Антон Болдаков
Золото келе
– Думаю, мы сможем дать ему отпор, – покачал головой Иннокентий.
– Послушай, Иннокентий… эти твари не сказки, не мифы! – шаман треснул посохом об пол. – Неужели ты не понимаешь, что столкнулся с тем, что сильнее тебя? Много твоих людей погибнет. Не пытайся спорить с тем, что сильнее тебя. Уходи.
– Без борьбы мы не уйдём, – проговорила Елена. – Расскажи мне всё о келе. Кто они? Почему нападают на людей.
– Никто не знает, как выглядит келе – это многорукий и многоногий клубок силы и злобы. Он выскальзывает из Мира Мёртвых в наш мир, чтобы сожрать что-то живое и спеть свои протяжные песни на флейте. Келе может сказать пару слов – всего пару – но после этого люди, что будут вблизи, уйдут в Мир Мертвецов. Келе хитёр и коварен – он умеет заманивать людей к себе. Неважно, сколько он убил – на место мертвецов придут живые. Келе непредсказуем – он может не тронуть людей, что ходят по горам, и даже живут там. Но может напасть не раздумывая, как было с вашими людьми.
– Почему тогда эти демоны живут только тут? Почему они не опустошили весь Север?
– А вот этого не знаю. Возможно наши боги, которым мы поклоняемся, вовсе не такой миф, как вы думаете… А может келе просто привыкли жить в этих горах…
– Ты их хоть раз видел?
– Как я их увижу, если они невидимые? – резонно спросил шаман. – Келе они не из нашего мира. Они появляются и исчезают. И ничто в мире не может их увидеть. Это всё, что могу сказать.
– Как твой народ спасается от келе?
– Ногами. Убегаем, если слышим флейту. Да и тебе советую, – Грот встал и стукнул посохом по полу. – Иногда там, где был келе, можно найти что-то похожее на какие-то странные капли… Не знаю что это – не сталкивался. Но старые шаманы рассказывали, что там, где ходит келе, часто можно найти «сому». Это такие круглые капли какой-то жидкости, похожей на мёд. Только золотой. Одной капли этой «сомы» хватает, что бы шаман год мог танцевать и заглядывать в мир мертвецов. Вот чем приманивает людей келе – он даёт им возможность увидеть Мир Мертвецов. И ещё одно… Келе умеет накладывать на людей странные проклятья – один из моих учителей рассказывал, что как-то раз, очень давно, келе свёл с ума огромный отряд странных людей, что высадились тут для каких-то целей. У людей тех было оружие, корабли, даже пушки… Ничто их не спасло. Бойся келе…
…Павел забросил в «Джейран» мешок с продуктами – консервированный суп, ветчина, галеты и две небольших горелки, работающих на спирту или керосине.
– Готово, работать будет как птичка, – прогудел вылезший из-под «Джейрана» механик – тощий парень, в чёрном свитере и таких же чёрных штанах. – Я и Вилка эту машину разве что не языками облизали… Так что будет бегать как моя матушка, когда соседка застукала её в постели со своим мужем.
Елена помахала руками Павлу и подошла к Иннокентию, что, вместе с завхозом и Бегемотом, стояли на крыльце. Завхоз мрачно посматривал на Елену и поглаживал свою жилетку из странного меха, который легко и спокойно двигался верх и вниз, не топорщась.
– Ты это, товарищ старший лейтенант… уверена, что тебе туда одной то надо? – спросил Бегемот, отрывая от лица варежку, которой прикрывал нос от излишне холодного ветра. – Смотри, может, возьмёшь ещё пару ребят?
– Не надо, я хочу успеть вернуться до темноты, – покачала головой Елена. – Если всё будет нормально, то весь путь-дорога займёт у меня часов шесть – это с учётом времени что я потрачу на осмотр.
– Это хорошо, – Бегемот посмотрел по сторонам, и поморщился.
Было видно, что он тоже что-то хочет сказать, но видимо не хотел, чтобы сего видели за беседой с Еленой.
– Надеюсь, что вам что-то удастся найти… – проговорил Иннокентий, кутавшийся в шубу из песцового меха, и натянувший на лицо шапку из какого-то зверя. Его странный свитер – Елена никак не могла понять, что это за зверь, источал странный запах – почему то напоминавший Ленинградский зоопарк.
– Боюсь, что найду, – вздохнула Елена и осмотрела в глаза Иннокентия. – На всякий случай хочу кое-что спросить… Вам удалось дозвониться до Ильи по радио? Или по телефону?
– После того случая в тайге, ну когда я на охоте чуть не ухлопал какого-то чудака в шубе из медведя. Илья оставил мне свой номер телефона. Два дня назад я был в городе и позвонил Илье со стационарного телефона.
– Понятно. А о том, что случилось с группой – связывались по радио?
– Да. Понимаете, у нас есть особый регламент – сообщения должны идти через радиостанцию – под «роспись» – любой человек, что пользуется радио, должен записывать время разговора в специальный журнал. Так что вот. К сожалению, у Гаврилы, это наш радист, приболел его напарник – живот скрутило. Ну и увезли его в город. Я сопровождал больного и использовал оказию, чтобы позвонить Илье.
– Понятно… – Елена склонила голову и послала Иннокентию очаровательную улыбку, которая очень напоминала улыбку английской феи, желающей заменить неосторожного путника в глухую чащобу, дабы съесть. – Кое-что я поняла.
– Что?
– Пока не могу сказать. Простите. Постараюсь что-то найти на останках экспедиции. Кстати, какой прогноз погоды обещают?
– Судя по утренним прогнозам… – Бегемот прикрыл глаза, что-то прикидывая. – Светло, солнечно. Ветер будет дуть от нас к Угодью Келе.
– Хорошо. Я загрузила «Оранг» – надеюсь, к моему приезду он уже что-то определит. Честно говоря, уже есть кое-какие намёки. Однако вы не должны удивляться. Что ваш врач этого не заметил – тут кое-что иное…
– Надеюсь, с вами ничего не случится, – поговорил Иннокентий. – Что-то мне подсказывает, что вы там не искать доказательства будете, а уже искать подтверждения своим выводам?
По улице прокатился ветер, собирая позёмку и снежинки. Мороз пощипывал неприкрытое лицо Елены, и та натянула воротник-маску, что бы спрятать лицо от мороза.
– До встречи! Не теряйте, – крикнула она и запрыгнула в «Джейрана».
– Ну что, давай-ка с ветерком, да до Угодий Келе, – проговорил Павел, запуская мотор. – Давай, «Джейран», не подведи. По тундре снежной нас промчи!
Аэросани взревели и рванулись вперёд, повернувшись на улице, и помчавшись в тундру. Павел крепко держал руль, управляя мощной машиной с потрясающим хладнокровием.
– Вы не первый раз тут на этих санях рассекаете? – поинтересовалась Елена, всматриваясь в мелькающие за окном валуны и снег.
– «Джейраны» – обычный транспорт, если нужно куда-то недалеко отправиться. В радиусе двадцати километров – лучше собачьих упряжек. Хотя всегда возим полный – под пробку, запас топлива. Да и в тундре мы часто делаем своего рода «заправочные станции» – площадки с топливом, чтобы на таких санях объезжать местные прииски. Сани гораздо быстрее транспортника, да и тундру так не калечат, как гусеничные машины. Так что если надо что-то срочное и небольшое передать – то аэросани лучший вариант, – ответил Павел, повысив голос. – А что у тебя в чехле этом, старший лейтенант?
– Это моё личное оружие, – усмехнулась Елена, прижимая к себе «Вьюгу» – знающие люди мне советовали без оружия тут никуда не ходить.
– Эт правда те посоветовали, – проворчал Павел, объезжая громадный валун. – В этих местах живности много. И не только животные, чтоб ты знала – пару раз тут сталкивались и с бежавшими с зон зеками. А это звери пострашнее бешеных медведей будут – их или валить сразу или самому погибнуть. Бывали случаи, когда таких типов ловили с мясом в рюкзаке. И не всегда мясом животных.
– Понимаю, – Елена как-то раз, столкнулась в тайге с группой беглых зеков – и хотя вышла победительницей – впечатлений надолго хватило. – Хотя я думала, что тут в радиусе ста километров – ни одной зоны.
– Это да. Но у нас многие зеки прибывают сюда как «вольнообязанные» – по «англицкому» – «волонтёры» – Иннокентий их к делу пристраивает. Да только не все с соблазнами справляются, особенно когда золото находят… – Павел ткнул рукой вперёд. – Вон Угодья Келе – любуйся.
Впереди медленно вырастали неказистые горы. По правде говоря, называть это «горами» было огромной лестью – по сути это были каменистые холмы, каких много по всему миру. Разве что эти были засыпаны снегом и украшены какими-то высокими, причудливого вида, вершинами. В общем обычные полу рассыпающиеся от старости горы. Жуткого в них не было ровным счётом ничего…
– Вот тут и была у нас экспедиция ребят… – проворчал Павел.
Затем он замолчал, напряжённо всматриваясь перед собой.
Впереди стали появляться скелеты оленей и других животных – они валялись там и сям, с кучками костей, что явно были собраны руками людей и сложены в причудливые, но, тем не менее, жуткие, надгробья. Елена знала, что это работа хэстов – они, таким образом, пытались защититься от келе. Преобладали тут в основном кости оленей, что кочевали по этой территории туда-сюда, но пару раз Елена успела заметить и кости крупных хищных животных – белых медведей.
Солнце медленно взобралось на самый верх зенита – небо абсолютно очистилось от туч и даже намёков на облака – видимость стала просто чудесной. Настолько, что Павел успел заметить и объехать стадо оленей, что бежали от Угодий Келе.
– Почему вы зовёте главного помощника Иннокентия – Бегемотом? – Елена с интересом посмотрела на Павла, своими странными, удивительными глазами, похожими на кусочки льда.
– Из-за бегемота. Бывали в Ленинграде? Видели там в его зоопарке бегемота, что пережил Блокаду?
– Красавицу? Конечно, видела её. И видела, и гладила, и чесала и даже дынями её кормила.
– Бегемот то у нас перед самой Войной, попал в Ленинград – заведующим каким-то хозяйством средней руки. Ну и после начала Блокады и наступления голода, выдвинул рацпредложение – пристрелить Красавицу и наварить из неё супу для детей. Вот… кстати, лоббировал это дело – аж через верхи. А потом, когда ему дали от ворот поворот – попытался самостоятельно перевести бегемота в суп. Пристрелить – мол, когда бегемот помрёт, то уже можно будет без труда отдать его детям.
– Весёлый парень.
– Ага. Ну, вот и поймали его за этим делом, с охотничьим ружьё – между прочим он туда утиную дробь забил, вот придурок… К счастью ничего сделать он не успел – ему навешали по шее и выставили из Ленинграда – между прочим, свалил из города один, без детишек, ради которых сиё преступление хотел совершить. Столько уж лет прошло, а ему всё этот случай припоминают. А он сам не может понять, почему никто не понимает, что он для детей добра хотел… Хотя сам мужик справный. Веришь, нет – но у него в поселении слава честного и неподкупного парня.
Елена вздохнула. У Биоинститута в Ленинграде был один из филиалов. Во время эвакуации, перевозившие некоторые образцы водители грузовика, в нарушение всех приказов (сопровождавший груз представитель Биоинститута получил ранение при авиационном налёте), полезли осматривать груз.
Обнаружив, что он состоит из заспиртованных кусков мяса, водители ничего умнее не придумали, чем увезти его в один из сиротских приютов Ленинграда.
Мясо-же было не просто мясом, а образцами, содержащими яйца одного редчайшего индийского червя, прозванного в народе «волос смерти» – причём этот подвид «волос смерти» показывал невероятные успехи в выживании – его яйца спокойно переживали даже пребывание в спирте (что, собственно, и заинтересовало Биоинститут – подобная выживаемость в смертельном яде для всего живого, заслуживала тщательного изучения).
Смертность от заражения яйцами такого паразита была абсолютной – собственно потому Биоинститут и эвакуировал столь опасное биооружие из Ленинграда – не хватало, чтобы его попытались применить против немцев – с совершенно непредсказуемыми результатами, в виде заражения всего Ленинграда и всей области.
Узнав о пропаже биообразцов Илья немедленно бросил на его поиски спецотряд Биоинститута – в который вошла и Елена.
Это были те далёкие времена, когда Елену посещали мысли о том, что её командир действует неправильно – имея ужасное оружие, он отказывается применять его против врага. В то время маленькая девочка считала это неправильным – ведь если есть оружие, способное повергнуть врага, то почему его не прменяют?
К счастью для сиротского приюта, проданное мясо (чистая вырезка – причём говядина), попало таки не в суп к беспризорникам и сиротам… Мясо, за хорошую цену, продал завхоз самого приюта – продал банде своих «корешей» – грабителей и воров, что активно «ловили рыбку» в мутных водах блокадного Ленинграда.
Банду, точнее то, что от неё осталось, удалось найти в одном из притонов – как и его обитателей – всего погибло около сорока человек. Бандиты успели наварить мяса и причаститься спиртом, из тех же банок. На банках, кстати, русским по белому было написано, что содержащиеся в них биообразцы заражены агрессивным плотоядным паразитом. Странно было то, что на эту надпись не обратили внимания ни водители, ни завхоз, ни воры, которым он продал биообразцы.
Однако червям было наплевать на общий уровень грамотности своих новых хозяев – они не только сожрали бандитов и всех, кто наивно считал, что простой варкой и кипячением, можно убить их яйца, но и активно заразили половину дома – к счастью специалисты Биоинститута успели вмешаться и «санировать» вспышку заражения.
Посмотреть там было на что – именно тогда Елена поняла, что, как любил говорить некий старый друг Ильи: «политики мира всегда изволят договориться меж собой, дабы жить миром и дружбой. А вот болезни, чудовища и тайные загадки прошлого нашего – они не изменяться – они будут грозить нам смертью даже спустя века».
Неважно, какого цвета у тебя флаг и какой социальный строй ты исповедуешь – есть силы, для которых ты навечно останешься простой добычей. Пищей.
Убив твоих врагов – эти силы тут же уничтожат тебя и всё, что ты защищаешь.
Вот с таким противником и приходится бороться Биоинституту…
– Вон он, – Павел кивнул головой на несколько больших складных домиков, что приютились у самых гор.
Всего там было три дома и одна радиовышка. Так-же в стороне стоял домик на санях. какие обычно таскали тракторами.
– Смотрите, они что-то взорвали, – Елена указала на громадную пробоину в горах, недалеко от поселения…
В толще горы была выбита громадная, размером с тоннель метро, дыра. Причём в дыру вела ровная дорога – те, кто её пробил, не поленились оттолкать камни и осколки от входа в тоннель. По получившейся тропе мог без труда проехать даже тяжёлый танк «Клим Ворошилов».
Павел стрельнул глазами в сторону этой пробоины и пожал плечами.
– Что такого? Ямы били или взрывали что-то. Обычное дело.
Елена открыла, было, рот, что бы сказать, что среди вещей, полученных этой экспедицией, не было ни взрывчатки, ни детонаторов, но тут все их планы поменялись самым кардинальным и невероятным образом.
Аэросани подлетели к одному из домиков – обычному, сборному, для геологов и поисковиков, и Павел уже собрался было тормозить, как из-за домика вылетела туша оленя.
При этом она просто висела в воздухе, раскидавши корыта, и безжизненно глядя в небо пустыми глазами… Туша висела метрах в двух над землёй, словно подвешенная на тончайших нитках.
– Твою-то мать! – Павел выпучил глаза.
Тут же раздался страшной силы удар, треск и грохот – машина врезалась в тушу оленя – и перевернулась на бок…
***
«О Биоинституте можно сказать только одно – если ты знаешь о нём сейчас, то завтра уже не будешь знать о нём ничего.
Это секретный НИИ, который уходит своими корнями в самое начало существования СССР – по слухам его создали по приказу самого Ленина и чуть ли не в первые дни своего существования Биоинститут остановил вековечного врага Ленинграда – холеру. (Холера была настоящим бичом Ленинграда, начиная с Наполеоновских Войн. Примечание автора).
Таинственность и секретность Биоинститута немыслимы даже по меркам нашего времени – сомневаюсь, что кто-то из правителей СССР в полной мере знает, над чем именно работает Биоинститут, и какие тайны прошлого, хранятся в его лабораториях.
И что именно он выпускает в мир из своих мрачных кабинетов и родильных палат, которые укутаны завесой секретности как болото – туманом. Ходят странные истории о существах, которые хоть и ходят на двух ногах и разговаривают – но при этом не являются людьми
Доподлинно известно лишь то, что Биоинститут «противостоит врагам, которым безразлично какого цвета наши флаги, кожа или, во что мы верим».
Противник Биоинститута – это болезни, паразиты и прочие смертельные угрозы, которыми меня любила пугать моя верующая прабабка – она любила рассказывать мне о неких Ангелах Смерти, и о Пятой Чаше одного – наполненной болезнями.
Биоинститут – порождение СССР – он впитал в себя ту смелость, которой недостаёт многим из нас – смелость бросить вызов Ангелам Смерти. Без борьбы он не сдастся – в этом я уверен. Мы мало представляем тех, кто сражается за нашими спинами с чудовищными морами, эпидемиями и пандемиями…
Биоинститут невидим. Но он есть – его действие мы видим по всему миру…»
Отрывок письма неизвестного автора, найденного в архивах Ленинграда в 1987 году.
Елена закашлялась и, с трудом выпрямившись, потёрла отбитый бок. К счастью «Айзек» сумел поглотить значительную часть удара – и обошлось не только без переломов, но даже сильных растяжений.
– Твою-то… – Павел прикусил язык и поглядел по сторонам. – Всё, ядрёна клизма с дохлыми ежами – приплыли. Сушите вёсла.
– Успеешь, – проворчала Елена и помотала головой. – Что тут за чертовщина у вас творится?
– А я еб… знаю? – логично проворчал Павел, потирая бок и скаля зубы. – Летучий олень, мать его за ногу! Летучий!
– Ну я бы сказала что он не летел, а парил… Но да – выглядело впечатляюще. Давай попробуем выйти…
Ветровое стекло было потрескавшееся и залито кровью – причём кровь не дымилась на холоде, и её было немного – олень явно врезался в машину уже, будучи не слегка мёртвым.
Но что могло заставить его летать?!
Помотав головой, Елена попробовала открыть дверь и – вздрогнула.
На запястье «Айзека» появилась бледно-жёлтая полоса – вшитый в рукав лакмусовый анализатор указывал, что в воздухе находятся какие-то опасные для человека вещества – в очень маленьком количестве – «жёлтый уровень опасности» – то есть дышать воздухом можно.
Цветовые сигналы лакмусовых анализаторов обычно делились на три типа.
Зелёный – наличие в воздухе какого-то безопасного для человека вещества – например, сероводорода или повышенное содержание углекислого газа – впрочем, обычный бытовой газ из плиты тоже улавливался анализатором. Зелёный цвет означал, что зону заражения надо покинуть, и никакого вреда здоровью причинено не будет.
Жёлтый цвет сигнализировал о веществах, что уже могли причинить вред здоровью при длительном вдыхании и чей эффект мог остаться в течение долгого времени – летучие соединения некоторых отравляющих веществ, сероводород, пыльца наркотических растений, и метан. Желтый цвет обычно предупреждал, что нахождение в зоне отравления может иметь долгосрочные последствия, в виде тяжёлого отравления или интоксикации.
Красный цвет сигнализировал о смертельной опасности – радиационное заражение, отравляющие вещества или ещё что-то аналогичное и опаснейшее. Красный обычно намекал на то, что нужно немедленно удирать из зоны поражения и, желательно, принять антидот или немедленно сдаться врачам – под капельницы.
В общем, непонятно что было в воздухе. Но это что-то было.
Елена спешно покрутила колёсико анализатора, перезаряжая новую лакмусовую бумажку.
– Старлей, что там у тебя? – проворчал Павел, перерезая ремень безопасности – новинку на таких аэросанях.
– Тихо вы! – проговорила Елена. – Не выходить на улицу!
Несколько долгих секунд она всматривалась в анализатор, но тот и не думал менять свой цвет.
Что бы тут не была за отрава – она исчезла.
Отворив дверь, Елена осторожно выглянула на улицу.
Несчастный олень, исковерканный, с переломанными рогами и ногами, валялся метрах в пяти от машины.
Сами аэросани выглядели мрачно – ветровое стекло треснуло, а из низа кабины – как раз там, где находились рычаги управления, торчал один из сломанных рогов. Однако, что было странно – общая площадь повреждений не соответствовала туше оленя – Елена быстро подсчитала что, даже врезавшись со всего маху в оленя, аэросани должны были просто разорвать или изуродовать его тело, но никак не смять себе весь корпус! Такое могло быть только при ударе о стену.
Елена осторожно прошла по снегу к оленю и, наклонившись, потрогала его.
Тушка сильно остыла, но ещё была чуть-чуть тёплой. Совсем чуть-чуть. Всё тело оленя было изуродовано мощным ударом аэросаней – однако никаких крыльев у оленя не было. Не было и прикрученных к нему верёвок – единственного объяснения парения этого животного в воздухе, перед аварией.
Привиделось им, что ли это?
– Ну всё, ядрёна копоть! – Павел обошёл аэросани. – Накрылись наши салазки дохлыми дикобразами. Официально заявляю, товарищ старший лейтенант, что эти, с позволения сказать, сани уже не поедут. А без ремонта в РММ – точно.
– Тише… – Елена всмотрелась в горные вершины над тушкой оленя. – Вы что, не слышите?
Павел закрыл рот и мгновенно прислушался.
Хруп. Хруп…
Затем из-за одного домика вышел тот, кто издавал эти звуки – здоровенный белый медведь.
Причём шёл он на задних лапах, сильно покачивался и молча щерил пасть в лютой, наводящей жуть гримасе злобы и ярости. Всё поведение этого животного было неправильным – впечатление было такое, словно медведь украл и выпил флягу спирта, либо…
Либо заболел бешенством в последней форме, когда животное уже теряет контроль над своей головой и телом и двигается мрачно, непредсказуемо и дико.
Словно подтверждая это подозрение, медведь остановился и зарычал, глядя по сторонам очень странно – вертясь всем корпусом. Причём всё это он делал стоя на задних лапах (!).
Затем полярный хищник опустился таки на четыре лапы и побрёл к Павлу и Елене, двигаясь, по прежнему, весьма странно – шатаясь из стороны в сторону, вращая выпученными глазами, что были налиты кровью – причём в прямом смысле – судя по всему у него полопались в глазах капилляры.
Павел выдернул из кобуры револьвер, хотя слабо представлял, чем «Наган» может испугать этого хищника, который и так ведёт себя странно – словно бешенный…
– Назад! – Елена вытянула из чехла странное оружие, похожее на трёхствольный дробовик, с коротко отпиленными стволами. – Назад я сказала!
Павел отшатнулся – в голосе девушки прорезались грозные нотки.
Елена вскинула оружие, прижав к плечу приклад…
Медведь повернул к ним голову и, ощерившись – бросился вперёд, со скоростью, которую может развить такой хищник – стремительная, белёсая молния…
Оружие Елены издало странный – жужжащий звук – из ствола что-то вылетело – оставляя за собой дымный след, словно от ракеты – и в следующий миг голова белого медведя лопнула, превратившись в фонтан крови, шерсти и плоти. Безголовая туша пронеслась несколько метров, словно не понимая, что она уже мертва – затем медведь врезался в тушу оленя и угомонился.
– Грёбаные рога! – Павел выпучил глаза в сторону Елены. – Это что было?!
– Это? Это военизированный комплекс для выживания космонавтов – «Вьюга». Создана для космонавтов, дабы тем было чем отбиваться от животных диких, если они попадут в дикие края, при возвращении из космоса, – хладнокровно ответила Елена и повела стволом странного оружия по сторонам. – Странно… что, что тут произошло? Летающие олени. Безумные медведи… Дальше что?
– Дашь посмотреть своё «пуляло»? – поинтересовался Павел, осматриваясь по сторонам.
– Может быть, доверю поглазеть. Всё равно он стреляет только в моих руках… Тише ты… Нужно осмотреть всё тут. Я не понимаю, – Елена вскинула к небу голову и уставилась в небо своими странными глазами. – Не понимаю. Тут кто-то есть… Кто-то прячется. Кто-то скрывается… Не вижу никого. А ты?
– Да чтоб я сдох, если тут кого вижу… Разве что тут этот демон – келе… – Павел почувствовал, как его потряхивает.
Одно дело медведь или иной зверь – пусть даже летающий. Но вот то, что тут может жить какой-то древний демон, из мифов народов Крайнего Севера – это уже иное.
– Где твоя атеистическая подготовка? – проговорила Елена, осторожно шагая к первому домику. – Тут нет демонов. Демоны – это пережиток прошлого.
– Ага, согласен… – Павел накинул на голову капюшон.
Елена присела над тушей медведя и, вытащив из сумки несколько шприцов, набрала в них образцы крови. То же самое проделала и с оленем – благо, что кровь в нём застыть до конца не успела. Судя по лакмусовому анализатору, в воздухе явно было какое-то отравляющее вещество – может быть медведь и вёл себя так странно, что надышался им?
А труп оленя – он то с чего залетал?
…В первом домике был, по сути, барак со столовой – несколько двухэтажных кроватей, застланных одеялами, куча грязных сапог подвешенных в углу над старой печкой.
Вторая печка, такая же, только более новая, стояла в середине этого импровизированного барака.
– Эстеты… Две печки им подавай, – проворчал Павел. – Аж для сушки обуви приспособили такую штуку. А потом жалуются, что у них ни дров, ни угля не хватает…
Елена прошлась по бараку, осторожно осматривая кровати.
Все до единой кровати были тщательно застелены, и прикрыты простынями.
Ничего особо необычного в них и под подушками – не было. Впрочем Елена сильно удивилась, найди она что нибудь в этом месте, где жило десять человек, и где что-то утаить от глаз соседей по кроватям было трудно.
Второй дом был обычной «начальниковой берлогой» – тут заседал начальник, и содержались все бумажные архивы. В этом месте активно поработали люди Иннокентия – они просто покидали все бумаги в машины и увезли. Дабы Иннокентий мог разобраться в том, что в них написано.
Третья избушка была самой удивительной – в ней была рабочая радиостанция – и какая! Новейшая радиостанция «Енисей», (название и технические характеристики – выдумка автора), что по своей мощности не уступала даже тем станциям, что были в посёлке…
– Гаврила бы от зависти помер, увидь он такое, – со знанием дела проговорил Павел, осматривая станцию. – На кой она им была нужна?
Елена легла на пол и, вскинув «Вьюгу» посветила прикреплённым к ней подствольным фонарём. И тут же увидела нечто совершенно необычное…
Под радиостанцией лежала длинная, оранжевая шашка. Причём с обгоревшим фитилём.
Судя по всему, кто-то положил под радиостанцию шашку взрывчатого вещества – скорее всего из богатых запасов самого поселения, подпалил шнур и ушёл – но детонатор, несмотря на то, что до него добрался огонёк бикфордова шнура – не детонировал и не поднял в небо радиорубку.
– Так… Интересно… – Елена осторожно выкатила взрывчатку, нежными, осторожными движениями, стараясь не трясти её.
Шашка оказалась необычной – она имела какой-то серый цвет, с синими полосками. На ней сохранилась обёртка с клеймом производителя. Правда всё было на английском.
Но не беда – Елена на английском умела читать не хуже, чем на русском.
– «Камнедробитель». «Произведено в США в 1900 году. Место: Новый Квакер, горное предприятие «Сыны Мидвеста». Гарантия качества в течение ста лет».
– А, так это та взрывчатка, что нам в прошлом году, по ошибке, спихнули, – совершенно спокойно заметил Павел. – Привезли допотопную взрывчатку из США – видимо по ленд-лизу «толкали», вот и хрень эту притащили – просроченную. Бегемот и Гаврила его взорвали – всё по правилам и документам.
– Этой взрывчатке почти шестьдесят лет. И она что, взорвалась?
– И ещё как! Не знаю, что туда эти американцы напихали, но взрыв был ого-го! Потому, кстати, и забраковали. Нам-то нужна взрывчатка чтобы шурфы бить. А не разносить породу на куски.
Елена плохо себе представляла, чем плоха воронка от шурфа – вроде бы одинаково «вскрывает» поверхность. Однако переспрашивать не стала, а вместо этого вытащила нож и осторожно вырезала с взрывчатки кусок ткани, в который та была замотана – вместе с названием.
– Эту штуку сюда могли подкинуть, только когда вы посещали это место, для того, чтобы забрать останки погибших, – проговорила она. – Кто мог сделать такое? Есть мысли?
– Да кому нужно тут всё подрывать? Оно же не работает. Достаточно отрубить питание и тут всё промёрзнет. А «ледяная морось» тут мигом всё проморозит, так что не запустить будет… – пожал плечами Павел.
Елена прикусила губу. В отличие от Павла она хорошо разбиралась в механизмах и отлично видела, что станция – в полном порядке. Более того не просто в порядке, а ещё и законсервирована – аккумуляторы были отсоединены, а все неустойчивые к сырости и морозу детали – тщательно заизолированы. Те, кто работал здесь, явно не спешили ей пользоваться.
Хотя распаковали и подготовили к работе.
Судя по всему, обитатели этой таинственной заимки надеялись не прибегать к помощи радиостанции и берегли её на «чёрный день»?
На столе стояла кружка, с какой-то бурдой, что замёрзла так, что было невозможно определить, что это такое – какое-то красное месиво, из которого торчали кусочки разбухшего и замёрзшего хлеба и чего-то похожего на мелко нарезанный зелёный лук.
Елена присмотрелась к кружке и усмехнулась.
– Что? – Павел насторожился, заметив её улыбку.
– Мне кажется, я поняла, что тут происходит.
– По содержимому этой кружки? Что тут?
– Скорее всего, это «кровявник» – обычные сухарики, которые засыпают зелёным луком и залив томатным соком, едят при помощи ложки.(В наше время сухари заменяют обычными картофельными чипсами. Примечание автора)
– И?
– Что значит «и»? – усмехнулась Елена. – Это очень хорошая вещь – она поддерживает на ногах, даже на голодный желудок. И с витаминами. Вам-то проще, геологам – вы получаете еду и витамины из лагерей снабжения. Но вот тем, кто лишён такой возможности – тем надо выкручиваться.
Выйдя из радиорубки, Елена осмотрелась по сторонам, прикидывая, куда бы она пошла, прятать что-то, дабы никто не увидел, и чтобы было бегать недалеко. Сейчас, когда стало ясно, кто такие эти «исследователи теории полой Земли» искать их тайники было просто
Тем временем Павел подошёл к последнему из неосмотренных домиков и присвистнул.
На дверях висел громадный амбарный замок. Да и сам домик, неожиданно, оказался из тройного слоя досок – поверх стен были набиты, в несколько слоёв, ещё доски.
– Отойдите, – проговорила Елена, и присмотрелась к замку, а затем к дверям. – Могу поспорить, что тут хранится взрывчатка.
– Взрывчатка? Они что, совсем убогие? Хранить взрывчатку вблизи жилых помещений? – Павел оглянулся. – Да один взрыв – и тут всё снесёт к чёрту, вместе с домами и вышкой!
– Полагаю, что покойники относились к тому типу людей, что не имели обыкновения прислушиваться к мнению всяких «оленей», – Елена вытащила «Вьюгу» и потянула на себя какой-то рычаг. – Осторожно – отойдите от двери.
