Антон Павлов
Стивен Кинг позвонит
Потом я услышал женский плач. Плакала мама. Страшно плакала. Я прошёл внутрь и в коридоре увидел несколько пар чужой обуви. В комнате маячили спины людей в белых халатах. Они что-то делали возле пеленального столика моей маленькой сестрёнки Лизы.
– Не ходи туда. Лиза утонула, – сказал отец. Он достал сигарету и вышел в подъезд. Глаза отца были мутные от слёз.
Я не стал заходить в комнату. Мне не хотелось встречаться взглядом с рыдающей мамой. Как во сне я прошёл мимо распахнутой ванной, где всё было залито водой. Ванночка, в которой мама купала Лизу, была опрокинута. Я не замечал, как носки мои пропитались водой и хлюпают по полу. На кухне пахло жжёной кашей. Я понял, что мама готовила, оставила на несколько секунд Лизу, сбегала в кухню выключить конфорку, а когда прибежала обратно, уже произошло страшное.
Я посмотрел в окно кухни. Мне было так плохо, как никогда не было. Я чувствовал себя хуже, чем в прошлом году, когда упал спиной на камень с трёхметрового дерева. Я тогда получил сотрясение мозга и смещение позвонков, и пролежал всё лето в гипсе. Так вот, та боль казалась ерундой в сравнении с моим теперешним состоянием.
Я прошёл мимо комнаты и увидел, как мужчина врач переглянулся с женщиной врачом и покачал головой – у них не получалось оживить Лизу. Крохотное тельце сестрёнки лежало на пеленальном столике. Ручки и ножки сестрёнки расставлены в сторону и неподвижны.
Я до боли зажмурился, чтобы не плакать и в этот момент вспомнил про книжку Стивена Кинга, а главное про слова библиотекарши. Я прямо услышал её противный голос:
Помни о крысах, которые приползают сдохнуть лёжа на книжках этого Ки-и-и-нга Пи-и-и-нга
– Двести шестьдесят рублей! – я выскочил из квартиры и проорал это курившему в подъезде отцу.
– Сынок, не сейчас, ты что не понима… – начал было отец и вдруг его лицо изменилось, потому что я заорал и я НИКОГДА ТАК НЕ ОРАЛ НА ОТЦА, понимаете?
Вообще никогда. Ни до, ни после этого. И ещё, я помню, что матерился. Да, крыл папашу матюками на весь подъезд.
– Двести шестьдесят ёбаных рублей! Дай мне их сучий выродок! Если ты не дашь прямо сейчас, Я БЛЯ НЕ ЗНАЮ ЧТО С ТОБОЙ СДЕЛАЮ…
– Не знаю, есть ли у меня с собой, – пробормотал отец.
Его подтрясывало, но главное, что он понял, как это важно.
Батя судорожно рылся по карманам. Сто, сто пятьдесят, двести, двести десять… У него не хватало пятидесяти рублей.
– Сука, блин, что нету? – пробормотал я.
Видимо, отцу было настолько странно слышать мои сегодняшние монологи, что сигарета висела у него на нижней губе и жгла подбородок.
– У матери в сумке, – хрипло выдавил он. – Возьми, зайди.
Я заскочил внутрь. Там стоял врач. Мужчина – совсем не похожий на моего отца. Хмурый, жёсткий, невозмутимый.
– Вот тебе пятьдесят рублей. И ещё сто. Вдруг не хватит, – врач смотрел на меня, я на него.
Я был так благодарен этому взрослому, что он не задавал вообще никаких вопросов. Я выхватил деньги из ладони, затянутой в тонкую латексную перчатку и выбежал из квартиры.
Я успел услышать, как тихий скулящий плач моей мамы превращался в страшный вой.
Через десять минут кошмарно быстрого бега я ворвался в библиотеку.
– Молодой человек, да что вы себе позволяете?! – библиотекарша была там же – за стойкой выдачи.
