Аня Архипова Жизненный цикл лосося

Начало

«Лосось – стремительный, сильный, неутомимый. Он плывёт тысячи километров. Покоряет пороги и течения. Бороздит отмели и запрыгивает в водопады. Без сна. Без отдыха. В постоянной борьбе со стихией. Он преодолевает все преграды, откладывает икру и, совершенно изнеможденный… дохнет. Так вот, запомни: ты – не лосось!».

Уже третий год мой реалити-заплыв начинается с этого сообщения. Мог пятый, потому что снимаем мы пятый сезон, но Димка с нами третий, поэтому традиция у нас не юбилейная, в отличие от сезона. Димка  – директор съемочной площадки, он знает всё. Или почти всё. Чаще всего всё знаю я. Но в знании про жизненные циклы рыб я ему уступаю. И, если быть честной, не очень тороплюсь заполнять этот пробел своих незнаний.

Выдох, глубокий вдох, задержали дыхание. Заплыв начинается с мягкой посадки.

– Наш самолёт совершил посадку в городе Горно-Алтайск, за бортом прекрасная погода +15 градусов, солнечно. Наш экипаж желает вам приятного отдыха в жемчужине Сибири – в Горном Алтае.

Я на Алтае, и через пару дней  начну снимать пятый сезон легендарного реалити-шоу «Легенда». Тавтология, от которой мне совсем не смешно. Может быть, потому что я шеф-редактор и не люблю повторы? Теперь вы знаете обо мне больше, чем просто, что я не лосось.

Меня зовут Ярослава Красовская и я шеф-редактор реалити-шоу. В этом году у меня юбилей – пять лет проекту и пять лет как я снимаю реалити. Ничего не говорите! Я точно знаю, что реалити-шоу вам изрядно надоели, как и мне, представьте? Но доля не отпускает. Доля моя нелёгкая – 25 по стране. А когда доля 25 по стране, то все остальные телеканалы пытаются её перебить снимая жалкие пародии на самое крутое шоу, но у них ничего не получается. Здесь я злобно рассмеялась и поплыла снимать очередной сезон, ведь доля не отпускает.

Доля – это рейтинг. Как появляется рейтинг? Да, черт его знает. Никто не знает откуда появляется рейтинг, также, как и откуда появляются шеф-редакторы. Иногда мне кажется, что шеф-редакторы появляются из апельсинов, а продюсеры выжимают из них весь сок. Свежий, ароматный, популярный на всю страну реалити-сок.

Жизненный цикл лосося

– Жизненный цикл лосося вообще очень интересная штука. Начинается он с нереста. Рыбы мигрируют вверх по течению к своим родным рекам, где они откладывают икру в гравийные гнёзда. Самка лосося выкапывает углубление, откладывает икру, самец оплодотворяет икру выпуская молоки. И после этого самка покрывает икру гравием, чтобы защитить малышей.

–Я – не лосось.

– Это моё утверждение, ты доподлинно не знаешь, кто ты.

Мне бы, конечно, хоть чуть Димкиных знаний про рыб и я могла бы вступить в спор, но, к счастью, в этой теме я не сильна, да и спорить я себе запретила в этом сезоне. Слишком уж много проблем мне приносит моя любовь к спорам.

– Споры паразитов попадают в рыбу во время заглатывания.

– Тут остановимся, Дим.

– Мы еще не тронулись.

Димка поправил зеркало заднего вида, выжал всё что нужно выжать в машине, нажал на кнопку зажигания новенького Ленд Ровера и машина покатилась в сторону гор.

Зачем Димка посмотрел в зеркало заднего вида только ему известно, ведь, в этом городе по вторникам пустые парковки и машины не преследуют друг друга без повода. Но к Димкиным странным привычкам я привыкла. Странность – это же не порок?   Поэтому на его избыточную осторожность, частую смену маскировочной одежды, ношению оружия для защиты от медведей и любовь к рыбам я отношусь с пониманием. Хорошо, что такой, а не другой. Бывает же бабочек коллекционирует, а потом  оказывается, что коллекционировал не бабочек, а трупы в подвале, а бабочки были всего лишь прикрытием. У Димки прикрытия не было, все как на ладони. Димка был нормальный в своей ненормальности. По крайней мере, как директор площадки он был лучшим. У него всегда было все под контролем. Строжайшим диминым контролем. Есть фейс-контроль, а есть Димкин-контроль. И, порой, пройти в заведению с ненакрашенным лицом гораздо проще, чем на нашу съемочную площадку.

– Еще здесь есть климат-контроль. Нажимаешь и можно окна не открывать. – Хвастался Димка клацкая по кнопкам в арендованной машине.

– Удивительные вещи ты, конечно, рассказываешь в 25 году, Дим.

– У меня в армии был Уазик. В нем я узнал, что такое, когда тебя приклеивают на суперклей к цементу, и это только попытка, чтобы открыть окно,  а тут нажал – и все заработало.

– А у нас всё работает?

– У нас новый режиссер. Жаров. Там сейчас всё по-новому заработает.

– Как в уазике или в Ленд Ровере?

– Судя по его настрою, как в моторной лодке.

– Главное, чтобы не как на катамаране. Не люблю катамараны.

Машина выехала на серпантин и в  глаза бросился колейдоскоп цветов  –  гор, бирюзовой реки и голубого неба.

– Красиво. – Отметили мои глаза Алтайскую широту.

– И дорого.

– Это не дорого, это все бесплатно.

– Если Жаров – не дорогой режиссёр, то куда еще дороже?  – Поперхнулся удивлением Димка.

– Если про Жарова, то да,  Жаров самый дорогой режиссёр на рынке, но не самый талантливый.

Проекты Жарова я смотрела без энтузиазма, так, для того, чтобы знать, какие очередные пародии снимают коллеги на «Легенду». Лучше всех получалось у Жарова. К сожалению.

– А так бывает?

– В теле индустрии всякое бывает. Кто-то умеет сыпать блёстками в глаза, а на деле воздушный писькодуй. Но умение продавать воздух позволяет ему браться за самые большие и дорогие проекты. Если снял с божьей помощью хорошо, то человек становится легендой и получает больше и больше заказов, а если снял – плохо, то во всем виновата команда. Кого же еще можно винить в своем провале, согласись? А есть очень талантливые люди, они знают своё дело, делают его хорошо, но совершенно не умеют продавать себя. Сколько бы ты ни ходил на тренинги к Картозии или к последователям Блиновской – все мимо. Ну, вот люди такие, скромные. А скромность в наше время сродни – выбитому переднему зубу. А, как мы знаем, некрасивых людей телек не любит.

– Овечкин на выбитом зубе заработал миллионы.

– Даня так не сможет.

– Ну, кстати, Даня же талантливый режиссер?

– И я бы очень хотела, чтобы он стал режиссёром «Легенды», но пока только купольные камеры в купольном доме. А это так, ничего серьёзного. Пока Розова не увидит в нём смелость – не пустит за пульт главного режиссёра.

– Казалось бы, да? Просто смелость, а столько дверей сразу открывается. Вот ты смелая, поэтому делаешь «Легенду».

– Я отбитая, поэтому делаю «Легенду». Отбитость – мой талант, и я этот талант научилась монетизировать, как Овечкин свой потерянный зуб.

«Легенду» я придумала на летней сессии второго курса журфака. Мне девятнадцать, через три дня с Московского вокзала отправляется поезд «Санкт-Петербург – Великий Новгород», уже закуплено два ящика пива на веселую компанию из десяти человек, в планах – архиалогические раскопки на скорость, ночные заплывы в Волхву и песни под гитару и звезды. Нас ждет великое лето 2007. Но все планы разрушает древнерусская литература.

На экзамене я сообщаю преподавателю, что Рюрика призвали викинги и на этом мое великое лето 2007 складывается в шкатулку несбывшихся путешествий. Я сдаю билет в кассу, моё пиво в поезде выпивает случайный пассажир, и пока мои друзья веселятся в одной из столиц древней Руси, я веселюсь на задней парте аудитории 175. Веселюсь знатно, как, собственно, и следует веселиться студентке 2 курса журфака, которая не знает, что Рюрика призвали Русью править славяне.

И пока я пишу долгие конспекты, в голову приходит идея. Идея, казалось бы не осуществимая, но я в неё безусловно верю. Скорее так – я  просто не могу жить теперь с этим историческим эпизодом один на один, и считаю, что о нём должны знать все. Все, конечно же, и так знают, но я же верю безусловно, поэтому доверяю только себе.

Спустя тринадцать лет предлагаю концепцию исторического реалити-шоу генеральному продюсеру продакшн-студии  "Good show media"Дарине Розовой и она, как княгиня Ольга сносит всё на своем пути, чтобы выбить дань из древлян. Благодаря этой дани мы запускаем на телеканале ГТС проект, который сделает её главной княгиней среди продюсеров, а меня самым часто упоминаемым шеф-редактором среди коллег.

Суть реалити-шоу «Легенда» в том, что пройти путь легенды может только достойный человек: человек-слова, человек-щедрость, человек-отвага, человек-бескорыстность и благородство. В общем, пройти этот легендарный путь может, какой-нибудь актёр или спортсмен, всё как мы любим. Мы загоняем звёзд шоу-бизнеса в условия дикой природы и предлагаем выжить,  ну и заодно не сойти с ума. Получается не у всех, так некоторые после шоу уезжали в санатории с электрофорезом, в суд, в больницу, в деревню, потому что не вывозили этот сложный исторический путь. Но легенда он на то и легенда, чтобы дойти до конца.

Первый сезон мы, естественно, снимали в Великом Новгороде (мне надо было выпустить из шкатулки свое неслучившееся лето 2007). Там у нас развернулся путь Рюрика, князя Игоря, вплоть до крещения Руси. Фантазия была неограниченна.

Потом был Брянск с его мистическими тайнами и загадками. Следующий сезон был семейный и снимали мы его в Тобольске, потому что Сибирь хранит в себе столько легенд, сколько Ермаку и не снилось, хотя это мы без сна и отдыха придумывали эти легенды на коленке. А звёздные дети и их родители проходили всё, что мы напридумывали на этой коленке.

Четвёртый сезон мы решили снять на Острове Буяне. Этот сезон придумывала не я, а Пушкин. Он же наше всё, он про Буян написал целую сказку. Собственно, сказки Пушкина мы и взяли за основу, а звёзд сослали в Нижегородскую область, предположительно там, где мог находится мифический город Китеж.

И вот пришло время снимать пятый сезон. Мы могли и не снимать, но доля нашего шоу была настолько велика, что креативный продюсер телеканала ГТС Леся Березина велела собирать новый кастинг, а мы не смогли отказаться.

Пока мы с исполнительным продюсером Славой Белоусом и креативным продюсером Васелиной Белинской думали, где снимать, наш шеф Розова поехала кататься на лыжах в Горно-Алтайск.

Кататься Дарина умела изящно, а еще Дарина умела изящно приземляться. Так  скатываясь с «чёрной трассы» она вписалась в столб. У столба по счастливой случайности  её ждал директор базы, он же руководитель какого-то важного департамента  департаментов в местном правительстве департаментов. Они посидели выпили крепкий кофе, потом крепость напитков возросла до эмоциональных реплик из эпохи 90-ых (а они, как будто оба родом из одного двора, где махались на палках). И на фразе «ты меня уважаешь?» Розова зауважала. Уважала Дарина всех, кто мог принести ей копеечку в продакшн и директор департаментов эту копеечку ей дал. Скорее так – он помог ей организовать все съемки на Алтае, получить все разрешения и всё это абсолютно бесплатно. Ну, то есть, снимает Дарина бесплатно, а деньги ей платит канал. Только ей и ни одному директору департаментов. «Разве такое бывает?» – спросите вы. Вот и мы спросили, и Дарина ответила, что бывает. У нее же получилось.

Так мы оказались на Алтае.

– Есть хочешь? Там на заднем, взял тебе.

Вот за такую заботу я прощала Димке все странности мира. Да хоть ты лососей раскидывай по всей съёмочной площадке, только корми меня чаще.

– Как говорил великий русский писатель Иван Матвеевич Журавлев – «под ложечкой сосёт».

– Вот так и говорил?

– Не говорил на самом деле, но что там у тебя есть?

– Лосось.

– Не удивлена.

Протянула руку на заднее сиденье и достала свою филадельфию с соевым соусом.

– Про великого русского писателя тоже придумала?

– А про писателя не придумала. Это друг моего деда, они родились на Алтае. Дед Ваня стал писателем, писал про Алтай, а дед у меня биолог, он в 17 лет уехал отсюда в Питер, а там уже мамка моя родилась и через двадцать лет я. Мама, кстати, тоже биолог.

– А ты не пошла по их стопам?  – Димка даже удивился, хотя чему тут удивляться.

– А я и не торопилась идти по ним, у меня на каждый шаг свои планы.

– Яська, Яська, много в тебе этой самоуверенности, притормозить бы тебе.

– Здесь знак, здесь не тормозят. – Указала я на запрещающий знак у обочины, только бы не развивать тему.  – Роллы вкусные.

– А знаешь ли ты, что лосось проходит невероятное путешествие на протяжении всего своего жизненного цикла?   – Димка быстро переключался на другую тему, к моему счастью.  –  С момента его вылупления из икры и до смерти лосось проходит через много стадии, каждая из них сложнее и сложнее.

– Дим, а почему рыбы?  – Три года не спрашивала, а тут спросила.

– Я когда из профессии ушёл, выгорел до уголька, решил, что надо себя заново выстраивать и искал чем заняться, искал, что-то совсем  неочевидное. Так попалась книга про лососей и увлекло, как-то. А ты знала, что форель – рекордсмен по скорости? Она может разгоняться до шестнадцати километров в час, а разогнавшись прыгать из воды на два метра в высоту?

– У меня в роллах форель или семга?

– Это одно и тоже.  Лосось – это собирательный образ.

– Лосось – собирает рыбные истории во время своего путешествия.

– Как шеф-редактор.

– Помним, я – не лосось!  – Улыбаться Димке шло больше, чем хмуриться, а веселили Димку только рыбы.

– Приехали.

Машина остановилась в пушистом кедровике. Кедры склонялись над огромными бревенчатыми воротами и прятали их от чужаков. Такая зона неприступности. Если эти ворота и ждали кого-то, то точно не съёмочную группу реалити-шоу, ведь мы созданы, чтобы разрушать то, что строилось годами: дома, которые никому не достаются, необитаемые острова, которые тут же заселяются, психологическое здоровье, которое восстанавливается годами. Вот и нас дождался. На заборе покосившись висела белая табличка в красном обрамлении: «Там, где водятся клещи – приключений не ищи». Как корабль назовёшь, как говорится. Хотя, кто так еще говорит?

От ворот нас с Димкой отделяло только лобовое. Димка направил в лицо лобовому пульт и ворота, как в сказке со скрипом несмазанных петель отворились.

– Добро пожаловать в «Юность». – Развел руками Димка, знакомя меня с кедровым лесом за воротами.

Димка не возвращал назад в прошлое, Димка представил турбазу.

– Здравствуй, Юность, никогда не виделись.

За воротами был такой же лес, что и до ворот, такой хаотично разбросанный кедровик. В просветах между деревьями виднелись разноцветные коттеджи с жестяными крышами, разноцветными окнами и резными ставнями, с разной геометрией брёвен и декора.

У коттеджей были свои названия «Утренняя роса», «Мирное небо», «Ветер перемен» и другие креативные находки для туристов. У каждого дома стояли деревянные скульптуры животных – буйвол, медведь, заяц, лошадь. Всё это были дома для жизни, но самый главный коттедж для питания и встреч был виден без бинокля. Посреди коричнево-зеленой рощи стоял ярко-красный комендантский дом с встречающей табличкой  «План на завтра –  вы узнаете завтра». Точно не мой девиз.

Никакой геометрии в этой заповедной зоне не было, всё было разбросано на огромной площади: разные цвета и фигуры. Место точно не для эпилептиков, но завораживало. Турбаза «Юность» не имела никакой структуры, никакой гармонии, поэтому мой внутренний человек-табличка поперхнулся, когда вышел из машины и сделал первые шаги в сторону леса.

– Всё это создано не боженькой, а хипстерами.

Анамнез местности составлен, пора и познакомиться.

Редакторы – они, как библиотекари: знаешь, что они есть, но никогда не замечаешь. А что самое важное –  пока ты читаешь очередную историю, редактор тихонечко, не привлекая внимание подкладывает всё новое и новое продолжение, пока режиссёр не скажет «стоп.снято».

Я всегда знала, что хочу быть библиотекой. Мне всегда нравилось собирать истории и рассказывать их людям. Но больше всего я любила – коллекционировать людей. Чем больше людей в коллекции, тем интереснее становится библиография.

Но вернемся к теории про апельсины. Самые лучшие редакторы – это спелые апельсины из которых продюсеры выжимают сок. У меня было четыре апельсина, которые до сих пор были не сорваны ни одним продюсером. Кто-то из них был этому бесконечно рад, а кто-то искал своего продюсера, чтобы стать шефом. Но не всем редакторам суждено стать шефами, и не всем шефам нужно быть шефами. Поняли логику? Короче!  Не у каждого апельсина есть столько сока, чтобы напоить всю страну. Все дело в соке.

Марик, Степ, Нина и Юлька были моими апельсинами.

– Рады приветствовать, Верховная!

Марик, сам размером с дерево откинул широкую ветку кедра, чтобы пропустить вперед Юльку и Нину. Впереди Юльки всегда шли ее вишневые губы, следом харизма, а уже потом сама Юлька. Тихая, неприметная, пока не откроет рот и не начнет тебя в чем-то убеждать. Убеждать она умеет отменно, в отличие от Марика, например.

– Буду сердечно благодарна, если куда-нибудь меня определите. – Села я на чемодан, который подкатил под меня Димка. Мой большой оранжевый чемодан, который не хотел быть апельсином, а хотел быть разобранным. Никто не хотел разбираться, в чемодан только этого и ждал.

Марик оценил масштаб чемодана, по его лицу стало понятно, что двигать он его не станет точно, а уж тем более куда-то поднимать. Он поправил воротник на белом поло и ждал, когда я найду новую жертву, кто понесет мой чемодан.

– А мы совещаться будем?

Нина любила совещаться. А еще Нина любила молчать и анализировать. Всегда строгая, в очках, которые постоянно сползали на переносицу и она их вечно поправляла,скчный  пучок каштановых на затылке,  никаких аксессуаров, только часы и тоненькое колечко на безымянном левой руки. Подарок от бывшего мужа.  На совещаниях Нина вела себя сухо, сдержанно, внимание не привлекала, но всегда находила тот самый момент когда ее «а я вам говорила» можно поместить в разговор. И ее «а я вам говорила» всегда действовал, как удар молотком по пальцу. Попадала, в общем, под горячую руку.

– Шагарова заселилась в дом на холме. Вот она зашла и я подумал, как ты с ней столько лет работаешь? А после прошлого сезона, так вообще не знаю, как вы будете работать.  – Выдал на одном дыхании Степ и чуть не задохнулся от потока информации в своей голове.

– А ты можешь не все о чем думаешь говорить? – Остановила его Юлька на полуслове, когда он начал про то, что было в прошлом сезоне.

– Привет. Подстриглась? – Остановился Степ и своим приветом поставил точку в незаконченном предложении.

– Отрастила.

Степ –  сокращённое от Степан. Но так как имя данное при рождении Степану не нравилось, то он всегда просил называть себя так, как нравилось ему. Степа часто путали с названием конфет, танцем, со степ-аэробикой, но никак не с именем Степан. Вот таким он был оригинальным человеком. На вопрос «почему Степ?», отвечал аргументировано «Сестру зовут Стефания, нас часто путают», но на самом деле дело обстояло так: в студенчестве на одной из вечеринок Степан напился так яростно, что после той гулянки к нему приклеилось прозвище «Степандос», что происходило на вечеринке умалчивается, но это прозвище так сильно к нему прицепилось, что по окончании университета Степан стал Степом. Говорит, что к слову Степ нет рифм, и как же он ошибается.

А вообще Степ был несуразным. Если бы Степ был дизайнером, то турбазу «Юность» создал именно он – сложную, хаотичную, разноцветную, сумбурную, нелепую. Вот Степ был нелепым и никогда не умел передавать суть. Все у него было без сути. Но в этом и было его очарование. Он умел так ловко заговорить собеседника, что тот даже не успевал отслеживать ход мыслей Степа, а лишь кивал головой и делал то, что нужно Степу, но чаще всего мне, Степ был всего лишь шагом к реализации целей.

– А как будто подстриглась. Знаешь, когда случается какое-то крайне нелепое событие в жизни, хочется отрезать корэху. Вот тебе бы подстричься под каре.

– Ясь, тебя ждут в комендантском. Там Розова и вся свита. – Остановила Юлька поток выходящий из Степа.

Только Юлька могла вовремя остановить этот поток.  Она вообще могла кого угодно остановить, хоть коня, хоть пожар, хоть бегущего пьяного героя, который не вывозит наши испытания. Маленькая, хрупкая девчонка с вечно разбросанной на лице чёлкой с яркими вашневыми губами могла вообще все, только дай ей команду. Без команды Юлька не работала.

Юлька команду поняла.  Юлька все схватывала на лету.

Я спрыгнула с чемодана и подкатила его в сторону Марика. Только смиренный человек может победить. Но Марик не был победителем.

– Ться. – Дал знать, что подкат моего чемодана не то о чем мечтал всю свою жизнь. – Хотя. – Одернул себя взвесив мою одежду своим крепким бицепсом. – Ты на два дня что ли приехала, где вещи?

– Неприхотливость – моё второе имя.

Я была неприхотлива, а Марик напротив. Напротив стоял и видно было по нему, что главное в человеке – это перламутровые пуговицы на поло. Марик не умел собирать слова в предложения, но умел отменно повязывать шарфик на шее героя и так, чтобы красиво, а не чтобы петля. По правде говоря с Мариком я уже все решила. Отправляясь на Алтай я точно знала, что это послдений сезон, когда я работаю с Марком.

– Так совещаться мы будем? – Настаивала Нина на своём вопросе.

– Позже.

Позже могло и не случиться, через пару минут я ныряла в кипучую пучину и из нее вернулась бы только по команде режиссера «стоп. снято», а пока у меня было пару минут свободного времени и я как могла оттягивала момент попдания в комендантский домик, потому что с него все начинается.

Даня стоял у комендансткого. Голубые чуть раскосые прятались за рейбенами и были рады меня видеть. Даня всегда выглядел круто. Чувствовал себя так не всегда, иногда даже вел себя совсем не круто, а вот выглядел как персонаж из фильмов Гая Ричи. Мы с ним были разными, как правая и левая рука (я, тут скорее была правой, при чем всегда), как положительный и отрицательный заряд в физике,  как наследственность и изменчивость в биологии, как жара и мороз, как день и ночь, как Демна Гвасалия и «Monochrome». Короче.

– Красиво идёшь.

– Красиво стоишь.

Он был красивым, я  –  растрёпанной, а резинка на волосах была в шаге от самоубийства. Ещё пару движений капюшона толстовки и она рухнула бы на великую алтайскую землю и пушистые каштановые разлетелись бы по ветру, но Даня спас суицидницу и завязал ей мои длинные в тугой хвост.

– Как долетела?

– Как на карусели. Два раза турбулентность играла со мной в стошнит-не стошнит.

– Кто выиграл? – Даня снял очки и заправил за воротник черной футболки.

– Один-один.

– Обычно ты не проигрываешь.

– Смотря с кем играть.

– Я рад, что с тобой все хорошо.

Прижал крепкой руке к своей руке, чмокнул в затылок, приклеив как жвачку в мои волосы аромат парфюма. Горький, древесный, родной.

Даня был моим бывшим.

Пять лет назад мы вместе запускали «Легенду». Я шеф-редактор, он режиссёр реалити-дома, в котором жили участники. Сначала нас связала дружба и куча ошибок в работе, которые мы ловко умели исправлять, а после была «шапка» 1 сезона, на которой он признался, что влюблен. А я не долго думая ответила тем же. По приезду из Великого Новгорода мы сняли однушку на Речном вокзале и завели хомедорею. Это не венерическое заболевание, как может показаться по названию, а  пальма, которая путешествует со мной из квартиры в квартиру до сих пор. Нам было клёво вместе. Мы с Даней настолько разные, что совместная жизнь наша была похожа на ситком и нас бы никогда не съел быт. У нас с ним одинаковое идиотское чувство юмора, оно то нас и сроднило. Нам было клёво три года, потом все изменилось. Но до того, как все изменилось мы столько всего сделали, столько всего увидели, столько успели налюбиться. Мы исправили все ошибки в работе, были несоклько раз номинированы на Тэфи, сняли то за что нам никогда не будет стыдно. Мы сделали это все вместе. Но еще вместе мы совершили большую ошибку, которую, к сожалению, уже не исправить. Тэфи, мы кстати, взяли, но не за совместную жизнь.

В комендантском домике  витал дух дорогих людей. Не по сердцу, а по карману.  Еще бы! Чего только стоил гонорар Жарова и духи Розовой из дьютика в Милане. Остальные пахли дешевле и на фоне Жарова и Розовой не выделялись.

За широким, квадратным, деревянным распределилась съемочная команда, точнее главы департаментов, вся остальная часть команды, как всегда оставалась за кадром.

– Присоединяйся к нашей свадьбе. – Кивнул Арчи.

Сценарист сидел на углу и не отрывая глаз от ноутбука успевал со всеми общаться.

– Это продюсерский стол!  – Представила стол креативный продюсер Василина.

Если нас всех придумал боженька реалити, чтобы мы творили на благо российского телевидения, то Василину придумал дьявол. Он просто собрал все что осталось от неталантливых креативных продюсеров, закинул в адовый шейкер, встряхнул, вынул ее блудяшку и пустил по миру творить телепередачи и выживать в этом опасном мире продюсеров. Но выживала она отменно, получше, чем креативила. На ее месте любой лосось отбил бы ей по руке за мастерство. Больше всего на свете Василина не любила работать,  зато любила праздно проводить свою интересную продюсерскую жизнь  (говорю же – выживала, как могла). Но, скажу в оправдание Василины, иногда ее праздная жизнь шла на пользу. Например, когда злилась Розова и ее надо было срочно накормить самыми дорогими на районе атлантическими гребешками с соусом понзу и трюфелем. Или отвлечь небожителей с канала. Таких было много. На каналах обычно много небожителей и спускаются они только за премиями. Шучу я. Иногда они приезжают  поесть атлантических гребешков с соусом понзу и трюфелем. Вот для таких стратегически важных задач в нашей команде была нужна Василина.