Анри Малле
Алый цветок
Рон Джонс оценил прекрасно сидящий костюм бдительного охранника, продемонстрировал ему портфель со стопкой документов, отдал телефон, услужливо поднял руки, пока тот обследовал его портативным металлоискателем.
– Мне отвели на интервью очень мало времени. Можно обеспечить полный покой и не мешать нам? – спросил Рон деловым тоном, но надменность всё равно проскользнула и обозначилась во взгляде пронзительно-голубых глаз.
Охранник лишь молча кивнул, посмотрел на часы.
– Мадам Моли Стингер очень пунктуальна. Имейте это ввиду, – произнёс он безликим тоном, указал на массивную дубовую дверь. – Вы сможете войти в кабинет писательницы через две минуты.
Рон старательно выждал время и постучал.
– Войдите, – тут же последовал ответ.
Журналист тронул начищенную ручку. Дверь приоткрылась, приглашая в святая святых Моли Стингер. В кабинете знаменитой писательницы детективов, несмотря на большое окно, витал полумрак и напряжённая тишина. Казалось, по углам притаились призраки, тени, выписанных ей героев. А на потолке, словно портал, отражаясь от чего-то за окном, плескалось пятно света.
– Добрый день, мадам Моли Стингер. Я журналист Рон Джонс. Спасибо, что согласились побеседовать. Знаю скольким до меня вы отказали даже в коротком интервью.
Рон остановился на почтительном расстоянии. Кабинет писательницы больше походил на бюро следователя в полицейском управлении. Большой, довольно безликий, книжный шкаф, дорогой ноутбук, ровные стопки бумаг на массивном письменном столе, современная настольная лампа, огромный экран компьютера на приставной тумбе. Рон с интересом рассматривал стройную даму бальзаковского возраста, сидящую в кресле у письменного стола. Слегка встрёпанные рыжие, явно подкрашенные, волосы, мешковатый несуразный серый блузон, скособоченные дорогие очки для чтения. Вид у писательницы Моли Стингер был неважнецкий, но это не имело значения. Важно лишь её согласие на эту встречу.
– Добрый день, месье Рон Джонс, в свете последних событий стало интересно познакомиться с вами. Присаживайтесь, пожалуйста, – голос мадам оказался шершавым и глухим.
