Антон Павлович Лосевский
Книга для никого
Диктант
Первым делом диктатор объявил диктант.
Обсидевшись в высоком кресле, ознакомившись с городским хозяйством и окружающим потенциалом, год назад избранный губернатор без громких анонсов созвал пресс-конференцию, на которой официально нарек себя диктатором: причем практически еще в том, древнеримском толковании термина, с широчайшими полномочиями и ограниченным сроком правления: мол, наведу порядок, намечу ключевые направления, чтобы затем добровольно сложить полномочия и уйти на покой. К слову, на фоне ошеломления внезапностью упоминание о диктанте осталось без должного внимания.
После целой череды невнятных и совершенно не запоминающихся градоначальников, назначенных из средневекового замка на холмах и отметившихся в своей деятельности в среднем ничем, тут вдруг, по чьему-то халатному недосмотру или даже коварной диверсии, до выборов допустили малоизвестного компромиссного господина, который, умело оседлав альтернативную волну, взял и выиграл. Кто бы мог подумать, как скажут впоследствии, что тот окажется увлеченным петровской стариной фанатиком, мнящим себя чуть ли не законным преемником, со своим оригинальным видением того, каким должен быть город и куда ему надлежит двигаться. Да-да, он считал город категорией вполне себе живой и подвижной, а отнюдь не застывшей коммунально-музейной формой, как отчего-то привыкли считать многие, слишком многие.
Меж тем тучи расходились и становилось очень видно, что намерения диктатора вовсе не ограничены популизмом и самолюбованием, они действительно амбициозны настолько, насколько едва ли случалось со времен самого Первого.
– Чего вы пытаетесь добиться своим диктантом, ведь мы давно уже живем во времена всеобщей грамотности, доступности и открытости информации, что это даст обществу? – задавал как бы каверзный вопрос придворный журналист.
– Вот и проверим… – гневно парировал Роман Алексеевич Петров, даже внешне напоминавший отца-основателя города: посматривающий на всех свысока в силу роста и стати, в общении повелевающий, в чем уже усматривался вызов дряхлому императору, известному наполеоновскими комплексами и лукавыми размытыми речами.
Федеральные средства массовой дезинформации на все лады измывались над идеей диктанта: где это видано!? Разумно ли тратить такие деньжищи на заурядную проверку грамотности, когда современность таит в себе столько сверхзадач и вызовов? Однако Роман Алексеевич оставался непреклонен, а поскольку дело свое делал исправно: улицы чистились, пробки регулировались и разъезжались, мусор вывозился и даже печально знаменитые сосули куда-то словно отсосались и не выпадали на головы прохожим, то пришлось федералам на время отстать от самопровозглашенного диктатора и попридержать коней, заняв удобные выжидательные позиции.
Колоссальная и беспрецедентная подготовка к диктанту, на которую отпущено было долгих полгода, держалась в строжайшем секрете, при этом оставались не вполне ясны и скрытые цели, и последствия результатов. Известен лишь день – 27 мая, дата закладки первого камня и основания града. Информация просачивалась порционно, например о том, что пенсионеры милосердно освобождены от всеобщей повинности, правда, многие бабули и дедули вызвались поучаствовать вполне добровольно: интересно ж.
Как тут вдруг, за несколько недель до праздника грамотности, в районе победного дня, на официальном сайте проекта опубликовались поправочки и дополнительные пояснения, из которых следовало, что неявка на диктант сулит серьезные побочные эффекты, как-то: депортация в город-спутник, с сохранением временной регистрации и возможностью пересдачи через назначенное время. Судя по тому, что в соседнем муравейнике ускоренно возводилось быстрое жилье, недоброжелатели допускали и распускали слух, будто проверочный текст будет нарочито заковыристым, а диктатор злонамеренно действует по указке махинаторов, положивших глаз на лакомые места и элитную недвигу в центре.
Какого же было удивление, когда в день X таковым непроходимым текстом оказался всего-навсего небольшой отрывок из «Чемодана» Довлатова – текст легкий, плавный и доступный массовому восприятию. Однако же многочисленные «памагите перивезти весчи», то есть приверженцы «как слышим – так и пишем» из досок объявлений и новостных сообществ, предсказуемо не осилили и столь гладкий участок.
Весьма оперативно подоспели результаты диктанта, элементарно проверенного компьютерной программой «А. Блок». Вскоре город зашевелился и стал меняться на глазах: потянулись на выезд вереницы механических повозок, опустели полулегальные рынки, двоечники вылавливались и выдворялись восвояси «офицерами слова»… Зато тем, кто остался, задышалось заметно глубже и покойнее. Разумеется, с новой силой вспыхнули дискуссии про «права человека», священное «право на безграмотность» и тому подобное.
Именно эти и схожие смежные вопросы поднимались на традиционном уже еженедельном стриме – устоявшейся форме прямой отчетности Романа Алексеевича Петрова перед избирателями. Наиболее примечательные и обсуждаемые в комментах моменты мы и приводим ниже:
1
Управление правом – любимая приправа политиков и политиканов. Права – это прекрасно и очень правильно, но права на что именно? Сейчас следует задуматься не о бумажных правах, а об исправлении, о правде. Город практически утратил облик, вектор развития, заселен зачастую случайными людьми, которые не понимают, где находятся, что здесь делают. Их мало беспокоит, каким город был, каким мог бы стать, что центр сыпется не только штукатуркой, но уже и целыми балконами, а трубы рвет как снаряды. Если ничего не предпринимать, то куда мы придем? Давайте остановимся и поразмыслим, куда мы уже пришли…
2
Планы? мои планы просты… но вместе с тем потребуют полного включения жителей города, а также привлечения свежих, здоровых сил. Во-первых, необходимо снести эти серые безликие окраины, которые в свое время и возводились как временное жилье. Время вышло. Все подъезды к историческому центру должны отвечать архитектурной традиции и пропорции, вот тогда горожане, граждане нашего града, будут жить с чувством собственного достоинства, а не вылезать из серых панелей как крысы из щелей. Посему мы намерены поэтапно и беспощадно сносить это убожество и возводить настоящее жилье – под стать. Работы отныне хватит на всех.
3
Двери города открыты для квалифицированных и образованных кадров, а для людей недостаточного качества по всей стране полно пустующих земель и возможностей поискать себя в другом месте. Гению места нужно соответствовать!
4
Где взять деньги? На первых порах необходимо эффективно и прозрачно расходовать то, что есть: не врать и не воровать, тогда и за инвестициями дело не станет.
5
Запомните это слово – Демегаполизация. Городу не нужны никакие пять миллионов с еще парой-тройкой полулегально находящихся и бесконтрольно снимающих. Более чем достаточно и трех, живущих самодостаточно и просторно.
6
Каждое здание должно иметь собственника, каждая улица круг ответственных лиц. Безхозность приводит к упадку, каковой мы и наблюдаем в течение многих лет и немыми свидетелями чего являемся. Хватит!
7
Сумбур и ошибки тоже будут, а вы как хотели? но открытое обсуждение и вовлеченность общественности призваны их минимизировать. Самая главная ошибка – пустить все на самотек и уповать на непонятных «депутатов», «управленцев», которые обслуживают собственные прихоти под видом социальных потребностей.
8
Времена предстоят трудные, зато интересные и инициативные. Это куда лучше, чем тяжкие и безответственные, как было до недавних пор.
9
Мы понимаем, что случается безграмотность орфографическая, которая с лихвой искупается грамотностью технической, организационной, житейской. Это лучшее время, чтобы каждому доказать свою способность и полезность. Нет, семьи не будут разъединяться диктантом, при этом коллективная ответственность со временем станет нормой, а практика «взятия на поруки» известна с незапамятных времен.
10
Хватит всего трех, может пяти лет, чтобы коренным образом перестроить отсталый и тупиковый уклад. Мы сможем, без вариантов!
* * *
Вообще-то местная публика издавна привыкла пребывать в состоянии постоянного изумления от абсурда происходящего, именуемого естественным развитием событий, оправданного неким незримым хитрым планом, который точно есть и хитер настолько, что его просто нельзя сформулировать в силу сложности и многоступенчатости. Крайне нелегко чем-то всколыхнуть пресытившихся и видавших виды, и все же Роману Алексеевичу Петрову в значительной мере это удалось. Отныне кто-то его искренно полюбил и превозносил как последнюю надежду, кто-то же истово возненавидел как возмутителя вяленького спокойствия и ломателя будничной рутинности. Однако, по правде сказать, и тех и других объединяло ощущение невозможности того, чтобы столь смелый план был приведен в исполнение и тем более реализован – уж слишком масштабно для текущего закатного века, кто же сейчас так делает? Кое-как построить пару небоскребов и какой-нибудь стадион для выстраивания красивой телевизионной картинки – это еще куда ни шло, наш уровень. А вот возвести целые пирамиды, отрасли и смыслы – это уже удел упокоившихся предков, не стоит лишний раз будоражить их упоминанием всуе.
И, надо признать, на сей раз скептики не прогадали: хорошо не закончилось, толком и не началось. Буквально через пару дней после оглашения дерзкого замысла преобразований на загородной трассе обнаружили пустующие автомобили самого Романа Алексеевича и его скромного сопровождения. Исчезли-с. Так и осталась невыясненной причина: фальсификация, мистификация, ликвидация и прочие «ция» – всевозможные термины и теории оказались моментально использованы и исчерпаны, но, увы, не все загадки предполагают комфортные и понятные отгадки.
Остается лишь в глубине души понадеяться, что однажды Петров еще вернется, объявится и подаст знак. Или нет?
21 апреля 2022
Видеовесна
Первая фраза всегда весьма важна и задает тон дальнейшему повествованию, не так ли? Не потому ли порой мы всерьез размышляем над тем, какой будет жизнь через сотню-другую лет, имея самое смутное представление о дне хотя бы завтрашнем. Прости за сумбур, эти две мысли никак не согласуются и не вяжутся, поскольку времена настали такие, Вера, что времени терять отныне больше нельзя: каждое сообщение рискует стать предпоследним, если не вовсе оказаться последним словом, а оговоренная ранее встреча может так и не состояться… О, понимаю, как наскучили тебе недавние околополитические трактаты, ведь политика – это так пошло и неуместно в приличном обществе, то ли дело поболтать о перспективах, приобретениях, погодах и выгодах… Только где ж его, спрашивается, взять приличное общество в окаянные дни? Но ведь и политики никакой подавно нет – одна подделка, зачем же разбираться в том, чего давно нет, справедливо парируешь ты. Тоже что-нибудь возражу в ответ, поскольку люблю вступать в спор и впадать в азарт. Так и условимся, наконец, встретиться и поговорить: когда же еще, как не столь воинственной весной?
Полагаю, тебе знакомо то чувство, когда хочется выразить массу всего важного и обдуманного: в уме как шестеренки ворочаются реплики одна остроумнее другой, складываются кирпичиками аргументы в пользу и против, запросто выстраиваются прочные умственные фундаменты и сооружения… и вот момент высказаться настает – и ступор. Штопор врезается в пробку, застревает: рука задумывается открывать ли или повременить, однако неведомая сила понуждает сделать усилие и откупорить начатое.
Испробуем сегодня белого полусладкого. Заметь, как в принципе много в жизни всякого такого «полу»: половинчатого, полузабытого, полуфинального. Как часто посещает ощущение, что все вроде и на местах, но как бы и не на своих… что еще бы чуть-чуть и стало бы в самый раз, а так…
Твое здоровье!
Не факт, что оно сильно понадобится, учитывая определения, обстоятельства и дополнения реальности, и все же если выберемся невредимыми из ядерного потенциала, то важнее здоровья для самосознания по-прежнему ресурса нет.
– Ну, как дела? – дежурно вопросила ты, словно делая осторожный ход e2-e4, без выдумки и изюминки.
– Более-менее, – не менее незамысловато ответствовал я, сам не зная по правде, «более» все-таки или «менее», поскольку равновесие давно утрачено, если в принципе когда-либо достигалось.
Беседа приняла добротный неторопливый оборот, в основном по самым верхним слоям, но мало-помалу разговор предсказуемо скатился в грязную политику, обсуждение актуалочки и повесточки. Ты традиционно сдержанна в суждениях, оценках и прогнозах, хотя манера держаться и ужимки невольно выдают подлинные настроения. Уж не этот ли навык сидеть на двух стульях, особенно явно проявляющийся в последние годы, и привел в результате к тому, что все чаще мы оказываемся на жестком полу или даже в луже? В ответку я непроизвольно раздражаюсь: на полу мне неуютно и неуместно, неудобное положение совершенно не отвечает базовым потребностям и прежним ожиданиям. Однажды обязательно предстоит еще разобраться, в какой момент и почему мы перестали называть вещи своими именами? Как же дошли до жизни такой? А пока, в процессе прогулки пора двигаться дальше, куда глаза глядят. Кстати, замечательный повод просто порадоваться самому факту, что «глаза глядят», ибо далеко не всем отпущено и такое счастье…
Тем более что, обрати внимание, как особенно прекрасен парк в настоящее время года, когда природа просыпается, словно дает нам еще один шанс на. Жаль, несколько сыро, ветрено и зябко – как бы для порядка и отрезвления. И здесь, в укромной части парка… в стороне от натоптанных туристических троп и указателей уютненько и умиротворенно. По большему счету это лишь вырванный из контекста кусочек мира, который, увы, никак нельзя масштабировать или сделать по нему хоть какие-нибудь выводы о мироздании в целом. И парк есть субъект не только пространства, но и времени, поскольку он тот же самый, что и в детстве, и даже задолго до него. Стоит признать, что парк за годы наблюдений поменялся несущественно, куда значительнее видоизменился я сам, и как результат: получаем другой угол восприятия примерно того же природного ансамбля немного окрепшим сознанием. Что ж, очевидно, с возрастом начинаешь подмечать и квалифицировать всевозможные мелкие детали и шероховатости, краски и оттенки, зато безвозвратно теряешь то исходное ощущение целостности и новизны. Видать, таковы правила этой игры.
Если честно, мы отлично знаем, что в мире есть тысячи куда более живописных и захватывающих пейзажей, почти недоступных в силу нашей приземленности и привязанности к тому что имеем, или же банальной неспособности выбраться из лабиринта собственного вымышленного парка.
Какие планы на лето? внезапно поинтересовалась ты. Тут я, признаться, опешил и подрастерялся. Это где-то там, в довоенном времени остались кое-какие планы на лето, пятилетку и сколько-нибудь далекую перспективу, а теперь что? Лишь тоскливые подозрения, что будет дальше, словно подборка блюд в меню, где одно тухлее другого… да и какие планы в положении, когда всем правит не высшая справедливость, хотя бы и отсроченная, а какой-нибудь нелепый случай или цепочка случайностей. В парадоксальном измерении, где такая малая доля плохих поживает несравненно лучше очень многих хороших. Именно подобные недоразумения никогда и не позволят примириться с действительностью и счесть ее своим домом.
И вот когда я почти нащупал центральную идею и хотел было озвучить нечто по-настоящему осмысленное, обнадеживающее, теперь уже и не вспомнить что, поскольку мысль улетучилась в эфире, тут-то как раз видеосвязь и подвисла, затем оборвалась… Пока я слонялся по парку, словно пьяный разговаривая с телефоном и транслируя перезапуск природы, ты, Вера, кажется так и не покинула своей приглушенной шторами рисованной комнаты… Ай-ай-ай, ведь весна, и выходить на свежий воздух все-таки надо, надо и что-то менять. Ну это так, обычные придирочки и заявки на будущее, которого по очевидным причинам (еще) нет.
Так и закончилась встреча чем-то сбивчивым, неопределенным и недосказанным. После еще нескольких тщетных попыток восстановить соединение, мы разошлись безо всякой уверенности, что увидимся вновь. Программно вечерело, ожидался дождик.
10 июня 2022
Други_е
Скажи мне, кто твой друг? На самом деле, вглядываясь в дружеский круг, весьма сложно вывести средний срез породы и тем более выставить зеркало под таким углом, чтобы там отразилось свое истинное «я». Скорее уж это случайный набор попутчиков, с которыми в разное время и в разных составах удалось более-менее разговориться, выявить нечто неуловимо-общее, счесть взаимное общество достаточно уютным или полезным, то есть, так или иначе, найти друг друга. В списке контактов водятся у меня, как и подобает, личности всевозможные, обломки пластов прошлого и редкие находки настоящего. И отчего-то двое из них: полные практически, до курьеза даже, противоположности, и являются наиболее давними и привычными спутниками. Один из них успешен примерно настолько, насколько безуспешен второй, что, как ни странно, нисколько не подрывает дружеских уз и не дает житейских трещин.
Первый приятель, писатель Романов, персона характера вспыльчивого, но отходчивого, типичное непостоянство и хаос. С виду небрежный, бесцветный и рассеянный, все же изредка он собирается: что-нибудь придумывает, пописывает, публикует. При всем стремлении к структурированию и ясности биография его мало поддается анализу, почти невозможно выстроить из подобного материала какую-либо схему или систему. Сколько его помню: звезд с неба не хватает, перебивается с работы на подработку, везде ему паршиво и душно, а потому нигде Илюха не задерживается надолго. Нет у него ни недвижимостей с автомобилями, ни банковских счетов с социальными сетями, ни жен с детьми в колясках: ничего такого, за что принято похваливать/поругивать, делая предметом сравнений и оценок. Объясняется такая возмутительная бесхозяйственность нежеланием сковывать себя болезненными зависимостями и обязательствами. Противовесом служит другое крепкое увлечение, захватившее личность как лесной дурман заплутавшего грибника. Видимо, злую шутку сыграл тот случай, когда его опусы разместили на одном международном портале и даже заплатили за них сколько-то денег, огонорарили. С тех пор Романов сделался литератором вполне легально и официально, по контракту, формально не подкопаешься.
Если в 19-веке маленький человек вдруг попал в фокус внимания больших мастеров, стал объектом умилений и исследований, в ходе которых выяснялось, что у него, маленького человека, тоже имеются кое-какие страстишки, делишки, мыслишки, то в 20-м столетии тот снова как-то сделался лишним, расходным материалом на фоне масштабности перемен и величия трагедий. И вот теперь маленький человек словно просыпается в предвкушении реванша и уже сам вершит свою судьбу: все уверенней берется за перо, пускай и приняло оно форму электронной печатной машинки с возможностью самопубликоваться тут же, или же по мере личного понимания готовности сочинения, без редактуры и цензуры – какое, казалось бы, раздолье! Да вот только с читателем нынче тоска зеленая: слишком уж много всего альтернативного и мультимедийного, вот нет в мире гармонии и своевременности…
Стоит заметить, что новое творчество Романова мало кого впечатляет и будоражит, да и старое, пожалуй, удачно лишь отдельными отрывками и обобщениями, но что неподдельно подкупает в самой персоне автора, так это непоколебимая вера в необходимость заниматься столь бесплодной и безрезультатной деятельностью. Нет бы, понимаешь, заделаться юристом, юмористом, программистом, строить карьеру во многообещающих направлениях, чтобы еще поучаствовать во всеобщем забеге тщеславия, не отставать от молодых и юрких… Однако у Романова свой неторопливый путь, и его с него не сбить дешевыми уловками и соблазнами.
В этом я вполне убедился недавно в рамках откровенной беседы на тему, из которой становилось окончательно ясно, что Романова уже не спасти, поскольку в спасении он вовсе и не нуждается, ибо пишет отнюдь не для современников или неведомых умозрительных потомков – тут иллюзий особо не питается: те, вероятно, в массе своей будут еще прямолинейнее и невежественнее, в силу общеизвестного упадка образования и клиповости мышления цифровой эпохи… Здесь кое-что иное: корни пристрастия засели намного крепче, так как каждый творческий акт есть самовоспламенение до самых основ, шлифовка и подгонка языковых средств в поисках смыслового идеала, заведомо недостижимого, с годами как будто даже отдаляющегося от первоисточника вдохновения. И одновременно с этим верный знак, признак существования, вроде как принято ущипнуть себя в целях проверки, что еще пребываешь на правильной стороне яви. Можно, возможно, патетически провозгласить, что каждый следующий текст – зашифрованный сигнал в космос только для своих, которых, предположим, даже нет в настоящем… и все же однозначно обитающих в микрокосме Романова. Таким магическим образом черепная коробка составителя букв в слова и абзацы становится значительно вместительнее малоизведанного и безграничного внеземного пространства.
И вместе с тем по большему счету все творчество Романова элементарно укладывается в формулу: «Я здесь был, видел то и это, жизнь абсурдна и противоречива, местами несовместима, но пока еще держусь. SOS!», выведенную на разные раскладки и разбивки. Остается лишь признать, что порой складываются привычки посильнее здравого смысла и рациональности, и бывают дебри, в которые лучше не забредать без приглашения, а просто принять их наличие в природе. Так мы и уживаемся с друзьями, прощая или закрывая глаза на взаимные слабости или чудачества: преимущественно они-то и делают взаимоотношения подлинно индивидуальными и объемными.
И кто знает, допустим, однажды маленький человек действительно прыгнет выше головы и напишет свой бессмертный роман? Да хотя бы и рассказец…
Второй же дружище, Митя Успенский, на первый взгляд поживает как прямой укор Романову: все у него как по маслу, как полагается. За какую движуху или начинание ни возьмется – дело ладится, спорится и развивается. К срединным годам Успенский полностью уже вышел на самообеспечение, лихо оседлав сетевые технологии, данные объективной реальностью. Прочие пункты обязательной программы, вроде создания семьи, посадки дерева и тому подобное давались ему как бы походя, филигранно легко и естественно. Вот он, с красавицей-женой и двумя ребятишками, элегантно укладывая в багажник две сумки приятных вещей, уезжает на личном автомобиле на выходные из квартиры в престижном районе в собственный частный загородный дом с изумрудной лужайкой. Словом, Успенский – удачливый представитель среднего класса, предмет зависти менее состоявшихся, хотя стремившихся к тому же, сограждан и сородичей.
Однако никогда не следует упускать, что за благовидной витриной и набитыми прилавками скрыты и темные подсобки, и как оно устроилось взаправду, дозволено знать лишь немногим: на то они и друзья, чтоб поделиться мнениями и сверить впечатления.
Утро Успенского начинается рано, со спешного завтрака, а продолжается развозом детишек по детским питомникам: старшего в школу, младшую в садик, с предусмотренных тырканий по пробкам и избежаний аварийных ситуаций. Параллельно, по обыкновению, раскалывается мелодиями телефон. Предлагают то кредитную карту на небывалых условиях, то бесплатное обследование здоровья по промокоду, то норовят прощупать общественное мнение на предмет лояльности и соглашательства. Обернувшись домой, Успенский всего-навсего желает немного отдохнуть, расслабиться и только было проваливается в полудрему, как сон разрушают очередные входящие и сыплющиеся уведомления из чатов и почтовых ящиков. Увы, могут среди них оказаться и важные, ответственные, а поэтому приходится быть начеку: оставаться привязанным к устройству, подключенным к сети.
Жена-красавица только на публике мила и учтива, в быту же самый натуральный тиран-перфекционист. Охватившая ее жажда обставить квартиру по последнему писку моды отдается в ушах Успенского бесконечными жужжаниями, что надо перевесить полочку в ванной, переместить журнальный столик из точки Т в точку У, а также подсобить с замером карнизов… Когда? Сейчас! Вся эта суета невольно обращает мысли Успенского к счастливчику-холостяку Романову, у которого в съемном углу вечно преет какой-нибудь захудалый носок и никому никакого дела и претензий до. Едва-едва Успенский отбился от супруги, как, разумеется, вдогонку трезвонит мать, пребывающая в бесконечно дурном настроении после развода с отцом. Возникли новые обстоятельства, затруднения, там и сям – придется порешать, и кому же еще, как не Митьке Успенскому?
Подоспел славный послеполуденный час, когда, казалось бы, самое время собрать волю в кулак и позаниматься содержанием и логикой вечерней лекции. Однако мысль вяла и раздроблена, а конспект отчаянно не складывается в приличный концепт.
Напоминалка из умных часов напоминает, что пора теперь ехать забирать детишек из соответствующих учреждений, а по пути еще надо бы заскочить в магазин, где не забыть купить пятое-десятое. По возвращении некстати объявляется деловой партнер с неприятным известием, что налоговая база по их роду деятельности изменилась не в лучшую (а какую же еще?) сторону и потому ему, Успенскому, «надо подумать»! Почему же он, спрашивается, не в состоянии подумать сам? – загадка!
Вечерняя лекция неумолимо приближается, а свежести идей так и не возникает – опять импровизировать? Само собой, после легкого полуужина Успенскому надлежит еще и помочь сыну с уроками, пока тот капризничает и всякий раз теряет интерес к школьной ерунде. Еще бы: ведь там, в смартфоне, целая вселенная актуальных знаний, кринжей и крашей, а не вот эта нафталиновая скукота.
Наконец, дежурно поскандалив с красавицей-женой на тему, «что мне еще работать надо, и кто вас всех кормит?», Успенский в раздражении удаляется в свой кабинет и затевает приготовления к вечернему вебинару: «Как отпускать ситуации и взять свою жизнь под контроль?»
Невероятно, но факт: за подобную размытую брехню про самоконтроль и позитивную мотивацию на рост реально респектили и донатили! Успенский в частных беседах и сам неоднократно признавал, что не до конца понимает, как это работает и прокатывает. И все же наигранная уверенность в голосе и комбинации всевозможных наукообразных и психологических терминов, вложенных в менее развитые головы, действительно волшебным образом регулярно полнили баланс банковской карты, хотя верой в собственные слова насчет «контроля на жизнью» давно и не веяло, а завтрашний денек обещал быть столь же стихийным и бесконтрольным, что и всегда…
Вот такие, Вера, знаешь ли, бывают друзья: и поди еще разбери, какой из них успешный, а какой без!
7 июля 2022
