Аннушка Старкова
Семейные тайны
Среда. Волнительный день. Мандраж. Купил цветы – герберы, огромные разноцветные ромашки с черной сердцевиной, милые. Мама испекла шоколадное печенье, сказала взять с собой и отложила в контейнер. Ровно в пять я позвонил в дверь Лидиного дома. Открывает дверь милая, стройная женщина с рыжими волосами, зеленые глаза, курносый нос. Строгое белое платье, подчеркивает ее фигуру и длинные ноги, туфли в тон платью, волосы собраны в идеальный пучок, в ушах длинные сережки. Само совершенство, чувствуется порода, стать.
– Здравствуйте – еле ворочая языком от волнения, говорю я.
– Здравствуйте, молодой человек. – отвечает она, разглядывая меня. Она улыбается, и на щеках появляются ямочки, как же она схожа с Лидой. Отдаю ей букет.
– Ой, это мне? Какой чудесный букет, обожаю герберы, нежные, утонченные цветы. Большое спасибо.
– Прекрасные цветы, для красивой женщины.
– Я польщена, молодой человек. – говорит строго она.
– Я, Алекс. – прокашлявшись, произношу я.
– Зовите меня Брукс. – произносит она.
– Хорошо миссис Брукс. – отвечаю я.
Мы проходим в гостиную, посреди которой стоит круглый стол в центре блюдо с лазаньей, тарелки, приборы, бутылка вина, бокалы. Брукс ставит на стол вазу с цветами.
– Ну, что, присаживайтесь, будем есть. – говорит Брукс. – Алекс у вас полная семья?
– Нет, только мама. – отвечаю я, черт, я не был готов к такому вопросу. Если сказать правду, вряд ли нам разрешат встречаться дальше. Часть правды, тоже, правда.
– Чем вы занимаетесь, Алекс? – спрашивает она, натыкая на вилку кусок лазаньи.
– Я оканчиваю школу, этот год последний, планирую дальше поступать в университет. А так мои увлечения – написание комиксов, а еще я неплохо разбираюсь в информатике, сам пишу коды и программы, рисую. – отвечаю я, а сам под столом тиру руки, мое сердце колотится, я весь дрожу от волнения.
– А чем занимается ваша мама? – не унимается миссис Брукс.
– Мам, прекрати, дай Алексу спокойно поесть, он еще ни одного куска в рот не положил. Потом задашь свои вопросы. – раздраженно произносит Лида.
– Да, действительно, давайте спокойно поедим. – ее строгий голос, изысканные манеры, она словно графиня. Ровная спина, знает, как пользоваться приборами, тонкие длинные пальцы, легонько берут бокал с вином. Я чувствую себя слоном в посудной лавке, не знаю, чем есть вилкой или ложкой, растерянность замечает Лида и тихонько шепчет мне.
– Можешь есть как привык, я рада, что ты пришел. – ее голос успокаивает меня, дыхание щекочет мои щеки, я краснею.
Тишина, изысканная, спокойная музыка.
– Миссис Брукс я не ответил на ваш вопрос. – прерываю тишину. – Моя мама работает медсестрой в больнице.
– Замечательно, только вы очень редко видитесь с мамой. Она наверно сутками работает? – говорит Брукс и алые губы смыкаются вокруг бокала с красным вином.
– Да, видимся редко, но всегда стараемся проводить время вместе.
– Вы очень близки с мамой? – спрашивает Брукс.
– Да – отвечаю я, и быстро ложу кусок лазаньи в рот.
– Мы не так близки с Лидой, как бы мне хотелось. Она абсолютная папина дочка. Он в ней души не чаял, у них такая сильная связь была, мне даже иногда казалось, что они могли читать мысли друг друга. Я завидовала. Питер полностью забрал все ее внимание. Меня это злило, но зато я не сидела у него на шее. Он хотел, чтобы я стала домохозяйкой, но я ходила на курсы, обучалась. Хотела быть независимой. Его это постоянно раздражало, но сидеть дома, для меня это как быть запертой в клетке. Сидеть долго дома я не могу, мне нужна свобода. Я должна быть чем-то занята, развиваться, что-то изучать. Поэтому я открыла свой салон красоты и горжусь своим делом. Я должна быть в курсе всего в этом направлении. К чему это все я говорю? Вы пока молодые, вам рано еще думать о серьезных отношениях.
– Мам, прекрати, мы не собираемся завтра делать свадьбу, просто встречаемся, дружим, общаемся, перебивает ее Лида.
– Я согласен с твоей мамой, Лида. Она права, мы еще слишком молоды для серьезных отношений, но я никогда не буду давить на Лиду, я только поддержу любой ее выбор. Я сам люблю свободу, и мне не нравится навязывать свой выбор людям. Я никогда не задумывался о будущем, привык жить настоящим, сегодняшним днем. Но представляю всегда себя рядом с Лидой. Мы встретились недавно, но у меня такое чувство, что я знаю ее всю жизнь. Она моя родственная душа. Я постараюсь никогда и ничем ее обидеть.
– Вы серьезный молодой человек, хоть ваша семья не богата, но мама хорошо воспитала вас. И вы мне нравитесь. А для меня главное, что нравится Лиде. Если она хочет видеть вас с собой рядом и хочет встречаться с вами, я не против. Но постарайтесь не причинять ей боль. И за свою дочь я могу и горло перегрызть. – Брукс подмигивает мне, и я улыбаюсь ей в ответ. Для родителей дети всегда будут маленькими, которых нужно защищать в любое время, и мы для них главное сокровище в жизни.
– Миссис Брукс, я даю слово, что никогда не посмею обидеть Лиду. Она для меня очень важна. Я ценю ее и надеюсь, что и я очень важен для нее.
– Конечно, и не сомневайся в этом. – отвечает Лида, обнимая меня за руку и кладет свою голову мне на плечо, сама присаживается на спинку дивана. – Но и сама в состоянии ответить на обиду.
Мы еще немного разговариваем, и Брукс предлагает попить чай. Мы соглашаемся. Она выносит торт и мамино печенье. Шоколад, запах торта и зеленый чай с лимоном. Восхитительно.
– Очень вкусное печенье. Такое нежное, обязательно нужно взять рецепт твоей мамы. Просто восторг.
– У вас тоже чудесный торт. – отвечаю я.
Брукс улыбается, кажется, я действительно произвел на нее хорошее впечатление. Это радует. Лида относит все тарелки, чашки на кухню, берет меня за руку и тащит наверх по ступенькам, в свою комнату.
Комната просторная, светлая, чистая. Все аккуратно. Легкие сиреневые стены, Бежевая кровать. Полки на стенках с книгами. Во всю стену за дверью фото. Ее фото. Маленькая с одуванчиком, милая панама на голове, рыжие волосы. Ангел. Идеальная комната, для Лиды. Коллаж из ее работ. Они великолепны.
– Ты сделала коллаж с нашими фото? – спрашиваю я, тыча пальцем в стену напротив.
– Да. Это воспоминания, которые я хочу запомнить и любоваться ими. – отвечает она.
– Твоя комната чудесна, как и ты сама. Я давно хотел сказать, что благодарен тебе. Если бы ты тогда в парке не заметила бы меня, то мы бы никогда не встретились.
– Спасибо. – смущенно произносит она. – Я тоже рада, что повстречала тебя. Все говорят, что я крутая, смелая, восхищаются, но я обычная, трусливая. Учу других не сдаваться, бороться до последнего, ничего не бояться. А сама во всем сомневаюсь. Я не такая сильная, какой вы привыкли меня видеть.
– Ты живая, ты человек. И всем свойственно делать ошибки, сомневаться – нормально. В этом нет ничего страшного. Ты не робот, не статуя, у тебя тоже есть чувства, эмоции, желания. Не беспокойся, все хорошо, твои друзья рядом и всегда тебя поддержат. А еще ты не пробовала куда-нибудь отправить свои фотки. Они действительно великолепны.
– Пробовала и отправила. – отвечает она и улыбается.
– И каков ответ? – с нетерпением спрашиваю я.
– Ответ такой, что они готовы оплатить мне учебу в университете, чтобы я могла работать у них в агентстве.
– Это же просто классно. Надеюсь, ты согласилась? Упускать такую возможность ни в коем случае нельзя.
– Я боюсь, мне страшно. Боюсь не оправдать их надежд на счет меня.
– Ты глупенькая девчонка, дуреха, это же такая возможность, не упусти ее, потом кусать локти будешь. Поверь. – успокаиваю я.
– Возможно ты прав. – говорит она ее щеки зарделись.
– Знаешь, я тоже глядя на тебя решил отправить свои работы и комиксы.
– Серьезно? – взвизгнула она и подпрыгнула. – Это очень здорово, они чудесные, правда. Боже, я знаю, что надо сделать. И как я раньше не додумалась. – ее глаза горят, она смыкает ладошки и пальчиками бьет друг об друга. Ехидная улыбка. Боже, я хочу ее поцеловать, руки так и зудят схватить ее за волосы и запустить свой язык в ее рот.
– Что ты решила? – спрашиваю я, а сам думаю о ее губах. Черт.
– Я делаю фото твоих работ и отправляю в тоже агентство, что предложило мне оплатить учебу. Будет круто, если мы попадем в один универ.
– Не знаю, сработает ли? – сомневаюсь я.
– Нет, все, хватит сомневаться. Нужно действовать. Я фоткаю, ты пишешь им письмо о себе, и потом вместе отправляем.
– Ладно, давай попробуем! – говорю я.
Она обнимает меня за шею, и голова ложится мне на грудь. Я чувствую ее сердцебиение, дыхание. Она так близко. Тепло ее тела, проникает в меня. Растворяется во мне.
– Спасибо.– шепчет она. – Спасибо, что веришь в меня и поддерживаешь.
– Не за что. Я всегда буду рядом. – отвечаю я. Мы стоим так обнимая друг друга, по среди ее комнаты. Я готов так стоять вечность, просто обнимать ее. Даря свое тепло и надежду, любовь, веру в наше будущее.
Лида серьезно подошла к своей идее. Фоткает мои работы, что-то редактирует. Я стараюсь написать красивое резюме к своим работам.
– Слушай, а что на счет Хантера? – спрашиваю я.
– А что с Хантером? – вопросом на вопрос отвечает она.
– Просто мы планировали поступать вместе, в один универ. Надо все обсудить. – растерянно произношу я.
– О, прости, я не знала. Конечно, давай, все обсудим. – отвечает она. Улыбается.
Хантер пришел ко мне сразу после звонка. Благо, его дом рядом.
– Привет всем. – радостно говорит он.
– Привет. – произносим мы хором. – Знаешь, мы тут с Лидой решили кое, что сделать.
– И что же это? На тройничок я не подписывался, разбирайтесь сами. – ржет он.
– Идиот, мы не это имеем в виду.
– Ребеночка замутить или свадебку сыграть? – потирая руки, произносит он. Лида смущается, щеки горят, она смеется.
– Дурак, нет же, Хантер, ты иногда такое сморозишь. Мы решили отправить мои работы в одно агентство, если все сработает, то оно гарантирует оплатить учебу в универе. – выпаливаю я.
– Так это же ваще крутяк, чувак. Я только за. Наконец-то тебя растормошили. Я давно предлагал ему выставить их где-нибудь, но он меня не слушает. А ты смогла, молодец. – хлопает меня по плечу Хантер, Лида опять заливается краской.
– Просто мы с тобой вместе планировали поступать в универ, а сейчас получается, что я тебя предаю. Поэтому я решил все обсудить с тобой. – говорю я.
– Эту возможность упускать нельзя, бро. Сначала давай дождемся ответа, а там и будем думать, решать. – говорит Хантер. – У меня спортивная стипендия будет, мне любой универ можно выбирать, везде возьмут. Отличные оценки, спортивные достижения и я мечта любого универа.
– Самоуверенный засранец. – тычу его в бок локтем, он хватает меня, и мы начинаем борьбу братьев. Побеждает, как всегда, Хантер. Мы смеемся. – Я рад, что ты понимаешь меня.
– У меня все готово. Я обработаю у себя, вечером можешь прийти ко мне, и мы вместе отправим письмо. – говорит Лида.
– Конечно, я как раз допишу резюме. – отвечаю я.
– Вы такие милые, аж плакать хочется. – имитирует будто смахивает слезы и обнимает нас обоих. Мы смеемся.
Лида уходит, мы остаемся с Хантером вдвоем. Рассказываю ему, как познакомился с ее мамой.
– Я рад, что у вас все серьезно, правда. – отвечает он. – Я пока только выбираю и ищу ту самую.
– Не пропусти, среди толпы девчонок. – смеюсь я.
Вечером я подхожу к дверям Лидиного дома, дверь открывает миссис Брукс. Как всегда утонченная, элегантная. Брючный костюм идеально сидит на ее фигуре, подчеркивая все ее достоинства. Волосы уложены локонами. В руке, как всегда, бокал красного вина.
– Добрый вечер! – произношу я.
– Добрый, Лида ждет тебя в подвале. – она рукой показывает на дверь под лестницей, ведущей на второй этаж.
Брукс аккуратно садится на диван и включает классическую музыку. Кажется это Бах «Лунная соната».
В подвале красный свет. Значит, Лида проявляет фотографии. Спускаюсь по ступенькам вниз.
– Еще парочку фоток и все будет готово. – кричит Лида, в ушах наушники с музыкой, она не смотрит на меня, но как поняла, что я здесь?
– Привет! – машу я.
– Давно, не виделись. – шутит она, не смотря на меня, вся поглощена процессом. Сама сосредоточенность.
Огромный подвал, по обе стены, огромные стеллажи с коробками. Руки и глаза сами тянутся к ним.
– Здесь старая пленка. Отец никогда ничего не выбрасывал, если нужны будут копии. А там уже мои работы. – показывает она на дальнюю стенку со стеллажами.
Огромные два окна, вентиляция, посредине стол, раковины, чтоб проявлять фотки. На потолке в несколько рядов натянуты лески, здесь сушатся фотографии.
– Можешь включать свет. Выключатель на стене, возле лестницы. – кричит Лида.
Щелчок и глаза привыкают к яркому свету.
– Здесь здорово, как в лаборатории. – говорю я, все разглядывая и трогая. Я порой такой любопытный, ужас.
– Да, мне здесь спокойно. Чувствую, что отец рядом. Держит меня за руку, помогает. – да она действительно сильно привязана к нему.
– Это мои рисунки? – спрашиваю я разглядывая фотки.
– Да. – отвечает Лида. – Что не похоже?
– Ты, правда, уникальный фотограф, даже не думал, что я так круто рисую.
– А ты уникальный художник. – отвечает Лида.
Под деревянной лестницей расположились коробки. Старые, пыльные, полные секретов, тайн. Так и манят в них заглянуть. Старый телевизор, видеомагнитофон, игрушки, одежда.
– Я же говорю, отец ничего не выбрасывает. Все хранится здесь в подвале, остальная часть на чердаке. Мама говорит это память. Я согласна, иногда перебираю их, вспоминаю себя маленькой, счастливой. – говорит Лида, стоя позади меня.
– Прости меня, я очень любопытный. Я не хотел нарушать вашу память. – оправдываюсь я, а сам словно нашел тайник пиратов с сокровищами, разглядываю все.
– Ничего страшного. Я сама люблю повозиться здесь. – мы вместе начинаем ворошить коробки. Пять рядов по пять коробок. Но тут в самом дальнем углу, стоит одна шестая. Одинокая. Вся покрытая пылью, серая, больше всех по размеру. И вот я уже держу ее в руках, словно это сокровище. И тут, дежавю. Вроде уже находил одну коробку, и она не принесла мне счастья. Может не стоит открывать?
– Чего ждешь? Открывай. – говорит Лида, я вздрагиваю, она резко вывела меня из воспоминаний. Я смотрю на нее не в силах пошевелиться. – Дай мне, я сама открою. Пыльная, старая. Первый раз ее вижу. Что она здесь делает?
– Может не стоит ее открывать? – тихо произношу я.
Лида снимает крышку, не слыша меня. Ее глаза сверкают удивлением.
– Диски? Зачем столько дисков? – ее глаза округляются. – Они подписаны. Имена на каждом диске.
Я перебираю их, тридцать два.
Коробка большая, глубокая, внизу еще что-то.
– На чем их можно посмотреть? – спрашивает Лида.
– Ноутбук. – отвечаю я – Смотри там еще что-то есть. Фотки, сделанные на полароид.
– У отца был полароид. – отвечает Лида. – Говорил, что такие фотки показывают всю суть. Видна истина. Обмануть не удастся, фотографии сразу это покажут.
– Это все детские фотографии. Девочки, разные. На обороте Имя, Фамилия, год. Зачем это твоему отцу? – спрашиваю ее я, не понимая ничего. Сердце стучит от находки и того, что мы вскоре узнаем. Может, не надо было ее трогать?
– Сама не знаю. – и тут ее глаза увеличиваются, и она открывает рот. Лида что-то узнала, заметила.
– Что случилось? – спрашиваю я. Она смотрит на фотографию, не моргая, а руки дрожат.
– На дворе 2015 мне семь лет. Я очень сильно заболела ветрянкой. Два дня провалялась в постели с высоченной температурой. Постоянно бредила, жар. Когда она спадала ненадолго, я слышала, как впервые ссорятся родители. Отец кричал, чтобы мама вызывала скорую. Что я должна быть в больнице под постоянным наблюдением врачей, но мама была непреклонна.
«Я лучше знаю, что для нее хорошо. Я никогда не доверяла врачам, они будут пичкать ее антибиотиками. Нет, она останется дома со мной. Ей скоро станет легче, вот увидишь».
Отец тогда просто был в ярости. Он рычал от злости, или мне это мерещилось в бреду. Снова отключилась. Очнулась уже поздно вечером, на второй день. Вся сырая, липкая от пота. Слабость, голова кружится, еле стою на ногах, но меня мучает жажда, иду, держась за стены. Еле спустилась по лестнице на кухню. Пить, хочу пить. Мои глаза встречаются с симпатичной девочкой. Светлые, длинные волосы, два милых хвостика, красное бархатное платье с белым кружевным воротничком. Она улыбается мне, словно на кухне зажгли солнце.
«Я Бекки, мне семь лет».
Говорит она. И тут из подвала выходит отец. Он видит меня и Бекки, его глаза меняются, лицо искривляет злоба, в глазах ярость, гнев. Он кричит на меня, я в шоке.
«Что ты тут делаешь?»
Брызжет он слюной.
«Я хочу пить»
Шепчу я. Мой взгляд падает на Бекки, она оцепенела, а в глазах застыл страх.
«Бегом пей и марш к себе в комнату».
Я жадно хватаю стакан с водой, делаю пару глотков и стараюсь быстрей попасть в свою комнату. Но ноги ватные и не хотят идти. Слабость. Я еле передвигаюсь, улитка. Тогда я впервые увидела, что отец может быть таким. Мой мозг решил забыть это, но эта фотография пробудила эти воспоминания. Уходя я видела, как он обнимает ее, прижимает к себе словно сокровище, боится ее потерять, словно она сбежит. Но Бекки напугана и вряд ли сбежит. Второй рукой он открывает подвал, и они исчезают там. Я часто спрашивала, его, где Бекки? Но он начинал нервничать и уклоняться от ответов. Наверное, мы зря достали эту коробку.
Я беру в руки фото из ее рук, они дрожат, она вся трясется от воспоминаний, они были в ней спрятаны глубоко и тут, словно резко оторвали скотч.
– Симпатичная девочка, милая. – переворачиваю и мои глаза расширяются. Бекки Холл, 2015 год.
– Тут еще коробочка, маленькая. – произносит она. Маленькая перевязана ленточкой. – Это что? Волосы? Локоны всех этих девочек?
Кричит Лида, голос срывается на визг. В коробке еще сережки, крестики. Аккуратно срезанные локоны, перевязаны разноцветными ленточками. Все блондинки, как на фото. Им не старше семи лет.
– Первая фотография датируется 1990 года, последняя 2022 годом. В сентябре 2022 года у отца был инфаркт. В 2023 второй, а летом этого же года, он умер во сне от инсульта. Алекс, мне страшно, очень страшно. Я не хочу, чтоб я была права, но все это прямые доказательства того, кем на самом деле был мой отец. Я не хочу в это верить, просто не хочу. Но эти фотки и волосы, диски, я все поняла. – слезы душат ее, она всхлипывает, опять ревет. Руками держится за лицо, вся сотрясаясь. Обнимаю ее и прижимаю к себе. Она дрожит.
– Тише перестань. Я здесь с тобой рядом, тебе нечего бояться. Успокойся, все будет хорошо. – стараюсь успокоить.
– Ничего хорошего уже не будет. Если включим диск, все разобьется на миллион осколков, и каждый ударит по мне, по нашей семье. И ничего уже не склеить, не собрать.
– Послушай, посмотри на меня. – держу ее за плечи и смотрю ей в глаза. – Мы не в ответе за поступки родителей, у нас своя дорога. Мы сами должны принимать решения, совершать свои ошибки и учиться на них.
– Я это понимаю, но что будет, когда это все вылезет наружу. Нас просто растерзают.
– Лида, мы еще ничего толком не узнали, может все не так уж и плохо? – успокаиваю сам себя, но в глубине души не верю своим словам. Все это выглядит довольно жутко.
– Да, наверное, ты прав. – она берет в руки один из дисков. – Идем.
Ноутбук здесь в подвале. Лида вставляет диск.
– Алекс, мы точно уверены, что должны это смотреть? – произносит еле слышно Лида. Я смотрю в ее глаза полные слез, печали и страха. Не могу видеть ее такой.
– Если не хочешь, то не стоит. – произношу я.
– Нет, я должна убедиться в том, что поняла. Это будет мне дорого стоить, но я должна узнать всю правду.
Лида нажимает на кнопку «Воспроизвести». На экране крупным планом появляется лицо девочки. Она вся в слезах, соплях, на лице застыла маска ужаса, минут пять только ее лицо, глаза, полные страха и безнадеги. Она плачет и зовет маму. «Мама! Мама! Мамочка, помоги мне!». Камера удаляется, открывая все больше пространства. Комната, серые кирпичные стены, здесь нет окон, но видна вытяжка. Камера останавливается и к девочке надвигается мужская фигура. Она кричит, машет руками, пинается. Всем телом вжимается в стену позади нее. Она на матрасе, он грязный, старый. Мужчина садится рядом с ней на матрас и тянет к ней свои руки. Камера разворачивается, и картинка меняет положение. Теперь видно лицо мужчины. Оно красное, он пыхтит, его глаза горят от похоти и вожделения. Это, что слюна? Боже, как же это мерзко, девочка кричит, стонет, мужик пыхтит и рычит. Мерзкие мурашки по всему телу, волосы дыбом.
– Выключи, прошу тебя, выключи! – кричит Лида, от ее голоса я подпрыгиваю. Он звонкий, в ушах эхо. Лида падает на колени, руками старается обнять себя, плачет, раскачиваясь из стороны в сторону, маленький комочек. Такая беззащитная и надломленная. Мое сердце разбивается при виде ее, в таком состоянии. Я бросаюсь к ней и сильно прижимаю комочек к себе.
– Мразь, урод, чудовище! Ненавижу его! Он врал мне, предал меня, нас! Монстр! Может это не он, нет мой отец не мог так со мной поступить! Не мог!
– Лида, пожалуйста, успокойся. Давай, я отведу тебя в свою комнату? – спокойным голосом говорю я.
– Пожалуйста не уходи, не оставляй меня одну, мне страшно. – плачет она и хватается руки за меня, как за спасательный круг. Я беру ее на руки, она легкая, маленькая. Она обнимает меня, футболка сразу промокла от ее слез. – Не плач, тише, все будет хорошо, поверь мне.
В комнате темно, но сегодня очень яркая луна и на улице горят фонари. Свет льется в комнату. Кладу ее на кровать, она цепляется за меня и тянет к себе.
– Обними меня крепче и ложись рядом. – шепотом говорит Лида.
– Хорошо. – отвечаю я. Пишу смс маме, что останусь дома у Лиды, что ей нужна моя помощь. Сам крепко обнимаю ее, целую в макушку и глажу ее волосы. Мама присылает ответ.
«С вами все в порядке?»
«Да» пишу я. «Объясню все завтра» отключаю телефон. Закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Сна нет, перед глазами лицо девочки, в ушах ее плач, крики.
– На видео мой отец, мерзость, я грязная, я вся грязная! Нужен душ, надо смыть с себя все это. – выворачивается из моих рук и прямиком бежит в ванную комнату. Ее вырвало, потом включается душ.
Лида выходит бледная как стена, задорной, смелой девочки нет. Просто тень, сломленная, обессиленная – тень. Я обнимаю ее.
– Все это время он врал, чудовище. Разбил на миллион осколков мое сердце. Я не знаю как мне с этим жить. Что будет дальше? – сквозь слезы произносит она.
– Не знаю, но я уверен мы со всем справимся. Вместе, ты и я. – отвечаю я.
– Завтра нужно отнести это в полицию. Пойдешь со мной? – ее глаза смотрят в пустоту, из них ушла жизнь. Как мне вернуть Лиду к жизни?
– Конечно, обязательно. Я не оставлю тебя в таком состоянии одну.
Она сворачивается калачиком на своей кровати, я лежу рядом обнимаю ее. Закрываем глаза, оба проваливаемся в черную, вязкую бездну. Как найти выход отсюда?
Питер
На дворе 1990 год. Мне восемнадцать, молодой, симпатичный парень. Любая готова пасть к моим ногам, но я не такой каким кажусь на первый взгляд. Я прячусь за маской красивого, доброго парня. Никто не хочет видеть монстров.
Девчонка Лора подарила мне записку на перемене. Сегодня за трибуной на футбольном поле, она готова подарить мне свой поцелуй. Это смело с ее стороны. Тупая, дура, даже не подозревает, что я терпеть не могу вульгарных, вызывающих девиц. Пустышка. Она не в курсе, что заводят меня маленькие, светловолосые девочки. Длинные локоны, голубые глаза. Маленькие, чистые ангелы. Они должны все принадлежать только мне. Мои малышки, мои куколки.
Лора одета в короткую красную юбку, губы тоже красные и липкие от толстого слоя блеска. Они блестят, такие не естественные. Во рту у нее жвачка, жует ее как корова траву, надувает огромный пузырь, и он лопается. Ее смех похож на рев диких чаек, она определенно не заводит меня, раздражает. Я представляю, как легко можно свернуть ее, куриную шею, вместе с такими же мозгами. Эта идея импульсом ударяет в меня, приятно разливаясь во мне. Мне чертовски это нравится. Я притягиваю ее за шею к себе, целую, а сам сжимаю руками ее тонкую шею. Все сильнее, сильнее, она такая тонкая и так легко ее сломать. Будет не большой хруст и Лора навсегда останется молодой, вульгарной девкой. Она резко отдергивает меня, высвобождаясь из рук, прокашлявшись начинает орать. Точно, дикая чайка.
– Придурок, урод. Больше никогда не смей ко мне подходить. – резко разворачивается и уходит.
Да я особо и не горел желанием и дальше продолжать общение, наконец-то она от меня отстанет. Снова погружаюсь в пучину своих фантазий, они заменяют мне реальность. Я привык притворятся.
Воспоминания опять они нахлынули на меня. Миру нужны хорошие мальчики, которые всегда придут на помощь, помогут в любом деле, главное произвести первое впечатление, потом люди доверятся тебе и все, они твои. Милый соседский мальчишка никто и не заподозрит в нем садиста, психопата. Соседке миссис Холст, я помог закопать ее старенькую кошку Минди. Миссис Холст была благодарна, плакала, что больше Минди нет, с кем она теперь будет общаться. Миссис Холст и не догадывается, что это я свернул Минди шею. Потом еще какой-то бродяжке, сначала подвесил ее, а когда та перестала дергаться, свернул ей шею. Щелчок, не большой хруст, и она на радуге, пляшет со своими друзьями. Другую дворнягу я отравил крысиным ядом, но мне не понравилось. Та жалобно выла, скулила, пена шла изо рта, судороги, слишком шумно, привлечет лишнее внимание, мне это не нужно. Ужасная картина. Нет, куда безобиднее задушить или свернуть шею. Это заводит, дает разрядку, эрекция, адреналин в крови, кайф.
Помню мама подарила хомячка на мое десятилетие, я раздавил его. Хотел проверить, что будет. Уронил на него кирпич. Его расплющило, кровь, внутренности – месиво. И этот хруст, когда ломаются кости. Великолепная картина, облизываю губы, дрожь по телу, адреналин, хочу еще. Но нужна мера, во всем – контроль. Контроль – вот главная составляющая, только он поможет не попадаться на крючок полиции и соседей. Контроль, порядок, аккуратность – три главных правила, вот над чем мне еще стоит поработать.
Мне пятнадцать. У каждого ребенка есть родители. Они всегда в курсе проблем, знают, что лучше, что хорошо. Воспитание сложный процесс, для любого родителя. Но мои делали, что им казалось проще. Лучше не замечать меня, моих проблем. Особенно мать, ей всегда было пофиг, что там со мной, как дела, какие успехи в школе. Я старался, учился. Подавал не плохие надежды, меня ставили в пример другим ученикам, гордились. Мое фото весит на доске почета, как лучший ученик. Но маме пофиг, у нее очередной муж, который, она сама сбилась со счета, кажется, пятый или шестой. Опять не до муж пытается учить меня как жить, не вынимая сигареты изо рта, в одной майке и трусах, с животом, словно проглотил целиком свинью. Ха, видал бы он, чем я увлекаюсь, удрал бы. Но я молчу, слушаю и молчу. Потом, когда воспитание с его стороны заканчивается, он хватает сальными, потными руками мамину задницу, та издает смешок или визг, и они удаляются к ней в комнату. Опять мамин смешок, а потом громкие стоны и уханье не до мужика. Меня бесит ее равнодушие ко мне, я стараюсь, а она не замечает меня. Почему?
Отточив свое ремесло на бродяжках и кошках, я решил проверить это на людях. С ними будет сложнее, но не менее интересней. Люди не доверяют, всегда сомневаются, поэтому легкая добыча – дети. Они доверяют своим ровесникам, не так сильно сопротивляются. А если ты еще в курсе их увлечений, то особых усилий прилагать не нужно, и тогда самые коварные фантазии воплотятся в реальности. Это будоражит, чертовски заводит.
Из магазина выходит девочка. Улыбается, миленькая. Голубое платье в горох, кружевные белые носочки, черные лаковые туфли, светлые локоны спрятаны в хвостик. Ветерок ласкает его, целует, она прекрасна, идеальна. Чистый, невинный ангел. Она обязательно будет моей, главное правильно заманить в свои сети. Покупаю самую большую шоколадку и догоняя ее, подхожу. Она видит милого парня, который просто дает ей шоколадку и хочет показать щенят у него в гараже, в коробке. Доверчивая, ей семь лет, сладкий возраст. Зовут Алисой. Она не подозревает опасности, просто посмотрит на щенков и уйдет домой, ничего страшного, симпатичный парнишка, милая улыбка. Но в гараже нет щенков, и я закрываю гараж на ключ, никто нам не помешает. Фотографирую ее, это моя прелюдия, возбуждает. Может начать делать коллекцию фотографий, отличная идея, прекрасная идея. Она улыбается, такая невинная, моя Алиса. Я обнимаю ее, она смущается, щеки покрываются краской, но не боится, в глазах нет страха, полное доверие. Она заводит, раздеваю ее, вот она уже стоит в одних трусиках, они с кружевной оборкой, вкусно пахнет. Мой ангел, только мой. Моя малышка, моя куколка, шепчу ей на ухо, пока она плачет и зовет маму. Это так завораживает, я полностью отдаюсь своим фантазиям, они уносят меня на седьмое небо, блаженство, там меня встречают воздушные ангелы. Чувства, эмоции на грани, и я кончаю. Хочу еще, руки дрожат, трясусь весь, хочу еще. Стоп, контроль, главное контроль, а то будут последствия. Мои глаза горят огнем, хочется еще, черт. У нее истерика, глажу ее по голове и говорю как можно нежно «Тише, тише». Она боится, вся трясется, дрожит, почему? Разве я такой ужасный? Целую щеки, мокрые от слез, они соленые, шею и сам не понимаю как еще раз наваливаюсь на нее и очередная разрядка, великолепно, восхитительно. Отпускать Алису нельзя, она может все рассказать – плохо. Очень плохо. Хвостик переплетен ленточкой красного цвета, снимаю ее. Алая ленточка красиво переливается в моих руках, красиво обнимает девичью тонкую шею, опять импульс возбуждения проносится по всему телу, сдавливаю сильней и сильней, пока эрекция полностью накрывает меня. Кончаю, расслабляюсь, спокоен, уравновешен. Классные ощущения, умиротворение, удовлетворение, закрываю глаза, обнимая ангела. Я доволен собой и работой. Алиса лежит тихо, все такая же невинная, срезаю прядь ее волос и перевязываю ленточкой алого цвета. Первая, моя первая любовь, мой первый ангел, который удалось поймать в мою коллекцию. Алиса лежит возле моего гаража, напротив дома мамы, она будет мной гордиться.
Будут еще другие, такие же чистые, невинные, тридцать два ангела, тридцать два розовых куста, красивые, нежные цветы. Мои малышки, мои куколки. Я забрал вас с собой – мое сокровище, они принадлежат только мне.
Лида
Полицейский участок забит людьми. Проститутки, наркоманы, бомжи. Стоит гул и вонь. Гул такой мощный, словно мы в улье с пчелами. Сотни пчел трудятся на благо обществу. Как же они могли упустить такую мразь, как мой отец? Зачем вообще надо было Алексу лезть туда? Зачем мы открыли эту коробку?
