Антон Болдаков
Саул. Царь Израиля
Непонятно только то, как вообще в Ветхий Завет попал этот ужаснейший кровавый ритуал?
Ветхий Завет считается образцом миролюбия, и нравственности – на его базе был создан Новый Завет и вдруг в нём со всем ужасом и во всей своей омерзительности вскрывается такие чудовищные ритуалы, равным которым вообще не существует в истории человечества.
Наиболее мерзким в этом описании является то, что дело происходит почти через пятьсот лет, после смерти Моисея. Кроме того гнев Бога направлен на племя, которое израильтяне победили. Именно с амаликтянами израильтяне и подрались в около горы Хорив, и победили благодаря тому, что Аарон и Ор держали руки Моисея поднятыми к небу.
К счастью для всех верующих есть некоторые обстоятельства, что позволяют судить о том, что весь этот случай с принесением в жертву Яхве целого народа – позднейшая вставка, сделанная каким-то не в меру ретивым левитом, времён составления Библии.
Амаликтяне были родственниками израильтян. Они происходят от Иава – того самого Исава, которого столь ловко обвёл вокруг пальца Иаков в Быт., гл. 25, ст. 27-34, выменяв у него право первородства за миску чечевичной похлёбки.
От первой своей жены, Ады, Исав имел старшего сыночка – Елифаза, а Елифаз имел от наложницы своей Фамны сына Амалика.
Приведённая вашему вниманию родословная, на мой взгляд, имеет весьма важное значение. Библия не раз расправляется с соперниками колен изралиевых при помощи родословных.
Например, уже упоминавшиеся в данном тексте аммонитяне тоже были дальними родственниками израильтян – отцом их прародителя – Бен-Амми, была младшая дочь Лота. Того самого Лота из историй о Содоме и Гомморы.
Более того – старшая дочь Лота родила, при всем известных обстоятельствах некоего Моава, прародителя моавитян, что тоже встречаются в Ветхом Завете. Правда с ними расправился – и то же с беспримерной жестокостью, царь Давид. (2 Царств, гл. 8, ст.2).
Амаликтяне, моавитяне, аммонитяне были родственниками и соседями израильтян и в то же время их врагами. Для авторов Библии и их современников в этом ничего удивительного не было – зачатие Бен-Амми и Моава в пьяном угаре и инцесте наложило определённую печать и на их потомков.
С Амаликом дело было далеко не так просто – поскольку из текста Библии явно свидетельствует, что Исав получил своё первородство обманом. И хотя уже упоминавшийся Дж. Фрэзер сумел очистить имя Исава, для левитов времён вавилонского пленения всё было далеко не чисто. Поэтому амаликтяне были истреблены физически.
Критики Библии уже доказали, что книги о похождениях Моисея, и Иисуса Навина были написаны после вавилонского пленения.
Об этом, кстати, со всей определённостью сказано в стихе 31 тридцать шестой главы «Бытие», где перечисляются потомки Исава и, меланхолично, утверждается: «вот цари, царствовавшие в земле Едома прежде царей у сынов израилевых».
Такой стих мог появиться только после царствования, как минимум, Саула, а как максимум – Соломона – первого царя израильтян, о котором есть свидетельства в летописях знаменитого города Тир.
Кроме того есть ещё одно доказательство. В книге Самуила и (Первая Книга Царств) и в книге Хроник (Первая книга Паралипоменон) указывается, что Яхве питал неприязнь к переписи и рассматривал это как грех, гораздо более тяжёлый, чем прыжки на порог храма или варение козлятины в молоке. В этих книгах мы узнаём, что Яхве приказал Давиду провести перепись народа, а когда тот это сделал, то Яхве тут же покарал весь народ за то, те провели перепись, вызвав жуткую по своей силе моровую язву. (2 Царств., 24, 1-19).
Впоследствии была сделана попытка перевалить вину на сатану, без которого нигде черти гороха не молотят. Скорее всего, эта вставка сделана уже христианами.
Итогом всего этого служат уверения Третьей книги Царств (гл.15, ст.5), где уверяется. Что «Давид делал угодное перед очами господа и не отступал от всего того, что он (Бог) заповедал ему, во все дни жизни своей, кроме поступка с Уриею хеттянином». Иными словами в переписи нет никакого греха и точка!
Дж. Фрэзер, с грехом пополам, привёл некоторые свидетельства того, что на определённом уровне развития почти все первобытные народы бояться и испытывают суеверный страх перед счётом. Правда, причин этого страха он не назвал. Неизвестны они и по сию пору.
Однако когда народ выбирается на более высокую ступень умственного развития, этот суеверный страх пропадает. В «Пятикнижие» перепись населения упоминается трижды! И никто даже ухом не дёрнул. Ни Моисей, ни Иисус Навин, ни бесчисленные читатели и комментаторы Библии.
Это доказывает, что история Моисея и Иисуса Навина была создана уже после Книги Судей, и над её созданием работали люди, избавленные от некоторых суеверий предков.
То, что войны с аммонитянами и амаликтянами являются вставками более позднего времени, свидетельствует и то, что на войну против этих народов Саул собирал невероятные, умопомрачительные армии. Против аммонитян – триста тридцать тысяч человек – это половина армии Наполеона при походе на Москву! Против амаликтян – двести десять тысяч воинов!
И, как указывается в Библии, в Галгале, против филистимлян, Саул собрал армию в шестьсот человек.
Комментарии излишни.
Истинная суть той причины, что послужила для ссоры Самуила и Саула, скорее всего, является идея о том, что для борьбы с врагами своего народа Яхве разрешает ЛЮБЫЕ методы борьбы, вплоть до «херем» – человеческих жертвоприношений. На это со всей очевидностью указывает история судьи Иеффая, что принёс в жертву Яхве свою дочь, согласно данной им клятве. Кроме того очень показательно, что вместе с Израилем в Землю Обетованную собрались и их родственники. Так что вполне вероятно, что мы тут имеем дело с описанием многочисленных гражданских войн, между израильтянами, что после всего этого были описаны в столь мрачноватом тоне.
Видимо израильтяне обошлись с амаликтянами столь круто, что их потомки были вынуждены срочно придумать историю, что более-менее объясняет эту жестокость.
Сама причина обиды Самуила на Амалика – «вспомнил я о том, что сделал Амалик Израилю, как противостоял ему на пути, когда он шёл из Египта», хромает на обе ноги.
Во первых израильтяне в той битве победили.
А во-вторых, Библия упоминает, что из Египта ушло не меньше шестисот тысяч беженцев – и в это число входят только взрослые и вооружённые люди, не считая женщин, детей и масс разноплеменного народа, что примкнул к Моисею.
Подумать, что такую армию мог разгромить какой-то мелкий царёк – просто глупость!
Амаликтяне, правда, встречаются ещё раз, но на этот раз они исполняют благочестивую роль – истребляют тех израильтян, что, не послушавшись Моисея, пытались прорваться в Ханаан, вопреки воле Яхве.
Остаётся только отметить, что и после смерти Саула Давид воевал с амаликтянами.
Сам «херем» Самуила был приурочен к очередной войне израильтян с никак не переводящимися и непобедимыми филистимлянами. Это и объясняло гнев и ярость старого Самуила по поводу милосердия Саула. Самуил принёс в жертву Яхве целый народ, дабы бог даровал им победу, а Саул взял и поставил все труды священника под удар.
Самуил отвернулся от Саула и выбросил его из своих мыслей и дум. Втайне он нашёл Саулу заместителя – Давида, и помазал его на царство.
А Саула с той поры стал тревожить и мучить «злой дух от бога». Видимо Саул, тяжело переживал своё унижение и разрыв с Саулом, которого привык слушаться и почитать – разум его пошатнулся.
С этой поры, к слову, Саул приобретает блеск царя. Он сидит во дворце, окружённый слугами, и слушает музыку музыкантов, что утешает его и успокаивает.
С этой поры Библия отворачивается от него. Авторы Библии, как и Самуил так и не смогли простить Саулу его самого тяжкого греха…
Простого человеческого милосердия.
Однако даже в таком состоянии Саул оставался правителем и предводителем армии. И когда неугомонные филистимляне, снова, идут войной на израильтян, то он выходит из своего дворца, собирает армию и идёт на войну.
На сей раз, филистимляне выставили против армии Саула некоего Голиафа из Гефа, что явно был крепким парнем, ибо он нёс на себе чешуйчатую броню весом в пять тысяч сиклей меди (восемьдесят килограмм), да ещё и имел копьё, весом в шестьсот сиклей (десять килограмм).
Само собой, что гигант, без труда таскавший на себе девяносто килограмм меди, производил весьма устрашающее впечатление. Настолько устрашающее, что он нагонял страх на израильтян в течение сорока дней!
Картина, конечно, впечатляющая. Но она говорит о том, насколько ослабели филистимляне – вместо мощных атак и вторжения в земли израильтян, они выставили невероятных размеров гиганта, что сорок дней ходил и призывал хоть кого-то выйти и сразиться с ним.
На его, Голиафа, несчастье, в стане израильтян как раз находился некий пастушонок по имени Давид, сын некоего Иессея, старшие сыновья коего пошли на войну вместе с Саулом и, за компанию с царём, сорок дней разглядывали Голиафа.
Сам Давид, как следует из Библии, совершенно случайно оказался в некоей долине дуба (опять эти дубовые рощи – пристанище Яхве!). Отец Иессей отправил Давида в стан Саула отнести братьям ефу (двадцать пять литров) сушёных зёрен и десять хлебов. И ещё десять сыров тысяченачальнику.
Придя в стан, и оставив ношу у обозного сторожа. Давид побежал поболтать с братьями и успел как раз к очередному выступлению Голиафа.
«И все израильтяне, увидев этого человека, убегали от него и весьма боялись».
Трудно представить, чем такой гигант мог запугать армию, где было, как минимум, больше тысячи человек – в Библии прямо указывается на наличие в этой армии тысячника. Видимо знаменитый Вольтер был не так уж неправ, когда говорил, что Голиаф создан Богом для того, чтобы возвысить Давида.
Давид услышал о том, как солдаты шепчутся меж собой, что мол тот, кто убьёт Голиафа, того царь одарит большим богатством, выдаст за него дочь и дом отца того сделает свободным в Израиле. (вероятнее всего – освободит от уплаты налогов).
Давид, как следует из Библии, загорелся жаждой наживы и, отправившись к Саулу, сказал, что убьёт Голиафа. Саул, весьма справедливо, засомневался, указав на то, что Голиаф «воин от юности своей», а Давид – простой пастух. Давид на это сказал, что ему доводилось побеждать и львов и медведей, что воровали овец из стада его отца.
Любопытно, что тут прямо утверждается о медведях, кои, якобы, водились в Палестине. Что-то сказать по этому поводу трудно, поскольку медведи впрямь водились в Азии и даже на севере Африки. Львы в Палестине действительно водились и вымерли не так давно. А вот о медведях что-то сказать трудно.
Саул, для начала, облачил Давида в свои доспехи, но пастушок отказался, ибо не привык к их тяжести и пошёл в привычном одеянии. Дальше произошла скучная перепалка, и Давид убил Голиафа из пращи.
«…Одолел Давид филистимлянина пращею и камнем… и убил его; меча же не было в ру-ках Давида» (1 Царств, гл. 17, ст.50).
Филистимляне обратились в бегство, а Давид отсёк голову Голиафа.(Любопытно что уже в наши дни реконструкторы попытались воспроизвести этот поединок – результат был один – Давид неминуемо проигрывал).
Далее начинаются библейские чудеса. Библия, совершенно забыв о том, с чего начинался весь рассказ о Давиде – о том, как он принёс своим братьям хлеба и зерна, прямиком из дома отца, рассказывает что: «И взял Давид голову филистимлянина, и отнёс её в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своём». (1 Царств, гл. 17, ст. 54).
Это действительно чудеса – Иерусалим тогда принадлежал иевусеям, и отнести туда голову Голиафа – трофей, подтверждающий его победу над гигантом, Давид никак не мог. Более того – именно Давид и был тем самым человеком, что впоследствии захватил Иерусалим!
Наличие шатра то же непонятно – это была прерогатива очень знатных и богатых командиров.
Объяснение тут, скорее всего в том, что слово «Давид» это вовсе не имя, а обозначение главы военного отряда, что вытеснило истинное имя Давида. А потом превратилось в имя. В русском языке встречаются такие же случаи. Имена «Василий» и «Виктория», для примера. Слово «моисей» изначально означало «дитя».
Во Второй книге Самуила победа над Голиафом приписывается Елханану, сыну Ягре-Огрима. Скорее всего, это и есть настоящее имя Давида.
Вероятнее всего левиты, что переписывали историю Давида, просто приписали ему чужой подвиг. Ибо вторая версия появления Давида у престола Саула заключается в том, что Давид своей музыкой успокаивал несчастного Саула, чей разум терзали насылаемые Яхве злые духи.
Видимо такая «работа» показалась составителям Библии, не отвечающей высокому царскому званию, и они прибавили к истории Давида военный подвиг против Голиафа. В любом случае дальше Давид уже выступает как воин, хотя и далеко не высоких моральных качеств.
