Антон Ерохин
Обратно на север. Кровавой поступью
Шаг третий "Мира. Благородство наемников"
Мира. Благородство наемников
Восток озарился началом нового дня для многих ставшим последним. Первые лучики солнца игриво поблескивали на доспехах. Легкий утренний бриз развивал флаги и вымпелы армий. Солнце медленно вылезало из-за холмов, в укор его лени на земле суетились солдаты, спешащие занять свое место в боевом порядке. Рев труб и рокот барабанов, казалось, заполнил все вокруг, гулко ударяясь о белые стены города, разносился на много миль. У подножья города, тесным строем стояли его защитники. То был последний город некогда мощной и необъятной империи.
Мира – город по своей красоте и величию затмевал все города на этой части суши. Величественные стены скрывали за собой лучшие работы зодчих всех времен. Великолепные сады, аллеи и парки, прекрасные пруды и замысловатые фонтаны. Колоссальное здание библиотеки, которая не многим уступала первой библиотеке Арлакса. В ней были собраны лучшие труды гениев, будь то поэт или инженер, философ или художник.
Дворец императора являл собой величайшее творение, переплетение материалов казалось невероятным. Песчаный блок и мраморные плиты, арки и витражи, дерево и железо собирали головокружительную панораму. Шелка и золото, медь и самоцветы, бронза и меха, это убранство пестрило повсюду. Во всем этом великолепии не хватало только мирного пения птиц.
Протяжный рёв рога, ударившись о стены, прокатился по долине и смолк где-то на горизонте, объявив о начале конца. И первые стяги двинулись вперед. Воздух заполнялся ритмами боевых барабанов, строевым топотом тысячи ног, зычными приказами командиров, лязгом железа и проклятьями солдат.
Защитники выдвинули за стены первый рубеж обороны, желая потрепать противника и сбить пыл быстрой победы. В авангарде неприятеля встречал граф Идит во главе своей знаменитой тяжелой пехоты. На сюрко и стяге гордо красовались белые львиные головы, герб его прославленной семьи. По мере приближения неприятеля солдаты яростнее били в щиты. С башен полетели заряды скорпионов и катапульт, лучники сделали первый залп.
Солдат в городе к моменту штурма собралась уйма, все ранее разбитые части последний месяц подтягивались к городу и формировали новый гарнизон. Большинство из них были закалённые в боях ветераны. Одну треть войск составляли элитные, не ведавшие ранее поражения, армии сыновей императора. А остальная часть состояла из групп наемников с разных частей империи и союзных городов. Но по соотношению сил все же превосходили повстанцы.
За время восстания братство Алого Знамени обросло и опытными генералами и храбрыми ветеранами. И своими инженерами, благодаря которым и смогло состояться это сражение. Требушеты ночью закидывали город зажигательными снарядами. Зарево от пожаров освещало всю округу. Утром, когда свет от огня сменился рассветной зарёй, защитники были усталыми и вымотанными. А вот братство было готово поставить точку в этой затяжной войне.
– Хороший денек чтобы умереть. – Шумно втянув прохладу утра, проговорил Боров, – Но я еще не готов. Я еще не видел прекрасных садов Сантпера. – И залился смехом от вида недоуменного собеседника.
Солдат непонимающе пялился на смеющегося человека. Поставив ногу на зубец, Боров посмотрел вниз. Под стенами уже сошлись два железных прибоя, и началась свалка. Всё наполнялось лязгом стали, криками ярости и боли, шипением стрел и треском баллист.
– И впрямь боги начали свою игру, – процедил Боров, сплюнув со стены. Еще раз рассмеялся юноше в лицо, ободряюще похлопав его по плечам. – Хороший день парень, хороший день!
Боров направился подальше от стен, в которые снова полетели пристрельные снаряды вражеских катапульт.
– Да ну, у этих оборванцев пару лет назад и мечей хороших не было, не говоря об инженерах, – говорил Боров идущему рядом гвардейцу, – вот же засранцы. Нужно предложить старику, раз у них есть деньги на инженеров, то и на подкуп найдутся.
Гвардеец только хмыкнул. Очередной снаряд перелетел стену и попал в таверну, которая чудом пережила ночную бомбежку и пожары, засыпав все обломками камня и дерева. Из облака пыли бежала плачущая женщина, неся на руках окровавленный сверток. Вслед за ней выскочил мужчина, вцепился в сержанта, начал что-то невнятно кричать. Борову пришлось с силой отшвырнуть бедолагу.
– Да что такое то, было прекрасное утро, я одел лучшую рубаху, а теперь смотри! – Он ткнул в кроваво-грязные пятна. – Вот дерьмо, хотел встретить неизбежное как полагается.
Собеседник снова хмыкнул в ответ.
– Да что ты хмыкаешь, тебе есть, что сказать? – Боров ткнул гвардейца в плечо.
Тот только вновь фыркнул, махнул рукой и пошел в другую сторону, громко ругаясь на греулунском.
– Пью ты, недоносок, – проворчал Боров. Очередной каскад обломков поднял новые клубы пыли. Закашливаясь, Боров бегом направился вглубь города, куда еще не долетали снаряды. За спиной с оглушительным грохотом обрушилась часть стены, погребая под собой невезучих солдат, облако пыли принесло их отчаянные крики. В пролом ринулись воины красного знамени, сметая ошалевших гвардейцев. Борова увлекли за собой солдаты, спешащие на защиту пролома.
***
– Ворлай, нам нужно убираться из этой чертовой дыры. Эти оборванцы серьезно подошли к делу, город может к вечеру быть в их грязных лапах! – причитал Боров, пока его штопал Грас. Остатки рубахи пропитались кровью и лохмотьями висели на массивном теле.
– Возможно, мой друг, это возможно. Но бежать выгодней в толпе. И нам остается подождать, когда благородством овладеет животный ужас. И как только это произойдет, я обещаю тебе, мой друг, что мы не задержимся в этих стенах и лишнего момента, – капитан говорил, созерцая еще не тронутый прекрасный парк, лежащий у подножья бастиона.
– Мне удалось побеседовать с графом Идитом. Он поведал, что мы будем последним рубежом, и вступим в бой только по приказу императора. – Ворлай перевел взгляд на фортецию, венец мастерства зодчих гордо нависал над городом, заметил. – Она еще не горит, мой друг.
Ворлай был старый воин, хитрый и безжалостный. Прошедший массу сражений, закалившее его тело и дух. Напоминанием этого множественные шрамы, как знаки отличия украшали и без того суровое лицо. Он был одним из немногих, кто мог похвастать тем, что видел и восточную и западную границу империи, северные горы и южные пустыни. И на этих тропах войны, благодаря своему чутью и везению ему удавалось выходить победителем.
– Ворлай, ты не хуже меня понимаешь, как только красное отродье, сможет закрепиться на рыночной площади. Городу не выстоять, и в бой кинут все имеющиеся резервы, – не унимался Боров. – Мне уже пришлось теснить их, они бешенные! – Он ткнул пальцем в кровоточащую рану.
– У нас договор с Мирой, не забыли? Ведь мы уже получили золото, мы не можем просто уйти – это предательство, – вмешался лейтенант.
Капитан удивленно приподнял бровь.
– Вот она, отрядная совесть заскулила, – начал подначивать Боров. Нажимая на зашитые порезы, пристально разглядывал работу лекаря:
– С Такатошем у нас тоже был договор, не так ли, Хорл, и где было твоё благородство и честность? Где было твое великодушие? – Сержант вопросительно развел руки, резко хлопнул в ладоши, презрительно зашипел: – Когда ты выпускал ему кишки, на глазах его сыновей?
Хорл насупился, не находя чем парировать выпад сержанта. Подошел к столу, над которым навис улыбающийся капитан. Ворлая забавляли эти мелкие склоки, разбавляли будничность или трагизм ситуации, в зависимости от случая.
Дверь резко распахнулась, стукнув о стену отлетела обратно, чуть не сбив с ног вошедшего. Взмыленный вестовой согнувшись уперся руками в колени, пытался перевести дыхание. Юноша был заляпан смесью крови, грязи и пепла. Разорванное сюрко болталось грязным обрывком на плече, как знамя потерянного достоинства.
Все присутствующие в комнате обратили внимание на бесцеремонное появление юноши. Братья Тонг и Бонг, беззаботно игравшие на скамье в «колотушки», перестали отвешивать затрещины, хмуро уставились на посыльного. Сульс, воткнув маленький нож в столешницу, перестал ковырять им мозоль. Грас застыл с бинтом над удивленным сержантом. Ворлай вопросительно вздернул брови. Хорл замер с приоткрытым ртом.
– Вам, велено прибыть к храму «Плачущих сестер». К нему отступает граф Одлу. Он просит помощи. – Прерывисто, тонким голосом пищал вестовой. – Стена пала, бои раскатились по улицам город. – Ему все же удалось успокоить сбитое дыхание. Перестав содрогаться, он обратил внимание на свой внешний вид. Виновато скривился, отдал честь и во всю прыть устремился в обратный путь. В этот раз дверь все же сбила бедолагу с ног, и его брань заполнила коридоры.
Боров закатил глаза, гулко выдохнул: «кто бы сомневался». Поблагодарил лекаря. Обрывками рубахи он стер потёки запёкшейся крови, швырнул её в сторону двери. Быстро натянул на себя новую. Умело влетел в кольчугу, которая заискрилась бисером в солнечном свете. Накинул перекрестную сбрую с метательными ножами. Затянул ремень с весящим на нем мечом, пару раз вытащил клинок, проверяя ладность хода. Малый топор лязгнул в кольце, привычно стукнул по бедру. Сержант попрыгал, еще раз подтянув ремешки, вновь прыгнул, удовлетворенно хмыкнул. Приладил наручи, в которые также спрятал еще пару ножей. Взял щит, проверил затяжку ремней, пару раз махнул рукой, уложив на щитовую руку тяжелую секиру, подхватил шлем. Повернулся к присутствующим.
Оставив дела, все созерцали облачения сержанта. Толкая друг друга локтями, братья тихо посмеивались, указывая на суровое лицо Борова.
– Сержант, не уже ли ты без приказа собрался в бой?! – серьезно спросил капитан, повернувшись к Хорлу добавил: – Никакого соблюдения субординации, самовольство. – Лейтенант прыснул, и все закатились хохотом.
– Пойдем братец! – сказал Тонг, направляясь к двери. – На площади Восль и Хига. Им потребуется наша помощь. – Он посмотрел на Ворлая.
– Вот и первые признаки, – сказал капитан указывая в окно. Из западных ворот выехала императорская кавалерия, во главе с сыновьями Диониса. От кавалькады отделились передовые отряды, устремились на юг, прикрывая фланг конницы идущей в противоположную сторону от нападающих. – Хорошая могла бы выйди атака, если б они обогнули лагерь, да вдарили с трёх сторон. И этого непобедимого воителя красного знамени, вздёрнули бы на пики. Как там его зовут? – Ворлай посмотрел на Хорла.
– Клик. Клик Буёрнс. Вроде так. Они все его называют Глотка. – Ответил лейтенант.
У ворот, под предлогом рокировки войск, воины Ворлая сменили стоявший там отряд «Орлов». Солнце уже закатилось за горизонт, спускающаяся мгла охлаждала пал штурма, который кое-где вспыхивал мелкими потасовками. К моменту выхода к ним примкнул почти полностью разбитый отряд «бетерахов», элитная тяжелая пехота графа Идита.
– Примете? – пробасил старый вояка. Ворлай согласно кивнул, направил лошадь к уже распахнутым воротам.
Он не любил лишние разговоры, раз солдаты решили дезертировать, то не стоит лишний раз напоминать им о долге, ведь ты направляешься в туже сторону.
Шаг четвёртый "Глупость гордыни"
Глупость гордыни.
Трехдневные скитания вывели к мощеному имперскому тракту. Хорошая дорога обрадовала солдат, им до чертиков надоело днями, крадучись топтать проселочные грунтовки, превращая их в грязь. Веселые шуточки опять прокатились по отряду.
Ворлай вновь насупился. – Тихо здесь для торгового пути. – Приподнявшись в стременах, он окинул взглядом окрестности, заметив хорошее место для передышки, повернулся к Хорлу, указал на выбранное место, – Вон там, разбей лагерь. Отправь разведчиков, а то снова нутро что-то чует. – Капитан поглаживал разыгравшийся живот.
По обыкновению, лейтенант к вопросу разбития лагеря подходил с чрезмерным рвением, беспрекословно следуя всем правилам, да еще и внося свои новшества. При остановках отряда в больших городах находил сведущих людей, выменивал, воровал или отнимал нужные ему труды. Чем еще чаще был осмеян сослуживцами за свой интерес к книгам и наукам, ведь многие не умели читать, большинство считало, что в их ремесле нужно только умение держать меч и удача. Уже не раз знания Хорла спасали отряду жизни, оттого солдаты следовали его указаниям.
К закату лагерь был укреплен. Наблюдатели расставлены. Ворлай был доволен и, развалился в походном кресле, которое жалобно поскрипывало под ним. Оно так же, как его обладатель, повидало многое. При любом отступлении, даже бегстве, капитан никогда не забывал про своего старого друга.
– Разведка вернулась, – доложил Грас, указывая на всадников. Капитан сложил руки на груди, всем видом скрывая свое нетерпение. День уж очень выдался спокойный, чем еще больше нервировал.
Подошедший к столу Буря, нагнулся к карте, очертил окружность:
– Здесь никого, – повел палец в сторону, – милях в пяти на север идет караван, охрана человек двадцать. Разведчик сел на бочонок, и отхлебнул вина.
– Хорошо. Можете отдыхать. Останемся на пару дней, передай остальным, – махнул капитан.
– Грас, возьми своих, и тряханите этот караван, да так чтобы ни у кого не было возможности сказать, что могли кого-то видеть на этом отрезке пути. – Солдат расплылся в плотоядной улыбке. – И Хорла ко мне, – добавил капитан.
Котт застал лейтенанта за изучением нового приспособления, которое тот прихватил при бегстве из Миры у тамошних инженеров. Вид у него был чересчур сосредоточенный. Хорл пытался определить высоту, визуально приставляя к силуэту дерева эту штуковину. Он делал заметки и сравнивал с записями в книге. Это забавляло капрала.
– Хорл, тебя старик зовет, – ухмылялся Котт.
– Что ржёшь, дурень? – осклабился Хорл.
Капрал весело ухмылялся, продолжал подначивать лейтенанта, который аккуратно складывал в сундучок свои приборы. Вдали Котт заметил мелькнувшую тень, которая скрылась за пригорком.
– Лейтенант, всадник! – крикнул он, указывая в сторону, где заметил движение.
Бросив капралу, чтобы он забрал его вещи, отправился в лагерь и доложил все капитану. Лейтенант влетел в седло, пуская лошадь галопом.
– Капитан, Хорл поймал лазутчика. – Грем отодвинул полог, указывая на пленника, протягивая письмо выходившему командиру. Ворлай нервно взял письмо, обратил внимание на сломанную печать. Взглянул на солдата, требуя объяснений.
– Хорл. Он решил вскрыть на месте, чтобы не поднимать тревогу по мелочам, – ответил капрал.
Капитан сдержал свой гнев. Нервы уже были на пределе, медленно текущее время в ожидании всегда его раздражало. Жестом показал, что тот может быть свободен. Бегло прочитав письмо на ходу, он помрачнел. Подойдя, он приподнял за подбородок голову юноши. Тот беззвучно шевелил губами, глаза заплыли. Лицо раздулось, лейтенант его изрядно отделал.
– Лазутчик, – бросил презрительно Хорл, еще раз пнув ногой пленного. Парень, хрюкнул, упав на бок, стал громко откашливаться, отплевывая липкую кровавую мокроту, нитями повисшую на подбородке.
– Просто невезучий мальчишка. – Ворлай по-отцовски потрепал грязные волосы парнишки. – Как твоё имя, сынок?
Юноша приподнялся, уставившись на капитана иссини-фиолетовым отеком, некогда бывшим его лицом, который блестел бусинами слез.
– Да пошел ты, – чуть слышно промычал он.
Взгляд капитана помутнел, глаза приобрели стальной оттенок. Нарастающее беспокойство, жалом ковыряло желудок, а бравада парня тихим скрежетом заводной пружины, оттягивала время, которого не было, что еще больше нервировало. Сильный удар обрушился на гордо задранный подбородок, впечатав парня в грязь.
– Вытащи из него все, что знает. Даже если придется тянуть вместе с кишками, – бросил он Борову.
Сержант злорадно оскалился. Ему всегда перепадали такие просьбы капитана, ведь с тем рвением, с которым исполнялись такие поручения, в отряде никто не мог похвастать. Про него говорили, что он и камень смог бы разговорить, если времени дать вдоволь. Боров переглянулся с Гремом, подхватив пленника за ноги, они весело хохоча, побежали, волоча за собой обмякшее тело. Голова юноши, подпрыгивая на кочках, погружалась в грязные лужи, собравшиеся в колесной колее, жижей заполняя раскрытые рот и глаза.
Ворлай наблюдавший эту картину, тихо усмехнулся: «Как дети». Направился к палатке, на ходу расспрашивая лейтенанта о погоне.
– Сколько прошло времени?
– Часа два, шустрый, сука, оказался. – Лейтенант поежился, задницу саднило от безудержной скачки.
– Значит они должны быть где-то в этих краях. – Капитан нагнулся над картой. – Сняться с лагеря не успеем. Хм, очень неудачно. Худо придется, если они поспеют к моменту отхода. Всем труби «к бою», отправляй передовые отряды. Вот сюда и сюда. Вот за этот холм отведи взвод Горона, пусть сидят не высовываясь до сигнала. Капитан водил пальцем по карте.
– И передай Вослю, если кто проскочит, я самолично сниму с него шкуру.
Ворлай направлялся к Борову. Крики, летящие от частокола, пробирали до мурашек. Старым добрым способом сержант выжигал сведения. Раскаленным жалом он прохаживался по внутренней стороне бедра привязанного к столбу парня. Изо рта пленника, вместе с кровавой слюной лилась безудержная болтовня. Сержант уже перестал задавать вопросы несчастному лазутчику, который говорил уже без умолку. Терявшего сознания от нестерпимой боли, его снова приводили в чувства, поливая ожоги лошадиной мочой. Пробудившись, парень снова начинал истошно орать. Тогда Боров бил его по лицу заставляя успокоиться, внимательно вглядывался в разбитое, измазанное лицо продолжал экзекуцию. Лишь когда Ворлай уловил, что юноша начинал выдумывать, приказал отпустить. Веревочные узлы были срезаны, бедолага мешком опустился в лужу под собой.
– Капитан, что с ним теперь делать? – спросил сержант, доставая нож.
Ворлай отрицательно покачал головой. – Верните ему лошадь, и пусть себе едет. Мы узнали все что хотели. Закончишь с этим, найди лошадей. – Капитан развернулся, заложив руки за спину, покачиваясь, направился к своей палатке.
– Жидеет благородная кровь, – смеялся Боров, трепя светлые волосы курьера. – В былые времена сын знатного человека в плен просто так не сдался бы. А коли так произошло, так он бы себе язык откусил. А от твоей болтовни, у меня голова разболелась, – добавил Боров, убирая нож.
– Капитан! – крикнул парень, пытаясь подняться, – Капитан, разрешите мне умереть с оружием в руках, как подобает настоящему мужчине, – проговорил он, вновь гордо вздернув подбородок.
Ворлай развернулся. – В бою? – переспросил он, удивленно приподнимая брови. Повернувшись к глупо улыбающемуся сержанту, добавил. – Ты, его зачем так по голове сильно бил? Парень, садись на коня и возвращайся к матери, – закончил он, смотря на жалкого мальчика.