Антон Мамон
Проект Selena-2022
Глава 1
Что испытывает человек, жизнь которого рушится, словно не дождавшийся капитального ремонта мост? Наверное, то же, что и космонавт, находящийся в ракете, несущейся в открытый космос. Голова становится тяжелой, а конечности неподвижными. Внутренние органы сжимаются, срываясь с привычных мест. В глазах становится мутно от слез. Все тело напрягается, пытаясь не развалиться на части, а голос в мыслях отчаянно повторяет: «Потерпи немного, все пройдет!». Валентин Тарасов не понаслышке знал, как это бывает. 27 июля 2022 года, на старте последнего в своей жизни полета, он проживал оба состояния.
Степанович (так мужчину звали сослуживцы) слыл человеком удивительной судьбы! Самый юный летчик-космонавт в истории Советского Союза, он же умудрился отхватить трофей старейшего покорителя космоса в современной России. В центре управления полетами шутили, что еще не время списывать его со счетов, ведь знаменитая «Space Race» продолжается по сей день! В 1998 году американцы «запулили» в космос 77-летнего старика по имени Джон Гленн младший, мы чем хуже?! Еще чуть-чуть и сможем дать «наш ответ Чемберлену» (точнее, дядюшке Сэму). А это значит, что в ближайшие лет десять на пенсию Тарасова не отпустят, погоняет салаг еще немножечко.
Старший по подъезду в доме, где проживала семья космонавта, страшно гордился знаменитым соседом, а местные школьники наизусть помнили ключевые даты в карьере Валентина Степановича. С начальством все тоже было на мази, Тарасова ставили в пример молодняку, не забывая выписывать премии. Ну разве можно желать большего?! Со стороны и впрямь казалось, что мужчина – редкий баловень судьбы! Блестящая карьера, парадный китель, усеянный орденами, достойное жалованье и счастливая семейная жизнь, насчитывающая без малого тридцать лет. Полный комплект! Так и есть. Точнее, было… до недавнего времени.
Если бы журналисты так же пристально следили за судьбами покорителей космоса, как за жизнями героев реалити-шоу, им открылось бы немало интересных подробностей. Но у нового времени – новые герои, а о старых вспоминают только по праздникам. Оно и к лучшему! Иначе вся страна узнала бы, сколько боли и стыда прячется за сверкающим фасадом семьи Тарасовых. Такая правда не появится на страницах биографии, она навек останется тем самым «грязным бельем», что не принято выносить на люди. Не скрыться от нее ни на Земле, ни в космосе…
– Валентин, прием! Как слышите? – прожужжал искаженный помехами голос.
– Слышу хорошо, прием! – откашлявшись, произнес мужчина. – Слегка заложило уши, извиняйте!
– Как ваше самочувствие?
– Лучше, чем в 25! – соврал Тарасов, показав большой палец вверх камере, направленной на лицо. – Полный порядок!
– Вас поняли. Как себя чувствует Ноа? Выглядит неважно. Узнайте, нужна ли ему помощь?
«Эх, молодежь…» – ухмыльнулся Валентин, повернувшись лицом к напарнику. Американец лежал неподвижно, сморщившись. Казалось, ему снится дурной сон. Единственное, что выдавало бодрствующее состояние – суетливое движение кисти. «Переживает малец! Еще бы! В его возрасте каждый раз страшно, как в первый раз, а в моем бояться уже нечего!» – рассудил Степанович про себя, а вслух произнес:
– Мистер Симмонс, вы в порядке?
Парнишка сделал глубокий вдох и отрывисто произнес:
– Да, мистер Тарасов. Голова немного… dizzy. Но будет нормально. Дайте мне минута.
– Не торопимся. Давай, очухивайся потихоньку!
– Делать что? – недоуменно вопросил Ноа, распахнув глаза.
– Э-э-э… get well, friend! – ловко исправился Валентин, вспомнив, что общается с иностранцем.
Русскому везло с зарубежными коллегами. Все они на поверку оказывались ребятами сносными. С другой стороны – как иначе? Психологи из NASA даже людоеда в отличного напарника превратят, коль будет такая задача! И все же каждый раз интересно, с кем отправишься бороздить неземные просторы! На этот раз в роли соседа по борту вчерашний мальчишка! Слишком высокий, чтобы быть космонавтом, но слишком правильный и дисциплинированный, чтобы стать кем-то еще.
Пару мгновений спустя Тарасов всем телом ощутил то, к чему подолгу привыкают новички – абсолютную невесомость. Довольно улыбнувшись, он мысленно приготовился к восьмичасовому полету.
– Вы поставить новый рекорд для Россия? Самый взрослый astronaut ever! – неожиданно заговорил американец, которому, наконец, удалось расслабиться.
– Должно быть, так и есть. – развел руками Тарасов.
– Почему же так произошло? – искренне удивился Ноа, будто узнал о какой-то нелепой случайности.
Валентин и раньше встречался с подобным. Неплохо овладевая русским языком, заокеанские коллеги так и не постигают законов интонаций и контекста, отчего порой выглядят бестактными. «Что же, спасибо и на том, что не заставляешь меня по-английски чирикать, все равно уже ничего не помню…» – усмехнулся Тарасов в мыслях, ответив следом:
– А больше никто не отважился!
– Ха, это юмор, я понимаю! – белоснежно улыбнулся молодой человек. – Ваши родители гордые?
– К несчастью, их давно с нами нет, – дежурно сообщил Степанович, не изменившись в лице.
– Oh, I’m so sorry! Думаю, они наблюдают за вами с небес и радуются таким… what’s the word… успехи!
Русский обернулся и настороженно свел брови. Чего-чего, а рассуждающих о душах коллег у него еще не было. Что за чудак!
– Мы, дружище, успешно преодолели атмосферные слои, которые ты зовешь небесами. Как говорил Никита Сергеевич: «Гагарин в космос летал, а Бога не видел!». Не верю я во все это, прости.
– It’s ok! Но разве абсолютно нет? – удивился Ноа – Возможно, не так буквальный… Что-то есть внутрь нас, энергия, например! It never dies as you remember…
– Не знаю, мистер Симмонс, я человек советского воспитания, всю жизнь верил и продолжаю верить в науку. Именно благодаря ей мы с вами философствуем в невесомости так же, как делали бы это на Земле, а не умираем от солнечной радиации или невообразимого холода. Вас я ни в чем не убеждаю. К счастью, в наше время каждый волен выбирать, во что верить.
– Точный! Я уважаю ваша точка зрения, но могу быть с вами честный?
– Разумеется.
– Believe it or not, я видел душа свой отец всего пара дней после его… эммм, funerals. Это точно не показалось! Не сон, не illusion. Он пришел в мой комната, когда я позвал. Это было прекрасно!
– В таком случае ты счастливчик, друг мой! Мне усопшие родственники ни разу не являлись, даже во сне…
– Вы говорить о своих родители? – осторожно уточнил Симмонс, включив вентилятор.
– Нет. О них в том числе, но не только. Не думал, что наша беседа пойдет по такому руслу, но, если тебе интересно – я расскажу… – Валентин потупил глаза, ощутив, как окунается в пучину воспоминаний, от которых все еще идет мороз по коже.
– Не знаю, как правильно сказать, но для меня честь узнать вас ближе. I swear to keep your secrets!
Степанович тяжело вздохнул, размял плечи и заговорил как ни в чем не бывало:
– Два года назад умер мой сын Миша. Для нас с женой это не стало шоком. Таков закономерный итог жизни человека с тяжелыми зависимостями. Много лет мы пытались вытащить его из этого болота, возили в лучшие клиники по всему миру: Израиль, Германия, Штаты. Итог всегда один: он возвращался домой, а после – возвращался к пагубным привычкам. Почти десять лет мы наблюдали за тем, как он планомерно убивал себя. Находили в его комнате порошки, таблетки и прочую дрянь. Жена угробила здоровье, пытаясь его спасти. Бегала по врачам, магам и гипнотизерам. Без толку! Новый день приносил новые страдания. Помню, как застал ее в спальне сына, когда тот лежал на полу без сознания. Она стояла на коленях у распахнутого окна: руки сцеплены на груди, взгляд устремлен в небеса, губы лихорадочно шепчут что-то. Молилась Богу, глядя на звезды! У меня внутри все задрожало от жалости! Ведь она, несчастная, не была тут. Не знает, что нет здесь никаких ангелов, лишь мертвая тишина, в которой некому нас услышать…
– Это ужасно. У ваш сын случиться overdose? – напряженно выдавил из себя Ноа, покачав головой.
