площади, когда землю тряхнуло. Камни под ногами вздрогнули, словно великан, взяв в ладони планету, потряс шариком, как игрушкой. Завизжали девчонки. Игрок что-то выкрикнул про стену, но далекий грохот заглушил его слова.
Второй толчок, и Грош, не удержавшись на ногах, упал на колени. По камням, как в замедленной съемке, побежали трещины. Кто-то снова бессвязно и едва слышно закричал, но на этот раз с другой стороны. Наверное, Светка.
Последующая медленно утихающая дрожь земли, по сравнению с первыми ударами, показалась почти ласковой, лишь едва заметно отдавшись вибрацией в костях.
Стена с нарисованным крестом запоздало треснула и раскололась на три зубчатых обломка, которые аккуратно съехали на траву: два в эту сторону и один в противоположную. В воздух поднялось облако белой пыли.
Грохот затих. И все кончилось. Горы шевельнулись и замерли. Земля снова стала неподвижной. Краткий миг тишины – и все звуки вернулись. Кто-то из девчонок плакал, кто-то из парней матерился. Макс и сам почувствовал желание от души высказаться.
– Все целы? – раздался голос Самарского.
Ответили ему нецензурно.
– Игрока слышу, – как ни в чем не бывало крикнул Артем и позвал: – Света!
– Мы в порядке, – ответила та. – Вроде бы.
Из-за остатков расколотой стены показалась присыпанная пылью голова Лехи, он помогал подняться цепляющимся за него и Мартыновой. Афанасьева поднялась сама, хотя руку у нее дрожали.
– Лена! – продолжал перекличку Самарский, и его голос приблизился.
Рыжая староста кивнула, словно он мог ее видеть. На узком покрытом пылью лице слезы оставили извилистые дорожки.
– Она здесь, – ответил Игроков. – Они с Малышкой со мной.
– Васька? Дан?
Никто не отозвался.
– Тимирязев? Кузнецов? – закричал Артем, выбегая на дорожку луча. Сам он с виду был цел, но бледен.
– Они вон в тот лесок ушли, за ветками для носилок, – Наташка указала на редкий подлесок чуть стороне.
– Самарский? – он кивнул Максу и быстрым шагом направился туда, куда указывала девушка. Игрок снял с плеча руку Афанасьевой и поспешил следом, в черных глазах плескалась тревога.
– Что это было? – Макс решил не отставать.
– Скорей всего, обвал. Далеко, – кратко ответил Леха.
– Нам это чем-нибудь грозит? Лавина или еще что?
– Поверь, – Игрок задрал голову к далекой заснеженной вершине, – мы скоро это узнаем.
Парни с двумя толстыми жердями в руках вышли из леса, когда Самарскому оставалось пройти не больше пятидесяти метров. Макс, шедший следом, видел, как расслабились его плечи. Молчун с Даном отделались легким испугом да ссадиной на скуле последнего.
