Антон Александрович Глушков
Переплетение

Полная версия

Крылья одиночества

***

«Сейчас я нахожусь на перипетии жизни и смерти. И в голове два голоса борются между собой, а может это два ангела, только один из них падший. И в моменты, когда уже второй склоняет меня на свою сторону, я просто иду и наливаю себе, что покрепче. Будто растворяю в себе все их диалоги и монологи, не думая, что осадок от них останется в любом случае. И даже при таком решении проблемы на следующее утро я осознаю, что второй голос меня приближает к себе. Страшно? Нет. Я уже не знаю, чего бояться, жизни или смерти».

Он закрыл блокнот и услышал из отворённой двери в комнату:

– Тебе тоже страшно, папочка? – нежный детский голосок будто просил его укрыть от всего, что происходило снаружи.

– Не-е-т, и ты не бойся. Иди ко мне, я тебя обниму. – отозвался он.

И только после того, как он ответил, заметил, что за окном дождь и гроза. Сверкнула молния, будто пробив насквозь окно и занавеску, что закрывала выход во внешний мир за окном.

Дочка подбежала быстрыми шажочками к отцу, и он подхватил её на руки. Посадив на колени, они сидели молча, прижавшись друг к другу в ожидании конца разбушевавшейся стихии. Он попытался её успокоить:

– Не бойся, милая моя, это всего лишь дождь. Маленькие капельки воды с неба. Просто пытаются попасть к нам, а мы их не пускаем, чтоб не промокнуть и не заболеть.

– А почему они хотят попасть именно к нам, папочка? – спросила Элли, и в её лице он заметил, что ей стало их жалко и она уже готова их приютить.

– Потому что они знают, что ты, мама и я, – он посмотрел ей прямо в глаза и поцеловал в щёчку, – очень добрые люди. – Он сразу же почувствовал назревающий вопрос доченьки, и ответил наперёд, – но капельки сами не понимают, что могут навредить нам, а мы потом можем заболеть. Поэтому, мы не можем их впустить в дом, малыш.

– Я тебя поняла, папочка.

Элли прильнула к нему, и отец почувствовал тепло, излучаемое этим поистине искренним и безобидным ребёнком, которого ещё не коснулась вся эта мирская суета и сырость. Проблемы и пороки взрослого человека. Он прижал её и больше не хотел отпускать. В этот момент дождь прекратился, и она воскликнула с радостью:

– Папа, папа, они нас тоже услышали – словно отклеившись от него, крикнула она, – капельки слышали наш с тобой разговор и всё поняли, ведь на самом деле они тоже не хотят нам делать плохо. Я это точно знаю.

– Да, ты права, моя милая, они нас услышали – он улыбнулся и невольно почувствовал, как внутри кольнуло, когда она оторвалась от него, чтоб поделиться с ним своим наблюдением. – Побегай к маме, она уже, наверное, ждёт нас за стол. Иди, милая, а я следом за тобой, только дай мне пару минут разобраться с документами.

Она спрыгнула с колен и понеслась вниз, подобно морскому бризу.

Ему захотелось вновь взглянуть на его запись в блокноте, он раскрыл его на странице, где он остановился: «… Я уже не знаю чего бояться, жизни или смерти.» И он быстро захлопнул блокнот, будто рядом стояла его милая звёздочка, и он не хотел, чтоб она увидела это. Ян выдвинул нижний ящик в рабочем столе, убрал в него блокнот и закрыл его на ключ. В нём он хранил пистолет, на случай неожиданного визита грабителей, наличные, необходимые для быстрого решения проблем, и блокнот – сборник его мыслей, переживаний, ощущений, словом, всего того, чем он не мог поделиться, боясь быть непонятым, либо вообще неадекватным социопатом с психологическими отклонениями.

Порой Ян сам боялся своих мыслей. Ведь они могут сбыться. В очередной раз подумав об этом, он открыл винный шкафчик, что стоял слева от его небольшого рабочего стола, располагаясь таким образом, что при входе в кабинет он был неприметен, но набит немалым количеством бутылок виски и коньяка. Он окинул взглядом свою коллекцию, выбрал третью слева бутылку на верхней полке, аккуратно достал её и наполнил бокал. В сию же минуту Ян опустошил его, чтоб поскорее отогнать от себя мысли о бессмысленности своего существования и предпочёл даже не думать о последствиях этих размышлений.

В рабочем кабинете Яна всегда оставалась атмосфера мрака и одиночества. Он предпочитал находиться в кабинете в тишине, в вечернее время с выключенным, либо при свете настольной лампы, которая тускло освещала стол на случай что-то записать или взять необходимый предмет. Несмотря на это, Элли никогда не боялась забежать туда, если отец находился там, потому что с ним ничего не страшно. Он был для неё всем, кем может быть идеальный отец для дочери. Её герой, защитник, надёжный друг и просто любящий и любимый папочка. Но как только кабинет оставался пустым, без единой души, она боялась пройти рядом с ним, если была открыта дверь. Она боялась темноты и того, что она может с ней сделать. Ведь она не знает, кто там, в кабинете, есть, когда отца нет дома. Но ей точно было известно, что там кто-то остаётся вместо отца в его отсутствие.

******

Ян Крылов был непохожим на других человеком. О нём и о его личной жизни никто и ничего ровным счётом не знал. Даже завязав с ним разговор, его собеседник выходил с ощущением того, что он выложил всё, что сам знает о себе, а если не всё, то большую часть, но о Яне он не помнит ни слова. Либо он не говорил, либо оказался настолько впечатлительным, что всё забылось само собой. Ведь преимущественно диалоги он вёл о делах, ибо это было основной частью его жизни. Дела он вёл во многих сферах, но общей чертой у них было то, что в них требовалось минимальное межличностное взаимодействие, практически любой аспект можно было разрешить дистанционно.

Ещё с самого детства он отличался от своих сверстников, но это нельзя было заметить внешне, все те проявления, выделяющие его из толпы, происходили в большей мере внутри него. В его, на тот момент, ещё не состоявшемся мирке, но уже обладающем своими законами и правилами, которые маленький Ян выстроил в нём, даже не осознавая того сам. Как только приблизился возраст, в котором ребёнок начинает осознавать, если не все, то основную часть своих поступков и деяний, он стал замечать свою обособленность от других, хотя не подавал виду. Яну было проще простого влиться в любой коллектив, будь там старшие или те, кому было столько же лет, сколько и ему самому, по причине того, что он непроизвольно внушал доверие, сам он этого не замечал, это подмечали другие. А чем взрослее он становился, тем интереснее и насыщеннее можно было с ним общаться на различные темы с людьми из разных социальных слоёв.

Он с детства не любил читать книги, как, вероятно, большинство из нас в современном мире. Но в один момент Яну захотелось прочесть одно произведение по школьной программе, это было как раз перед окончанием школы, и это привлекло его внимание на столько, что в последующие годы у него не появлялось такого периода, когда он оставался без книги при себе. И нельзя сказать, что он являлся приверженцом какого-то определённого жанра. В его списке прочитанных книг появиться могло всё, что попадётся ему и на глаза. И бывало, что ему могла просто понравиться обложка книги, и он уже шёл с ней кассе, оплачивал, и забирал её навсегда с собой с книжной полки, чтоб в будущем разместить её в личной домашней библиотеке. Мечта о личной домашней библиотеке у него появилась с прочтением первой книги и настолько сильно обосновалась в его голове, что он думал о ней каждый раз, как только открывал какую-либо книжку.

Ян читал поэзию, романы зарубежных классиков, отечественных классиков, философию, ему хотелось снять с себя шоры, что не позволяли ему взглянуть на мир вокруг, ведь он уже начал свой забег в жизнь, и познать этот мир для него казалось необходимым для себя. Будто какой-то свыше посланной целью.

Его кругозор начал расширяться, как только он уехал из дома в 14 лет, учиться в учебное заведение для трудных подростков. В школе он был достаточно озорным малым. Его фантазии не было предела, чтобы кому-то чем-то начинить вместе с одноклассниками. Именно в предшествующие переезду годы он и познакомился с компанией, что была старше его на четыре года, а как это чувствуется в годы переходного возраста, мы все уже знаем. Каждый из нас через это прошёл. Но он не ощущал никакого дискомфорта, они были постоянно вместе с его другом детства – Климом. Их даже называли иногда сиамскими близнецами, ибо их было не оторвать друг от друга.

Клим был старше Яна на 2 года, но учились они в одном классе, так как Ян пошёл в школу раньше, чем обычно идут дети, что в будущем оказалось ему на руку. Вместе с Климом они познавали тайны этого мира, ещё неизведанные ребёнком. Тем более, в компании постарше это удавалось узнать на несколько лет раньше. Словно они шагали впереди предназначенного им времени. А быть на шаг впереди – принципиально, тем более, когда этот видят твои сверстники, но и этому он лично не придавал значения.

Достаточно много историй они пережили вместе с Климом, но сейчас не о них, тем более что в 14 лет их жизненные пути разошлись и больше никогда уж не пересекались. Тогда-то Ян и уехал в суворовское училище.

Сказать, что ему там понравилось – не сказать ничего. Ему были интересны люди вокруг, новая обстановка. Это как смена погодных условий везде происходит по-своему. В одной части света всё протекает планомерно, а в другой происходит так быстро, что и глазом моргнуть не успеваешь, как солнце сменилось серым небом, а серое небо солнцем. Так и тут для него была новая часть света, в которой он начал познавать себя и видеть свою сильные и слабые стороны, над которыми Ян старался осваивать контроль.

Три года для него прошли не то, чтобы как испытание,

Яну было 27 лет. Период, который можно назвать расцветом сил любого мужчины, и, действительно, за последние три года Ян добился огромных успехов на давно занимаемом им поприще. Он занимался писательством с двадцати двух лет, визуализацией интерьеров посредством компьютерных программ с того же возраста. В 25 лет он выпустил роман о бедствующей семье под названием «Пучина». Его рукопись практически сразу попала в заголовки всех передовых новостных источников. В кругу литературоведов и критиков произведение заслуживало особого внимания, его анализ и обсуждение с выходом книги не прекращались ни на минуту. Начали поступать звонки от крупных издательских агентств с предложениями о заключении контрактов на печать следующих книг. В нём стали видеть потенциал те, кто и здороваться не хотел, когда он приносил свои черновики, которые не просочились в массы, как «Пучина». И так всегда.

С юности он увлекался поэзией. В его репертуаре было 2 сборника стихотворений. Первый он выпустил ещё в молодости, когда ему было двадцать три года. Назвав его «Райские записки». Но этот сборник даже не окупил расходы на его немногочисленный тираж, поэтому после его выпуска, он не оправдал надежд поэта, и Ян сделал упор на работу над романами и обучению моделирования и визуализации интерьеров и построек, что и приносили ему доход, достаточный для существования в обществе. Писательство всегда сначала испытывает творца временем, и лишь потом, удостоверившись, что автор достаточно терпелив, возблагодаряет его. Ну и в параллель с успехом его романа он решился выпустить второй по счёту сборник стихов. Ему Ян присвоил название «В гостях у Сатаны» и это творение вышло в его 26-летие. По названию можно догадаться, что этот сборник уже был пропитан душевным расстройством автора. Выпуск сборника сразу был запланирован в огромных тиражах, и, это было оправдано, его стихи разошлись в считанные дни, люди просто упивались его поэзией. Вероятно, этот сборник был ближе общественности, чем его предшественник. И в гостях у сатаны хотелось побывать, если не всем, то большинству, ибо страх всегда вызывает больше интриги, нежели то, что можно ожидать в счастливом упоении. А, может быть, каждый осознавал, насколько много неискупимых

грехов он допустил и уже готовился туда, что называется геенной огненной.

Наравне с расцветом сил и карьеры писателя, настал период душевного затмения. Возможно, это было связано с головокружительным успехом, возможно с длительным ожиданием этого успеха либо ещё какие-то обстоятельства могли на это повлиять, но в любом случае можно сказать, что это было уготовано судьбой, как испытание для Яна. Как бы парадоксально то не звучало, но в этот период он светил темнотой и не иначе. Дома он появлялся редко, ибо чувствовал себя там одиноким и отречённым, исключая времяпрепровождения с дочкой. Он каждый месяц арендовал себе новое помещение, чтоб не утопать в монотонности окружающего его мира, который начинался травой на газонах, звуков улицы и заканчивался мелочами интерьера его рабочей атмосферы. Исключением был лишь один день в неделю, который он проводил в своём рабочем кабинете, разбираясь с кипой бумаг, которые накапливались за неделю. В их числе предложения по рекламе, новые контракты, участие в семинарах и выступления по презентации новых книг и множество других мероприятий, которые окружают писателя, когда он начинает обретать известность.

Нельзя сказать, что он был на пике своей карьеры, ведь у Яна было ещё всё впереди, он был достаточно молод и амбициозен, да и вообще можно сказать, что он достаточно рано добился большого успеха в этой сфере. Писательский путь очень тернист и непредсказуем, нужно огромное терпение и уверенность, чтоб не опускались руки раньше времени предстоящего триумфа, если он вообще состоится. Большинство писателей обретали признание в зрелом возрасте, а иные и вовсе после того, как их жизнь заканчивалась.

После того, как его роман начал обретать славу, Ян словно изменился, будто закрылся от мира сего, хоть и до этого он не был открытым. На свет он стал появляться реже, общаться вживую с людьми практически перестал. С приятелями связь свелась до минимума. В последнее время он находил спасение в минуты, проводимые с его небесным ангелом, с Элли. Ему это казалось глотком свежего воздуха в среде полной угарного газа, выхлопов и токсичных веществ. Ян даже не мог вспомнить, чтоб до публикации «Пучины» он уделял ей должное внимание, да и вообще не припоминал, когда проводил с ней столько времени и проводил ли вообще…

Про его супругу Веру можно сказать то же самое, что и про дочь. Он её также будто и не замечал до своего успеха. Вера была чуть старше его, ей было 30, и нам неизвестно даже то, чем она увлекалась, как и то, что в ней было такого, что смогло привлечь столь незаурядную личность, как Ян. Вероятно, она была привлекательна, и достаточно умна, чтоб вызвать в нём интерес и, тем более, чтоб построить с ней совместную жизнь.

Многое остаётся загадкой после столь краткого освещения его жизни либо, как он сам любил называть, пребывания в этом мире. Будто эта жизнь была остановка на пути к чему-то большему, ещё неизведанному полностью им. Хоть он был ещё и совсем молод, но казалось, что он знал много больше о своём предназначении, чем кто-либо в этом мире, тем более в своём возрасте. Да что уж там в его возрасте, многие не могут понять своего предназначения в жизни и в 50 лет, в пустую прожигая год за годом, приближаясь к неминуемой смерти, и не сделавшим за свою жизнь абсолютно ничего, что может им дать понимание их предназначения. Просто плывя по течению до тех пор, пока не захлебнутся в этом потоке. Это неприятно осознавать, но это факт.

ГЛАВА I

На небе уже примерно неделю не было солнца, и асфальт уже не впитывал влагу от переизбытка. Всё казалось отвратительным в эти дни, если есть такие люди, которые напрямую зависят климата и погодных условия, то в этот период можно предположить, что они испытывали одну из самых тяжёлых депрессий. Ведь на неё подталкивало всё, что только может окружать нас: люди с бесцветной физиономией на лице, их безвкусная и промокшая до ниточки одежда, лужи, машины, проезжающие рядом, светя фарами, будто обозначая, что даже их будни ярче, чем в твоих глазах. И это лишь толика от всего того, что происходило на улице.

Ян стоял на крыльце кофейни, где он решил перекусить за чашечкой кофе, ибо ему, как творцу, нужна была подпитка в эти дни, как человеку воздух. Ведь такая обстановка очень изнуряет творческую натуру, ибо она перенимает состояние всего вокруг, будь то одушевлённые существа или неодушевлённые постройки на улицах города. Даже уличный киоск такому человеку мог казаться плачущим и вытирающим слёзы, продаваемыми в нём газетами. Ян встал под козырьком на лестнице и подкурил сигарету, имея при этом прежде две неудачных попытки. Он обжёгся о спичку, которой подкуривал, и покраснение на руке не заставило долго ждать себя. Но Ян даже не ощутил боли от этого ожога. Его это будто привело в чувство, ибо утро у него задалось крайне не весело, впрочем, как и все предшествующие. Но сегодня у него было предчувствие чего-то из ряда вон выходящего, просто пока он не понимал, что именно вызывает в нём такое ощущение. Ян высунул руку из-под козырька с названием кафе под дождь, чтоб почувствовать его резкое приземление на его ладонь, но, как оказалось, он не чувствует и этого. Всё это показалось ему странным, но лишь на минуту, далее всё вернулось на свои места. «Как же хорошо, что в такую погоду нет никому до меня дела», – подумал он. Хотя и в ясные дни он был не так сильно узнаваем, такова особенность авторов, писателей. В отличие от других медийных личностей, они менее узнаваемы на публике, ибо мало афишируют своим лицом перед камерами, а их лицо – это душа. И ей больше всего вредны перепады, ведь и без этих мероприятий, она у них неспокойна, тревожна, постоянно что-то переживает снова и снова. Может это увиденное сегодня, а может год назад, о чём стоит написать в одной из своих книг.

Ян докурил сигарету, выбросил в урну, подошёл к двери и окинул взглядом улицу напоследок, будто за ним кто-то следил, перед тем как покинуть её и укрыться в помещении, и вошёл внутрь. Внутри его возникло желание наблюдать за происходящим вокруг и быть невидимым для остальных. Ему необходимо было запитаться энергетикой безэнергичной массы, слоняющейся вдоль стен по улицам. Глядящим только вниз под ноги, даже не глядя вперёд, куда идут. Он решил сесть у окна, там, как раз был свободный столик для двоих. Как правило, во всех кафе столики для минимального количества людей – это для двоих. Если б был столик для одного, он бы безоговорочно занял его, ибо столик на большее количество людей уже обеспечивал риск нарушения одиночества и личного пространства, что отнюдь не воодушевляло Яна.

Он быстрым шагом продвинулся по направлению к столику, чтоб его не успели занять. Его даже никто не заметил с момента входа и до того момента, как он сел за стол. Такой расклад ему понравился, он даже подумал о том, что может уже свершилось, и его земная жизнь кончилась сегодня утром, и сейчас существует лишь его душа, и люди её, как обычно, не замечают. Но нет, как только эти мысли возникли у него в голове, к нему подошёл официант с безэмоциональным выражением лица и, сухо поприветствовав его, как клиента, положил ему меню на стол. И, как показалось Яну, надменно произнёс:

– Как будете готовы, стукните в колокольчик.

– Хорошо- растянул Ян и пододвинул меню к себе поближе.

Он прекрасно знал, что он выберет, но ему хотелось отвлечься от всего, чтоб хоть что-нибудь отвлекло его внимание от окружающего мира. Будь то ссора за столом напротив, камень, кинутый в стекло хулиганами, новость, звучащая по всем громкоговорителям и уличным телеэкранам, о начале новой пандемии или войны. Конечно, в душе он ничего этого не желал, так как сам по себе был человеком спокойным и добрым, без остатков злости внутри, если это не провоцировалось какой-то крайностью. Но он не мог находится долго в людях концентрируясь на создаваемой атмосфере и на поведении людей, ибо чувствовал это угнетение изнутри, хоть и не выплёскивал это на других, только на листы.

Пролистав все страницы, он подал сигнал в колокольчик, но на этот раз подошла девушка:

– Доброе утро! – бодро ответила она, и излучая свет своей улыбкой, уточнила, – Мой напарник Иван порезался на кухне, поэтому я его подменю. Ваш заказ готов? – наконец спросила она.

Ян в безмолвии уставился на неё, как на маленький проблеск света во всём этом мрачном дремучем лесу, он попытался вспомнить, кто и когда ему последний раз желал доброго утра, хоть это и требуется от обслуживающего персонала в обязательном порядке, это выполняют единицы, даже не справляясь уже с такой маленькой обязанностью.

– Молодой человек, вы с нами? – шутливо спросила она.

– Да-да, доброе утро – словно выйдя из транса, ответил он. – Заказ готов, да. Мне чашку кофе и шоколадный чизкейк, пожалуйста. – девушка внимательно всё записывала на белый листочек в её ладони. – А ещё попрошу добавить в кофе 50 грамм… – и на этом он будто забыл заученный текст, но быстро опомнившись, поправился – Ой, нет, не надо, спасибо. На этом пока всё.

– Ваш заказ будет готов через 5 минут. Если что-то вспомните, позвените в колокольчик, и не успеете заметить, как я буду уже перед вами – улыбнувшись ответила она, глядя прямо в глаза Яну.

– Хорошо – впервые за долгое время на его лице появилась улыбка, как будто штукатурка посыпалась с его физиономии, которая делала лицо хмурым и без эмоций. – Буду иметь в виду.

Она развернулась и пошла быстрым шагом в сторону кухни.

И как только её не стало возле стола, на Яна нахлынул поток мыслей, не дававший ему покоя до конца дня. Ведь ей удалось пробудить в нём тепло, что не удавалось уже никому достаточно долгое время. Вероятно, последние лучики света потухли в нём после успеха с рукописью. Да, с тех пор он очень редко улыбался, а искренне – ни разу.

«Всё таки умирать не время» – подумал он.

– Ваш заказ – словно из неоткуда явилась официантка.

– Спасибо – произнёс Ян, едва опомнившись от своих мыслей.

И снова она покинула его. Он словно испытал одиночество и разлуку с близким для него человеком, хоть и видел эту подобную ангелу, девушку, которая заставила его улыбнуться.

Он достал свой ноутбук и продолжил печатать новый роман.

Даже сложно представить, как ему сложно жилось в этом мире, его обострённое чувство приближения чего-то мрачного всегда преследовало его, но бежать от этого он не собирался. Ян чувствовал себя так, будто он срывается с края пропасти вниз снова и снова, но каким-то образом из состояния невесомости он возвращался на тот же край, при этом не имея крыльев за спиной, которые могли бы его возносить. Так что же ему не позволяло упасть и разбиться, он и сам пока не мог понять до конца. Одним из его предположений было то, что он не выполнил своего предназначения, а пока он этого не сделает, Вселенная не возместит ему утрат на пути странствий по глубинам и закоулкам своей души, своего внутреннего Мира, сплошного лабиринта, имеющего множество входов и выходов, препятствий и искушений, пороков и заблуждений.

Обратив внимание на мир за окном, он понял, что просидел здесь уже около 8 часов, об этом говорило уже чувство отвращения от выпитого кофе, при виде пустой чашки, неизвестно какой по счёту, а также свет фонарей на улице, потому что с небес лучи уже спрятались от людей. «Может даже они понимают, насколько мы все ужасны и плохи?» – подумал снова он, и, убрав ноутбук в сумку, застегнул её.

Он бросил взгляд на барную стойку в надежде увидеть ту самую девушку, которая обслуживала его, по крайней мере, начинала, ведь дальше он уже не обращал внимания ни на кого. Но к его огромному сожалению её нигде не было.

– Растворилась и она – произнёс он, думая, что сказал про себя.

– Вы уже уходите? – с приближением шагов он услышал голос из-за спины.

Он повернул голову и улыбка сама образовалась на его лице, хотя было чувство, что он её удерживал в клетке.

– Да, пора домой. На сегодня я перевыполнил свой план, и спасибо вам за это.

– Ой, ну что вы, я просто делала свою работу, вы свою – сверкнув белоснежной улыбкой, ответила она, – До свидания.

– До свидания – сказал он, но не хотел подниматься с места и выходить вновь в этот рушившийся на глазах мирок, начинённый паразитами, в лице людей. – До свидания – тихо повторил он, глядя в окно.

«А чего ты ещё хотел, разве ты можешь рассчитывать на что-то большее со своей чернью внутри?» – зазвучал голос в его голове. Но он поспешил достать портсигар и вынуть из него сигарету. Выдохнув первый пучок затянутого в себя серого облака, он понял, что даже это облачко сливается с окружающей массой. Ян уже не хотел ни за чем наблюдать, просто хотел поскорее вернуться домой, в тепло, в одиночество, в его крепость, огороженную от всего, что преследует его на воле. Подойдя к дороге, он увидел припаркованное такси на обочине, сразу же поспешил к нему.

Ян подошёл и постучал в окно:

– Извините, вы свободны?

– Что надо? – недовольным голосом пробубнил водитель.

– Шоссе Мирное, д. 13, подбросите?

– Садись, поехали. – вновь в ответ на спокойное обращение Яна ответил таксист, словно самообладание и спокойствие Яна его больше и больше раздражало.

Спустя полчаса такси подъезжало к дому Яна, свет не горел ни в одном из окон.

Зайдя в вестибюль, он обнаружил мёртвую тишину и пустоту, почувствовал одиночество. И ему стало легче от того, что за ним никто не наблюдает, наконец-то он один. Ян решил, что все спят и сразу же, раздевшись, прошёл в рабочий кабинет. Там его ждал винный шкафчик. Он достал тамблер и наполнил его высокосортным ирландским виски, осушил его одним глотком и почувствовал, как голоса в голове стихают и размываются по стенкам безграничного сознания и превращаются в бессознательное. Второй стакан заставил уже присесть его в кресло и зажечь настольную лампу. Нащупав в кармане ключ, он вставил его в замок ящика и повернул.

ГЛАВА II

Ян открыл глаза и понял, что уснул он у себя в кабинете на диване, он даже не припоминал, что записал вчера в блокнот, но от этих мыслей он ощутил волнение, обволакивающее всё нутро, которое не позволяло просто взять и заглянуть в блокнот, отсрачивающее неизбежное.

– Доброе утро, папочка – услышал он в двери.

– Доброе, моя милая – немедля ответил он – иди ко мне, я тебя обниму.

– А почему ты не пришёл спать к нам с мамочкой? – сидя у него на коленях, спросила Элли.

Не зная, что ответить, он воспользовался универсальным родительским аргументом:

– Я вчера очень сильно устал от работы и поздно закончил дела, поэтому решил вас не будить.

– А мы тебя ждали – протянула она, – и я даже пыталась не уснуть, дожидаясь тебя, а мама всё равно пела мне колыбельную.

Он прочувствовал её тоску и ему стало жаль её, но Ян ничего не мог с собой поделать. «Их лучше беречь от своей сущности, хоть они и пытаются меня спасти, сами того не подозревая» – единственное о чём он подумал.

– Я тоже очень хотел успеть до того, как вы уже будете спать, но не у меня не вышло – сказал он, и тут же подумал о том, когда он вообще успевал и когда просыпался раньше них.

– Мне всегда не хватает тебя, папочка – с печалью в голоске откликнулась она.

– Милая, но я всё делаю для тебя и мамы, чтоб было как лучше – подчеркнул он, осознавая, что это воплощение искренности и непорочности не поймёт его. По крайней мере пока.

– Ну, пойдём завтракать, но я сначала зайду умыться, а ты побегай к маме – сказал он, обнимая её, как в последний раз.

Маленький солнечный зайчик упрыгал вниз, на кухню, а Ян встал и ощутил тяжесть, так называемый похмельный синдром, который развился у него уже от слишком частого употребления крепких напитков и мыслительных процессов, которые не оставляли его ни на секунду, пока он трезв. Не оставляли его сознательное, но и бессознательное, о чём говорили его записки в блокноте, которые он не решался прочесть. Им обладало чувство вины перед дочкой и Инессой, но он всё обосновывал своим предназначением.

Входя на кухню он ощутил приятный аромат выпечки и кофе, Инесса стояла к нему спиной и была увлечена приготовлением чего-то ещё. Хоть на кухне и царила атмосфера уюта и тепла, здесь они были в полном сборе, но он ощутил нежелание завтракать, при этом ощущая голод. Голод, который был его мотиватором с самого начала, его двигателем, как это и принято считать среди людей творческих. Ведь в прямом и в переносном смысле голод толкает нас развиваться, совершенствоваться, чтоб прокормить себя, приготовить что-то незаурядное и необычное, что будет вдохновлять других…

Жизнь – это лишь попытка отсрочить смерть, а смерть – это продолжение иной жизни.

Он подошёл сзади к Инессе и поцеловал её в шею, объяв плечи своими руками:

– Доброе утро, милая – шёпотом произнёс он.

– Доброе утро – произнесла она, замерев, как статуя от поцелуя.

Они сели за стол и вновь настала тишина. У Яна помутнело в глазах и на секунду ему показалось, что рядом никого нет, а в доме жутко холодно, что его передёрнуло, но он оправился от этих ощущений, и перед ним всё стало так, как было. Он принялся завтракать омлетом с беконом, правда не смог доесть свою порцию до того, как снова поспешил покинуть дом, чтоб поработать.

На самом деле, он очень желал увидеть снова ту девушку, что повстречалась ему в кафе. Хоть он каждый день и ходил в новое место, но сегодня он решил изменить традиции и посетить заведение дважды. Ян подумал, что зря он вчера не заговорил с ней, даже не узнал имени, ведь в этом нет ничего плохого, он при этом хранит верность. Он просто хотел поговорить с ней, познакомиться с её мирком, поинтересоваться, как она может оставаться такой светло и ангельски чистой в этом меркнущем обществе. Как всегда, он всё изящно обдумал, какие вопросы стоит задать, чем поделиться, но уже после того, когда момент прошёл, а второй шанс выпадает редко. Вот он и решил сегодня испытать судьбу, должно быть сегодня он снова её увидит.

Он поднялся в кабинет, чтобы взять всё необходимое, и обратил внимание, что он снова оставляет Инессу и Элли одних, и ему нечем с ними поделиться, он боится с ними делиться, он не хочет подвергать опасности то, что его окружает хотябы дома. «Так лучше для них» – утешил себя он. Зайдя в кабинет, в его сознание снова нахлынула буря да такая, что у него аж потемнело в глазах, он резко бросился к винному шкафчику и наполнил тамблер. Туман вновь застелил всё вокруг, он опустился в кресло и выдохнул, будто пережил сейчас что-то невообразимое.

Такие приступы с ним случались редко, но к врачам он обращаться не спешил. Ян вообще не любил связываться с врачами, либо пройдёт само, либо прогрессирует до такой степени, что ему придётся оставить земное. Этим принципом он и руководствовался в этот нелёгкий период.