Антон Булычов
Нексум
Глава 23
Основой принятия решений всегда должна быть рациональность. Именно поэтому я считаю, что все со временем откажутся от своих тел. Технологии и прогресс способны дать каждому человеку куда больше, чем его слабая плоть. Да, я считаю, что плоть слаба. Чересчур слаба, чтобы даже допустить мысль о том, что человек без некоторых модификаций может стать бессмертным. Другое дело – человек из металла.
Мы до сих пор находим каменные и металлические свидетельства жизни наших далеких предков. Тех, кто строил пирамиды и устанавливал камни. Но мы никогда не найдем их самих. Потому что от них остался лишь прах. Человек способен оставить след из своих свершений или мыслей, который просуществует многие тысячи лет. Но он не способен также сохранить себя. Потому что достижения и идеи хранятся не на хрупких оболочках из углерода. Они хранятся на прочных, неподвластных времени носителях. Будь то резьба на путевых камнях или записи на глиняных табличках.
Лишь сменив свои детали на металл, человек сможет шагнуть в вечность.
W.S.
В себя Адам пришел, лежа на барной стойке. Скула пылала огнем. Под рукой было что-то жесткое. Адам сфокусировал взгляд и понял, что это дробовик. Томас сидел рядом и пил виски.
– Льда? – он придвинул бокал, наполненный льдом, Адаму. – Просто решил, что ты заслужил ответочку за весь этот бардак, друг. Пусть оружие останется у тебя, чтобы скрепить наш договор о том, что ты после нашего разговора никому ничего обо мне не скажешь.
Адам даже не знал, что думать. Если Томас может легко прочесть его эмоции по лицу, а сам сыграть роль не хуже актера Королевского театра, то этот жест может быть ловушкой. Или Томас может обмануть Адама, но не хочет этого делать? Решив довериться интуиции, Адам отбросил сомнения и налил себе в бокал, который отнял от скулы, виски из бутылки на стойке.
Томас поднял свой бокал, и они чокнулись. Адам молчал.
– Меня изгнали за то, что я не был готов мириться с отношением к моему сыну, у которого обнаружились некоторые мутации. Хотя это моя версия. А официально за то, что я отказался почитать слово Жизни. И это даже правда. Я всегда сомневался в том, что нужно делать из чертовых размышлений давно сдохшего ученого религию. А после рождения сына… Окончательно разочаровался.
Адам, не зная, что сказать, молчал.
– Жизнь там… Даже в городах… Дерьмо там, друг. Одно большое вонючее дерьмо. Мир умирает, а мы цепляемся за его искореженные остатки. Питаемся черт-те чем. Жрем друг друга, как дикие звери. Только попав сюда, я понял, что можно жить иначе. Мне нравится быть барменом. Нравится общаться с людьми. Наливать напитки. Да и пить их самому. Честно говоря, алкоголь у нас в городах та еще гадость!
– А как вы все попали сюда?
– Феррит тебе не сказал?
Адам покачал головой.
– Он был ранен, умирал. Так что говорил только про дневники.
Томас усмехнулся.
– Не нахожу в себе сочувствия к железке… Впрочем, я пристрастен. К тому, как мы сюда попали… Не имею ни малейшего представления. После того как меня изгнали, я скитался по Пустоши. Уже думал, что скоро сдохну, когда появилась странная… воронка, пожалуй. Это было похоже на темный смерч. Только уходящий в землю… Проклятье, это сложно описать. Я бы не полез туда, если бы не был в таком отчаянном положении. А затем…
Томас замолчал и залпом допил виски.
– Затем началось вообще что-то странное. Представь себе бесконечный прозрачный коридор, свернутый спиралью. Ты идешь по нему, проваливаясь внутрь себя. Я уже думал вернуться, но тут заметил, что сверху за мной спускается железка. А ниже идут три абиссита. Я был почти уверен, что это какое-то их шаманство, поэтому пошел быстрее, чтобы держаться к ним ближе. Но как я ни бежал, расстояние между нами не убывало. Мы просто бесконечно спускались по этой спирали. Пока все не закончилось.
– Как закончилось?
Томас беспомощно пожал плечами.
– Я просто оказался не в спирали, а на каком-то острове. За спиной была светящаяся воронка смерча, уходящая в землю. Вдалеке я увидел погасший маяк и пошел к нему. Нужно было уйти подальше от феррита. Глупо ждать чего-то хорошего от железок. Сперва я не понял, где очутился. Смотритель маяка был вдрызг пьян. Я с трудом разбудил его и добился разрешения спрятаться. Наплел историю про кораблекрушение.
У Адама появилось нехорошее предчувствие. От невольно нахлынувших воспоминаний затошнило.
– Мы вместе привели в порядок электричество от батарей, и маяк зажегся вновь. Пока мы работали, я понял, что техника отсталая, а смотритель – явно обычный человек. Думал, что оказался в каком-то месте, которое чудом пережило войну и ее катастрофы. Но позже к нам прибыл корабль, полный военных. Смотрителя маяка взяли под следствие за халатность, а я чудом отоврался, что потерпел из-за него в ночи крушение на маленькой рыбацкой лодке. Пришлось применить все свои способности к эмпатии. Так что с острова Харт мы с тобой добирались в столицу вместе. Мне солдаты все уши прожужжали, какой ты счастливчик, что больше двух суток продержался в холодной воде, сжимая кусок обшивки вашего корабля.
Адаму показалось, что над ним сомкнулись волны. Он склонился над стойкой, и его вырвало. Томас поморщился.
– Да уж. Прости, друг. Как с острова выбрались абисситы и ферриты не имею ни малейшего понятия.
– А как ты получил бар? – Адам потихоньку приходил в себя. Он с трудом пересел на другое место, придвинув поближе бокал с виски.
– Когда сошел с корабля, мне некуда было идти. Я просто шел, куда глядят глаза. Пока не увидел вывеску «Скользкого места». Название понравилось. Зашел. Старый бармен сразу понял, что у меня что-то неладно. Дал работу, разрешил тут спать. Помог освоиться и сделать документы. Через год он уже оставил бар мне и уехал к дочери за город. Сам понимаешь, мне много не надо, так что большую часть выручки я отправляю ему.
Томас отпил виски. Оглядел разгром, который устроил Адам, запустив тут жезл ферритов. Поморщился.
– В этом месяце, боюсь, отправлять будет особо нечего.
Адам тоже отпил виски. Совесть его почти не мучила. Поговори Томас с ним по душам раньше… Адам покачал головой. Как будто, не встретившись сперва с ферритами, он бы поверил другу.
Странно, но Адам продолжал считать Томаса другом, несмотря на то, что тот был, похоже, идеальным манипулятором. Сперва то, что тот относится к слайтерам и контролировал многие реакции Адама, напугало его, но… Томас не лгал про свои цели. Не стремился сделать что-то плохое, когда вырубил Адама. Это внушало доверие. Если только, Томас не добивался именно такой реакции. Адам хмыкнул и отогнал сомнения.
– Что думаешь делать дальше?
– Да особо ничего. Поживу тут еще лет десять в свое удовольствие, а потом уеду в дальние колонии. Если повезет, пережду там войну…
Томас отпил виски.
– Иногда простые решения самые лучшие.
– У меня записи… Может быть, войны не будет.
Томас посмотрел на Адама, как на идиота.
– Адам. Записи или их отсутствие не могут остановить грядущую войну. Слишком остальные страны завидуют Альбе. Слишком хорошо тут понимают, что могут вмешиваться в политику остальных. Конфликт неминуем. Нексум слишком лакомый кусочек. Его будут изучать. Технологии будут развиваться. И когда они достигнут пика, произойдет взрыв. Ничто этого не изменит, друг.
Адам помолчал. Это было слишком похоже на правду, чтобы возразить. И даже если он кому-то расскажет… Если он расскажет Николь, и она выпустит статью. Редакторы доверяют ей. Они могут пропустить материал. Но даже тогда… Томас прав. Адам сам чувствовал это напряжение. Любая искра породит пожар. А как только пожар доберется до Альбы и нексума, прогремит взрыв. Адам прикрыл глаза.
– Слова – то, что может повлиять на будущее после войны, Адам. Не то, что повлияет на катастрофу… Мне жаль. Лет через десять, когда все станет опаснее, бери Николь и езжай вместе со мной. Это лучший совет, что я могу тебе дать, друг.
– А что мне сделать с дневниками? Ты знаешь будущее.
– Нет, друг. Даже не жди от меня ответа на этот вопрос. Я сбежал от сложностей своего мира сюда, где жить куда легче и приятнее. Я не могу сказать тебе, что лучше сделать с тем, что ты получил… Лишь один совет. Эти бумаги опаснее ядовитой змеи за пазухой.
Адам молча допил виски. Затем вспомнил кое-что. Поднятая Томасам страшная тема крушения освежила некоторые события в его памяти. То, что давно не давало покоя. Что смущало маленькую частичку его подсознания все это время.
– Ты говорил, абисситы могут управлять электричеством? – Томас кивнул в ответ, не отрывая взгляд от своего бокала. – Могут ли они делать… Что-то типа помех? Как щелчки в канале связи?
– Да, друг. Думаю, это им вполне по силам.
Адам поднял со стойки дробовик.
– Я одолжу ненадолго? Нужно еще кое с чем разобраться.
Томас кивнул и отсалютовал пустым бокалом.
– Заходи еще, Адам. Когда немного разберешься в себе.
– Непременно зайду, друг.
Адам улыбнулся, поднимаясь по лестнице из подвала, где было расположено «Скользкое место». И он был уверен, что Томас тоже улыбается.
Глава 24
Несмотря на большое число опасностей выборочного ограничения рождаемости, в итоге общество станет лишь лучше. Совершенствование интеллекта и эмпатии выведет социальные отношения на новый уровень. Насилие ни к чему, если обе стороны понимают друг друга и последствия насилия. В современных реалиях сложно даже представить, каких вершин может достигнуть эмпатия людей через сто-двести лет после принятия моих идей. Насколько мастиф больше волка? Насколько колли умнее его? Сможет ли человек также сделать качественный рывок?
А еще избавиться от болезней. Стать выше, сильнее. Хотелось бы верить, что этот человек будущего будет превосходить нас настолько же, насколько мы превосходим неандертальцев. Кроме того, контроль рождаемости решит проблему перенаселения крупных городов и недостатка продуктов питания. Я верю, что этот совершенный человек сможет безболезненно отказаться от наиболее грязных технологий, тем самым сделав мир более чистым и приятным местом.
К сожалению, без жертв нельзя добиться по-настоящему великих целей. И некоторая личная свобода должна быть положена на алтарь великого будущего нашего вида.
C.H.
Глубокой ночью, в тумане, когда около лаборатории Сандерса на другом берегу Виньи поднялся такой шум, в этой части города вряд ли найдутся патрульные. Поэтому Адам, который за этот день успел изрядно устать, шел, не скрываясь, с дробовиком на плече. Редкие прохожие переходили на другую сторону улицы или сворачивали в переулки. Неоновый свет едва разгонял полумрак, в который туман погрузил город.
Адам шагал вперед, по привычке избегая каналов. Он искал знак и, наконец, нашел его. Мерцание неоновой лампы у той самой книжной лавки с девушкой, чем-то напоминающей Николь. Пять коротких морганий. Три длинных. Три коротких. Одно длинное. Пауза. Снова и снова.
Тот, кто подавал этот сигнал, знал морзянку, но не имел практики. Он не разделял буквы. Может быть, поэтому Адам долго не замечал зова. Он не привык в любой последовательности видеть сообщение. Может быть, моряк догадался бы раньше. Адам вспомнил о морзянке и странном мерцании ламп, которое уже несколько дней преследует его, только после того, как Томас упомянул о кораблях.
Еще раз взглянув на абрис красотки, Адам взял дробовик на изготовку и вошел в темный переулок. Впереди зашевелились кучи мусора. Адам вскинул оружие. Не торопясь, под тусклый свет фонарей и вывесок, едва проникавший сюда с главной улицы, выбрались три твари. Они были даже более отталкивающими, чем ферриты. Что-то вроде помеси жабы и заросшего мхом камня. Разное число конечностей. Разное число глаз. Они были не очень похожи друг на друга, но точно принадлежали к одному виду. Абисситы.
– Наконец, ты здесь, отклонение? – речь центральной твари была удивительно чистой для столь уродливого существа. – Брат Агнус долгое время пытался привлечь твое внимание. Хорошо, что ты внял его зову.
– Его зов – мерцание электричества?
Тварь слева что-то проквакала.
– Да, отклонение. Брат Агнус имеет дар манипуляции электричеством. Я очень рад, что он отправился сюда со мной и братом Неритом.
Тварь справа тоже что-то проквакала.
– Брат Нерит прав. Мы верно уловили, что все три слова попали к тебе?
– Если вы про дневники Криса, Хексли и Беста, то все верно. Ферриты мертвы. Записи у меня. Что дальше?
– Оба железных воина мертвы? – Адам кивнул. – Досадно. Впрочем, не нам решать, каким будет будущее.
– Не вам? Я думал, вы здесь чтобы использовать записи по-своему.
Правая тварь заквакала долгим гулким смехом. Адама передернуло от этого.
– Прости брата Нерита. Он лучше нас с братом Агнусом понимает суть времени. Мы не используем ничего. И не собираемся менять. Но мы готовы рассказать то, что знаем о мире и нексуме, чтобы те, кто изменяют будущее, делали это не вслепую. Думаю, ты больше других подходишь на роль того, кто несет изменения, отклонение.
– Отклонение? Ты так зовешь меня? Почему?
Тварь справа вновь засмеялась.
– Брат Агнус имеет дар манипуляции электричеством и светом. Брат Нерит чувствует гравитацию и ее влияние на время. А я обладаю даром языков и абсолютной памяти. Когда мы только явились сюда, мир не отличался от того, что я помню по вырезкам из газет и журналов. Но затем я заметил расхождение. В моей памяти в двадцать пятом номере «Событий Альбы» содержится короткая заметка о том, что весь экипаж военного катера «Астра» погиб во время крушения. Так же содержится информация о суде и приговоре для смотрителя маяка, по вине которого судно затонуло у берегов острова Харт.
Адам с силой сжал дробовик. Напоминание о тех событиях вновь впилось в его мозг. Настолько сильно, что он даже сперва не заметил…
– Весь экипаж? – дробовик опустился. Но ведь… Ведь… Он не погиб!
– Но в этом времени в двадцать пятом выпуске «Событий Альбы» вместо этого рассказано о счастливчике, который, несмотря ни на что, выжил в том крушении. И даже упоминается его имя. Адам Слин. Отклонение во временном потоке.
Адам вновь вскинул дробовик, переводя прицел с одной твари на другую. Его трясло.
– Что это значит?
– Это значит, что ты выжил, хотя не должен был. Брат Нерит считает, что из-за открытия Колодца Предтеч время вокруг острова Харт замедлилось.
– Что за колодец?! Как замедлилось?!
– Колодец Предтеч – колоссальная гравитационная аномалия, которую почувствовал брат Нерит в нашем времени. Она подобна сверхмассивной спице, которая проткнула само время. И по этой спице мы смогли спуститься в прошлое.
Тварь справа что-то недовольно проквакала.
– Это не существенно, он все равно не поймет даже половины твоих объяснений. Главное, чтобы уловил основную суть – Колодец Предтеч дал возможность попасть из нашего времени в это. Но, кроме того… Если существует объект большой массы, то время вблизи него всегда замедляется. Колодец Предтеч не похож на обычный массивный объект, поэтому брат Нерит считает, что вблизи него время замедлилось очень сильно, но чем дальше от Колодца, тем слабее был эффект. Поэтому спасательный катер добирался, как и в другом времени, двое суток. Но для тебя, находящегося так близко к Колодцу, прошло куда меньше времени. Тебе повезло, и ты выжил. Тем самым став точкой, от которой временные потоки разделились…
– Что за чушь?! – проревел Адам.
Его трясло. Он болтался в воде, а в ушах был вой сирен… Нет. Сирены уже смолкли. Лишь удары волн и стук сердца. Замершие пальцы были готовы разжаться. Он бы упал – утонул – исчез… Адам сжал зубы, прикусив язык. Почувствовал кровь во рту. Они говорят, что он умер? Или что он был там не двое суток? Как? Он ничего не понимал.
– Это не чушь, отклонение. Ты жив только из-за того, что рядом открылся Колодец Предтеч. Никто не сможет выжить двое суток в холодной воде. Но ты здесь. Перед нами.
– Зачем вы вообще явились сюда? Зачем создали этот свой колодец?
Тварь справа вновь засмеялась.
– Не мы создали Колодец Предтеч. И нам не известно, кто это был. Точно не ферриты и не слайтеры. Может быть, наши потомки… – центральная тварь немного помолчала. – Сперва мы решили, что ты лишь случайность, недоразумение. Первое из череды изменений, которые обязательно породит наше появление. Мне было любопытно, но не настолько, чтобы вмешаться в твою жизнь. Но… С учетом того, что спустя два года ты оказался втянут в игру ферритов за власть над нексумом, мы решили, что могли ошибаться. Что с тобой нужно поговорить и все рассказать. Может быть, есть замысел других сил, которые отдали именно тебе в руки слова.
– И что мне с ними делать?
– Решать тебе, отклонение. Мы не вправе вмешиваться. Это ваш мир, ваша история. Мы лишь наблюдатели.
– Наш мир? Но вы ведь из будущего?
– Разумеется. Своего варианта. Где в 1892 году нет ни ферритов, ни абисситов. Где Крис, Хексли и Бест не были убиты. Где Адам Слин утонул в кораблекрушении у острова Харт.
Адам вздрогнул. Но почему-то былого ужаса уже не почувствовал. И даже смог мысленно отметить, что эти твари не знают всего, что случилось в лаборатории Сандерса. С другой стороны, откуда они вообще в курсе о том, что ученые мертвы? Ведь это дело контрразведки, а значит, утечки не то чтобы невозможны, но крайне маловероятны.
– Откуда вы знаете о том, что Хексли и Бест убиты?
– Как я уже говорил, брат Агнус может манипулировать электричеством. Он чувствует многое через телеграфные станции связи и телефонные линии. В курсе почти всего, что происходит в городе.
– Я так и не понял, чего вы хотите от меня…
Адам не опускал дробовик, все так же переводя прицел с одной твари на другую.
– Объяснить. Предостеречь. Но не направлять.
– Объяснить что?
– Как слова могут повлиять на ваше будущее. Мы – абисситы – собираем информацию, анализируем ее в течение сотен лет. Нам больше других народов известно о нексуме. Только мы можем хотя бы примерно спрогнозировать то, как наличие или отсутствие слов повлияет на то, каким окажется человечество.
– Вы же последователи Беста… – Адам нахмурился, вспоминая ученого и его дневники. В какой-то мере эти твари были похожи на него. – Разве он не хотел просто связать вместе идеи Хексли и Криса?
Средняя тварь кивнула.
– Действительно. Слово Будущего было написано для того, чтобы не дать словам Жизни и Прогресса уничтожить, задушить друг друга. Но, кроме этого, в нем были идеи более глубокого синтеза, синергии всех существующих идей. Основной целью Алана Беста было торжество науки и разума. Сандерс и Крис желали, чтобы человечество улучшило себя с помощью новых технологий. Хексли грезил тем, чтобы человек смог управлять эволюцией и сделать себя совершенным. Бест же считал, что у человечества уже есть все, чтобы стать идеальным. Нужно только отказаться от личного. Не на уровне субъектов, а на уровне государств.
Адам нахмурился. Такого бреда он не слышал уже очень давно.
– Вместо того чтобы драться за ресурсы, в надежде поделить их, человечество должно использовать их совместно и разумно. Создать общечеловеческую меритократию, где главную роль получат ученые.
– Это невозможно. Интересы нации и государства стоят превыше всяких бредовых идей. Если мы не применим оружие из нексума, то его применят против нас другие!
Абиссит замолчал.
– К сожалению, это правда. Война в нашей временной линии нарушила планы Беста. Более того, у нас есть основная полагать, что некоторые его действия и привели к тому, что война оказалась столь разрушительной. Ведь он смог в определенный момент передать самые опасные наработки другим странам. Гравитационное подавление, антипушки, темные отражения… Применение этих разработок в войне едва не раскололо мир пополам. После, наши предки надеялись, что пережившие самое страшное смогут построить приемлемое общество, но… Человеческая природа вновь оказалась сильнее. Слайтеры предали нас и ферритов, хотя их общество поначалу казалось нам приемлемым компромиссом.
Адам кивнул своим мыслям. Это более-менее совпадало с тем, что рассказывал Томас и раненый феррит. Но в остальном… Хотел ли Адам и дальше играть в эти игры? Ферриты мертвы. Эти абисситы наблюдатели, которые не вмешаются в события. Томас хочет лишь держаться от грядущей катастрофы подальше… Катастрофа…
– Хорошо. Тогда расскажите мне, что нужно сделать, чтобы остановить войну?
Глава 25
Однажды Колин задал мне вопрос, который считал полным доказательством своей точки зрения. «Если можно будет заменить мозг на машину, останется ли что-то от человека?» Он сам считал это верхом остроумия и находчивости. Мой же ответ прост – да. Да по обоим пунктам. Я был бы рад заменить мозг на машину. Это позволит мыслить еще более рационально и непредвзято. И да, если самоощущения не изменятся, то это все еще будет человек. Даже с механическим мозгом.
Я полностью свободен от оков цепляния за мешок плоти, составляющий меня. Разум человека и так превосходит его тело. Не стоит бояться, что он не превзойдет и искусственное тело. Это тот вопрос, по которому мы с Колином никогда не придем к единому мнению. Он считает, что можно повлиять на разум человека. Я же считаю, что он должен остаться неизменным.
Просто вместо одного носителя разум должен перейти на другой носитель.
W.S.
После мгновения тишины вновь раздался квакающий смех.
– Не думаю, отклонение, что войну можно остановить. Не сейчас. Более того, даже наших способностей к анализу не хватает, чтобы предсказать варианты. Если секреты нексума останутся у Альбы, будет ли война менее разрушительной? Возможно. Но если она при этом будет тянуться дольше, то последствия для мира могут быть еще хуже. Смерть ведущих специалистов должна замедлить развитие технологий. Но ненадолго. Лабораторные установки, черновики, коллеги. Нексум вырвался, и теперь его не спрятать.
– Но если эти дневники ценны не технологиями, скрытыми в них, то, в чем смысл их скрывать?
В голосе центрального абиссита послышалось разочарование и укоризна.
– Идеи куда опаснее технологий, отклонение. Именно они переворачивают мир. Направляют его по новому пути. Заражают людей, заставляют их желать большего. Технологии полезны, идеи же необходимы.
Адам молчал. Он устал. Дуло дробовика дрогнуло, и Адам, слишком уставший, чтобы сохранять концентрацию, просто отбросил его в сторону и прислонился плечом к стене переулка.
– Так что вы хотите мне рассказать?
– Ты устал и измучен. Может быть, лучше ты обратишься к нам позднее?
Адам помотал головой. Он хотел избавить от всего этого как можно быстрее.
– Говори.
– Хорошо, – сказал абиссит после недолгой паузы. – Сперва ты должен понимать, что слово Жизни и слово Прогресса во многом противоречат друг другу. Идеи Купера и Криса не затрагивали самих людей, но Сандерсу и Хексли этого было мало. Оба считают, что человек несовершенен, и предлагали свои способы бороться с этим несовершенством. Если ты откроешь миру лишь одно из этих слов, оно станет очень скоро основной идеей развития. Если же открыть оба, то, скорее всего, мир станет полярным. Я прогнозирую, что многие страны выберут свой путь и будут запрещать иное. Кто-то начнет генетические чистки, будет стремиться поддерживать искусственный отбор, как у слайтеров, постарается создать идеальных солдат. Кроме того, вряд ли эти страны откажутся от химер Купера. Они станут повсеместными. Вторые выберут путь технического развития. Почти наверняка по этому пути пойдет Альба. Уже сейчас видно, что идеи Сандерса больше привлекают политиков королевства.
Адам кивнул этому. Он сам быстро понял, что Сандерса всячески поддерживают, в отличие от Купера. Впрочем, тут был свой подтекст, который, видимо, укрывался от абисситов со всем их хваленым анализом. Технологии Сандерса обещали более быстрый результат, а сам он, за счет личных качеств, куда успешнее находил поддержку среди министров.
– В случае преимущественного развития слова Прогресса страна будет наращивать технические решения. Но, кроме того, начнет встраивать механизмы в человеческое тело. Заменять слабую плоть металлом и карбоном. Ты видел, к чему это привело ферритов. Вряд ли кто-то зайдет также далеко, кроме самых отверженных слоев общества. Ведь механический рабочий будет куда надежнее и работоспособнее обычного. И вряд ли кого-то будет интересовать то, что век их недолог из-за отторжения аугментаций, сбоев, нарушений психики. Кроме того, будут развиваться идеи Криса. Гравитационный резонанс позволит настолько усовершенствовать дирижабли, что можно будет поднимать в воздух суда размером с небольшой город. Правда, в отличие от идей слова Жизни, все это будет серьезно вредить окружающей среде. Прогнозируемый уровень загрязнения в городах, где будут расположены заводы, будет превышать все нормы.
– Загрязнение? – переспросил Адам. – Сажа и копоть? Как сейчас на правом берегу Виньи?
– Не только. Воздух будет ядовитым для всех, кто не сделает операцию по установке дыхательных фильтров. Отчасти это напоминает наше будущее, где подобное произошло из-за катастрофы во время войны. В связи с этим высшее общество захочет устанавливать только те аугментации, которые будут продлевать их жизнь. Они будут процветать, пока миллионы рабочих, чьи тела обезображены техническими имплантами, будут умирать во имя этого прогресса. В странах, которые выберут путь слова Жизни, ситуация будет немного лучше. Но вместо этого возникнет общество, где лишь некоторые могут иметь детей, тогда как большинство даже неспособны к зачатию из-за обилия мутаций, которые будут побочным продуктом поисков идеального генома человека. Кроме того, естественный способ рождения быстро уступит место искусственному.
– Не самое хорошее будущее вы мне рисуете.
– У нас и нет цели тебя порадовать, отклонение. Правда может быть суровой, однако, лучше знать ее, а не зарывать голову в песок. К тому же мы уверены, что некоторые страны даже без слова Будущего выберут баланс. Они будут использовать технологии и генетику, запрещая только самые опасные эксперименты. Скорее всего, они будут использовать лишь разработки Криса и Купера, оставив в стороне более опасные идеи Сандерса и Хексли. Любые изменения сути человека порождают серьезный подсознательный страх.
– А вы не думали о том, что никто не захочет применять эти технологии? Я видел химер Купера… Если с людьми будут происходить похожие вещи… Да и кто решит заменить свою руку на протез, без веской причины?
– Хороший вопрос, отклонение. Вот только правительства стран считают иначе. Увидев в этих технологиях возможность получить больше богатства и власти, они заставят самые низшие слои общества использовать их. Элита будет полагать, что делает исключение лишь для самых бедных, незащищенных. И никогда не окажется на их месте. Но со временем людей с измененным геномом и аугментациями будут становиться все больше. Вспомни, о чем мы говорили – идеи опаснее технологий. Заразнее. Не пройдет и десятка лет, как большинство стран окажется втянуто целиком в один из путей. Или в оба.
– А если опубликовать еще и идеи Беста? Тогда все будут жить долго и счастливо? – Адам не смог сдержать некоторый сарказм.
– Нет, – тон абиссита был весьма печален. – Это вряд ли возможно. Но, в случае открытия слова Будущего, стран, где сочетаются два пути, будет больше. И быть может, они придут к настоящему равновесию технологий. Тому, к чему стремился Бест. Вероятность этого невелика. Всего около пяти процентов. Но в случае, если будут открыты cлова Жизни и Прогресса без слова Будущего, вероятность этого исхода и вовсе стремится к нулю. В нашем времени идея сосуществования всех трех слов провалилась. В вашем времени все может сложиться иначе.
– А если опубликовать лишь идеи Хексли или Сандерса? Без остального?
– Это приведет к перекосу. Скорее всего, стран, выбравших слово Прогресса, будет больше, если открыть оба пути. Но, в случае открытия лишь одного пути, почти весь мир рано или поздно выберет именно его. Если, конечно, не окажется кого-то другого, кто сможет столь же явно и ярко изложить эти идеи и получит достаточно внимания, чтобы его выслушали.
Голова безнадежно болела. Этот день был очень долгим и паршивым.
– И что же мне выбрать?
– Ты не слушал нас, отклонение? Мы не советуем. Лишь разъясняем. Решать тебе. Если ты захочешь узнать больше, ищи нас снова. Брат Агнус будет время от времени передавать тот же сигнал, что привел тебя сюда сейчас.
Адам кивнул. Он слишком устал, чтобы удивляться или задумываться о чем-то. Теперь даже говорящие лягушки переростки для него казались чем-то обыденным. Адам настолько устал, что даже не сразу понял, что, выйдя из переулка, направился вдоль канала. Впервые за долгие годы вода не вызвала страха. Лишь апатию и усиление головной боли. Не в силах идти дальше, Адам привалился к каменному ограждению.
На миг даже появилась мысль перевалиться через край. Но тут же взвыли сирены, и Адам слегка отпрянул от темной глади канала. Нет. Только не это. Только не так. Паника немного стихла, и Адам вновь смог расслабиться. Однако мысли его продолжали метаться в размышлениях о дневниках ученых. Что с ними делать?
Скорее всего, если он передаст их Николь, то она сможет опубликовать записи в газетах до того, как их изымут. Но втягивать в это Николь… Неожиданно Адам понял, что он не спросил самое главное: что будет, если мир вообще не увидит этих дневников? Ни одного из трех. Это так легко сделать. Не давая себе передумать, Адам достал все листы и тетради и швырнул их в ненавистный канал.
От воды тянуло холодом, и Адам побрел вдоль канала, чтобы согреться. Каждый шаг отзывался болью в теле. Каждый шаг заставлял мысли все дальше бежать по кругу. Уже ничего не изменить, но сомнения в верности решения продолжали терзать его. Имело ли все произошедшее вообще смысл?
Нексум уже открыт и выпущен на свободу. Война, скорее всего, неизбежна. Чтобы Адам ни сделал, это не остановит катастрофу. К тому же даже сами абисситы говорили, что не могут теперь предсказать всего. Если бы Крис, Сандерс, Хексли, Бест остались бы живы и просто потеряли записи… Если бы больше не писали ничего похожего… Отказались бы от своей сути, перестали мечтать… Тогда, возможно, слова абисситов были бы верны хоть на гран.
Но большинство ученых мертвы. Контрразведка, военные, правительство на взводе от происходящего. История неминуемо пойдет по другому пути. Вместо Хексли теперь будет Купер. Вместо Криса – О’Нил. Кто-то, быть может, заменит Пасалибаса. А вместо Сандерса теперь лабораторией с наибольшим числом контрактов с правительством будет руководить Браун.
Эта мысль заставила сбиться с шага. И Адам даже не удивился тому, что увидел Моргана Брауна перед собой. Помощник покойного Сандерса, скрываясь от дождя под зонтом, облокотился на ограждение канала. Адам не стал упрямиться и остановился рядом.
