Антон Олегович Малютин
Пять рассказов о любви и подвиге
[нелюбовь]
Кофе со сливками. Как она любит.
Разговоры.
Страстный секс. До изнеможения.
Покурить на балкон.
Ночной город завораживает.
Он ненавидел эти моменты – сразу после секса. Ему страшно не хотелось признаваться в этом себе, но приходилось – он получил все, в чем нуждался сегодня, и теперь хочется поскорее избавиться от нее. А потом, оставшись в одиночестве и тишине, что-нибудь посмотреть, почитать, поиграть. Может быть даже немного поработать. Хотя нет, лучше сериал посмотреть, там вроде новые серии вышли…
– Я вызвала себе такси.
– Что? – ее голос вырвал его из задумчивости, и он не сразу сообразил, о чем речь.
– Такси себе вызвала, скоро подъедет.
Она уже одета и причесана. Поправлен подпорченный ласками макияж. А в глазах – едва уловимая грустинка.
Она смотрит прямо в глаза, мучительно пытаясь понять, что происходит в его голове. Что происходит в его сердце. Но она слишком молода и неопытна. Точнее – он так думает.
Она уже привыкла, что приезжает к нему, а затем просто уезжает. Если это происходит днем, то он встречает ее, а затем провожает до метро. Но если раньше он почти всегда приносил цветы и стоял у метро задолго до ее приезда, то сейчас он уже стал опаздывать, да и руки заняты разве только телефоном. А если ночью, то все решается вызовом такси. Просто и так удобно.
Она уже давно все поняла.
– Я провожу тебя.
– О, это так щедро с твоей стороны! – попыталась она пошутить, и едва улыбнулась.
Он улыбнулся в ответ и пошутил, что ничего щедрого, и как он ее отпустит одну, он так заботится о ней, что должен лично посадить ее в машину, и даже посмотреть на таксиста, чтобы запомнить его в лицо…
Слова. Всего лишь пустые слова.
Он с неохотой одевается, берет телефон и ключи. Они едут в лифте. Он ее целует и щупает, ощущая приятные формы ее молодого сексуального тела. Она отвечает взаимностью. Все довольны.
На улице уже прохладно. Только что прошел дождь, в мокром асфальте отражается свет от фонарей и окон.
Таки еще нет, они стоят, обнимаются и целуются. Все, как полагается, только почти без разговоров. Но он уже дважды посмотрел на время, поежился от холода.
Приезжает такси, она садится.
– Позвони мне.
– Обязательно позвоню.
– До завтра?
– До завтра.
И завтра снова все повторится.
А может и нет, ведь завтра у него могут быть дела, и он не сможет встретиться с ней. Может вечером? Да нет, он будет утомлен дневными делами. И даже ни минутки на встречу? Что ты, дорогая, ни минутки…
Я вожу грузовик [подвиг]
Космос вне романтики
Стыковка центрального блока ГКМ-1875 с грузовыми модулями прошла на удивление легко и быстро, и стыковочная команда с Клеопатры скоро покинула грузовик. Пока шла предстартовая проверка систем корабля, капитан сверял маршруты со штурманом, параллельно принимая телеметрию и последние новости от местного ЦУПа.
Серая громада Клеопатры будто нависала над кораблем: эта двухсоткилометровая «гантель» занимала половину неба, поливая серебристым светом окружающие ее, как пчелы улей, грузовики. С этого расстояния было заметно, что вся поверхность астероида изрыта каналами, конусообразными ямками и холмами с острыми, ломаными краями, между которыми разбросаны крошечные землеройные комбайны, жилые и хозяйственные модули. На деле эти ямки и каналы были широкими и глубокими, до десятка километров, карьерами, из которых добывался почти чистый железоникелевый сплав, а комбайны, кажущиеся игрушечными, вблизи поражали воображение своими размерами.
На дальнем от ГКМ-1875 краю Клеопатры виднелось серое ажурное строение, усыпанное красными огоньками – это комбинат, построенный над мощной урановой жилой, к которой подступились буквально пару лет назад. Сегодня Сергей впервые везет два десятка тяжелых контейнеров с обогащенной рудой этого месторождения. Но остальные модули, как и обычно, заполнены почти пятью сотнями тысяч тонн железа и никеля. А среди огромных металлических блоков с блестящими, отполированными пилами боками, затерялось полторы сотни контейнеров с различными минералами, которые будут переработаны уже на Марсе.
– Клеопатра вызывает ГКМ-1875, ответьте. Прием. – слова диспетчера ЦУПа оторвали капитана от штурманских карт.
– ГКМ-1875 на связи.
– Ваше стартовое окно открывается через сорок две минуты. Доложите о состоянии бортовых систем.
Капитан в нескольких фразах доложил о том, что грузовик исправен, все системы работают в штатном режиме, стыковка грузовых модулей надежна, и корабль готов к старту. ЦУП отключился, а команда грузовика проводила последние приготовления перед стартом. Теперь оставалось ждать прохода большого спутника Клеопатры – пятикилометрового Алексгелиоса – и тогда, после «отмашки» диспетчера, можно будет начать рейс.
Обычный рейс по транспортировке добытых в Поясе астероидов полезных ископаемых – такие во внутренней части Солнечной системы каждый день стартуют десятками. Конечным пунктом почти всех грузовиков значится орбита Марса – на планете сейчас идут великие преобразования и стройки, которые остро нуждаются в ресурсах. И задача каждого капитана – доставить груз вовремя.
Романтика космоса
В представлении юнцов, только-только переступивших порог космического училища, космос – это хоть и опасно, но жутко интересно. Захламленные фантастикой умы рисуют захватывающие дух космические пейзажи, полные приключений полеты и не доступную простым смертным романтику дальнего космоса.
Поэтому по статистике треть курсантов покидает училище после второго курса: они испытывают жестокое разочарование от первых тренировочных полетов. В этих коротких полетах, где будущие пилоты пробуют управлять кораблями, вдребезги рассыпаются все фантазии и мечты.
Оказывается, это просто работа. Сложная, тяжелая, изматывающая работа. Но главное разочарование курсанты испытывают в первые недели первого дальнего полета. Потому что пилотам элементарно скучно. Они, на долгие месяцы заточенные в высокотехнологичной жестянке, созерцают лишь густую черноту космоса, усыпанную холодными иглами звезд. Если повезет с маршрутом, то удастся поглазеть на планеты, да и то издалека. И все, никаких красот, никакой фантастики, никакой романтики – только работа, инструкции, уставы и опасность навечно остаться в пронизанной солнечным светом пустоте.
Уже через несколько часов после старта Клеопатра превратилась лишь в одну из ярких звезд. Впереди, будто красный уголек, светит другая яркая звезда, которая через тридцать суток примет в объятия своего гравитационного поля семисотметровую тушу ГКМ-1875 – это Марс.
И только Солнце, маленькое, почти белое с фиолетовым оттенком Солнце разбавляет безмолвие и скуку космического пространства, в котором громада грузовика имеет не большее значение, чем пылинка.
Через трое суток грузовик прекратил разгон, и такая удобная для экипажа искусственная тяжесть исчезла. Но во вращение был запущен «бублик» жилого отсека, и люди снова смогли наливать воду в обычные стаканы. Лишь по капитанскому мостику медленно дрейфовал карандаш – в этой капсуле с прозрачным куполом всегда царит невесомость.
