Антон Петрович Гусев
Происшествие на складе школьных учебников. «Зона-51». Книга первая
–Но почему «сеть-23», которой нужны человеческие ресурсы, не озабочена тем, чтобы их охватить?
–Такие ресурсы ее не интересуют. У них ведь нет денег, так зачем распространять на них рекламу, за счет которой телевизионщики только и живут, и трансляция которой обходится им достаточно дорого?
Винкли задал риторический вопрос, но Дадли услышал в нем характеристику его самого – жесткую, суровую, местами подлую, но правдивую. Поначалу менеджер и сам не понял, что сказал, но минуту спустя, поймав на себе смеющийся взгляд Дадли, раскраснелся и заулыбался.
–Ничего не поделаешь, сэр, это закон рынка, – развел он руками. – И я ему служу, и вы в какой-то мере, защищая государство, на нем стоящее… О, а вот и мисс Арнольд…
В следующую секунду на пороге появилась маленькая женщина, увидев которую Дадли понял, что случайности не случайны. Кого-кого, а ее увидеть он ожидал здесь сейчас меньше всего. Но это была именно она, в чем не было никаких сомнений.
–Кэролайн?!
Глава вторая
23 ноября 1987 года, Чикаго, штат Иллинойс
Роджер Дадли и Кэролайн Арнольд сидели в небольшом, но уютном кабинете руководителя технической службы канала WTTW – такую должность старая знакомая агента ФБР теперь занимала в иерархии не самого маленького канала в стране, – пили кофе и разговаривали о прошлом в ожидании ее подчиненных, которые должны были дать мало понимающему в этих вопросах агенту свои великоразумные пояснения, снабдив их кассетой с записью хакерского вмешательства в работу канала.
–Ты как здесь оказалась? – спросил не скрывавший приятного удивления агент ФБР.
–То же самое я могла бы спросить у тебя…
–Я – по роду службы, тут как раз никаких секретов, – развел руками Дадли. – Буду расследовать ваш вчерашний инцидент со вторжением в эфир…
–И со мной тоже все ясно, – опустив глаза, пробормотала Кэролайн. – Как считаешь, можно мне было оставаться жить в Далласе после того, что там произошло 25 лет назад?
–24…
–Не цепляйся к словам! С учетом моих показаний и официальных данных следствия? Я ведь, по сути, сама того не понимая, пошла против системы, а она таких демаршей не прощает никому. Вот и пришлось подыскивать другое место жительства.
–Я гляжу, ты сменила старую покосившуюся халупу на многоэтажный небоскреб! – улыбнувшись, подметил Дадли, в котором короткая исповедь Кэролайн вызвала скорее сарказм, чем жалость.
–Да, в плане личностного развития здесь, конечно, повеселее, чем в провинциальном Далласе или еще более провинциальной Бетесде, откуда я родом.
–А в плане личной жизни?
–Знаешь, я предпочла карьеру всем этим розовым соплям и нервотрепкам, – ответила «сильная женщина». – Тем более, здесь, в Чикаго, в международном телевизионном центре, нашлось такое применение моей инженерной профессии, о котором в провинции я не могла и мечтать.
–Я так и понял, коль скоро фамилия твоя осталась прежней, а Винкли представил тебя как «мисс». Что ж, буду считать это комплиментом вроде «я ждала тебя все эти 25 лет»… – продолжал шутить Роджер.
–И не мечтай. Кстати, про 25 лет… 24 года, неважно… Ты знаешь, у нас все только и говорят, что о связи вчерашнего инцидента и смерти Джей-Эф Кей!
–А какая тут может быть связь? – прикинулся дурачком Дадли, которому уже становилось не по себе от второго за день упоминания тех злополучных событий (профессиональная паранойя брала свое – ему показалось, что Кэролайн знает больше него).
–Не знаю, скорее, на подсознательном уровне всем так кажется, – пожала плечами Кэрол. – День в день, спустя четверть века, и само событие полно загадок не меньше, чем выстрелы в Далласе.
–Что ж, тогда перейдем сразу к загадкам. Как считаешь, что это было?
–Я в такие высокие сентенции не вдаюсь уже 25 лет – привычка и залог спокойной жизни. Это твоя работа – выявлять обстоятельства, заказчиков, причины и условия. Я же могу тебе сказать, что для меня самой большой загадкой стала сила сигнала. Фактически можно сказать, что злоумышленник захватил частоту целого канала, а, учитывая, что вещание идет посредством зондов-«цеппелинов» и спутников, это практически невозможно. Ведь заглушить сигнал мы смогли, только перенастроив частоту! Год назад у НВО был похожий случай, но тогда специалистам канала потребовалось немного – чуть приподняли зонд над землей, и станцию хулигана удалось забить мощностью передачи. А здесь нет…
–Слушай, он же двумя часами ранее появлялся в эфире WGTV? – уточнил Дадли.
–Да, на несколько секунд.
–Вы связывались с их специалистами?
–Они ничего не сказали, – помотала головой Кэролайн. – Сам влез в эфир, сам ушел из эфира – они не предпринимали для этого никаких действий. Видимо, это была проба пера с его стороны. Решил потренироваться на канале с куда меньшим охватом, а, когда убедился, что все в порядке и его система работает как часы, вышел на наш спутник.
–Но как это возможно? Для этого надо обладать какими-то подвязками в НАСА? Ведь, насколько мне известно, именно они ведают спутниками?
–Технически не совсем так, – объяснила Роджеру куда более продвинутая в инженерных вопросах мисс Арнольд. – Нужен очень мощный передатчик. Понимаешь, каждый передатчик, который находится на земле – наши, например, стоят на высоких холмах и крышах небоскребов по всей стране, чтобы проще было дотянуться до воздушного зонда, – посылает сигналы напрямую на зонд или спутник. А уже оттуда они распространяются по принимающим устройствам, то есть телевышкам и телеприемникам. Конечно, совершенно необязательно договариваться о чем-то с НАСА – просто пошли на принимающее устройство сигнал более высокой мощности и точности, и настроенное в автоматическом режиме оборудование спутника примет его и его будет распространять. Но дело в том, что, при всей автоматизации этого оборудования, оно отсеивает обычные или слабые сигналы. Какой-нибудь технарь-любитель из бруклинского подвала или даже из нью-йоркской высотки не сможет дотянуться до спутника, даже зная его координаты, так как установленное на нем локационное оборудование его просто не услышит… Сигнал должен быть очень мощным, сверхмощным. И это настораживает- сравнимые по силе сигналы может посылать только военное ведомство, больше ни у кого таких устройств просто нет. Ну еще ЦРУ, допустим…
–Мало наше правительство ставит экспериментов на людях? – провокационно ухмыльнулся Роджер.
–Думаю, много, но, если бы это был эксперимент, вряд ли бы тебя сюда прислали – в Вашингтоне уж наверняка знали бы, откуда ноги растут…
–Тоже верно. Значит, заходить надо с другой стороны.
–С какой именно?
–Надо понимать, что именно он говорил. Какой он нес посыл? Только это сможет навести нас на понимание сути происходящего.
–Там такая белиберда… – обреченно вздохнула Кэролайн.
–И все же я бы послушал. И чем скорее, тем лучше.
–Не нравится Чикаго? – собеседница подхватила от своего нежданного гостя шутливую волну, поддевая присущий всем жителям столицы снобизм по отношению к городам на две улицы меньше их мегаполиса.
–Дело не в этом, – посерьезнев, ответил Дадли. – Со дня на день здесь будут люди из Лэнгли – те самые твои «друзья», которые не дали тебе жизни в Далласе, – и уж тогда мы точно будем связаны по рукам и ногам. Пока их нет, есть возможность пройтись по горячим следам. А что касается координат передатчика, то, думаю, его искать бесполезно – стоял он, скорее всего, на какой-нибудь помойке…
–Исключено. Тогда бы он априори не смог дотянуться до спутника, так как помехой могла стать даже стая птиц!
–Ну на крыше помойки. Это не имеет значения. В любом случае, никто его там не видел, и его там давно уже нет. Если мы имеем дело с серьезным государственным преступником, то должны понимать – он намного умнее рядовых сыщиков из чикагской или даже вашингтонской полиции. И, наверное, даже умнее нас. Так что технически, если он что-то задумал, мы ему никак не помешаем. А вот услышать его, понять, что он хочет до нас донести, мы можем – и тогда начнется диалог с ним, а его поиск заметно облегчится. Согласна?
–В таком случае мне не вызывать инженеров? Не будешь с ними беседовать? – Кэролайн подняла трубку телефона.
–Пока нет. Через пару дней тут будут наши технические специалисты. Так вот пусть твои подчиненные пока изложат в письменном виде свою версию случившегося и приготовятся отвечать на их вопросы. А мы будем искать в другой плоскости. Где там злосчастная кассета?
Два дня спустя
Специалисты технической службы Центрального офиса ФБР прибыли в Чикаго вечером того же дня. Это позволило Дадли уединиться в гостиничном номере с видеокассетой, на которой человек в маске Макса Хедрума извращался над мозгом своих телезрителей, и посвятить следующие два дня детальной расшифровке того потока сознания, что накануне потряс аудиторию WTTW. Дополнительным стимулом было то, что Бюро оплачивало командированному агенту проживание в фешенебельных номерах легендарного небоскреба 875 на Норт-Мичиган-Авеню. Стернвуд же вернулся в Вашингтон, чтобы доложить о промежуточных результатах расследования – их, конечно, пока не было, но его должность обязывала всякий раз докладывать и брать под козырек, ничего уж тут не поделаешь. Он предлагал Дадли поехать с ним – в конце концов, технические специалисты и сами смогли бы провести всю работу, он им уже не требовался, – но тот отказался, предпочтя вашингтонской суете спокойствие чикагского отеля. Обосновал свое решение тем, что ему в любое время может потребоваться помощь или консультация работающих на месте специалистов, но проницательный Стернвуд понял, что единственный специалист, к кому в эти дни может обратиться Дадли – это Кэролайн Арнольд. Чтобы не мешать старым знакомым ударяться в воспоминания о прошлом, он вернулся в столицу, но прибыл назад через два дня – не было никакой гарантии, что Дадли и мисс Арнольд настолько увлекутся друг другом, что забудут о деле. Приехав, чтобы немного встряхнуть своего подчиненного, Клинтон приятно удивился- тот едва не сошел с ума, анализируя послания Макса Хедрума, но пришел за это время к весьма значительным результатам.
Они встретились в лобби гостиничных номеров 875 Норт-Мичиган-Авеню, на 93 этаже здания, в котором, к слову сказать, и был расположен офис WTTW, немного выпили, и Дадли первым делом вручил своему шефу папку с детальной расшифровкой посланий странного персонажа. В ней был краткий отчет об изучении пленки.
«В начале своего «монолога», – писал Дадли, – неизвестный в маске упоминает комментатора Чака Свёрски, называя того «либералом» (вкладывая в это определение негативный смысл), после чего начинает смеяться, стонать и бормотать. Далее, цитируя слоган рекламы напитка New Coke «Поймай волну», взломщик бросает в зрителя банку «Пепси», затем прижимается к камере и показывает средний палец с игрушкой-дилдо на нём; жест частично остаётся вне экрана. Уронив ещё одну банку колы под строчку из песни Лу Прайда «Your love is fading» и сняв игрушку с пальца, герой видео напевает саундтрек из мультсериала «Clutch Cargo», прерывая напев фразой «Я захватил CBS». Затем «Макс Хедрум» начинает болезненно стонать, выкрикивая что-то о своём геморрое, после чего заявляет, что «создал огромный шедевр для всех умников из „Величайшей газеты мира“». Следом он надевает перчатку со словами «Мой брат носит другую», затем добавляет: «Но она грязная! Похоже, что ты оставил пятна крови на ней!», и снимает её.
Внезапно камера перемещается к нижней части торса «Хедрума». Его ягодицы частично обнажены, он держит только снятую маску на камеру; в ротовом отверстии маски находится резиновый удлинитель, похожий на язык. Затем слышен крик взломщика: «Они идут, чтобы забрать меня!» Сразу после этого неизвестная женщина-соучастник говорит ему: «Нагнись, ублюдок!», после чего начинает пороть его мухобойкой, и он громко кричит. На несколько секунд трансляция прерывается чёрным экраном, после чего возобновляется показ сериала «Доктор Кто»; в общей сложности, незаконный показ продолжался полторы минуты».4
–И что эта абракадабра может значить? – закрыв папку и бросив ее на стол перед Дадли, спросил Стернвуд.
–Ну, как минимум, что ты был прав, упоминая про «Голубую книгу». Обычно именно они используют в своей работе и контактах между агентами такие вот шифровки.
–А что, если подумать над их смыслом? Что получается?
–Конечно, для этого нужны специальные ключи, которые использует «Голубая книга», – ответил Дадли, – но нам их, я так понимаю, без согласования с Лэнгли никто не даст, так что пришлось мне поломать над этим голову… Ну, начнем с самого начала. Чак Сверски. Спортивный комментатор, в прошлом баскетболист. Хедрум говорит, что он ему не нравится. Затем этот бросок банки «Колы», чьим рекламным лицом, как мы знаем от Винкли, является Макс Хедрум, в лицо зрителя и большой средний палец с дилдо. Что это может значить, если не демонстративное пренебрежение ко всем американским ценностям, к числу которых, как это ни прискорбно, относится уже и этот сомнительный напиток? Ему не нравится баскетбол, Чак Сверски, в том числе «Чикаго Буллс», за которых он некогда играл, не нравится «Кола». Ему не нравится все американское, и он этого не скрывает. Про CBS понятно – он просто ошибся, видимо, или планировал, или еще планирует захватить датчики самой крупной телекомпании США. Или ошибся или предупреждает нас о готовящемся ударе, демонстрирует свой колоссальный потенциал. Причем, непонятно откуда взявшийся… Дальше. Геморрой и «величайшая газета мира». Если ему противно все американское, значит, ему приятно все русское. Геморроем мы давно называем друг друга – КГБ считает таковым ЦРУ, и наоборот. А что касается задачи, заданной умникам из таблоида – понятно, что на следующий день передовица «Таймс» будет пестреть сообщениями о случившемся в третьем по величине городе Штатов в 25-ю годовщину убийства Президента, участие в котором русских до сих пор под большим вопросом!
–Ого, куда тебя занесло! – иронично присвистнул Клинт.
–Зря смеешься. Не ты один думаешь о возможной связи появления этого типа на экранах телевизоров с убийством Джей-Эф Кей. Половина чикагских зрителей уже вовсю муссирует эту тему. И роль КГБ в этом деле… мягко говоря, не прояснена до конца.
–Ладно, Бог с ним. Давай дальше.
–Дальше – самое интересное, – потер руки Дадли. – Он надевает на руку перчатку и говорит, что вторую такую же носит его брат, но она испачкана в крови…
–Это намек на нас? – начал догадываться Стернвуд. – Намек на то, что ЦРУ – брат ФБР с такими же большими руками, то есть большими возможностями, – было замешано в … – он хотел было снова упомянуть про выстрелы в Далласе, но осекся и сказал: – в неких кровавых спецоперациях?
–Или на них, – поднял палец вверх Дадли. – На то, что два больших брата – ГРУ и КГБ – взаимно обвиняют друг друга в чем-то, что может явно бросить тень на одного из них, и определенно этот человек располагает более точными сведениями. И ждет, чтобы мы его спросили. Ждет, потому что говорит: «Они идут, чтобы забрать меня». Он словно предупреждает каждого из заинтересованных лиц, чтобы не зевали, что его конкурент вот-вот явится за ним и после так оттягает по заднице, что ему, с учетом его-то геморроя, ничего не останется, кроме как эту дорогостоящую информацию отдать!.. Стоп! А может мы оба правы?
–В каком смысле?
–Может, он имеет в виду ЦРУ и КГБ, когда показывает большую руку в не менее большой перчатке? И те, и другие могут сказать про себя, что его брат замаран кровью, если речь идет об операциях мирового масштаба, так? – на ходу рассуждал агент.
–Так…
–И этот тип знает нечто такое, что скоро привлечет всеобщее внимание, и делает нам реверанс, позволяя первыми найти его и допытаться о сведениях, за которые обе стороны готовы дорого заплатить!
–Черт возьми, в точку… – всплеснул руками Стернвуд.
–Я думаю, что речь идет о выстрелах в Далласе, ты с этим не согласен, но оба мы уверены в том, что здесь замешана «Голубая книга». Во-первых, эти странные шифровки. Во-вторых, тот неподдельный интерес, который, как мы оба помним, русские проявляли к проекту, начиная с 1960-х годов. Пеньковский, Голицын, Носенко, да все тот же Ким Филби, в конце концов – все они спали и видели, как бы подобраться поближе к «Голубой книге». Потому для нее и был установлен такой уровень защиты, при котором ни отдельные агенты ФБР, ни отдельные сотрудники Лэнгли не могли глубоко погрузиться в нее без уведомления параллельной службы.
–Получается, все начинается сначала? Снова ждать появления «друзей с Востока»? – горестно вздохнул Клинтон.
–Во всяком случае, теперь мы предупреждены, – резонно заключил Роджер. – Они идут за ним, и он заявляет это вполне определенно. Макс Хедрум – суть сверхчеловек, как сказал Винкли. Он знает больше остальных, он совершенен, он создан по образу и подобию, но у него нет недостатков, и потому тот, с кого он срисован, сам является его негласным заложником. Понятно, что матрица явно недовольна тем, что ее копия готова вот-вот заговорить с нами.
–Или с ними…
–Или с ними.
–Получается, мы должны просто опередить их, и все дела. Найти его раньше, – не желая уступать подведение итогов подчиненному, пальцем в небо угодил Стернвуд.
–Стопроцентное попадание, Клинт, стопроцентное, – уже не слушая его, отвечал Дадли, мыслями унесшийся куда-то далеко. – Но как это сделать?
–Ну не мне тебя учить, с твоим-то опытом… – развел руками Стернвуд.
–Опыт это да, это верно, это есть, – все так же отстраненно бормотал Дадли. – И этот опыт подсказывает мне, что, если удастся отыскать хакера, то мы получим ответы на многие интересующие нас вопросы.
–Ты опять про Джей-Эф Кей?
–Нет, почему? Мы ведь столкнулись с «Голубой книгой» намного позже. Помнишь?
Стернвуд помнил. Помнил очень хорошо.
25 ноября 1987 года, Вашингтон, округ Колумбия
Владелец детективного агентства «Стивенс и Ко» Уолтер Стивенс пришел в свой офис в здании Международного Торгового Центра сегодня чуть раньше обычного. Непонятно, откуда взявшаяся (скорее всего, возраст) бессонница превратила его ночь в сущий кошмар, который он предпочел прервать не по обыкновению рано – в 5 утра, разорвав ее путы бодрым началом рабочего дня. Правда, совсем уж бодрым оно не получилось – пришлось выпить добрую пинту кофе, чтобы в столь ранний час привести себя в форму, – но надежда на то, что ранний подъем и раннее начало работы принесут свои положительные плоды все же была. Как знать, может именно сегодня его будет ждать встреча с заветным толстосумом, который любит вставать и посещать детективные конторы чуть свет, или, как и Стивенс, всю ночь не спал, размышляя о том, куда навострила лыжи его молоденькая жена, слежку за которой он щедро оплатит Уолтеру.
Открывая дверь офиса, сыщик усмехнулся – его порадовал неожиданный ход его собственных мыслей, – но юмор улетучился, когда он увидел в приемной заплаканное лицо Сисли Энглтон, жены его старого боевого товарища, бывшего заместителя директору ЦРУ. Дело в том, что семь лет назад Стивенс уволился из ФБР, а во время службы тесно взаимодействовал с этим человеком, чье имя некогда было на устах у всей Америки.
–Сисли? Что ты тут делаешь? Что случилось? – Уолт понимал, что контору детектива люди не посещают без повода, но о плохом думать все же не хотелось.
–Джеймс умер, – огорошила его вполне ожидаемой новостью утренняя визитерша.
–О, Бог мой. Когда это случилось?
–Вчера. Проклятый табак все-таки свел его в могилу.
Досье (Джеймс Энглтон). Этот выдающийся деятель американской разведки родился в 1917 году, из чего понятно, что его молодость пришлась на Вторую мировую войну. В марте 1943 он поступил на службу в Армию США, а в июле женился на Сисли д’Отремон, выпускнице Вессер-колледж. Во время войны служил в лондонском отделе контрразведки (X-2) Офиса стратегических служб, в феврале 1944 года стал главой итальянской секции в Лондоне, в ноябре был переведён в Италию в качестве командира отдела Z тайной контрразведки, занимавшегося расшифровкой немецких радиошифровок (программа Ultra). К концу войны возглавил итальянский отдел X-2.
После окончания войны остался на работе в Управлении стратегических служб и его преемниках, и стал одним из ключевых сотрудников, основавших современное ЦРУ. С 1949 года отвечал за связи с союзными разведывательными службами, а с 1951 года курировал отношения с израильскими спецслужбами Моссад и Шин Бет. В числе его близких контактов был работавший в Вашингтоне Ким Филби, которому предрекали пост руководителя британской Секретной разведывательной службы (MI-6), однако, после того, как Гай Бёрджесс и Дональд Маклэйн сбежали в СССР, Филби попал под подозрение и был отозван из Вашингтона. В последующем выяснится, что он был советским шпионом.
В 1954 году Аллен Даллес, назначенный директором Центральной разведки, назначил Энглтона на пост руководителя контрразведывательной службы, который он занимал до конца своей карьеры. В его обязанности, кроме координации с разведслужбами союзников, теперь входила и внешняя разведка, а также контрразведка. 5 Знакомство Энглтона с методами проникновения в разведывательные службы, почерпнутыми из его военного опыта и опыта операций ЦРУ по проникновению, а также личное знакомство с членом «Кембриджской четверки» Кимом Филби, оказавшимся советским агентом, заставили его постоянно исходить из предположения, что в ЦРУ также работают перебежчики и агенты недружественных разведок, и обосновали необходимость строгих проверок. Наиболее ярко это проявилось в деле перебежчиков из СССР Юрия Носенко и Анатолия Голицына.
В декабре 1961 года майор КГБ Анатолий Голицын с семьёй был вывезен в США. Голицын заявил, что, по его сведениям, в ЦРУ работают советские агенты, и после этого Энглтон получил разрешение работать с Голицыным. Голицын также обвинил в связях с КГБ премьер-министра Соединённого Королевства Харольда Уилсона и президента Финляндии Урхо Кекконена. Раскрытые архивы КГБ показывают, что Уилсон во время пребывания в СССР делился некоторой информацией с советскими собеседниками, поэтому в КГБ ему была присвоена оперативная кличка и заведено дело, однако до его вербовки дело не дошло. Что касается связей Кекконена с КГБ, историки не пришли к однозначному мнению.
Голицын помогал идентифицировать источники возможных утечек из советского отдела ЦРУ, и в результате Энглтон заблокировал продвижение многих сотрудников, попавших под подозрения. С тех самых пор к нему плотно приклеилось прозвище «Охотник за кротами».
В 1964 году в США перебежал подполковник КГБ Юрий Носенко, который попытался дискредитировать Голицына как агента КГБ, засланного для дезинформации. Кроме того, Носенко предоставил информацию о том, что Ли Харви Освальд не был завербован КГБ, хотя и находился под постоянным наблюдением, и, таким образом, СССР не имел никакого отношения к убийству Джона Кеннеди. Однако Голицын с самого начала предсказывал, что КГБ попытается его дискредитировать. Энглтон счёл утверждения Носенко подозрительными и не стал возражать, когда Носенко был подвергнут чрезвычайно строгому заключению во одиночной камере в течение трёх с половиной лет, с постоянными допросами и проверками на детекторе лжи. Тем не менее, Носенко не отказался от своих показаний. В 1969 году он был освобождён и стал работать консультантом ЦРУ.
Энглтон не поверил в двойную игру Голицына, в отличие от директора ФБР Эдгара Гувера, который значительно сократил сотрудничество с ЦРУ по контрразведывательной деятельности. Убеждённый Голицыным в наличии большого количества советских агентов в ЦРУ, Энглтон выдвинул теорию о широкомасштабной операции КГБ, служащей для манипулирования деятельностью ЦРУ в нужном направлении. В результате этого возникли многочисленные трения с другими отделами, операции которых Энглтон подвергал сомнению. Однако Голицын не был высокопоставленным сотрудником, перебежал относительно давно и не мог предоставить конкретных фактов для подтверждения своей теории, а потому к 1968 году руководство разведки и директор Хелмс перестали доверять его сведениям. 6 Чего нельзя было сказать об Энглтоне…
В 1969—1975 году отдел контрразведки ЦРУ провёл масштабную операцию «Хаос» по слежке за гражданами США, подозреваемыми в работе на иностранные государства. Вообще ещё с 1965 года по приказу президента Линдона Джонсона контрразведка ЦРУ наблюдала за отдельным деятелями антивоенных организаций и гражданскими активистами. С приходом президента Никсона масштаб операций был расширен, и они были объединены под началом Энглтона.
Сначала управление занималось только отслеживанием зарубежных контактов, используя зарубежные отделы ЦРУ и помощь дружественных разведок. Однако затем агенты ЦРУ перешли к внедрению агентов, слежке и вскрытию почты внутри страны. Такая деятельность была незаконной, так как ЦРУ законодательно запрещены самостоятельные операции внутри страны: ЦРУ не является правоохранительной структурой и не подконтрольно судам и министерству юстиции во главе с Генеральным прокурором. По некоторым сведениям, было заведено от 7 до 10 тысяч досье, а также введены записи в компьютерную базу данных на 300 000 граждан и на 1000 организаций. Тем не менее, директор центральной разведки Хелмс несколько раз докладывал, что в результате программы не выявлено никаких подозрительных связей с иностранными государствами.
Программа «Хаос» была свёрнута в 1973 года после Уотергейтского скандала, когда бывшие сотрудники ЦРУ были пойманы в отеле «Уотергейт» за взломом штаба Демократической партии. Это в результате привело к отставке президента Никсона и, в конечном счете, самого Энглтона.
В декабре 1974 директор центральной разведки Уильям Колби отправил Энглтона в отставку, когда президент Форд потребовал отчёта о незаконных действиях ЦРУ. Также были уволены его заместители. В отчёте комиссии вице-президента Рокфеллера и сенатской комиссии Чёрча было указано, что ЦРУ, АНБ и ФБР вели незаконную слежку за гражданами США под предлогом раскрытия иностранного влияния, а ЦРУ также занималось организацией убийств зарубежных политиков, в частности, премьер-министра республики Конго Патриса Лумумбы, чилийского генерала Рене Шнайдера и кубинского лидера Фиделя Кастро. В результате распоряжением президента Форда ЦРУ было впредь запрещено организовывать убийства.
-Подумать только, – сидя в кресле и потягивая налитый на донышко стакана по случаю смерти коллеги скотч, покачивал головой Стивенс. – Мы ведь с ним не виделись с 1971 года, с тех самых пор, когда вместе расследовали угон самолета в Портленде. Уже тогда он смолил как паровоз, и его постоянный кашель заставил даже меня бросить курить. Однако, его хватило на долгих 16 лет. Я думал, курение сведет его в могилу раньше. Черт возьми, прости, Сисли… Я не знаю, что говорят в таких случаях. Смерть стала нашей данностью, объективной реальностью, в которой приходится работать, а смерть товарища…
–Ничего страшного, Уолт, – махнула рукой Сисли, опрокидывая бокал внутрь себя. – За сорок лет жизни с Джимом я привыкла к вашему плоскому юмору и к тому, что это – единственное, что позволяет вам выстоять в тех условиях, в которых другие ломаются. А еще привыкла к его скверному характеру, который отталкивал от него настоящих друзей. Вы ведь когда-то были не чужими людьми, верно, Уолт?
–Когда-то давным-давно, – улыбнулся уголками губ Стивенс. – С тех пор столько воды утекло, да и столько обстоятельств изменилось, что винить чей-либо характер бессмысленно. Никто в случившемся не виноват. Понимаешь все это, конечно, много лет спустя, наговорив друг другу глупостей и затаив в сердце обиду, но… ведь потом она уходит. Поздно, но мы все осознаем, прощаем друг друга и даже пытаемся соединиться вновь, но тут уж свое гнусное слово берет гордость. И часто бывает, что из-за нее мы не успеваем на этом свете сказать друг другу самое главное… Этого дерьма и во мне, и в покойнике Джимми было предостаточно, так что…
–Я потому и пришла к тебе, – сквозь слезы сказала миссис Энглтон. – Несмотря на то, что тогда, 16 лет назад, вы расстались на не очень хорошей ноте, я всегда знала, что ты объективен по отношению к Джеймсу. Ты говорил ему правду в глаза, невзирая на его чины и звания, и не боялся придать ее огласке, даже если сильные мира сего были категорически против.
–Поэтому я сегодня и здесь, а не в кресле, которое занимал Джим… – с горькой иронией констатировал Стивенс.
–Может, это и неплохо, – пожала плечами его собеседница. – Ты никому не подконтролен, сам себе хозяин. Кто может на тебя надавить, кто может связать тебе руки? Никто. Русские говорят, что молния бьет в высокое дерево – этому меня научил Анатолий Голицын. И, согласно этой теории, получается, что высокая должность – заведомое противопоказание к правде в любом ее виде, ведь эта самая молния, если правда ей не понравится (она вообще имеет такое свойство), куда вернее ударит в высокое дерево, чем в маленький пенек, каким может показаться обычный частный детектив с Манхэттена.
–Черт возьми, ты права. Но как этот простой сыщик может помочь своему покойному сановному другу?
–Он не был сановным, ты же знаешь. Хоть он и заглядывал им в рот и выполнял все их приказы беспрекословно, они все же съели его в 74-ом. За что? За то, что он устроил тотальную слежку за американцами, имевшими какое-либо отношение к Советам, желая тем самым оградить их, своих работодателей, от проблем…
–Так часто бывает, Сисли. Так чем я могу помочь? – вновь спросил хозяин кабинета.
–Я хочу, чтобы ты разобрался в обстоятельствах смерти моего мужа, – отрезала Сисли.
Стивенс задумался.
–Ты считаешь, что к его смерти кто-то приложил руку? – спросил он. – Но ведь сама же говоришь о том, что, будучи при должности, он был удобен и подконтролен, а после ухода – кому он вообще мог быть нужен? Для кого мог представлять опасность? И почему, если он и в самом деле знал что-то запредельное, они не разобрались с ним раньше?
–Нет, я не считаю его смерть насильственной, – помотала головой миссис Энглтон. – Как я и сказала, винить в случившемся можно разве что производителей сигарет да антидепрессантов, которые свели Джима в могилу. Нет, тут другое. Я не могу объяснить это словами, но убеждена, что его смерть пусть не впрямую, но все же связана с тайнами, в которые и он, и ты были погружены во время своей работы на Лэнгли.
–С какими?
Сисли мялась, очевидно, опасаясь произнести вслух то, что вертелось у нее на языке, но настойчивый горящий взгляд Уолтера вскоре сделал свое дело.
–«Голубая книга», – полушепотом ответила она. – Ведь, кажется, именно с ней были связаны результаты вашего расследования, которое вы вместе вели в Портленде в 71-ом?
