Антон Алексеевич Воробьев
Сны пустыни
Петр покосился на хрустальную люстру, которая тихо лежала себе на журнальном столике и никого пока не трогала.
– Интересно, – протянул он. – Что же это всё-таки такое?
– Теперь мы с уверенностью можем говорить, – торжествующе потряс листок Женя, – что государственным строем дервидан была деспотическая монархия! Голубушка, – поднял он взгляд на улыбающуюся Марину, – я хочу выучить этот язык. Вы ведь дадите мне пару уроков?
– Конечно. А вы ведь закажете новые компьютеры?
– Хм, – почесал бороду руководитель экспедиции. – Сделаю всё, что в моих силах.
Гроза бушевала над городом. Темные тучи неслись по небу, подгоняемые порывистым ветром, и молнии хлестали землю, словно хотели выжечь жалкие домишки возгордившихся людей. Холодные струи дождя блестели серебром в непрестанных вспышках, мокрые стены и лужи на мостовой отражали раскаты грома, и эхо носилось от дома к дому, проникая в пустые помещения.
Она стояла перед входом в лабораторию, большим зданием квадратных форм, с возвышающимся над ним лесом металлических шпилей. На остриях искрились электрические разряды, здание притягивало все молнии, бившие в округе, собирая мощь неистовой грозы в неведомые резервуары. Дождь свободно проходил сквозь неё, напоминая, что всё это – всего лишь сон.
В глубине, на лестнице, уводившей вниз, внутрь лаборатории, мелькнула знакомая фигура. Она бросилась вдогонку за тенью, спустилась в большую комнату с прозрачной мебелью и обнаружила его возле возвышения, располагавшегося в центре, между двумя рядами колонн. Мальчик смотрел на неё и указывал на венок из хрустальных цветов, лежавший на возвышении. Венок светился так, словно внутри него поселилась молния, не будь происходящее сном, она бы, наверное, ослепла от сияния. Ребёнок поднял хрустальное сплетение и надел себе на голову. Нестерпимый свет залил лабораторию, растворяя в себе тонкую материю сна.
* * *
Я – Агаметон, царь Хемиталы. Моё царство существует бесчисленное количество лет. Сотни династий сменились на троне Махадара, и в каждой было множество правителей, наследовавших власть по прямой линии. Ученые мужи изучают нашу историю, раскапывая древние руины, лежащие в основании городов. Каждый царь за время своего правления старался оставить память о себе, и потому в Хемитале тут и там возвышаются монументы, возведённые во славу правителя. Многие из них величественны, многие прекрасны. Многие утеряны. По всей стране возносятся молитвы богам, основавшим первую династию царей.
Был девяностый год моего пребывания на троне, месяц Опадающих Листьев, когда в гражданской войне, бушевавшей в стране, наступил перелом. Один из моих советников, Селик, рассказал, что армия Зерведа, вооружённая метателями молний, на голову разгромила большое войско повстанцев, собравшееся в юго-западной области Чанха. Предводителю мятежников удалось скрыться, но эту проблему я надеялся решить с помощью юноши, о котором рассказывал Турлат, ведающий законы движения небесных сфер. Я велел позвать их обоих, и, когда они явились, спросил:
– Советник, рассказал ли ты молодому человеку о том, что поведали тебе звезды?
– О владелец драгоценных знаний! – почтительно склонился Турлат. – В этом не было нужды. Вчера, в день своего рождения, сей юноша, носящий имя Варгат, обрёл силу, предсказанную небом, и отныне по праву может называться Победоносным.
– Варгат, – обратился я к молодому человеку, стоявшему перед троном. – Последние шесть лет я время от времени наблюдал за тобой, и, признаться, не заметил в тебе склонности к воинскому делу. Я слышал, что ты преуспел в науках и искусствах, подобно твоему отцу, архитектору и художнику, и что ты ни разу не брал в руки меч или лук. Расскажи мне, какую силу ты обрел вчера, и как она поможет уничтожить варвара.
– Царь Хемиталы, – улыбнулся Варгат. – Сила, о которой ты спрашиваешь, состоит в том, что я могу разрушить тело любого человека, просто подумав о нём и пожелав это сделать. Но, поскольку я считаю это дурным поступком, я никогда не воспользуюсь этой силой.
– Ну и молодёжь пошла, – пробормотал я, озадаченно рассматривая юношу. Мало того, что он не поклонился, обращаясь ко мне, так вдобавок отказывается выполнить моё поручение.
Турлат потихоньку отодвигался от Варгата, видимо, ожидая, что я обрушу на последнего свой гнев. Советник боялся, что и его зацепят, за компанию.
Однако этот юноша был мне нужен, ссориться с ним не следовало. Не знаю, что там насчет силы, но одно можно было сказать определённо: он весьма смел.
– Молодой человек, – я решил не выказывать раздражения, – твоя точка зрения мне понятна. И в другое время я сказал бы, что она похвальна. Но сейчас идёт война, каждый день приносит гибель моим подданным, сражающимся по обе стороны конфликта. Положить конец этому возможно, лишь вырвав с корнем источник мятежа. Много лет я пытался покончить с варваром, и всякий раз ему удавалось ускользнуть. Если ты можешь избавить от него Хемиталу просто подумав об этом, разве не спасешь ты многие сотни жизней своих сограждан, идущих на смерть ради его безумных идей? Разве поставишь одного пришлого варвара выше тысяч соотечественников, которым он уже принес гибель?
Судя по задумчивому виду, для юноши это была новая мысль.
– Царь Хемиталы, – сказал Варгат. – Я должен поразмыслить над этой проблемой.
– И долго ты собираешься размышлять? – поднял я бровь.
– Недолго. Не сердись, – поднял он руку в примиряющем жесте. – Даже если бы я захотел убить варвара, сейчас это было бы невозможно.
– Почему? – спросил я.
– Его нет, – просто ответил юноша.
Я начал терять терпение. Похоже, парень просто двинулся вчера на своем дне рождения, и я зря трачу время. Я покосился на Турлата – советник, видимо, молил сейчас богов, чтобы они позволили ему провалиться сквозь пол.
– Будь добр, поясни, – обратился я к Варгату.
– Царь Хемиталы, – начал юноша. – Кроме упомянутой силы, небо также даровало мне мудрость и способность чувствовать всё, что находится в этом мире. Я ощущаю томление камней в скалах на западе, движение ветра, несущего песчинки на далеком юге, ток воды в древесных жилах леса на севере, биение сердца добычи, бегущей от загонщиков в охотничьих угодьях. Я чувствую мысли пекаря, работающего в твоем дворце, желания начальника гарнизона в области Земелех, нужду диких кочевников за северными горами. Даже шевеление маленькой рыбки в океане на западе и взмахи крыльев бабочки на востоке не остаются мною незамеченными. Но, сколько ни прислушиваюсь к себе, я не чувствую варвара, предводителя восстания. А это значит только одно – его нет в нашем мире.
Вероятно, моё лицо выражало в тот момент скепсис в чистом виде, но я всё же выдавил:
– Что ж, значит, боги смилостивились и избавили нас от него? Вознесем же благодарственные молитвы и начнем отстраивать то, что разрушила эта война.
– Царь Хемиталы, – сказал Варгат, – мне ведомы и твои мысли, я знаю, что ты мне не веришь.
– Для этого не надо обладать сверхвозможностями, – пробормотал я.
– Конечно, – согласился юноша. – Но позволь сказать то, что я думаю. Варвар и раньше исчезал из нашего мира, но затем появлялся вновь. Он появится опять. Когда и где – мне не открыто. Но когда он придет снова, я почувствую это в тот же миг.
– Кто же он такой, этот варвар? – хмыкнул я.
– Он тот, с кем мне суждено встретиться через бездну лет, – загадочно ответил Варгат.
* * *
Раскопки дворцового комплекса продвигались ударными темпами. Сначала из-под земли показались плоские крыши и купола главного строения, покрытые цветастой эмалью и золотыми пластинами. Поверхность освобождаемого от долгого плена здания обрабатывали спецлаком, позволявшем сохранять древние каменные сооружения и, в особенности, настенные фрески, от губительного воздействия воздуха. Через неделю дворец уже наполовину вылез из земли, красуясь золотыми барельефами и инкрустациями из драгоценных камней. А ещё через пять дней роботы освободили его фронтальную часть, так что можно было увидеть статуи правителей, мраморные колонны, высказывания мудрецов, выполненные бриллиантами на золотых пластинах, ступени из бронзы и главные ворота из химически чистого железа.
Женя был в восторге. Собственно, он не выходил из этого состояния с момента обнаружения Хрустального Зала, и восторг его с каждым днём только усиливался. Седобородый руководитель экспедиции пригласил – скрепя сердце – немецких коллег для совместного исследования дворцовых построек: у них было новое оборудование, без которого вскрытие помещений привело бы к быстрому разрушению чувствительных к атмосфере вещей, к которым относились свитки, ткани, фрески, изделия из дерева и другой органики. Немцы просверлили отверстие в воротах и заполнили внутренности дворца аэрозолью из спецсостава, на что ушло два дня и машина баллонов. Затем ворота открыли и Женя, как первооткрыватель, ступил под сень высоких сводов.
– Это потрясающе! – комментировал вечером съёмки седобородый.
На экране чередой проходили большие залы и маленькие комнаты, сверкавшие роскошью и драгоценностями. За несколько часов из дворца вынесли тысячи артефактов, в большинстве своём из золота и серебра, всё это богатство необходимо было описать и внести в каталог, чем сейчас и занимались остальные члены экспедиции. И это было только начало, дворец был забит ценнейшими произведениями древнего искусства как шкатулка модницы – бижутерией. Женя подумывал о том, чтобы вызвать в помощь добровольцев из РГО.
Впрочем, как истинного ученого, его в первую очередь интересовали пергаментные свитки и роспись, покрывавшая стены и потолки помещений.
– Потрясающе, – бормотал Женя словно заведенный.
Камера показывала убранство одной из комнат, использовавшейся, по-видимому, в качестве кабинета. На многосекционной подставке из дерева покоились многочисленные свитки, вдоль стен стояли урны с землёй, возможно, там раньше росли цветы. Стены, помимо фресок, изображавших шествие царя по улицам города и охоту на диковинного зверя, были украшены крупными хрустальными полусферами. Профессор Шнитке полагал, что они каким-то образом связаны с системой освещения внутренних покоев дворца. На высоких бронзовых подставках располагались артефакты необычной формы, назначение которых ещё предстояло установить. На полу валялась груда тряпья – то ли одежда хозяина, то ли упавшие сверху полотна, с помощью которых вентилировали помещение. Лежанка, покрытая остатками шкуры и конторка из мрамора с набором письменных принадлежностей довершали обстановку комнаты.
– Женя, – оторвала профессора от экрана Марина, – можно я возьму это колечко, на память? – показала она один из артефактов. – Оно из бронзы, без надписей и камня, ценности почти никакой…
– Марина, мне для вас и бриллиантового шлема не жалко, – ответил седобородый. – Только учтите, что правительство колонии уже объявило все находки, которые будут обнаружены в ходе раскопок, своей собственностью. Завтра сюда приедет наблюдатель от комитета по культуре, будет стоять возле входа во дворец и записывать всё, что мы оттуда выносим.
– Быстро они пронюхали о драгоценностях, – хмыкнул Семён.
– Шнитке отослал отчет в ЮНЕСКО, – пожал плечами Женя. – Теперь это секрет полишинеля. Нам, кстати, не помешает вывезти кое-что с планеты, пока они таможенный пост в космопорте не поставили. Есть желающие съездить в город?
Все с увлечённым видом принялись рассматривать артефакты, которые описывали. Поездка займет два дня, а на раскопках как раз началось самое интересное, никому не хотелось пропускать новые открытия и находки.
– Я вижу, Петр горит желанием, – подмигнул сотруднику Женя.
– Так и думал, – буркнул археолог.
– Поедешь завтра, возьмешь с собой копии всех файлов и съёмок, вон тот ларец, браслеты, пластину с изречениями, диадему и ту штуковину из Хрустального Зала, – наставлял его профессор. – Я бы и свитки отправил, но, боюсь, они не доедут. В сумку всё сложи, если спросят – скажешь, что купил на распродаже.
