Антон Брюханцев
Завтра
***
В тёмном подвале дома оборудованного под, стрельбище по стенам стояли наполненные оружием стенды: пулемёт Калашникова модифицированный, ручной противотанковый гранатомёт, станковый пулемёт «Утёс», тут даже имелся макет американской винтовки М-4.
Ребята держали в руках и разглядывали оружие, вертели его и трогали тяжёлый холодный металл на ощупь. Хоть они уже стреляли, и не раз, но снова и снова восторгались прелестью этого автоматического огнестрельного оружия.
Клык в стрелковых очках ходил у рубежа, отмеченного линией белой краски на полу, и проверял правильность заряжания оружия юными бойцами. Они все были одеты дополнительно в каски и бронежилеты.
Бойцы, в том числе и Демон, дослали патрон в патронник, передёрнув затворную раму пистолета Макарова. Затем каждый сделал поочерёдный доклад о готовности к стрельбе.
– А можно пострелять из снайперской винтовки? – выкрикнул Сокол.
– Обязательно, но позже. Готовсь! …Огонь!
Раздалось множество выстрелов. Демон тоже выстрелил и сморщил лицо от оглушающего грома канонады выстрелов.
– Осмотреть мишени!
Ребята ушли к мишеням и осмотрели их на наличие отверстий от пуль. Злой радовался своей точности.
– Около мишеней становись!
Пацаны выстроились в шеренгу из двенадцати человек, повернувшись лицом к Клыку ничего не подозревая. Они думали, что сейчас будет разбор ошибок при прицеливании и в технике постановки ног при стрельбе, но…
Клык подошёл к Злому, стоявшему первым в шеренге, перезарядил свой пистолет и неожиданно выстрелил ему в грудь. Злой отлетел от удара пули и упал на пол. Тут же одним шагом вбок Клык переместился к тринадцатилетнему Соколу и шмальнул в него. Сокол тоже отлетел на пол. Клык встал напротив Демона. По лицо курсанта Дмитрия Радищева пробежал мимолётным испуг. Пороховые газы резали ноздри, глаза слезились. Демон боялся предстать трусом и сдерживал моргание как мог, чтобы не уронить случайную слезу.
– Нас не предупреждали, – успело только вырваться из уст Демона.
– Жизнь вас никогда не предупредит. И жизнь стреляет обычно сразу в голову.
Клык снова спустил курок. Прогремел выстрел, и Демон попятился назад, но умудрился не упасть, расставив инстинктивно ноги, найдя баланс.
– Кто ни будь хочет, что-то сказать? – спросил риторически Клык, озирая отроков со всей серьёзностью.
Все молчали. Пронзительный звон резал их ещё не успевшие привыкнуть к звуку выстрелов молодые уши. Их мысли были сейчас далеко не о философском зерне мудрой мысли Клыка.
– Запомните этот урок!
Клык подошёл к Носу и шмальнул и в него. Затем Клык стрельнул в бронежилет Ермака, затем в Боба, толстого сто тридцатикилограммового паренька, который к третьему месяцу занятий на свежем воздухе сбросил уже десять килограмм жира. В него Клык выстрелил три раза, но Боб даже не почувствовал этих воздействий на свою тушу – стоял как вкопанный.
Пацаны были ошеломлены таким ходом событий. Клык был известен своей непредсказуемостью и агрессивностью, но чтобы стрелять, в людей, в подростков! На молодых парнишек это произвело большое впечатление. Они не были сосунками и уже знали жизнь, а этот урок добавил им бесстрашия.
В пистолете Клыка закончились патроны, и затвор защёлкнулся во взведённом положении.
– Чистка оружия! Разойтись!
***
На ринге школьного спортзала боксировали два взрослых парня о девятнадцати годах, не состоявшие в отряде Клыка, но бывшие его учениками по боксу. Клык вкратце комментировал для своих молодых подопечных из клуба «Сталь» происходивший поединок. Сегодня по расписанию у воспитанников военно-патриотического клуба проходили спарринги. Лёгкие, не в полный контакт, для пробы сил и привыкания к рукопашной схватке.
Клык свистнул в свисток. Поединок закончился, старшаки вылезли из ринга.
– Следующие! Сменились. Сталевцы, вперёд.
– Товарищ командир, можно я! – выскочил из строя Злой, держа поднятой руку. – Товарищ Клык. Можно я ?!
– Хорошо, выходи. Кто ещё на спарринг против Олега?
Злой влез по ступенькам на ринг и осмотрел всех своих товарищей. Они были менее боевиты и менее мускулисты, чем Злой. Никто не проявлял интереса к такому варианту поединка. Все хотели сохранить здоровье. Такие поединки проводились раз в неделю, по воскресеньям. И ребята уже успели оценить мощь ударов Злого.
Демон вызвался против брата.
– Готов? – спросил Злой.
– Готов. Во всю силу! – смело заявил Демон, так чтобы не слышал Клык.
Демон и Злой надели перчатки, капы, шлемы и встали в противоположные углы ринга. Другие ребята заинтересованно подошли к рингу поближе. Клык вышел на середину, чтобы вовремя разнять соперников и судить поединок – настрой у братьев был серьёзный. Свисток, и они сошлись в центре ринга.
Демон и Злой начали танцевать в ринге, выписывая вокруг друг друга петли ногами. Редкие неакцентированные удары сопровождались характерными шлепками. Никто не атаковал всерьёз по началу. Злой начал «втыкать» кулаки пожёстче. Демон тут же среагировал и резко контратаковал. Злой попятился назад под напором комбинационной атаки Демона, попытался ответить выбрасыванием рук, опустив голову и не видя соперника, что принесло временный результат – помогло разорвать дистанцию и переместиться в более выгодную позицию.
Демон снова набросился на Злого. Злой закрылся в глухую оборону и принимал на себя хоть и не тяжёлые, но хлёсткие и неприятные удары. Демон выдохся. Он хотел агрессивным спуртом напролом повергнуть Злого на настил ринга, но не рассчитал силы.
Злой перехватил инициативу – уклонился от боковых размашистых ударов Демона, сманеврировал корпусом, сделал обманные финты и выскочил на удобную позицию. Злой выскочил из угла и начал метелить Демона по корпусу в отместку. Злой не хотел бить заведомо более слабого по сравнению с собой брата по голове. Два удара Злого попали в солнечное сплетение и печень Димы. Тот на мгновение замер и согнулся – получил по печени, но тут же отскочил назад и ещё злее, через боль атаковал голову Злого ярыми короткими ударами. Злой снова ушёл в защиту.
– Не в полную силу, я сказал! – прокричал Клык в надежде донести прежнюю установку до спаррингующих. Но бесполезно, они были в азарте боя.
Демон грозно рычал и бил, вкладывая всю силу в удары. Силы опять кончались. Злой начал гневаться, хотя изначально хотел просто «потрепать» брата без увечий. Злой теперь, видя бескомпромиссный напор брата, решил вдарить жёстко. Он увернулся для этого вправо, занёс руку для оверхенда, раскрылся, чтобы ударить Демона, но тут же получил апперкот и упал в нокдаун. Демон отошёл в свой угол, сняв шлем и делая круговые махи руками – сбрасывая адреналин. Демон знал, что действие гормона стресса выходит с движением.
– Злой, это твой брат твою кликуху должен был получить, а не ты! – засмеялся Боба.
Демон тяжело дышал. Он стоял нагнувшись и оперевшись на колени руками, обливаясь обильным потом. Они не успели побоксировать и раунда, как всё было кончено. Никто не ожидал такого исхода поединка – Демон не был силён в рукопашных дисциплинах.
Злой снял перчатки лёжа на настиле ринга и разминал челюсть, смотря на Демона с уважением и опаской. Затем Злой сел, оперевшись на канаты. Он не ожидал такой прыти от старшего, но менее развитого в боевых искусствах и силовых показателях брата.
– Молодец. Вот так вы все должны биться! Не столько важны ваши навыки, сколько желание победить! Всё или ничего! Всё или ничего! – кричал Клык.
***
Летний парк развлечений был полон детьми. Карусели и качели были заняты под завязку, многометровые очереди тянулись к развлечениям от самых касс.
Демон пил лимонад из стеклянной бутылки и оглядывался по сторонам, ища взглядом Злого. Неожиданно, подкравшись незаметно сзади, Злой набросился на Демона, свалив брата на асфальт, имитируя «снятие часового» – незаметное и тихое убийство вражеского солдата. Полупустая бутылка выпала из рук Димы и укатилась в сторону, вытекая содержимым.
– Ты труп! – заявил, весело смеясь, Злой.
– Ты заколебал, не дал допить спокойно лимонад…
– Это за то, что со мной не поделился лимонадом. А ещё коммунистом себя называешь…
Демон пнул легонько бутылку ногой, проверяя осталось там что-то или нет. Бутылка была пуста.
– Где ты был неделю?
– Сам знаешь? У Насти. Я-то не ты, цельномудренный.
Злой схватил Демона сзади за шею в удушающий захват. Демон вывернулся – хватку Злой ослабил.
– Я как Клык!
– Ты не Клык, успокойся. Языка ты не умеешь брать и часового снимать.
– Я умею. Он меня научил.
– Когда? Тебя не было на этом занятии. А я вот умею! Это я как Клык, – с издёвкой произнёс Демон.
– Он реально ниндзя. А я как он!
– Что будем делать? – поинтересовался, меняя тему, Демон. – Пошли до Игоря Дмитриевича дойдём, я возьму денег, сходим на картинг?
Злой и Демон шли по центральному парку в сторону администрации Новосибирской области.
– Что ты подлизываешься к Клыку? Ты для него просто курсант.
– Он наш командир. Ты его не уважаешь? – ответил Злой.
– Если Клык тебе прикажет убить человека, ты согласишься?
Злой серьёзно задумался, но затем продолжил:
– Ты видел, как Клык бесшумно передвигается по лесу, используя метод с пятки на носок?
– Ты его боготворишь как своего отца. И от того, что ты его боготворишь, ты-то лучше не станешь!
– Мой отец другой. А твой отец? Что с ним стало? Ты так и не говорил.
– Мой батя помер в тюрьме… За то, что не был против…
– Против чего?
– Я не знаю, спроси у мамы. Она мне не говорила.
Злой и Демон в военной форме без знаков различия, без головных уборов, прошли мимо читающих рэп гривастых подростков и с пренебрежением посмотрели на них.
Братья были не родными, от разных отцов, но от одной матери. Они познакомились два года назад, когда отец Злого – Иван Уткин, второй муж их матери, бросил его и, оставив без квартиры, уехал с любовницей в Сочи, и Злого забрала к себе мать. И они стали жить вместе с Демоном. А отец Димы Радищева на самом деле был убит в тюрьме за неповиновение режиму и сопротивление правосудию, как сказали потом в обвинительном заключении. На самом деле он отказался давать показания на своих подельников, с которыми ограбил инкассаторскую машину, чтобы прокормить свою семью. Именно он научил Демона играть в шахматы и мыслить стратегически. Но сам же попался на тактическом просчёте, вынужденный пойти хоть и на оправданный, но риск, поддавшись провокации «проблем» жизни.
С момента смерти отца Демона мать «заболела» пессимизмом, замкнулась и постарела. Не чувствуя сил тянуть сыновей, будучи нищей пенсионеркой, отдала братьев в военно-патриотический клуб с полным пансионом, чтобы они стали мужественнее и имели лучшее будущее, умели постоять за себя, смело встречали проблемы и боролись с ними. Ирина хотела, чтобы её сыновья были мужчинами – брали ответственность за себя и свои будущие семьи и могли бы, хоть и силой, но организованной силой брать «своё».
Злой и Демон, пройдя весь центр, подошли к зданию администрации Новосибирской области.
– Идёшь?
– Нет. Я здесь тебя подожду, – Злой достал сигарету и закурил, озираясь, не увидел ли его Демон. Злой не любил этого напыщенного чинушу, не любил он когда, тот приходил к ним домой.
Демон зашёл в здание и прошёл к пропускному пункту. Попросил позвать Петрова Игоря Дмитриевича, но увидел, как тот выходит на проходную, и поспешил к нему с приветствием. Скоро, совсем скоро это место станет судьбоносным ристалищем. Но это не было ведомо ещё молодым парням, чьи мысли были заняты в основном девчонками и компьютерными играми. В школе дела у них не ладились. Демон хоть и был смышлёным, но общеобразовательную программу не любил, предпочитая из интернета подчерпывать «мудрости» жизни. Злой же был от природы «гуманитарий» и на «законном» основании учился постольку-поскольку.
– Игорь Дмитриевич, можно у вас занять тысячу до понедельника?
– А с чего отдавать будешь? Мать отдаст? – хитро улыбнулся Чиновник. – Зачем вам деньги? Пить свою дрянь алкогольную с соком. Как вы её пьёте?
– Нет… Мы хотим сходить покататься на картинге.
– Ладно, на, – чиновник достал и протянул Диме тысячную купюру и поручкался рукопожатием с проходившим коллегой:
– Лев Антипович, вы передайте своим, чтобы подготовили чемоданчик с… кхэ… кхэ… ну вы поняли.
– Так мы ж уже ж…
– Спасибо, – забрал деньги Демон и поблагодарил Игоря Дмитриевича.
– Ладно, деньги можете не отдавать. Матери привет. Скажи ей, что у нас будет поездка на Алтай от администрации, если она согласится поехать, то вам тоже места найдутся…
Чиновник Игорь Дмитриевич пошёл в сторону своей дорогой машины не оглядываясь. Он периодически подкидывал деньги братьям, и они этим пользовались, но не злоупотребляли. Демон вёл строго счёт деньгам. Чиновник был знаком с матерью братьев по работе. Уже после смерти первого мужа некоторое время она работала в администрации секретарём. Чиновник хотел её соблазнить, но она не далась. И тогда он сделал вид, что это была лишь шутка. Ирина Радищева, так звали мать Демона и Злого, сильно импонировала чиновнику. Страсть была без ответа, потому что Ирина знала, что у него была семья. Всё же, питая бесплотные надежды о возможной близости, чиновник периодически приходил в гости и приносил дефицитные продукты в качестве угощения, подолгу засиживаясь на кухне в разговоре с матерью братьев.
Глава 2
2.1. Настоящее время. 30.07.2039 г.
Высокие серые многоэтажки Кольцово, одного из научных центров Новосибирской агломерации, продувались всеми ветрами. Осенняя слякоть посреди лета стояла второй день. Ночью, были даже небольшие заморозки, и вода превратилась в тонкий и скользкий ледяной наст. На улицах было малолюдно. Жители выходили из своих жилищ в случаях строгой необходимости: на работу или по приказу. Не было слышно детского крика на улицах. Никто не успел заметить эту растаявшую к обеду чудесную необычную июльскую зиму. Такое явление здесь фиксировалось последний раз в начале прошлого века.
Из красивого, высокотехнологично выглядящего тёмно-синего здания вирусного центра вышли молодая девушка, двадцати лет, с кучерявыми рыжеватыми до плеч волосами, и пожилой седовласый высокий мужчина. Они возвращались домой после рабочей смены, немного припозднившись с экспериментальными отчётами. Они прошли несколько кварталов и вошли в жилой комплекс. Это были дедушка и внучка. Они вместе работали в вирусологическом отделе научно-исследовательского института. Торопливой походкой они стремительно перемещались по чистым улицам научного городка. Их дом уже виднелся сквозь углы других подобных жилых построек.
Они прошли мимо доски объявлений, заклеенной кричащими лозунгами бумагами – повсюду по стенам домов были развешаны пропагандистские плакаты НАТО на английском и ломанном русском языке. Оккупанты не особо заботились изучением языка аборигенов. Они предпочитали, чтобы другие говорили и учили их язык. Листовки поменьше, облупленные и грязные, оставшиеся со времён начала «вторжения» продолжали «умиротворять» своими призывами с незамысловатыми картинками: «Русские – вы в хороших руках»; «Подчинитесь, и мы даруем вам свободу»; «Ты наш – ты свой!»; «Обезвредь псевдопатриота-провокатора!»; «Новая власть – новая жизнь». И, нужно сказать, эти агитки были действенными и многие «слабые» умы тогда поддались этим приманкам.
– Дедушка. Ты уже решил, когда мы будем бежать?
– Тише, что ты такое говоришь?! – демонстративно завозмущался старик. Но делая это громким шёпотом.
Дедушка носил большую копну седых волос и был худощав и премного бодр и здоров для своих семидесяти лет.
– Я решу чуть позже…
– Ты отказался от этой идеи? Скажи что я не права, – потребовала девушка, с русой косой, с маленьким носом и плоским лицом.
– Нет. Я ещё думаю, – сумбурно ответил дедушка теребя в руках портфель.
– Но ты же говорил, что в конце лета, когда будет «годовщина», а она уже прошла.
– Я ещё не решил точно когда. Да и что я буду делать там без твоей мамы.
– Вот, я скопила кое-каких денег с зарплаты, я думаю они тебе пригодятся, чтобы кого-то подкупить или не знаю, – Лена протягивает дедушке бумажный пакет с вложенными в него деньгами.
– Убери! Лена, давай поговорим об этом дома, – раздражённо проговорил дед и забрал у внучки пакет и положил его в портфель.
На наручных часах деда Лены было 23:12. Обычно они не нарушали закон, но сегодня они заработались и проследили наступление комендантского часа, начинавшегося с двадцати двух часов и заканчивавшегося в шесть утра. Дедушка устроил свою внучку к себе на работу, что бы быть уверенным в её безопасности, сделав её своей помощницей-лаборанткой. Сам же он, Роман Николаевич Александров, был ведущим учёным-исследователем вирусологом задумывавшим побег из «рая». Высокий пост большая зарплата подразумевала бы лояльность режиму, но не в его случае. В скором времени Роман Николаевич планировал побег для себя и своей внучки, разделявшей его протестные взгляды. Он хотел сбежать в Казахстан. Страну пока что свободную.
На их пути, метрах в ста, возникли силуэты нескольких людей, подозрительно похожих на патрульных оккупантов.
Патрули оккупантов, одетые в форму состоящую из чёрного кителя, синих штанов и высоких чёрных сапогов, похожую на старую французскую военную форму девятнадцатого века, с высокими жёсткими воротниками и замысловатыми знаками различия, прохаживались бравурным шагом тройками а иногда и четвёрками в поисках подозрительной активности или в исполнение контроля за комендантским часом. Казалось они были вездесущи. Нельзя было пройти город не встретив несколько патрулей на своём пути. Они могли по своему усмотрению карать нарушителей, от побоев до расстрела на месте. Чем наводили страх на нарушителей.
Дедушка и внучка свернули, решив обойти дом, и чуть удлинив себе путь, безопасно попасть к себе домой.
– Стоять! – крикнули патрульные и перезарядили автоматы, вынырнувшие внезапно из-за противоположного угла дома, от которого свернули учёные. – Предъявить документы!
Дедушка и внучка остановились и замерли. Дедушка поставил портфель за свои ноги.
– Слава освободителям! – крикнул что есть мочи дедушка и подтолкнул внучку локтем и та тоже выпалила:
– Освободителям Слава!
Патрульные бегом переместились к нарушителям и обступили их вокруг освещая фонариками. На улице зажглись фонари. Дедушка потянулся к карману пиджака но его остановил один патрульный. – Стой. Я сам. Руки вверх! Роман Николаевич поднял руки, а первый, среднего роста патрульный, принялся обыскивать его простую одежду. Найдя удостоверение он протянул его второму патрульному.
По уставу коренному жителю, дикарю – «дорку», что в переводе с английского значит «придурок», полагалось носить неброскую одежду без каких либо цветных элементов в одежде. Как и Лена, дедушка был одет в серый рабочий комбинезон говоривший, что это работники умственного труда. Другие категории пролетариата носили комбинезоны красного (производство) или синего цвета (торговля, услуги). Коллаборанты носили жёлтые комбинезоны.
– Что делаете на улице в такой поздний час? Ещё и вдвоём.
– Заговорщики? – спросил с подозрением и издёвкой первый патрульный, с толстой шеей и злым лицом.
От аборигенов, при досмотре, требовалось знать три основных правила: почитать властителей приветствием; исполнять любые требования властителя незамедлительно, и говорить на английском языке. А так же предъявить удостоверение личности жёлтого цвета, выданное после переписи населения 2038 года.
– Мы не заговорщики. Мы просто были вынуждены задержаться на работе, – на хорошем английском проговорил дед.
– Где справка от начальства подтверждающая ваши слова? – второй патрульный, щуплый и в очках, с хищным прищуром, осматривал документы деда, затем убрал их к себе в карман.
– Мы не успели её взять. Начальник ушёл…
– Так значит это начальник виноват? – грозно рявкнул третий патрульный.
– Ни в коем случае. Это только наша вина, сэр, – извинилась Лена на английском.
Третий патрульный, низкого роста и с выпученными глазами, всё таращился на Лену. И потянулся обыскать её, но в этот момент она резко выхватила своё удостоверение из кармана сама, что патрульные не успели даже среагировать, и протянула его проверяющим, избежав таким образом обыска и облапываний. Патрульные напряглись, ведь это мог быть пистолет.
Захватчики считали всех кроме себя людьми второго сорта и относились соответственно – могли избить или покалечить человека на улице и никакого расследования по факту этого инцидента никогда не происходило. И никто из порабощённого населения не спешил протестовать. Лишь молча принимая всё происходящее. Немногочисленные пассонарии выступившие против интервенции вступили в ряды повстанцев и ушли за черту города охраняемую заградительной сеткой, минным полем и контрольно-пропускными пунктами на дорогах. Оставшиеся и подчинившиеся, местные жители получили от войск и администрации НАТО ряд благ относительную свободу, спокойствие и налаженный быт: низкие цены, чистоту на улицах, благоустройство в домах и общее улучшение, по сравнению с прежними, условий жизни, так долго искомые в период междоусобных распрей гражданских столкновений.
Жизнь по талонам прекратилась, совесть предателей затихла, дав ложное чувство правильного выбора оправданного обретением новых условий жизни, а скорее страха лишения какой бы то ни было жизни. Но за такую щедрость оккупант требовал беспрекословного и молчаливого подчинения и он получал его.
Лена потрясывалась от страха. Она редко сталкивалась с оккупантами, так уж получалось.
Второй патрульный, осмотрев и её документы, также убрал их в карман. Обстановка накалялась.
– Не бойся внучка.
– Говорить по-английски!
– Вы задерживаетесь и препровождаетесь в участок для подробной проверки ваших личностей, – сказал первый патрульный.
– Что? Нет. За что? – запротестовала Лена.
В любое время дня и ночи, по доносу или без, патрули могли делать что угодно – это были вольные карательные отряды. Они могли вламываться в квартиры и проверять условия жизни на предмет нарушений. Условий нарушений было множество и часто они придумывались оккупантами на ходу, чтобы получить нужное – сексуальные, садистские утехи или совершить грабёж. Неоправданное насилие и жестокость стали обычным поведением со стороны самопровозглашённых властителей, а страх и покорность стали признаками покорённых.
Лена опустила руки:
– Верните документы!
– Можно мы просто пойдём? – попросил дедушка.
Патрульные насторожились и изготовили свои винтовки М-16, нацеля их на задерживаемых.
– Смирно! Иначе буду стрелять, – прокричал второй патрульный.
Дедушка попятился назад и сбил ногой портфель.
– Что там?
– Сумка, – ответил первый патрульный.
– Что в ней? Посмотри, – сказал второй патрульный, но сам пошёл смотреть её содержимое, видя, что его коллеги заняты.
Первый патрульный надевает наручники на Романа Николаевича и берёт его под локти. Третий патрульный, с ухмылкой на устах, направляется к девушке-учёной, чтобы также заковать её. А второй патрульный тянется к портфелю.
В это самое время, внезапно, из-за спин смотревших в центр патрульных, появились люди в чёрных прочных военизированных костюмах и масках, и набросились на каждого из патрульных одновременно, хватая тех за горло и пытаясь перерезать их ножами. Это были городские партизаны, ведшие слежку и общение с Романом Николаевичем. На их руках были красные повязки, чтобы в случае чего различать друг друга. Увидевшие опасность ареста и возможного его последующего раскола с выдачей плана побега и контактных лиц, партизаны решили действовать резко и отбить профессора.
Первый оккупант-патрульный, благодаря своим габаритам, выкручивается из захвата и бьёт нападающего партизана по лицу и по руке, выбивая у того нож. Два других патрульных падают замертво. Первый патрульный стрельнул от бедра, но промахнулся. На звуки выстрелов прибежал второй патрульный отряд и вступил в рукопашную схватку с партизанами, не имея при себе огнестрельного оружия.
Прозвучали ещё выстрелы и крики с приказами немедленно сдаться. Но партизаны и не думали сдаваться. Один из партизан, пытавшийся схватить портфель дедушки, получил огнестрельное ранение и упал. Его тут же схватили подоспевшее бойцы подкрепления патрульных, и, так же, забрали портфель Романа Николаевича.
Двое партизан экстренно увели Лену от эпицентра сражения в тень подворотни, пока другие партизаны сражались с патрульными.
Поняв, что задерживаемые аборигены представляют ценность, патрульные начали резвее отбивать их, открыв огонь на поражение. Профессора уволокли в подъехавшую легко бронированную машину и спешно упаковали его. Двое партизан привлеча к себе внимание, убежали от патрульных, вызывая за собой погоню. Из пяти напавших на оккупантов партизан, двое оставшихся с Леной, перебежками вели Лену на безопасное отдаление.
Пробежав триста метров лишь мелькая длинными тенями, они остановились они около лестницы, между домами, и спрятались в не просматриваемый закуток. Партизаны закатили маски до глаз, обнажив лица.
– Жива? – спросил первый партизан – мужчина с сильно изогнутым право носом.
– Да. Жива.
– Кто вы такие?! – отстраняется от партизан Лена.
– Мы свои.
– Что вам надо? Где мой дедушка?
– Деда твоего забрали похоже в курятник. Мы хотели вытащить его, но эти твари оказались сильны.
– Но вы чуть не убили нас!
– Убьют они вас, если поймают.
– Ты знаешь чем он занимался и кто мы такие?
– Нет, не знаю чем он занимался. А вы партизаны! – заговорщическим тоном сказала Лена.
– Мы партизаны, часть боевого отряда сопротивления. А твой дедушка был нашим сотрудником. Где чемодан Романа Николаевича? – спросил первый партизан у второго.
– Чёрт возьми!!! Ты должен был его забрать! – переругиваются между собой два партизана.
Второй партизан – также взрослый мужчина с широким бритым подбородком и широкими плечами, выглядывает и проверяет обстановку вокруг, нету ли за ними погони.
– В нём были все нужные документы. Почему вы свернули? – продолжил задавать вопросы первый партизан Лене.
– Не знаю. Увидели патруль а что?
– Это были мы… Он должен был передать нам портфель. В замен на побег.
– Что с ним будет? – взволнованно проговорила Лена.
– Если наши не отобьют его сейчас, то он попадёт в подвал и его будут пытать, с такими документами и именами, которые он знает, он будет казнён. И нас ещё может выдать…
– Что там было в этом портфеле? – поинтересовалась искренне Лена.
– Там были…
– Не говори ей ничего, – проговорил второй светловолосый партизан.
– Там были шифры геномов боевых вирусов и вакцин к ним, нужных нам для атаки оккупантов.
– А как мне найти дедушку? вы поможете мне освободить дедушку?
– Теперь он может помочь лишь сам себе. Взять тюрьму штурмом без приказа мы не можем.
– У тебя есть доступ к лаборатории дедушки?
– Нет, нету.
– Сможешь разобраться в его бумагах.
– Попробовать конечно можно.
– Ясно. Надо уходить, – заволновался второй партизан, разочарованный неспособностью Лены помочь им.
– Значит вы его бросаете? И меня. Что мне делать? – Лена возмущённо стала и громко заговорила.
– Тише!
– Вы! Что вы наделали! Как мне теперь быть? Куда идти? Как я без дедушки! – закричала Лена.
– У тебя есть доступ к его разработкам? – спросил партизан постарше.
– Нету.
– Тогда делай что хочешь! Нам нужен был только твой дед.
Лена молчала ошарашенная только что услышанным. Мечты Лены о побеге рушились на глазах. Она знала о партизанах, о повстанцах как и многие в городе. Она верила, что они как рыцари, как ангелы помогут ей с дедушкой бежать. Партизаны ей представлялись персонами благородными, честными и бескорыстными. Но оказались они простыми людьми со своими интересами. Лена была девушкой простой и романтичной, но крепкой в своих убеждениях и честной. Она хотела свободы для себя и своей страны. Но будучи девушкой, искать могла пока что только свободы.
На крик Лены отреагировал местный житель высунувшийся из окна третьего этажа:
– Что там происходит?! – спросил он взволнованно.
– Полиция, нарушители! – закричал случайный свидетель.
– Ладно идём с нами! Пошли! – сказал первый партизан Лене.
– Нет, мне не нужна ваша помощь!
– Вот тебе связной пароль, – быстро заговорил первый партизан. – Если нужна будет помощь, обращайся. Каждую субботу выходит газета «Завтра». В ней, в третей полосе, в рекламном блоке буква каждого последнего слова предложения составляет локацию для связи. Как будешь готова, дай о себе знать.
Первый партизан протянул Лене газету. Но Лена не взяла её а выбила газету из руки партизана и убежала.
– Пошли с нами! Куда ты! Мы тебя пристроим!
В промежутке между домами появился патруль, особенно настороженный. Они были во всеоружии, осведомлённые о только что случившемся инциденте. Этот патруль оказался на укреплении при обыске территорий. Все силы района города оккупантов были подняты по тревоге.
Первый партизан бросился было за Леной в догонку, но его за плечо остановил второй. Оба партизана проверили ничего ли они не оставили здесь и, натянув маски, быстро скрылись во тьме.
2.2. Настоящее время. 07.08.2039 г.
Неделю Лена бродила и пряталась от оккупантов по своим друзьям, которые на второй день выпроваживали её, боясь последствий и не зная подробностей её скитаний, которые Лена никому не открывала. Широкая публика не знает кого и где арестовывают, в новостях этого не показывают, поэтому никто не знал что Лена в бегах. На работу Лена не ходила, позвонив и сказав, что заболела. Справку о больничном она обещала предоставить позже.
Что-то переменилось в Лене. Она стала ощущать в себе силу, она поняла что врага можно бить. И жёстко бить. И нужно бить жёстко. Курок терпения внутри неё спустился. Она стала увереннее и целенаправленнее. Лена решила действовать. Она решила связаться с партизанами, и попросить вывезти её за город. Но не для того чтобы бежать в Казахстан, а чтобы вступить в ряды повстанцев и сражаться вместе с ними против оккупантов. Но Лена не знала связного пароля. Она отвергла тогда газету, которую давали ей партизаны. Теперь жалела об этом.
Лена пришла на то место, где прежде рассталась с партизанами, в надежде найти ту газету. Она крадучись и оглядываясь подошла на то самое место и увидела газету, разорванную ветром уже на части и валявшуюся на осенней, орошённой вчерашним дождём влажной земле. Лена схватила мокрую газету, расползавшуюся у неё в руках, и начала её разглядывать. Она вспоминала, что говорил ей первый партизан. И в её голове крутились его фразы про последние буквы в последних словах. Наконец она вспомнила код связи и поспешила домой за вещами. Она понимала что это не очень хорошая идея – возвращаться домой в такой момент. Но ей нужно было переодеться в удобную одежду, нормально покушать и взять деньги у родителей на первое время.