Антон Шумилов
Визардус. Любовь и Война
Что лежит в основе вражды? Сразу и не ответить на этот вопрос, причины у всех разные. Но можно утверждать точно, именно вражда лежит в основе многих взаимоотношений. Сама природа на каждом уровне организации демонстрирует нам это. Вот и между Народами Воды и Пламени отношения не складывались никогда. Иной раз гораздо проще жить в мире и дружбе с тем, с кем не являешься соседом. Светлым пятном было окончание Первой Войны с Великими Воплощениями и образование Мира Основ. Доверие было достигнуто. Семья Лазурных Глубин, говорящая за Народ Воды, готова забыть о прошлом. Более того, влияние Великого Воплощения Воды было на них не так сильно, от этого они ещё могли мыслить здраво. Но грянули горны, взметнулись ввысь алые клубы тревоги, пришла Вторая Война с Великими Воплощениями. Мятеж был подавлен, но из хаоса тех, во многом преданных забвению событий пришли умные машины. После одного вызова, который едва не сокрушил визардцев, сразу же им был брошен второй, эти события вошли в Память как Первая Волна Механизации. Войска Визардуса собрались быстро, совместная работа была отлажена, и они вступили в противостояние. Механический Разум оказался очень умён, изощрён и многогранен. Народ Семьи Лазурных Глубин считает, что во время жесточайших боёв с Волной Механизации, захлёстывающей Визардус, Пламя нанесло предательский удар в спину – подстроили диверсию, в результате которой произошёл мощнейший взрыв внутри строя, на Порядках Зачарователей, в момент, когда Лазурные отражали массированную атаку на этом направлении в своей зоне ответственности. Погибли многие, щиты и прочие воодушевляющие и усиливающие чары перестали существовать. Строй нарушился. Рифхи ближнего боя остались без прикрытия и были перебиты, перемолоты жерновами приспешников механического разума. Все видели огненный шлейф, который озарил небо за миг до того, как заряды детонировали на вершинах металлических зубьев, осыпая всё смертоносной, пронизывающей, калечащей всё на своём пути и несущей смерть раскалённой шрапнелью. Эти события разморозили старую непримиримую вражду, и пожарище войны заполыхало с новой силой. Хрупкий мир перестал существовать, холодный расчёт и прагматизм испарились, словно снег в жаровне, и на смену им пришли взрывная горячность и жажда реваншизма, мести, чужой боли. И несмотря на то что Первая Волна Механизации уже угасла двести пятьдесят лет назад, Мир Основ всё ещё не был материализован из-за непримиримости двух народов, так самозабвенно и не думая ни о чём более истребляющих друг друга на полях «спорных территорий» и уж точно не желающих работать сообща. Хотя мировое сообщество Визардуса оказывало давление на стороны конфликта, чтобы сподвигнуть или вынудить их к миру, война продолжалась.
***
Двести пятьдесят лет после Второй Войны с Великими Воплощениями.
Мир Основ не действует.
Страна Прудов, как она восхитительна в лучах Великого Воплощения Свет. Некогда прудов было четыре, но это слишком грустно для начала, об этом потом. Три исполинских пруда сверкали и искрили бликами ребрящейся зеркальной глади, они утопали в лесах, их дождливые поймы служили домом для многих воплощений. Но несомненно, кого бы вы ни спросили, в каком бы уголке Визардуса это ни происходило, каждый сказал бы о Стране Прудов три вещи: Визардские Вихревые Маки, Великая Тень Небесного Трона и Двуцветные Горы. Да о них знает каждый. Свыше десятка городов и крепостей, городков и крепостиц с деревушками разместились в Прудах, которые служили, по сути, домом для множества визардцев Лазурных Глубин. Они поселились на дне, укрытые покрывалом безмятежной, почти недвижимой толщи воды. Большие просторы освобождались от воды, которая висела высоко, словно куполообразный арочный свод. На дне, помимо вечных сил и мимолётных животных, раскинулись города, сады, жилые кварталы и общественные центры, а также леса и поляны, академии и мастерские – словом, всё то, что составляло быт визардцев на момент начала Эпохи после Второй Войны. То, что над ними висело огромное количество воды, их не смущало отнюдь, она использовалась как повсеместная основа для материализации, кроме того, резвящаяся «в небе» водная живность в блеске света, пронизывающего толщу воды, выглядела очень красиво. А воздух был свеж и весьма влажен, по утрам частенько опускался туман. Исполинская Тень, которую отбрасывал висящий в воздухе Небесный Трон, заслоняла Свет всегда, и это не могло не отложить отпечатка на силы, обретающие форму под воздействием намита, в этих местах.
Страна Прудов
Под вуалью вечной ночи и покрывалом темнеющей, непроглядной воды приютился город Тенистые Заводи. Считается что это гражданский мегаполис, хотя в нём была Академия воинского искусства для всех чинов, с множеством полигонов подготовки и базовым армейским лагерем, опоясывающим город с севера на восток по полуокружности. Но дипломатия в умелых руках даже шило может обозначить «чесалкой», вот и здесь так. И конечно, последнее, но не по значимости, о ком просто необходимо упомянуть, – это Триада рифхов, общее почётное название для трёх семей элитного военного сословия. От них прежде всего ждут ратных подвигов во времена лихой молодости, и холодной головы и расчётливости в командовании потом. И завтра особенный день для города, без доли преувеличения, этого События ждали годы, а уж когда об этом объявили два месяца назад, и вовсе все потеряли покой. Дочь видного военачальника блестяще окончила Академию, на протяжении учёбы поучаствовала в ряде специальных и общевойсковых операций и решила, впрочем как и до́лжно, связать свою судьбу, как и её предки, с военной службой, делом истребления многочисленных врагов своего народа. Завтра в мемориальном комплексе Вечного Плача произойдёт формирование рифха специального назначения под её командованием. В условиях Вечной Войны и живёт молодой тридцатилетний паренёк Бёльк, и завтра его особенный день. Девушка, Ини́ра, его возлюбленная, та самая дочь видного военачальника, начинает свою военную карьеру, и по традиции, будущий соискатель высших офицерских званий и должностей должен сперва возглавить рифх специального назначения. Считается, что командный состав, побывав на передовой, на самом острие, лучше будет ориентироваться в реальных возможностях личного состава при планировании ударных наступательных и прочих операций, что исключало переоценку собственных возможностей. Бёльк, как и многие, подал заявку на вступление в новый спецрифх, ведь, помимо также старта собственной военной карьеры, каждый рассчитывал и на личное счастье, Инира была очень красива – высокая, утончённая, но необычайно сильная, волосы длинные, убранные в две толстые чёрные косы, лежащие поверх плечей, остальные же распущенные, почти до пояса, озаряющиеся бликами на свету. Глаза лазуритовые с кошачьими зрачками, носик прямой и пухленькие губки на приятном лице с чётким контуром. Кожа имела не то чтобы отблеск, но очень лёгкое, тусклое, голубоватое свечение. Взгляд её был цепкий, оценивающий, возможно, это из-за «кошачьего взора», смотрела исключительно в глаза, иной раз это заставляло собеседника поёжиться. Бёльк безумно в неё влюблён, но Инира ещё никому не ответила взаимностью, а о влиятельности её семьи можно и не упоминать. Но это всё завтра, все тревоги, волнения и заботы, радость от достигнутого и грусть от упущенного, а сейчас ночь, и не только в Тенистых Заводях, а и на всём Визардусе. Бёльк спал в своей комнате и видел очень дивный сон, несмотря на то что весь шквал забот вновь принесёт новый день, через несколько часов, но сейчас тишь. Как и во сне тишь, лишь алые вихревые маки своими круглыми бутонами покачивались в такт ветру, словно текущая багряная вода в безграничном озере, и испускали в воздух алую дымку. Он стоял на одном из покатых пригорочков Полей Последней Тишины, спокойствие, безмятежность. Цветение этих красных просторов только начиналось, это происходило трижды в год. Маки выстреливают споры, которые клубятся над полями несколько дней, это не сдуваемое облако, и всегда несёт в себе какую-то визуальную материализацию. Когда споры заряжаются, они притягиваются к земле, с силой втискиваются в грунт и прорастают. Молодёжь со всех окрестных краёв приходит во время цветения, чтобы развлечься, и с большим интересом стремится к полям, чтобы увидеть, какая причудливая материализация создана природой на этот раз. Бёльк посмотрел по сторонам и увидел безупречную гладь двух прудов, и лишь чернь, затхлость склепа и тревога роковой минуты гибели, что темнотой загробной тени, надвисая с севера, тревожила и заставляла повернуться. Это опять сон, и опять, как вот уже несколько недель до этого, Бёльк, прежде чем проснуться, увидел свет и зажмурился от ярчайшей вспышки на севере. Она застилала взгляд, разрасталась с невероятной скоростью, пожирала спокойствие и тревожила волнение, которое взвыло шквалистым ветром, вздымающим волны, и он проснулся. Сегодня в своей комнате, во владениях их Семьи в городе Тенистые Заводи, что в Стране Прудов в далёком времени Вечной Войны. Бёльк любил Иниру, они вместе росли и учились и, конечно же, были друзьями и только. Бёльк понимал, насколько сильная будет конкуренция и сколь жёсткий будет отбор, ведь её отец лично одобрял соискателей в спецподразделение дочери. Поэтому тренировки, которым подверг себя Бёльк, были крайне суровые, бескомпромиссные, направленные и рассматривающие лишь результат, за ценой он не стоял. Миньоны его матери находили его вымотавшегося и свалившегося с ног, на полигонах и посреди тренировочных площадок и треков. Но результаты, конечно же, того стоили, и поэтому он сегодня шёл с уверенностью и надеждой. Чтобы не смущать сына, мать предпочла не показываться на глаза, ведь, если его одобрят и он будет принят, а она в обратном и не сомневалась, они сегодня же отправятся на фронт. Она боялась что не сдержит слёз, ведь однажды уже потеряла мужа, дом, покой и уют своего очага. И вот её старший сын Бёльк идёт по стопам отца, которого не помнил (в чём не сознавался) и знаком был лишь по нескольким весточкам с фронта. Существует традиция, оружие куётся в пламени, рифх – это оружие, и для сплочённости просто необходимо как можно быстрее отправиться в пожарище войны. Привычный полумрак встретил Бёлька на улице, он собрал для себя кое-какие вещи и спрятал их в талисмане, уголок дома. Небесный Трон висел в небе близ Короны Визардуса сколько все себя помнили, ещё со времён Первой Войны. Невзрачные силуэты в скромных убранствах появлялись на улицах города, кто-то ручейком бесшумно оказывался у своих ворот, кто-то светящейся вспышкой материализовался подле голой стены, самых «скромных» приносили жабы-хранители, миньоны Основателей Семьи, хранители тайны зачарования запрета, без них ни войти ни выйти. Кого-то провожали родители, обстановка была смиренно выжидательная, повлиять на отца Иниры в вопросе личного состава для его дочери просто невозможно, поэтому никто не знал наперёд, кто же «победил». Большинство, конечно, из одной возрастной группы. К тому же многие были друзьями, поэтому приветствовали друг друга не только как принято в обществе – мягкой лазурной вспышкой Ока Воплощения, а договаривались об особенных знаках. Но тем не менее ни смеха, ни шуток не было, всё предельно серьёзно, ведь формирование рифхов происходит не совсем в праздничной обстановке. Путь воина – смерть во всех отношениях, воин несёт смерть, и воин её принимает, всегда происходит что-то из двух, и, чтобы все сразу понимали, что есть реальность, на службу принимаются в мемориальных комплексах Обители Плача, туда и направились несколько десятков юношей и девушек, создавая волшебными палочками огоньки разноцветного света, которые выхватывали из тьмы пятачки улицы, освещая дорогу. Семья Бёлька жила в Восточном районе – идти до комплекса недалеко. Обитель Плача, как и Академия воинского искусства, находились в густой лесной чаще, которая называлась Тенистая Роща. Над центральными улицами и общественными районам «в небе» парили светящиеся шары – люстры, которые и давали свет. Тишина, только звук лёгких шагов, которые и привели молодых визардцев к Мемориалу. Вошедший вмиг оказывался как будто в другом месте, что, конечно же, не так, здесь было светло и настоящее небо. Над Обителью Плача всегда шёл лёгкий моросящий дождик. В центре видимой площади, выхваченной из непроглядного ливня, парила над землёй Сапфировая Слеза с множеством граней, на которых начертаны имена Героев. Несомненно, понятен смысл, что это стенания и слёзы по павшим, но внутри этой драгоценной слезы пылает огонёк жизни, сияющий светом разума. Как знак применять войска только для защиты, обдуманно, и только во спасение жизней от угроз, исходящих не от визардцев в первую очередь, но старые смыслы забыты, каждое поколение готово истолковывать даже старые смыслы по-новому. Над землёй в паре десятков метров, словно на облаках, стояли визардки и визардцы, молодые и в возрасте, погибшие и отличившиеся в боях. Они молча взирают с высоты вниз. Огонь, таящийся в слезе, проецирует имена с граней на облачка, в ногах Героев отображая тем самым имя. Выглядело всё чарующе и даже великолепно, но и грустно, очень. Как бы хотели они никогда не иметь ни таких памятников, ни подобных комплексов. Ведь гибель их не прихоть стихии, не думающей и всё сметающей. Площадь вокруг парящей сапфировой слезы имела овальную форму и золотую окантовку. На этой площади все и собирались, перед довольно обширным пьедесталом награждения, к которому вели ступеньки, здесь же и причисляли к героям. На трибуне, на возвышении была она, Инира, ну, конечно, ещё её отец, его адъютанты и несколько офицеров высшего командного состава, её дяди и тёти. Бёльк буквально залюбовался ею, но это неизбежно и ударило болью по сердцу, он вспомнил, неизбежно вспомнил, как впервые увидел её, ему тогда вообще не хотелось здесь жить, но она стала лучом надежды, лазурного света жизни.
Бёльк родился и рос в самом северном опорном пункте Семьи Лазурных Глубин, Северный Страж – называли его. Врата в Страну Прудов, Застрельный Пруд, Пруд Железной Воды – все эти гордые названия Четвёртый Пруд приобрёл в боях за неприступность, мощная армия, близость реки Верная и хорошая логистическая сеть, скрытая глубокими протоками между Прудами, делали Северного Стража неприступным. На его просторах раскинулись несколько городов и пару деревень, линия фронта пролегала тогда гораздо севернее по Пепельному Рубежу (ныне Старый Пепельный Рубеж). Жизнь текла для него своим чередом, лишь мать замирала, глядя на горизонт, бывало разрываемый тысячью огней и вспышек, с разносящимися эхом взрывами и скрежетом от ударов и краха тверди Раздвоенного Утёса. Но вдруг всё изменилось. Бёльк толком ничего и не понял тогда: он спал, была ещё темень. Первое, что послышалось среди безмятежной тиши ночи, – это грохот, всё начало сотрясаться, толчки усиливались. Бёльк спал, ему снился сон, он, как всегда, ждал отца у дальних ворот, однажды он, будучи ещё очень маленьким, встретил там отца, и с тех пор он часто его там и ждал, но уже пусто и безрезультатно, Бёльк очень скучал. Вдруг треск, звук ломающихся крыш и стен и яркая вспышка, она была яркой даже через сомкнутые веки. Он распахнул глаза и, пробудившись, ужаснулся, комната была объята пламенем, жар обжигал кожу, лицо, то, что было ещё не тронуто огнём, начинало дымить, он вжимался в угол. Гарь заполняла пространство, вдруг сильнейший поток погасил всё пламя – это пришла его мама, в её руке сияла палочка, на руках была младшая дочь.
– Ты как? – взволнованно спрашивала она, поглощая воду талисманом. – Бери сестру, а я отправляюсь за твоим братом, интересно, где он сегодня заснул. Встречаемся во дворе, – едва она договорила, как вновь послышался треск и грохот. Сильные разрушения также приносило и землетрясение. Город бомбардировался выбросами пламени и разрывных горячих глыб, вырывавшихся лавинами из стремительно вырастающего Вулкана.
– Использую воду! Соберись! – добавила мать и, взмахнув палочкой, создала вокруг них запрет для пламени и, сломав стены и прежние комнаты, материализовала для своих детей прямой путь на улицу, во Двор, и Бёльк, сжимая сестру в объятиях и прижимая к себе, рванул по этому новому коридору и скрылся в его просвете. Они бежали, всё сначала было хорошо, грубый интерьер с какими-то непонятными узорами и коридор в некоторой степени с покосившимся проёмом вдруг задрожал, в него ворвалось пламя. Запрет полностью поглотил его, грохот и сильная тряска сбивали с ног Бёлька, сестра кричала, он с трудом сохранял равновесие. Вдруг он почувствовал опасность справа, метнулся влево, и часть стены с полом, где он стоял, сломало и сорвало, вид открылся ужасный, их домовладение, оголившееся многочисленными проломами, из которых рвалось пламя, и элементы перекрытия, и колонны торчали из пепелища, словно сломанные рёбра. Бёльк обомлел, но плач сестры вернул его, и он понёсся дальше. С небывалым треском обрушился валун и сбил их с ног, почти преградив путь. С трудом они с сестрой смогли просочиться. Грохот, звуки ломающихся зданий, рвущейся тверди и треск пожарищ, изрыгающих клубящиеся и вихрящиеся облака гари, заполонили округу, амплитуда толчков нарастала. Воды уже не было, улицы там, где еще не свирепствовало пожарище, были поглощены паром. Множество тусклых огоньков от волшебных палочек виднелись в этом «тумане». Кто-то искал своих близких и для этого разогнал пар ветром, но он, обнажив оборванных обожжённых беженцев, на миг сомкнулся вновь. Оказавшись на улице, Бёльк впал в ужас, город горел.
Зарево пляшущего кругом огня освещало не хуже Великого Воплощения Свет. Сестра на руках, успокоившаяся лишь несколько мгновений назад, вновь начала плакать. Но сильный шум, взрывы, крики боли и зовы о помощи заглушали это. На звуки грозного треска каменной породы все обернулись. Это Вулкан, высившийся уже, наверно, метров на 600, извергал невероятные потоки лавы и чудовищного жара огонь. Бёльк хотел успокоить сестру, посмотрел на неё и в довольно крупной слезе, что бежала по её щёчке, Бёльк разглядел блик, стремительно нарастающую вспышку, это взрывная глыба с Вулкана неслась сейчас невероятно быстро, но отойти он уже не успевал, а талисмана ещё не было, не думая ни о чём больше, кроме маленькой сестрички, он сфокусировался на потоках буквально панического ветра, что метался по уничтоженному городу. Крупица намита близ Ока Воплощения, сверкнув серым, мгновенно подчинила поток ветра и, создав из них направленный вихрь, оттолкнул мальчика с сестрой, следом на то место обрушилась глыба. В ту же секунду прозвучал взрыв, разворотивший двор и часть дома. Огонь был поглощён Запретом, но шрапнель. В момент взрыва Бёльк зажмурился и не видел, что подоспевшая мать с младшим братом, средним ребёнком, остановила смертоносные осколки стеной льда. Его окликнула мать, она уже материализовала юрких пламенеющих лисиц, эти материализации совершенно не боялись никакого пламени и в случае чего могли распушить хвост, прикрыть седока от лавины пламени – правильный выбор, несмотря на то что это стихия врага, как считали самые консервативные. Она звала своих детей, чтобы отправиться в путь как можно скорее, гражданским здесь делать нечего, скоро здесь будет очень серьёзная битва.
– Мы должны уехать отсюда.
– Но куда?
– Как можно дальше, сначала в Стража Равнины (Крепость южнее). Мы уже потерпели сокрушительное поражение за Северного Стража. Эта брешь уже катастрофа, и её разрастания будут всеми силами не допускать. Сынок, держи лиса около меня, это только начало.
Город был объят пламенем, всё небо окрасилось в оранжево-чёрный закопчённый цвет. Каменные горящие глыбы со свистом влетали в город и взрывались, сея смерть, страх, боль и разрушения.
– А как же отец? – начал было Бёльк, сестра плакала, брат был с матерью, на её лисе в седле позади неё.
– Сынок, пожалуйста, не думай об этом.
Бёльк отвернулся, у него накатывались слёзы, в горле стоял ком, но мать была настойчива, кругом бушевало пламя, жар подступал со всех сторон, удушающий дым и запах тех, кого поглотил огонь, делали нахождение здесь невыносимым. Они стояли всё ещё посреди разрушенного, объятого огнём двора, который буквально пожирал родное, близкое и привычное с каждой секундой.
– Сынок, посмотри на меня, – настойчиво звучало вновь. – Пруд испарился, мы беззащитны, твой отец по ту сторону Вулкана в окружении, но что мы можем? – Бёльк заплакал, мать продолжала спокойно, но твёрдо: – Но мы можем спасти твоего брата и сестру.
Бёльк был старшим, поэтому чувствовал за них ответственность. Он снова повернулся к матери.
– Сынок, сейчас мы поскачем через город.
Оглушительный взрыв с ослепительной вспышкой, прокатившейся по небу, словно ранний рассвет, и отозвавшейся громогласным эхо, словно сотня молний ударила в одну секунду. Открылось ещё одно русло хищной лавы, и она невероятно резвым потоком хлынула в котловину высушенного пруда и направленно ринулась к «оголённым» городам.
Мать с тревогой заторопилась.
– Мы поскачем через город, ты не узнаешь его, всюду будет хаос. Будут убитые и раненые, те, кому, может, и можно было помочь, и безнадёжные, возможно друзья и знакомые, помни. – Бёльк был в ужасе, зачем мама говорит всё это ему. – Сынок, ты слушаешь меня? – Он кивнул.
– Запомни, ты не должен останавливаться, у тебя на руках сестра! О ней никто, кроме тебя, не позаботится, я прикрою нас. Эдгур (второй сын), держись крепче, помчались. Ли́са всегда держи подле меня! И они, оставляя рыжеватый пламенный шлейф, сорвались с места и умчались, скрывшись в клубящемся сумраке гари и копоти.
Ужасы врасплох застигнутого города и подвергнутого жесточайшей бомбардировке в предрассветный, ещё сумрачный час не остались в деталях в памяти ребёнка. Ему часто снится этот кошмар совершенно в разных вариациях, но абстрактный, беспредметный, лишь эмоции, только страх и боль.
Визардка на лисе с ребёнком позади и ещё один лис, несущий Бёлька с сестрой на руках, пересекли границу пожратого огнём и лавой города, большинство зданий в котором уже обрушились и с треском полыхали. До устья транспортной протоки было довольно продолжительное ровное плато, дно иссушенного пруда. Их, как и других визардцев, из выжженных городов Северного Пруда гнало пламя, словно скот. Армии Лазурных с марша вступали в бой, чтобы дать время гражданским. Великое множество различных материализаций уносили визардцев Лазурных Глубин прочь от полыхающих городов, но Пламя на этом не остановилось, и их продолжили преследовать. Сотни сверкающих вспышек устремились ввысь против нескольких сотен взрывающихся глыб, которые материализовывались в Вулкане и запускались зачарователями народа Пламени. Множество взрывных снарядов удалось сбить, но те, что остались, несли смерть.
– Сынок, приготовься, – она оборвала предложение на полуслове, с флангов их обходила лава.
Сверкнула вспышка, и глыба, которая должна была разорваться, была отброшена вдаль, где и детонировала, не причинив вреда, но на этом всё не закончилось, происходила гонка со смертью. «Самое ужасное, что скоро ударят и штурмовые подразделения» – на этих мыслях сердце женщины сжалось, она подумала о муже, который был на самом внешнем рубеже, она тоже раньше служила и воевала и отлично знала, как бы ни хотелось понимать обратного, но сейчас атака на них не происходит, потому что окружённые гарнизоны и подразделения отчаянно огрызаются и ещё не добиты, и что когда зачистка Пруда начнётся, значит с блокированными подразделениями всё кончено. Это отозвалось сильной болью и уже фактически пониманием утраты. Грусть. Это замешательство дорого ей стоило, из-за того что многие визардцы погибли, последующий защитный шквал заклинаний был намного слабее, и на выживших обрушилось море огня и шрапнели. Прямо перед ними влетает глыба.
– Будь за мной, – крикнула Бёльку мать. Крупица близ Ока сверкнула сапфировым, а токи намита в руках и палочка заливали округу лазурным свечением. Из её волшебной палочки вырвалась мощная режущая струя воды, измельчившая шрапнель и осколки, летящие к ним, и, оставив на дне рытвину, срезала с грунтом и огонь, проделала для них брешь в пламени. Следующую глыбу отбила и ещё одну, но она не ожидала, что кто-то отобьёт бомбу в них, но так и произошло, времени не было. – Сынок, скорее, круто бери левее. – Лисица матери схватила хвостом младшего Эдгура и швырнула в сторону лиса Бёлька, на опережение, тот изловчился, изогнулся и, не сбавляя скорости, поймал его за шкирку и ускорился, забирая влево, в ту же секунду прогремел взрыв, который, впрочем, абсолютно терялся в нескончаемой канонаде, столбы земли вздымались всюду на этом безразмерном плато боли, день уже прошёл, но этого, кажется, никто и не заметил, все были заняты бойней, всё смешалось, войска, хищные разумные воплощения и гражданские. Бёльк смотрел и не моргал, он просто не хотел верить, что осиротел сегодня, но, едва дым рассеялся, он увидел, что мама была внутри большого миньона водяного слона с изрядно оплавленной спиной и множеством острых осколков, чуть не достигших её. Она взмахнула сине-серо-белой сияющей палочкой, и водяной слон с большой силой и ускорением выстрелил водяную торпеду, на которой, как на сёрфе, мать догоняла своих детей, и лишь поравнялась с ними, тут же поглотила воду талисманом и, материализовав юркую пламенную лисицу, вновь оказалась верхом, поймав Эдгура, помчались дальше. Хищное Пламя двигалось значительно быстрее визардцев, и в этот момент случилось то, чего не ждали, река Верная на очень длинном участке вздыбилась, а потом, словно цунами, вышла из берегов и бросилась на хищную лаву на северный рукав, с грозным шипением, тучами пара, сражались два разумных воплощения, решивших разделить участь визардцев. Убегающие от неминуемой гибели воспряли духом, увидев это, ведь на волнах реки Верной отсекающим ударом шли авангарды с Западного Дозора. Побеждённое и уничтоженное разумное воплощение огня съёжилось и потрескалось, среди его уже ослабшей и разобщённой, развалившейся материи лежало ядро, и солдаты, поглотив его, отправились дальше, через всё плато к южному рукаву хищной лавы. Впрочем, это разумное воплощение быстро осознало невыгодность своего положения и в целом позиции на ровном, как тарелка, плато и моментально изменило тактику. Словно змея, свилось в клубок и начало раскаляться, лава стала расширяться и увеличиваться в размерах. Очень скоро из этой раскалённой массы выросли и вытянулись башни, бастионы, ниши для зачарователей и несколько цитаделей за общей стеной, Дозор Испепелённых начал, остывая, твердеть и парить, и, когда чёрный обсидиан с пляшущим внутри пламенем остыл, твердыня была готова. Последним штрихом стало то, что выросло ещё два венца стен хищного, живого огня, разумное воплощение выполняло роль умных стен или цепного сторожевого пса. Но это всё оставалось позади матери Бёлька и её детей, стремительно уносящихся на юрких лисицах. Тем временем разумное воплощение Прилив, друг Лазурных и соратник степной бурлящей воды, преградил путь взрывающимися глыбами и встал на защиту уцелевших. Дорога была полна боли, от утраты, от унижения, от ожогов, в том числе и других ран и травм. И конечно, от того, что это всё ещё не кончилось и ещё погибнут многие. Поэтому ни дороги почти через Два Пруда, ни верениц раздавленных и ободранных, закопчённых и чудом спасшихся беженцев он не запомнил. Не задержались в памяти и армейские транспортные колонны, шедшие навстречу, а также паника и смятение крепостей новой фронтовой полосы. Бёльк тогда многого не запомнил, память ребёнка скрыла в подсознании многое из тогда увиденного, он по большому счёту лишь запомнил, что было море огня, как стремительно вытеснил жар всю воду, как бежали выжившие, сгибаемые под ударами раскалённых валунов и лавы.
Земля испещрилась трещинами, рытвины всё углублялись, из них вырывалось пламя. Многие погибли тогда, уцелевшие же жители целого Пруда лишились крова. Они бросили всё, чтобы выжить, их уносили армейские транспорты из Стража Равнин, сами же готовились дать последний бой. Как потом узнал Бёльк, его отец погиб в этом прорыве обороны, каким-то образом в тылу их позиций вырос Вулкан и обрушил свой гнев, это совпало с атакой страны Пламени, подразделения отца Бёлька взяли в окружение и истребили. Он помнил, как их направили в Тенистую Заводь. Когда их словно пожирала вечно висящая тень, Бёльк сказал: «Как здесь можно жить – здесь мрачно». Ему не хотелось быть здесь. Он опять вспышкой в сознании вспомнил тот предрассветный час, чего они лишились, вспомнил отца, который больше не вернётся. Это отозвалось болью утраты, Бёльк не хотел верить услышанному об отце, хотелось верить в то, что он как-то выжил, мыслимо, немыслимо, но как-то выжил, другого просто не могло быть, просто не должно быть с ними. Но, конечно, это не так, и мы можем с уверенностью считать его отца погибшим. Он чуть сдержался, чтобы не заплакать, и вдруг он поднял глаза, они были уже близ города с его западного въезда, и, конечно, глава одной из семей Триады Рифхов с тревогой во взоре встречал новоприбывших сограждан их города. С ним рядом стояла и его дочь, Инира, словно светлячок в ночи, сияла она плечиками в лёгком платьице, и с большим волнением она смотрела, вжимаясь в ногу отца, на вереницу армейского транспорта с беженцами. Сотни палочек создавали тусклый свет, словно церемониальная процессия тянулись в Вечной Тени к городу. По всей стране ревели тревоги, спешно готовились резервы, назревало серьёзное сражение на неделю, не меньше. Такой прорыв без развития было бы оставить глупо. Так или иначе, Северный Страж пал, там разместилась передовая Цитадель Испепелённых.
Горечь, смешанная с радостью, любовь и восхищение – вот с такими противоречивыми чувствами Бёльк и любовался Инирой. Он полностью абстрагировался, а всё тем временем началось и уже какое-то время продолжалось, уже были названы пятеро из девятерых необходимых для задач, которые уже определила и согласовала со штабом Инира. Бёльк смотрел на неё и даже не сразу услышал, осознал и понял, что его имя уже было названо и даже звучало уже ещё раз. Инира вдруг посмотрела на него, мимолётом, словно майский утренний сквознячок, улыбнулась ему и помахала рукой.
– Иди, ты чего, тебя назвали, – шипели со стороны, и он, опомнившись, включился и ринулся на трибуну, и здесь уже соблюдалась серьёзность. Голубое сияние крупицей близ Ока Воплощения, и он встал в линию шестым. Инира с отцом продолжили.
