Антон Краснов
Миссия «Демо-2020»
На свете нет ничего дороже глупости, потому что ни за что не приходится платить так много и часто, как за нее.
Кто-то неглупый
Информация для НЕшуточного размышления
Следует отметить, что на момент наступления на нашей милейшей планете 2020 года в мире установилась весьма своеобразная геополитическая ситуация. Соединенные Штаты Америки, которые и до этой внушительной даты имели нешуточные аппетиты (не подавиться бы!), теперь раздулись до глобальных размеров. Собственно, то, каким манером они увеличились, будет освещено ниже. А здесь хотелось бы заметить, что США продекларировали новое название и стали пафосно именоваться Всемирными Штатами Америки. Сокращенно – ВША. Не очень благозвучно для русского уха, но все же…
Этносоциальная ситуация в упрощенном донельзя виде примерно следующая: всем заправляют американцы, китайцам ни до чего нет дела, кроме своей Поднебесной, исламский мир продолжает буянить, но не столь явно; политкорректность достигла небывалого уровня, и чем глупее, толще, чернее и феминизированнее существо, топчущее матушку-Землю, тем легче ему предаваться этому немудреному занятию.
Но есть одна раса, которая лишена ВСЯКИХ прав по той простой причине, что ее как бы нет. Это раса инферналов, в нашем российском просторечии именуемая нечистой силой. Инферналы – такое же полноправное население Земли, как и люди, но ведут полулегальное существование. Есть отчего. Если люди – детища техногенной цивилизации, то инферналы – существа магические, склонные пользоваться тем, что в бытовом обиходе именуется колдовством. Между тем магия запрещена на Земле законодательно. Имеется соответствующий закон ВША, и за его исполнением бдительно следит специальный комитет во главе с… Астаротом Добродеевым, русскоязычным инферналом по происхождению, проще говоря, натуральным русским чертом, которого занесло в кресло государственного советника Президента ВША.
Помимо людей и хитрых инферналов на Земле живет еще одна раса. Но даже те, кто к ней принадлежат, не догадываются о своем действительном происхождении. Это – дионы, выходцы из далекой галактики Аль Дионна и одноименной планеты. Существа, пропитанные магией, что называется, от кончиков пальцев до мозга костей. Их очень немного, товар, так сказать, штучный. Дионы вообще играют в истории нашей планеты весьма своеобразную роль. Но об этом – ниже.
Считаю своим долгом предупредить тех читателей, кто знаком с романами «Семь отмычек Всевластия» и «Апокалипсис для шутников», в некотором роде предваряющими данное повествование. Так вот, до определенного момента герои этой книги НЕ ПОМНЯТ того, что происходило с ними в двух указанных выше опусах. Но, слава богу, наши ребята, в конце концов все отлично ВСПОМНЯТ! И употребят с пользой для дела. Только, как обычно, ничего хорошего из этого не выйдет…
Итак…
ПРОЛОГ С ДВУМЯ ПРИКАЗАМИ
Россия, 2020 год
– Ну-ка, Иван, дай гляну, чем тебе забивают мозги в твоей школе первого уровня.
– Папа, даже не проси. Мама не велела давать тебе книжки, потому что ты умен не по годам, как она говорит…
– Она так говорит?
– Да. Самому уже сорок четыре, а ума как у шестилетнего. Значит – меньше, чем у меня. Мне-то уже десять.
– Нет, все-таки что читаешь?
– Русские народные сказки на завтра к пересказу задали.
– О! Я и не думал, что ваши менторы сподобятся вам родные сказки преподавать. Это уже приятно. И полезно. И что же ты за сказку читаешь, Иван?
– «Приказ щуки».
– Как? – удивился отец. – Какой еще щуки? Что-то я такой сказки и не знаю. «Приказ щуки»… гм…
– Там, папа, про то, что главный герой Емеля ничего не делает и хочет, чтобы все делалось по приказу щуки, которую он по ее просьбе выпустил в прорубь. Наш преподаватель, мистер Грузовозофф, говорит, что в этой сказке лучше всего описаны качества нашего русского народа: лень, неряшливость и еще эта… хитрость.
– Это он о каком народе? – взвился папаша. – Хитрость! Смекалка, наверно! Погоди… «Приказ щуки»… Ну-ка, дай сюда… «По щучьему веленью», что ли? Да это что же такое? «Переведено, просмотрено и одобрено цензурой…» Стоп! Это они что же, в министерстве образования переводят с русского на английский, чтобы выяснить, нет ли чего вредного и неполиткорректного… а потом обратно на русский переводят, что ли? И в таком виде печатают?
– Да, папа, – хлопая ресницами, ответил сын Ваня.
– Тэ-э-эк-с! Очень хорошо! Просто прекрасно! И что же тут пишут в этом адаптированном политкорректном издании «Русских народных сказок»?.. Полюбопытствуем! Ага! Чудно!.. «Как-то раз уехали братья в таун, а их герлфренды говорят: „Емелья, организуй доставку воды с реки!“ – „Не в кайф!“ Тогда герлфренды и говорят: „Если ты не выполнишь наше поручение, братья вернутся и не привезут тебе презента с распродажи“. „О'кей, – сказал Емелья и направился организовывать доставку воды…“
Прочитав это, отец бросил книжку в дальний угол, где лежал большей частью разный хлам, и, поднявшись с дивана, воскликнул:
– Да за такие штучки вашему мистеру Грузовозофф и разным уродам в министерстве образования надо хари начистить!
– А что? – пожал плечами сын. – Учитель говорит, что эта сказка очень хорошо показывает, каким не нужно быть. Что ничего просто так не бывает! Вот этот Емелья…
– Не Емелья, а Емеля!
– Да, пап, Емеля. Вот он сказал, чтобы по приказу щуки, по моему желанию…
– Нет, не так. Все перепахали, сволочи. «По щучьему велению, по моему хотению…»
– «По щучьему велению, по моему хотению, езжай, печь, сама!» Она, наверно, со спутниковым управлением, да, папа? А еще там топор сам дрова рубил. А мистер Грузовозофф говорит, что ничто не делается само.
– Этот ваш учитель не такие уж и глупые вещи говорит, – произнес отец, – только так коряво это преподносит… А по сути этот Грузовозофф мало чем отличается от Емели, только Емеля веселее и не такой зануда. Что он делает, ваш учитель? Он же ни хрена не умеет!.. Кстати, сынок, принеси мне пиво из холодильника.
– Вот, папа! А Емеля сказал бы: по приказу щуки…
– По щучьему веленью!!!
– Ну да. По щучьему веленью, летите, бутылки пива, ко мне сами. А мистер Грузовозофф не пьет пива, он говорит, что оно вредно. А недавно у него сломалась хлеборезка… ну эта, новая, на фотонных батарейках… и он пришел в школу с перевязанным пальцем. Сам пытался хлеб резать. Ножом. Это ведь опасно, да, папа?
– Для таких недоумков, как твой мистер Грузовозофф, все опасно. Особенно опасно позволять им учить маленьких детей, – проворчал отец, – делают из них таких же идиотов, как сами.
– Вот ты про него говоришь, что он идиот, а он про тебя только хорошее говорит и недавно сказал, что он был на голографической выставке и видел там твое изображение. «Хороший человек твой отец», – сказал он.
Папаша передернул плечами и пробормотал:
– Ну еще бы он по-другому сказал, если у меня губернатор штата в собутыльниках ходит, а шериф и вовсе друг закадычный. Шериф!… Брр! Натаскали этой американщины, как будто у нас своего мало было! Иван, так подай мне пиво.
– Ты ж его выпил.
– Ну так сходи за ним. А, тебе же не дадут. Черт побери, и сигареты кончились! А у меня, как назло, нога разболелась.
– Мама идет!
Вошедшая женщина, завернутая в отливающий матовыми бликами темно-серый халат, произнесла:
– К тебе пришли.
И, не дожидаясь реакции супруга, исчезла.
– Папа, там к тебе из мэрии! – взвился сын.
– Из мэрии? Очень хорошо… Только их и не хватало. Ваня, иди спать. Поздно уже. И брось эту гадость!.. «Приказ щуки». Вот щучьи дети в этом министерстве культуры засели!
– Здравствуйте, сэр, – входя, проговорил рыхлый мужчина средних лет, похожий на морщинистую жабу, вопреки всем биологическим канонам покрывшуюся волосами. Кожа у него была зеленоватого отлива, две бородавки красовались на переносице и в углу рта, и довершали картину густые бакенбарды модного оранжевого цвета с золотыми вкраплениями. – Я явился к вам по ордеру Центрального управления информационных технологий штата, отдел смежного генерирования…
– Да ладно! – оборвал его хозяин дома. – Понял. «Я к вам пришел навеки поселиться, надеюсь я найти у вас приют».
– Не понял, сэр.
– Шутка. Шутка такая – русская. Из русской юмористической книги. Васисуалий Лоханкин, не слышали?
– Он, простите, приходил до меня?
– До вас!!! Ладно, говорите: что вам? В такое время меня только по важному делу беспокоят, разве вам губернатор не говорил?
При упоминании о губернаторе толстый жабоподобный человечек подтянулся и скорчил лицо так, что проявилась и третья бородавка, до того прятавшаяся в кожных складках щек. Он присел на краешек кресла и, вынув из складок своего одеяния звездно-полосатую папочку, открыл ее. Заиграл американский гимн, а в воздухе закружились звездочки, разрастаясь до светящегося шарообразного облака диаметром в полметра. Шар оброс плотью, дрогнул, и повисшая между полом и потолком голографическая башка какого-то лысого типа провещала:
– Мистер Афанасьефффффф! (Казалось, это «ф» будет бесконечным.) Вам предписывается оставить все дела и следовать за подателем сего. Ваш путь лежит в Континентальное управление высшей схоластики и мегагриссодеистики. Крыло 18, корпус 6, уровень 353, бокс 4-брауз. Дело касается государственной безопасности Конгломерата. Это приказ!!!
Жаба с бакенбардами захлопнула папочку, и голографическое облако с говорящей головой в центре завилось спиралью и растаяло. Хозяин дома присвистнул и после паузы произнес:
– Тэк-с! Такое ощущение, что пива мне попить толком не удастся.
– Так точно, сэр! – с готовностью рявкнул человечек, страшно пуча глаза, словно от базедовой болезни.. – Доступ к алкоголю для вас приостановлен на всей территории штата и далее по континентальным образованиям!
– И когда приостановлен?
– Только что, сэр! Чтобы доставить вас в стопроцентной готовности в Управление, мистер Афанасьефф.
– Гм… – протянул тот. – Скверно, скверно. Придется доставать пиво по старинной сказке. Знаете такую: «По щучьему велению, по моему хотению…» Нет? Почему-то я так и думал. Вы вообще откуда такой взялись? Откуда? Из Бразилии? Н-да. Это где много диких обезьян, а вы одна из них? Ну ладно, шучу. Подождите меня в столовой. Можете с женой моей поболтать, хотя она, кажется, не в настроении.
– Слушаюсь, сэр!
После того как посетитель вышел, хозяин дома подошел к окну, распахнул внушительных размеров створку и глянул вниз. Стояла ночь. Внизу, под окном, приятным для глаз зеленоватым цветом отсвечивали окна ночного мегамаркета. Хозяин дома качнул головой и произнес, обращаясь невесть к кому:
– Серега, ты тут? А ну, доставь мне пару бутылочек пива. Без энергетиков. А то мне доступ приостановили эти сволочи. Давай, одна нога тут, другая там – или что там у тебя вместо ног?
– Ну сколько можно, – царапнул оконное стекло негромкий голос, в котором определенно сквозили нотки недовольства. – Опять!.. Ух!.. Тебе такая миссия положена, а ты – пить!.. Э-эх!!!
– Серега, не гнуси. Ты-то откуда знаешь, что у меня ТАКАЯ миссия? Какая? Или ты уже по своим каналам что-то пронюхал? Молчишь? Ладно. Скоро сам все узнаю. Так где мое пиво?
– Получай, алкаш!
В непроглядном массиве ночи вдруг блеснули две короткие молнии, похожие на неряшливые росчерки пера; хозяин протянул руки, и в обе ладони уютно улеглись две небольшие бутылки. Над ними еще слабо курился желтоватый фосфоресцирующий дымок. Хозяин дома щелкнул языком и произнес:
– Ну, отдыхай, Серега. Как у тебя там здоровье? Неврастения не мучает? А то ты же сам говорил, что ты весь в своего далекого предка, который вселился в Ивана Грозного, а тот предок страдал сезонными психозами и вообще обладал очень неустойчивой психикой.
– Да ну тебя… – донеслось до него, а остаток фразы завился штопором, как выходящий из трубы дым, и растрепался по ветру.
Мистер Афанасьефф откупорил одну бутылочку и не спеша, с расстановкой, выпил несколько глотков.
– Н-да, – задумчиво произнес он, – это еще ничего… А вот в штате Техас запрещено стоя делать больше трех глотков пива подряд. И такое бывает, уважаемый Емелья!
Часть 1
ХАМЫ И МЕРЗАВЦЫ
Ой, Вань, гляди, какие карлики
В джерси одеты, не в шевьет,
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьет.
А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья – такая рвань
И пьют с утра в такую рань
Такую дрянь!..
Владимир Высоцкий
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Агентство «Пятая нога» и его посетители
Россия, провинция, 2005 год
1
– Черт бы побрал эту… в-в-в… ж-жабу!
И бутылка пива, выброшенная в окно вполне приличным мужчиной средних лет, разбилась об асфальт. Прямо у ног женщины строгого вида и со строгим макияжем а-ля «все равно я вам ничего не скажу, проклятые фашистские молодчики!».
…После того как глава информационного агентства «Пятая нога» Серафим Иванович Сорокин установил, что его жена, милая Лариса Лаврентьевна, просто идиотка, он вздохнул с облегчением. Еще недавно Серафим Иванович склонялся к той. мысли, что он живет неверно, что его агентство – разваливающаяся дряхлая провинциальная контора, в которой даже не способны вывести мышей, обосновавшихся в складских помещениях, а не то что освещать жизнь довольно большого города и области; что у него нет денег, а те, которые есть, немедленно исчезают, и Ларисе Лаврентьевне даже не хватило на то, чтобы купить к осени новое пальто (седьмое; сам Серафим Иванович восьмой год ходил в одной и той же куртке). Далее: все сотрудники «Пятой ноги» – бездари, тунеядцы, лежебоки, неудачники и алкоголики. Четыре последних пункта в особенности касаются Жени Афанасьева, правой руки Серафима Ивановича. Сам же гражданин Сорокин пренебрег тем, что ему в жены досталась разумная, красивая, предусмотрительная и, самое главное, любящая жена, и ведет себя возмутительным образом. Не является домой в восемнадцать ноль-ноль, скрывает доходы, на прошлой неделе выпил два раза, а этот пошлый дурак Афанасьев посмел попасться на глаза Ларисе Лаврентьевне, когда она пришла на работу к мужу, чтобы решить очень важный вопрос: вынесет ли он наконец мусорное ведро, которое отравляет воздух в кухне в частности и жизнь Л. Л. в общем?..
– Это возмутительно, – выговаривала Лариса Лаврентьевна. – Между прочим, Сима, ты совсем забыл, что завтра день рождения у моей приятельницы Наточки и мы званы.
– У меня завтра важная встреча.
– Так ее можно отменить. Наточка обидится.
– Ты не поняла, дорогая. У меня очень важная встреча. – Серафим Иванович постучал полусогнутым пальцем по столу и предусмотрительно затолкал в один из нижних ящиков стола фотографию, на которой был изображен сам Сорокин, весь штат его информагентства, а также несколько молодых практиканток с пятого курса журфака университета, проходивших у Сорокина стажировку. Их свежие симпатичные рожицы могли вызвать у Ларисы Лаврентьевны такой всплеск ревнивых фантазий, по сравнению с которым тихоокеанское цунами показалось бы пупырчатой рябью на поверхности грязной лужицы.
– Какая такая важная? У тебя все встречи важные. И все для того, чтобы мне назло сделать! Вот как Женька Афанасьев на пьянку позовет, так у тебя сразу и время образовывается. И встречи становятся не такими уж и важными! А как сходить на день рождения к другу нашей семьи, тут уж!..
Лариса Лаврентьевна всплеснула руками в праведном гневе и умолкла, полагая, что степень подлости и непорядочности ее муженька освещена и обличена в достаточной мере. Однако такой фонтан красноречия, как у мадам Сорокиной, заткнуть было не так просто. Если не сказать – невозможно. Впрочем, Серафим Иванович сам виноват. Он взялся оправдываться, хотя, собственно, и ни в чем не провинился:
– Ларочка, да при чем тут Афанасьев? Он меня только два раза пригласил. Да и что мне там делать, у Афанасьева? Ему еще и тридцати нет, а мне сорок три. Скоро сорок четыре. Что там мне…
Милая супруга пришпилила его к стене пронизывающим взглядом и прошипела:
– Вот именно! Вот – именно!!! Молодые! А тебе, старому козлу, лишь бы лишний раз слюни распустить на молодых вертихвосток! А этого твоего Афанасьева я знаю! Ты его еще и в заместители взял! А он из приличной журналистской организации что сделал? Что?! Бор-дель!! – безапелляционно отчеканила Лариса Лаврентьевна.
Серафим Иванович махнул рукой и попытался углубиться в какую-то пухлую папку с вырезками. Но не тут-то было! Разве можно предпочесть какую-то пыльную папку с дурацкими бумажками обществу приличной женщины, к тому же собственной жены?.. Нельзя?! То-то! Вот и Лариса Лаврентьевна так полагала. Она встала в третью позу Цицерона на судебном процессе бунтовщика и изменника Каталины и, потрясая вознесенным указательным пальцем, принялась выговаривать мужу:
– И что я должна сказать Наточке? Что она, друг нашей семьи, может не дождаться нас на собственном юбилее, потому что у моего непутевого мужа, видите ли, какая-то идиотская встреча?
Милая женщина продолжала в том же духе около пяти минут. Ну, может, чуть больше. По чести сказать, она могла разоряться и пять часов подряд, потому что чесание языком было самым регулярным физическим усилием в ее жизни. Больше она ничего и не делала. Серафим Иванович, конечно, мог возразить, что ему совершенно нечего делать на юбилее (53 года!) Наточки, сварливой старой девы, озлобленной на весь мир, в особенности на его мужскую половину. Это про таких, как юбилярша Наточка, придумывают анекдоты типа: «Сидят две старые девы и, поджав губы, наблюдают за тем, как петух гонится за курицей. Курица выбегает на проезжую часть, попадает под машину. Одна из старых дев со скорбным пафосом воздевает руки и говорит: „Она предпочла смерть!“ Это такие, как Наточка, любят в присутствии затурканного мужчины говорить подруге, которая и есть жена этого самого мужчины-недоразумения: „Какие же все-таки они козлы, хамы и мерзавцы! Каждая женщина – мученица, потому что эти сволочи мужики…“
Неудивительно, что Серафим Иванович не особенно рвался на день рождения к такой милой особе.
Обличительный монолог Ларисы Лаврентьевны был прерван неожиданным появлением молодого человека, довольно часто упоминаемого в речи мадам Сорокиной. Вошедший был высокий худощавый парень с веселыми серыми глазами, большим ироничным ртом и какой-то особой зажигательной расхлябанностью во всех движениях и жестах. В одной руке он держал бутылку пива. Полуторалит-ровую. В другой виднелась пачка бумаг. Деловых?.. Возможно, когда-то они и были таковыми, но в данный момент в эти бумаги была завернута увесистая рыбина, приготовленная методом холодного копчения. Таким образом, цель визита молодого человека представлялась весьма прозрачной.
Это и был Женя Афанасьев, тунеядец, лежебока, неудачник и алкоголик, если пользоваться выдержкой из характеристики, данной ему Л. Л. Сорокиной. Заместитель руководителя агентства.
– Иваныч, а что, если нам немного?.. – начал было он, но тут же наткнулся взглядом на Ларису Лаврентьевну.
Та раздула ноздри, подобно тому как очковая змея раздувает капюшон перед нападением. Афанасьев тотчас же завел бутылку с пивом за спину и проговорил:
– Я тут проконсультироваться зашел. Насчет статьи.
– Очевидно, статья – про алкоголь?! – не утруждая себя предисловиями, в упор спросила Лариса Лаврентьевна.
– Ну почему же про алкоголь. Про свиней. Жрут, понимаешь, что ни попадя…
– Да, свиньи – они такие, – подтвердила Лариса Лаврентьевна, недвусмысленно глядя на Афанасьева, а потом переводя взгляд на своего мрачного мужа. – Особенно хряки и боровы. Кабаны разные.
– Да, кабаны, – едва удерживаясь от смеха, отозвался Афанасьев, ловко задвигая пиво за секретер. – Кстати, в Новой Зеландии кабанам под угрозой судебного преследования запрещено раскапывать по ночам поля для гольфа. Боя-а-атся! А вот во Франции свиней нельзя называть Наполеоном. Закреплено в законодательстве! Полезный закон. Вот почему у нас, в России, каждый второй поросенок – Борька, хотя Ельцин сменился с президентов не так уж и давно, всего пять лет как?.. Это возмутительно, правда, Лариса Лаврентьевна?
– Ну, я пошла, – поджав губы, произнесла та и, не удостоив обоих мужчин более ни единым словом, выплыла из кабинета Сорокина.
Серафим Иванович облегченно вздохнул и произнес:
– Вот ведь недаром она тебя идиотом величает! Ты в ее присутствии такую чушь несешь, что в самом деле покажется – чего я тебя держу, ведь болван болваном? Ну Женька, ну молодец! А я думал, что смерть моя пришла – загрызет!
– Да брось, Иваныч, – произнес Афанасьев успокоительно. – Плюнь, да! Дура есть дура. Ей всерьез ничего не докажешь, а вот такая туфта про свиней, которую я тут гнал, – это куда как действенней, это в самый раз. А что наша Лаврентьевна на этот раз к тебе на работу приперлась?
– А черт ее знает! Идти на день рождения к какой-то мегере надо. А у меня ее подруги-мужененавистницы вот где! Даже пиво допить не дала! – Серафим Иванович вытянул из-под стола ополовиненную бутылку светлого пива, отхлебнул глоток и вдруг со словами: – «Черт бы побрал эту в-в-в… ж-жабу!» – выкинул тару в окно. С этого хулиганского деяния Серафима Ивановича и началось наше повествование.
Разбив бутылку, Серафим Иванович поднялся во весь свой внушительный рост и два раза прошелся взад-вперед по своему просторному кабинету, в котором из мебели наличествовал только упомянутый стол, а также узкий диванчик для посетителей и высокий, до потолка, плоский дубовый шкаф.
– Все настроение испортила! – проворчал он. – Кстати, Женя, очень хорошо, что ты сейчас пожаловал. Я уж хотел за тобой идти. Нет, не из-за Ларисы. Ты мне по делу нужен был.
– Да давай сначала ударим по пивку, Иваныч, а потом поговорим о делах. Свое-то ты пиво разбил, так что у меня преимущество: я угощаю, – хитро подмигнул Афанасьев. – Да ладно тебе расстраиваться, Иваныч, я же всегда говорил, что она круглая дура! Нет, я тебя понимаю, особенно после того последнего случая, когда она наткнулась на тебя и эту мымру Свищеву, практикантку из универа!
Случай, о котором вспомнил Афанасьев, в самом деле был образцово-показательным для трогательных отношений четы Сорокиных. Несколько дней назад, придя на работу к мужу для решения какой-то чрезвычайно важной проблемы (кажется, речь шла о покупке нового ершика для унитаза), Лариса Лаврентьевна застала мужа в момент, когда он весьма задушевно беседовал с юной нимфой. Нимфа была студенткой филологического факультета университета, проходившей в агентстве журналистскую практику, так что беседа с ней вменялась Сорокину в прямую обязанность. К тому же нимфа была весьма толста и прыщевата, так что едва ли могла заинтересовать даже такого непритязательного мужчину, как Серафим Иванович.
Но попробуйте доказать это жене, которая застает благоверного в запертом кабинете с молодой особой и чутким пуританским носом улавливает буквально пронизывающие воздух флюиды порока и адюльтера. Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в организме ударила мадам Сорокиной в голову, но только Лариса Лаврентьевна взвыла и швырнула в мужа стоящим у порога железным ведром, в котором было немного воды и плавала тряпка. А потом– схватила швабру и, как баба-яга на помеле, бросилась на проклятого кобелину. Несчастный Сорокин вылетел из своего кабинета, промчался по коридору, преследуемый по пятам ретивой супругой, а потом ворвался в кабинетик своего заместителя и нырнул в шкаф. Сидевший за столом Женя Афанасьев только было открыл рот, как дверь распахнулась, и на пороге появилась разгневанная богиня мщения – Лариса Лаврентьевна.
Афанасьев изобразил на лице такую сладкую улыбку, как будто только что проглотил килограмм пастилы:
– О, Лариса Лаврентьевна, очень кстати! Вот что вы думаете о таком законе: в Ливерпуле считается противозаконным, если женщины появляется в публичных местах обнаженной до пояса, не будучи служащей тропического рыбного магазина?.. А?
Лариса Лаврентьевна оскорбленно выпрямилась и захлопнула дверь. Серафим Иванович Сорокин мелко дрожал в своем незавидном убежище, глотая пыль и с трудом удерживаясь от того, чтобы не чихнуть…
Так с недавних пор и выяснилось, что самым действенным оружием против Л. Л. может послужить цитирование самых глупых законов разных стран мира. Впрочем, чему удивляться, все законно: глупость побивается еще большей глупостью.
…Серафим Иванович и Афанасьев допивали свою скромную порцию пенного напитка, когда открылась дверь, и в кабинет заглянула девушка лет девятнадцати. Афанасьев как раз в этот момент рассуждал о своей очередной пассии, которая (ну что ты будешь делать!) оказалась ловкой стервой. Женя накануне неплохо отметил какой-то великий праздник калибра Дня шпалоукладчика, так что похмелялся с утра, и две вечные темы – футбол и бабы, а потом бабы и футбол – склонялись неустанно.
Появление неизвестной девушки очень миловидной внешности пришлось весьма кстати. Выяснилось, что ее направили на практику в информационное агентство «Пятая нога». Собственно, на самом деле оно именовалось скучно и по-канцелярски «Пресс-информ», но журналисты народ веселый, и потом известно, что волка и журналиста ноги кормят. Отсюда и родилось это название сомнительного толка, но претендующее на юмор…
– Войдите.
Девушка вошла. У нее оказалось тонкое лицо, большие глаза и гибкая, с очаровательными формами фигура, как отметил тотчас же Женя Афанасьев. В лице ее было что-то почти детское, инфантильно-свежее. «У, какой занимательный образчик! – подумал Афанасьев. – В наше время такие барышни редкость… Нужно присмотреться, что ли? Хотя я еще с Ксенией не разобрался… Ну, бабы!» Так, лицемерно вменяя в вину своим девушкам то, в чем был виноват только он сам, Женя Афанасьев уже определил для себя новую цель, но не тут-то было!.. Начальник немедленно все испортил. Серафим Иванович скроил постную деловую мину и произнес:
– Присаживайтесь, прошу вас. Вы, кажется, Оля?
Та что-то ответила – Серафим Иванович не расслышал, – а потом как-то беспомощно улыбнулась и опустила глаза. Почти ребенок, не больше девятнадцати лет, подумал Сорокин. Хотя в этом возрасте попадаются такие экземпляры – закачаешься! (Ах, если бы его мысли могла подслушать благонравная Лариса Лаврентьевна, она бы показала, что недаром ее папа носил звучные и знаковые имя и отчество-Лаврентий Павлович…)
– Очень приятно, – буркнул Серафим Иванович. – Будьте добры, Евгений, зайдите ко мне через полчаса. Я пока дам нашей новой практикантке несколько рекомендаций. Вы ведь еще не работали журналисткой, не так ли? – обратился он к ней.
– Н-нет…
Женя Афанасьев вышел в коридор и обратился к стоявшему у окна редакционному водителю Паше Бурденко:
– Иваныч там сидит и строит из себя спеца. Но не миновать нам членовредительства, если его мегера, крыса Лариса, вздумает вернуться. Убьет бедного Иваныча!.. С одной стороны, мне хорошо, я стану главным. А с другой стороны, вам всем плохо– я ведь вас, бездельников, всех разгоню и…
Паша Бурденко, который был занят важным и требующим полной концентрации делом – кидал скатанные из бумаги шарики в стоявший под окном мусорный контейнер, – ответил:
– Да ладно тебе на Иваныча тянуть. Ты о новой девочке из университета, что ли? Сам, поди, уже глаз положил!
Афанасьев слабо передернул плечами. Тут зазвонил мобильный, а так как звонил старый друг Колян Ковалев с на редкость оригинальным предложением сходить в сауну, то Женя полностью переключился на разговор и тотчас же забыл и о безымянной практикантке с юной и соблазнительной фигурой, и о Серафиме Ивановиче, дающем ей мутные и необязательные инструкции…
2
Вскоре после того, как глава информагентства выпроводил Афанасьева, а еще через несколько минут распрощался и с девушкой-практиканткой, к нему пришел посетитель. Невысокий мужчина средних лет в простом сером костюме, неброском, но. идеально пригнанном по фигуре, неулыбчивый, спокойный, с подчеркнуто доброжелательным цепким взглядом. При виде его Серафим Иванович насторожился и несколько неестественным голосом пригласил присаживаться. Внутри него какой-то суетливый и беспокойный чертик заголосил, что вот сейчас придется несладко.
– Я звонил вам из Москвы вчера вечером, – сказал посетитель. – Надеюсь, вы не запамятовали?
Голос у него был приятный и хорошо поставленный, тембр глубокий и насыщенный – как у маститого актера. «Такой не забудешь», – подумал Сорокин. Особенно когда этот голос принадлежит человеку из центрального аппарата федеральной военной разведки. Да, именно так!.. Кабинет Серафима Ивановича славился тем, что в нем бывали самые разные люди, от пьющего дворника-интеллигента, рассуждающего о пражской структурно-лингвистической школе, до заведующего продуктовой базой, догадывающегося о существовании А. С. Пушкина из расхожего выражения: «А за квартиру Пушкин платить будет?»
Но сегодня разброс посетителей был особенно велик: от самодурствующей супруги и ветреного сотрудничка – до человека из ГРУ РФ. Серафим Иваныч наморщил лоб и попытался выглядеть умнее, нежели ему положила матушка-природа.
– Так вы помните? – повторил посетитель терпеливо.
– Да, разумеется, – ответил Серафим Иванович. – Только я думал, что вы прибудете позже. А вы – так быстро. Гм… Простите, как вас…
– Ярослав Алексеевич, – с готовностью подсказал посетитель. – Легко запомнить.
– Да, – кивнул Сорокин. – Итак, что привело вас ко мне? Честно говоря, я несколько удивлен…
– Ну полноте, Серафим Иванович. Насколько я знаю, вы не так давно стали частным лицом. А до того работали в пресс-службе областного управления ФСБ, не так ли? И со столичными гостями вроде меня чуть ли не каждый день контактировали. Что скромничать?
И московский гость по-свойски подмигнул.
– Кстати, вам привет от Владимира Сергеевича.
– От какого?
– От того самого.
Серафим Иванович не сразу понял, что скрывается за глубокомысленным «от того самого», однако же старательно скроил мину глубокого понимания и проникновения в суть ситуации. Давно он не чувствовал себя столь глупо и двусмысленно.
– Очень серьезное дело, – сказал Ярослав Алексеевич. – Откровенно говоря, все то, что я вкратце расскажу вам, является государственной тайной.
Сорокин едва заметно кивнул. Он тоскливо подумал об Афанасьеве, который так ловко соскочил и теперь, наверно, уже сидит в кафе с этой… как ее… Олей… Леной… Алей… А тут изволь слушать спецслужбиста, приволокшегося аж из первопрестольной! «Является государственной тайной»! Такое начало разговора не совсем понравилось ему. Более того, оно совсем ему не понравилось. Даже разговоры с женой, как правило, начинающиеся словами «знаешь, я тут подумала…», вызывали у него больше оптимизма.
– Дело в том, что у нас пропали очень важные документы, – сказал Ярослав Алексеевич, – и они должны быть как можно скорее возвращены. Это касается интересов государственной безопасности. Не удивляйтесь, нет!.. Я понимаю, что вы не сыскное, а информационное журналистское агентство! Но ведь бывают и журналистские расследования, а?
